Антро львиная проза: Священная Стрела (джен)

Тоя рано утром, помолившись, умывшись и одевшись (всё — быстро), уже торопилась в курятник: надо поймать пять кур, зарезать и ощипать. С легкомысленно заткнутым за пояс ножом, большим и немилосердно тупым, она уж было отправилась, но вспомнила, что забыла шейный символ Ахея в комнате.

Это, вообще-то, для неё немыслимо. Тоя заторопилась в комнату тотчас, волнуясь.

Их цокольный дхаарский угол, он подле комнатушки Арзиса, которая, как известно, бывший склад чего-то там, и вообще неприглядность и дыра. И тут — внезапно — открывается дверь и выходит сам он.

Что-то рано для него. Тоя знает, когда ему не рано.

— О, Тоюша, ты уже не спишь, — не очень удивился он, проходя мимо.

— Нет. Сильное утро, госпо… Арзис. Арзис, — провожала она его взглядом и движением.

— Арзис-Арзис. Сильное, это да. Не то слово.

— А… А куда так рано-рано? Бросать копья? — вспыхнула она неожиданным вопросом.

Арзис остановился, повернулся к ней и оперся о стенку, глядя вверх.

— Бросают дротики. Можно бросить и копьё… но недалеко… — задумчиво ответил он. — Можно и львицу. В сено. Есть такая сказка о львице и сене. Слыхала?

Тоя всматривалась в него, уши навострились.

— Нет, совсем нет. Арзис.

— Ничего, когда-нибудь расскажу.

Уловив движение (начал уходить), молвила:

— Удачи… тебе… во всём здесь… точнее, там. Куда ты будешь. Где.

— Благодарен, — отказался он от движения, чтоб её выслушать.

— Хорошо. Это хорошо, — стояла она. — То есть, спасибо.

Вспомнив, что трогать самок перед поединком — плохая примета, Арзис развернулся и пошёл к выходу. Потом махнул рукой. Пока мы читали приметы — жизнь закончилась.

— А, хвост с ним, — громко сказал. — Тоенька, а ну иди сюда.

Затем и сам пошёл к ней, и они встретились где-то посерёдке. Он её обнял, и она, не ожидая, уткнулась носом ему прямо в грудь. Потом повернула голову, чтобы удобней. Освободила руки, ей из-за пояса выпал нож на пол, обняла его. Больше ничего они не делали, а просто стояли; Тоя лишь ощущала, что он её душит в объятии, но не признавалась и терпела.

— Я была измаранной в вине, — молвила с задушенным отчаянием, — они подумали не то…

Он закрыл ей рот ладонью, мягко. Поводил Тою за мордашку, так помучил. Отбиваться никто не стал, убегать никто не стал, смеяться никто не стал, возмущаться никто не стал, а только появилась тайна, которую он так и не смог разгадать: кажется, она только что лизнула ему ладонь, пленённая; то ли лизнула, то ли чуть укусила, то ли кажется? Даже забрал, уставился на свою ладонь, озадаченный, пытаясь разгадать. Но недолго. Показал ей кольцо («Не верю словам»), чётко показал, вот.

— Завтра отдашь. Сегодня мешать будет.

Взял ей руки, попробовал надеть ей кольцо на большой палец. Ну серьёзно? Слишком большое. Попробовал все остальные пальцы, на обоих руках, неспешно и нарочито, но куда там — её тонкие пальцы не могли сохранить Арзисово кольцо.

— Вот дела. Не подходит. Знаешь, что в таких случаях делают?

Забавный план был таков: Тоя отвечает «нет», Арзис говорит ей приблизиться, чтобы услышать секрет, и просто целует в ушко. Но снова всё пошло не так. Она полезла себе за ворот, сняла знак Ахея на шнуре с шеи, без спросу (!) достала его кнемидный нож из его же кнемиды (это ещё знать о нём надо, и увидеть его надо!), разрезала шнур, продела кольцо, вернула нож, и очень ловко завязала шнур наново. Всё, одела всё обратно на шею, и послушно поглядела на Арзиса.

— Лучше не бывает, — похвалил Арзис, и воздел руки в стороны, чтобы показать — действительно не бывает.

Взял её мордашку в руки и лизнул в нос. Обычно, если лизать львиц в нос, то они фыркают, смеются, вырываются, говорят прочие глупости и показывают всякое. Тоя облизалась.

Тётя Селе шла по коридору, как обычно, и застала их. Развернулась и пошла назад. Тётя Басти шла вослед за ней, но тётя Селе не дала ей дороги, жестом приказывая молчать и не шевелиться, и всё-всё слушать.

Арзис отпустил Тою, подмигнул, и начал уходить.

— Арзис, ты далеко, да? — решилась на вопрос вдогонку Тоя; хотя, верно, ей полагалось молчать и думать, что всё это значит.

— Не знаю. Посмотрим, — кинул он через плечо, непринуждённо.

Тоя постояла. Потом поглядела через цокольное окно, вылезши грязными лапами на мойный стол (ужас), как он уходит в сторону конюшен. Вообще ничего на нём, только пояс, туника и штаны; кто так отправляется в дорогу? Чуткая к нюансам, эмоции, ощущению — львица — Тоя определила, что Арзис какой-то не такой. Она, вообще-то, не знает, какой он (ну не скажи), и не должна знать как бы (это ещё как посмотреть). Нет. Ну вот не такой он ей сегодня, и всё тут.

Позабыв напрочь об упавшем ноже, Тоя пошла вослед за Арзисом. Точнее, не за ним, а куда-то в сторону, куда он пошёл, к конюшням и дому стражи, смутнейше представляя, что дальше и как быть.

Ей почему-то казалось, что он собрался уйти насовсем. Наверное. Это плохо. Это, наверное, худшее, что может быть вообще. Но этого Тоя никому не скажет. Себе тоже. И тётям не скажет. И Хозяйке не скажет, хотя так нельзя, ибо Хозяйке говорят всё; она точно это знает, ибо выросла с матерью и сестрой, что служили Вестающим. И не скажет жрецу Ахея, хотя, как всем очень известно, им можно доверить очень даже всё.

Прошла мимо окон дома стражи, подле стенки, трогая стенку когтями…

…Уруз вылез на коня, посмотрел на своих бойцов.

— Ну, готовы?

— Хагал уже поехал?

— Да.

— Тот наш урка хоть знает, куда ехать?

— Знает.

Поглядели друг на друга, все на лошадях; у Тая лошадь волновалась и не слушалась, он гладил её по шее.

— Как договаривались, — сказал Уруз-глава. — Если всё пойдёт неправильно — ты включаешься, — показал на Тая. — И ты. И я. Бить только копьём, чтоб раны только от копья.

Тай кивнул, поправил полуторное копьё, лежащее на седле наперевес.

— Как кабана. Бля, — плюнул за землю Манару, опасно держа копьё подле наконечника, а древко упирая в землю. Так первейше учат не вестись с копьём, сидя верхом на лошади (не говоря уж о фирране), но Манару, видимо, любит что-то опасное.

Что-то они стоят, медлят, всё не отправляются в дорогу, хотя вроде пора.

— Наше дело — Хозяйку защищать, — развеял сомнения Уруз. — Вот мы и защищаем. От него будут позор и проблемы. Нельзя не замараться в крови, если по-настоящему защищаешь.

— И в говне, — добавил Тай с усмешкой.

— Почему в говне? — спросил Манару. — Сам ты в говне.

— Э, ты чего, не с той лапы встал? — удивился Тай.

— Всё, отставить. Поехали.

…Тоя недолго шла вослед Арзису, точнее, в ту сторону, куда он ушёл. Она поняла, что это — бессмысленно. Зачем? Как можно, как ей не стыдно? Надо идти к курятнику, работу делать, утро ведь уж вовсю. Пошла.

Схватилась за пояс. Но ведь нож!

— _Только утро, а уже глуплю_!

Делать нечего, надо возвращаться за ним в обитель. Валяется, наверное, прямо там, на полу. Хотя… В конюшне вроде есть ещё ножи, там есть большая такая кладовка с барахлом. Курятник там рядом.

А, ну его. Кто-то уже подобрал ножик с пола, это точно, нет смысла за ним идти.

И пошла в кладовку, но не с обычного входа, ибо там слышно какую-то возню и голос конюха, а Тоя его боится и не любит; пошла она с иной стороны, там, где гной выбрасывают. Заляпала лапы, ну ничего, отмоются потом.

Так, вот и кладовка, зашла с уличного входа. Всеблагий Ахей, где же здесь ножи? Всё перевёрнутое, всё не на прежних местах. Вот старый точильный круг, сейчас… Полезла по сену, чтоб не обходить, тут послышался шаг лошади, её ведёт кто-то за поводья. Ой, это же Арзис, через неплотные да дырявые доски стен всё видно. Ой, он прямо тут остановился, у стены. Великий Ахей, он зевнул. Тоя присмирела, утихла, вжалась в сено. Захотелось, чтобы её вжали в сено. Что-то так некстати остренько впилось ей ниже живота, травинка защекотала нос. Захотелось, чтобы он тут её обнаружил, поймал с поличным, всё сам и всё случайно, или чтобы каким-то чудовищным, сверхльвиным пониманием догадался, что она очутилась в поисках ножа — да именно тут.

Ахей, как же стыдно. Надо чихнуть. Надо. Так хорошие, верноверные, скромные львицы — не делают! Нет, делают! Надо чихнуть, как можно громче. Вот же, нос чешется.

Тоя начала молиться. То ли чтобы отвадиться от греха, то ли чтобы ей простилось и чихнулось погромче. «_Ахей, милосердный, прости меня, грешную. Направь меня на…_»

Но прекратила. К Арзису подъехали, да резво, ещё трое львов.

— Готов? — это сир-господин Уруз.

— Ну. Куда едем-то? — это Арзис.

— Увидишь, — ответил сир-господин Уруз.

— Не, вы скажите, — потребовал Арзис.

Сир-господин Манару вразвалочку сказал:

— На юге есть разваленные дома. Башские зовут то место Чудь.

— А чё так? — удивился Арзис.

— А хер его знает, — вяло ответил сир-господин Манару.

— Не передумал? — внезапно, с нападением спросил сир господин Уруз.

— Да что передумывать, — спокойно ответил Арзиссс…

— Слушай, — серьёзно начал сир-господин Уруз, — бери вот коня и отправляйся в мир. Империя большая, ты цел, Хагал цел, все довольны.

«Я так и знала! Уходит прочь!».

— Блять, как вы меня уже заебали, — выругался Арзиссс, и Тоя закрыла глаза от стыда; но не уши.

«Я так и знала… Он не уйдёт…».

— Ну ты ещё скажи, что ты Вклятву дал и всё, жопу ради неё разорвёшь, — насмешливо сказал сир-господин Тай.

— Ну не свою же.

Сир-господин Тай посмеялся. Потом добавил:

— Ты нормальный львяка, Арзис, мне нравишься. Давай. Езжай в свободу. Всем проще. Нахера оно тебе? — как-то слишком серьёзно (для него) говорил сир-господин Тай.

— А нахера оно Хагалу? — хмыкнул Арзис. — И нахера оно вам? Вот тебе, Тай?

Тот всерьёз озадачился вопросом, и отрешённо ответил:

— Да сам не знаю иногда…

— Это поединок, Арзис. Всякое бывает, — сказал Уруз.

Тоя оцепенела, и сжалась. Ей показалось, что сир-господин Уруз смотрит прямо на неё. Какое-то страшное слово — «поединок». Неправильное слово. Они что, будут драться? А… А кто? А как? Кулаками? С когтями? Или возиться, как в этом своём песчаном круге возятся самцы-Сунги, пытаясь повалить друг друга на землю? Арзис и все они? Или Арзис и сир-господин Хагал? Или… или они так, чтобы _совсем_, чтобы убивать-умирать?

— Как любит говорить хозяйка — «не говори», — так весело сказал Арзис, аж не верится.

— Хорошо, — подытожил сир-господин Уруз. — Поехали, добрые Сунги. Но!

Тоя сползла с сена. Посидела так немножко. Потом быстро вышла из каморки, потом ещё быстрее пошла к обители. Нет, ходьба не подходит, лучше побежать. Её окликнули тётушки, что тоже шли к курятнику, но Тоя не послушалась. Всеблагий Ахей, прости меня за это.

— Осторожней, дура! — зло сказал ей злой сир-господин Ваннарен, когда она столкнулась с ним у входа на кухню. И чего он только пошёл через кухню?

Вбежала в дом, вышла на первый этаж, хотя ей без надобности там появляться нельзя, только при прислужении и работе, и в определённой одежде. Надо всё сказать, надо всё сказать, но кому-кому? Хозяйке надо. Она главная. К ней дхаарам нельзя. Но надо рассказать именно ей. Хозяйка понимает. Хозяйка — Ашаи-Китрах. Тоя знает, это значит — «сестра понимания». Сёстры понимания.

Побежала на второй этаж (ей нельзя), прямо по парадной лестнице (ей нельзя), чтобы там… как-то… найти, где спит (!) Хозяйка (ей совсем нельзя).

По лестнице начала спускаться Атрисса, и тут ей чуть кровь из носу не пошла от удивления (ну так говорят в Сунгкомнаасе, всё им кровь и всюду им кровь).

— Цанна, стой! Стой, Тойка, ты сдурела, что ли? — поймала её за рукав.

— Госпожа-маасси Атрисса, там случилось…

— А ну стой, стой. Знаю я уже о твоих развратах, хвостка. Я…

— Госпожа Атрисса, надо-надо сказать Хозяйке, очень надо…

— Что сказать?

— Арзис, сир-господин Арзис, и сир-господин Уруз, они уехали, чтобы драться, там ещё будет сир-господин Хагал, и ещё… и ещё…

— Драться? Кто, куда? Арзис и Уруз?

— Я не знаю, сир-господин Арзис с кем-то.

— И Хагал?

— Да, там он будет, может с ним, может с кем.

— С ним поединок? Сир Арзис и сир Хагал, да? У них поединок, да? — быстро догадывалась Атрисса, даже слишком быстро.

— Да, да. Да. Поединок. Да!

— Куда они поехали?

— На юг, на Чудь, там есть разваленные дома.

— Кто тебе это сказал? Откуда ты…

— На конюшнях случайно выслушала.

— Подслушала?

— Да, подслушала.

— Беги вниз. Я всё сама скажу Хозяйке.

— Да? Спасибо, госпожа Атрисса.

— Исчезни! Вон! Нельзя тут!

— Госпожа Атрисса скажет-скажет?

— Да скажет-скажет, — перекривила дхаарский говор служанка. — Брысь уже!

Тоя послушно сбежала вниз по лестнице, Атрисса же постояла мгновение, затем заспешила в спальню к Хозяйке. Подошла к двери, сняла белый шнур с двери (значит «Хозяйка спит», если чёрный — «Хозяйка вестает»); телохранители у входа в спальню внимательно смотрели на неё.

— Срочно? — переспросили, хотя что тут спрашивать — никто не осмелится просто так будить Вестающую, даже за белой дверью, не говоря уж о чёрной. Вестающих так-то нельзя будить.

— А вы как думаете? — зашипела, и тихо прикрыла за собой дверь…

…Арзис и Хагал встали друг напротив друга, почтительное расстояние. Вокруг них — четыре льва: Уруз и Манару — в доспехах, Тай и Таву — налегке. У всех — копья. Сбоку, к сёдлам лошадей Таву и Хагала, привязаны круглые северные щиты.

— Тебе наблюдатель нужен, Арзис, — цинично заметил Уруз. — Где твой наблюдатель?

— Хотел вчера найти в Баше, да не успел. Спать хотелось… Не усложняем — кто-то из вас будет. Тай, давай ты, я тебе нравлюсь.

— Как скажешь, родной.

— Что, как там условились — насмерть, или до сдачи. Копья, полуторные. Одинаковые. Без доспехов, без всего. Туники можно. Щиты.

— Эй, без щитов, — капризно возразил Арзис. — О них базара не было.

— Хагал?

— С ними долго будет, ну их, — снова возразил Арзис.

— Какая разница. Бери, — кивнул Хагал на своё копьё, молвив то ли действительно охрипшим, то ли нарочно низким полрычем.

Арзис пожал плечами и протянул руку к копью Тая, но тот ему своё не отдал, а вместо этого взял иное, приложенное к стене дома. Придирчиво осмотрев, Арзис побил древком землю, и замахнулся вокруг себя; наконечник опасно мелькнул возле Манару и Уруза, и те отшатнулись. Затем Арзис внимательно осмотрел всех, по кругу; он задержал взгляд на каждом, но особенно — на Тае.

Вдруг он криво улыбнулся:

— Твою ж мать, вот я оплешился. Вижу, вы определились со мной.

— Раз так считаешь, то есть ещё шанс: просто возьми да уйди отсюда, — показал на свободу Тай. — В любую сторону. Кроме севера.

— У него нет такого шанса! Ты пришёл на поединок! — не унимался Хагал.

— Не горячись, Хагал. Давай решим всё сухо. Ты уходишь. Мы остаёмся. От нас — никаких сюрпризов, — предложил Тай.

— Если не уйду, то что так, что так — я холодный, да?

Тай развёл руками, мол, ну да.

— Ну и хуй с ним.

— Уруз! — обвиняюще зарычал Ваннарен, издалека.

Все повернули головы.

— Сюда едет Хозяйка. Прекратите всё, немедленно!

— Откуда она… — растерялся Уруз.

— Атрисса, — Ваннарен вмиг слез с лошади. — Она знала всё: куда, кто, зачем.

— Атрисса?! А, сука! — стукнул Хагал древком о землю. — Принимай бой!

— Хагал, это безумие! — заторопился к нему Ваннарен.

Хагал совершил выпад в сторону Арзиса. Тот оказался готов. И сделал встречный выпад. Попал ему возле сердца, тут же вынул. Наконечник копья Арзиса — в крови. Левая рука отказала Хагалу, его копьё свалилось на землю, он не смог удержать его только правой. Арзис увидел, что противник ранен, и совершил ещё выпад — в живот противнику, чтобы больно и чтобы добить — но Ваннарен рукой, бронёй и телом сорвал это движение, и копьё Арзиса пронзило землю с травой.

— Стой! Хозяйка едет сюда! — закрыл он Хагала, тщетно пытающегося одновременно удержать оружие и закрыть рану у плеча, подмышкой (вот везучий: не в грудь, а в бок, касательно).

— Самый смешной поединок в моей жизни, — подытожил Арзис, выдернув копьё из-под власти Ваннарена и поставив его древком на землю.

Подъехала Хозяйка, со свитой из растерянной телоохраны, стремительная, тёмная; очень легко смахнула с лошади и ей предстало следующее: раненый Хагал, держащий копьё и пытающийся закрыть рану ладонью одновременно; Арзис, ну понятно, вечно наглая морда, чтоб ему; серьёзный Уруз; злой Ваннарен; удивлённый Тай; и остальное.

— Что здесь происходит? — спросила она, необычайно спокойно как для ситуации.

— Поединок, — простецки ответил Арзис. — Был.

Мауна сдержанно, ясно молвила, приглаживая свою (уже любимую) кобылу, переводя взгляд на каждого:

— Я чрезвычайно разочарована. Причина поединка?

Никто ничего не ответил, невзирая на прямой вопрос Хозяйки; только Арзис пожал плечами, развёл руками, и копьё блеснуло на солнце.