Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 36.

Софи и Хейс сидят на том же месте в «Звезде», что и в прошлые разы. В прочее время к столу словно прибита табличка «Зарезервировано». Впрочем, тут и другие такие же столы есть. Ценят столь статусных посетителей.

В «Звезде» не появляются со случайными друзьями. Только с теми, с кем находятся в серьёзных отношениях. Появление в «Звезде» — откровенная демонстрация этих самых отношений. Серьёзнее только официальное приглашение на свадьбу.

— Тебя на самом деле не волнует, что про нас говорят?

Хейс усмехается:

— Совершенно нет. Молодость — один раз. Так провести надо так, чтобы было о чём вспомнить.

— Что-то больше двух лет весьма тихо себя вела...

— Наверное, тебя ждала.

— Вот, дождалась...

— Это верно...

— Мечта детства, как дурочки мечтают о принце. Тоже мечтала. О человеке, во всём идеальном. Чтобы такой человек рядом был. Вот, нашла. Что грустишь? Я же вижу, и даже знаю, что ты сказать хочешь: «Слишком уж я высоко забралась. Падать будет очень больно». Ведь так?

— Именно, — чуть улыбается Хейс, — раньше, вроде бы, всегда знала, чем буду заниматься. Теперь... Совершенно о будущем не думается. Живу только во время встреч с тобой.

Софи касается её руки.

— Знаешь, я что-то подобное ощущаю. Почти всегда...

— Это сродни безумию...

— Пусть это продолжается как можно дольше. Несмотря ни на что...

Руки Софи не убирает, но в глазах появляется почти позабытая Хейс серьёзность Дочери Императора.

— Так! На тебя пытались оказывать какое-то воздействие? Кто именно и в каком виде?

— Никогда не дашь забыть, ты не только моя любимая Софи, но ещё и юная Еггта.

— Я серьёзно!

— Я тоже. Знаю, что это за место, и что означает его посещение, — Хейс немного призадумывается. — Знаешь, не могу сказать, будто отношение ко мне сложившегося круга как-то изменилось. Хотя говорили уже — я не такая, как раньше. Собственно, причину все поняли. Подозреваю, некоторые знают, благодаря кому так сильно изменилось моё состояние. Но пока все молчат или хихикают за спиной. Кого-то, ранее мне неизвестного, в поле зрения не появлялось. Разве это так важно?

— Мы не в вакууме существуем.

— Термин «близкая подруга» издавна является крайне многозначным.

— Ах ты, подруга близкая моя, — неожиданно смеётся Софи, — и верно, и неверно одновременно.

— Что же такого неверного?

— Подруг может быть много, — Софи хихикает, некстати вспомнив крайне широкие взгляды разноглазой. — Ты же — единственная.

— Право собственности на людей отменено столетия назад.

— У-у-у! Зануда моя любимая! Все существующие формы брачных отношений несут в себе пережитки этого права собственности. Законы всегда отражают устаревшее состояние общества.

— Это если не рассматривать прецедентное право.

Софи даже рот от смешка прикрывает.

— Сказала же, Зануда. Как прилипло это слово. Теперь повторять всё время хочется.

— Так повторяй, повторяй всё время, — Хейс прикрывает глаза, гладя руку Софи. — Так потрясающе звучит твой голос, миленькая.

Софи глуповато хихикает. Шепчет.

— Давай не здесь. Всё-таки, солидное место... Наверху снимем или к тебе обратно поедем?

— Мы же без машины...

— Что, я вызвать не смогу?

— Конечно, сможешь... Только я пока никуда не хочу. Тут хочется посидеть.

— Столичной обстановкой напитаться?

— Хотя бы. Не зря говорят — в Столице даже воздух особенный.

Софи усмехается:

— Первый раз такое слышу. Сама придумала?

Хейс загадочно закатывает глаза:

— Стихов писать я не умею, но литературным слогом владею неплохо. Телефон убил жанр переписки.

— Я пробовала кое-что. Но особо не получалось. Теперь жалею. Не то написала бы что-нибудь, тебе посвящённое...

— Вспомни прошлое. И всякие сборники...

— Ну, я до такого не опущусь. Что хочется человеку сказать — сама придумать в состоянии...

— Так и говори. Я очень слушать люблю. Когда на ушко — особенно.

Софи постреливает глазками:

— Точно только разговаривать пока хочется?

— Точно-точно, — торопливо кивает Хейс. — Всё-таки, твой темперамент серьёзно превосходит мой. Энергии в тебе слишком уж много.

Софи сияет чуть потусклее солнышка.

Хейс поднимает бокал.

— За тебя!

— За нас!

Дзинь!

— Надеюсь, у тебя нет гениальной идеи подпоить меня, чтобы спокойно самой выспаться? — мурлыкает Софи.

— Я не настолько коварна. Да и мне просто как следует выждать хочется. Когда ты рядом — и по-настоящему коснуться нельзя. Только сильнее становится желание.

Софи потягивается, демонстрируя фигурку.

— Ну, смотри, изводи себя, если так хочется. Тоже думаю о чём-то необычном...

— Я уже сказала, нравится слушать, как ты говоришь.

— По-моему, не только... — Софи крайне многозначительно смотрит, чуть поводя язычком по губам.

Хейс отвечает тем же жестом.

— Разумеется, не только. Твоё тело можно бесконечно долго изучать...

— Ты всё переводишь в эту сферу, — чуть отстраняется Софи.

— Ты, вроде бы, обычно не против.

— Я и сейчас целиком и полностью за...

— Так ты расплатишься или я?

Софи смотрит в глаза Хейс.

— По-прежнему носишь с собой деньги...

— Меня иногда пугают местные цены...

— Ну, я никаких цен не боюсь. Даже здешних... Никуда мы больше сегодня не поедем, кроме как на лифте.

— А я не против оттуда ещё раз посмотреть на город.

— Я тоже не против кое-что посмотреть...

Уже успевший стать привычным номер с окнами во всю стену. Один из самых впечатляющих видов на Столицу. Хотя огни горят крайне выборочно. Затемнение сейчас соблюдается не особо строго. Последние тревоги были учебными.

— Место это... Как-то к нему привязалась больше всех, где с тобой пребывать приходилось. Не моё, в смысле принадлежности, почти не твоё. И одновременно какое-то общее. Наше.

— Хочешь, сниму этот номер на какой угодно срок? Живи тут.

Хейс крутит на пальце прядь волос Софи.

— Я не знаю... Когда постоянно одно и тоже — может приесться. Вот только если нечто происходит только иногда...

— Понимаю, о чём ты. Думай, сколько считаешь нужным... Я им уже сказала, что не знаю сколько дней мы здесь проведём. Сама понимаешь, в моей платёжеспособности сомнений нет.

— Как думаешь, сильно прибавилось в «Звезде» посетителей, рассчитывающих на встречу с тобой?

— Говоришь, будто я приземлённая.

— Летать ты умеешь точно лучше меня.

— Покатать на самолёте? У меня есть доступ к некоторым машинам ЕИВ.

— Я и не сомневаюсь... Только давай не сегодня? Насколько я знаю, ночные полёты куда опаснее дневных.

Софи молчит. В своих силах уверена, но опыт ночных и слепых полётов крайне невелик. Да и по приборам машины только на тренажёре сажала. Впрочем, собственный опыт подсказывает, выдающиеся познания в теории довольно легко переходят в практическую плоскость.

— Спать всё равно не хочется.

Хейс чуть улыбается:

— Ночи — они для любви, конечно. Но надо иногда и просто отдыхать. Я сейчас тупо устала очень. И взбадриваться твоими чудо-снадобьями сейчас не хочу.

— Они не мои, — капризно надувает губки Софи, — а Министерства Авиации. Есть и приказ Ставки, согласно которому они приняты на вооружение.

— Значит, это всё-таки оружие... Или числятся предметом снабжения?

— Будешь смеяться, но лифчик армейский вполне существует в природе.

— Знаю, — Хейс устало закидывает руку за голову, — даже видала данный предмет на некоторых. Носить армейское считается очень патриотичным.

Теперь уже Софи усмехается:

— Особенно, если там клеймо Пантеры стоит. Она подобную моду предвидела.

— Или спровоцировала.

— Она ещё и армейский поставщик.

— Я о том и говорю.

Софи встаёт в полный рост. Потягивается на фоне окна.

— Какая красота! — искренне шепчет Хейс.

— На этом фоне, кроме тебя, меня такой никто не видел. Гордись!

— Уже лопну от гордости скоро! — Хейс зачем-то поглаживает свой плоский живот. Софи бросает быстрый взгляд.

— Не волнуйся, ты вовсе не толстая. Большая очень только. Но меня всё устраивает!

Хейс смеётся.

— Ты куда вообще, собралась? Ванна в другой стороне.

— Попить чего-нибудь. Тебе принести?

Хейс чуть голову поворачивает:

— Как лениво вставать! Нет, пить не хочу. Вот от виноградика бы не отказалась. Белого, если не сложно.

Софи вытягивается, вскинув руку к виску.

— Будет сделано, моя госпожа!

Хейс смеётся:

— До госпожи уже дожила! В исполнении принцессы. Какова следующая стадия?

Софи, развернувшись через плечо, ловко показывает ей язык.

— Следующая стадия —ты у меня из рук виноградинки кушать будешь!

Из рук Софи Хейс съедает буквально, пару ягодок. Всю кисть винограда куда удобнее оказывается перетащить себе на живот, и таскать ягодки уже оттуда. Блюдо остаётся в распоряжении принцессы. Софи устроившись в крайне живописной позе, запрокинув голову, принимается объедать чёрный виноград прямо с кисти.

— Тебе раньше не бывало одиноко длинными зимними вечерами.

— Это что, ревность?

Хейс подбрасывает и ловит ртом виноградинку.

— Ам!

— Нет. Если верить не самым умным журналам, у одинокой девушки чуть ли не в обязательном порядке должна быть кошечка или собачка. Птичка в крайнем случае.

— Ещё скажи — куча мягких зверюшек и подушек. Но ты могла заметить — я не из читательниц подобных журналов. Да и к кошкам у меня не нежное, а сугубо функциональное отношение. Во мне ещё слишком много от девушки с земли. Нелюбовь к кошкам мне как-то раз помогла. Отвадила одного надоедливого. Вроде как согласилась на свидание пойти. Естественно, думала, как бы сделать так, чтобы он сбежал, а я ни причём осталась. Получилось... — Хейс загадочно замолкает.

— Пистолет уже был, — вспоминает Софи, вскидывает руки, как на мирренских картинах. — Поделись бесценным жизненным опытом, о мудрый Страх-И-Ужас!

— Сам повод предоставил. Задал весьма глупый вопрос «люблю ли я маленьких пушистых животных?»

— А ты что?

— А я «есть — обожаю, потрошить — не люблю». Ещё и облизнулась вот так. Не знаю, о ком он там подумал, но сбежал. Естественно, не заплатил, но я девушка со средствами.

— Ты же очень честная... Без нужды врать не станешь... Кого хоть имела в виду?

— Кроликов. Кстати, тушка похожа на кошачью. Тушки кроликов даже продают с мехом на одной лапке, чтобы лишних вопросов не возникало. Хорошо, о курицах речи не зашло. Я ведь им головы рубить умею. Такая вот я принцесса!

Софи хихикает:

— Если только степени всякого кровавого сравнивать, и по этим критериям степень принцесовости определять, то даже тут я принцессой больше тебя получаюсь. Я в разделке мамонтов принимала участие. Там крови-и-и было, — Софи аж зажмуривается, — Наверняка побольше, чем в кроликах да курицах.

— Мамонт... Мамонт, — Хейс призадумывается. — Прости, не знаю, что за животное такое.

— Это ты меня прости. Это семейное слово, так ЕИВ на родном языке зовёт северных слонов. В том мире они уже вымерли. А тут вполне бегают.

— Если только критериями пролитой крови руководствоваться... Сама я пролила не очень много. Слон, или как его? Мамонт, зверь, конечно, большой. Но если учесть, сколько я крови видала, когда скотину в сезон забивали, то неизвестно, кто видел больше.

Софи показывает язык.

— Там стадо перебили. Мясцо детёнышей, — Софи довольно жмурится, — м-м-м! Просто вкуснятина.

— Не стану спорить, — усмехается Хейс, — детёнышей мамонта не пробовала. Но точно знаю, свежая убоина — самая вкусная. Особенно если сама принимала участие в забое.

— Я в тех мамонтов стреляла. Считается?

— Разумеется. Я ведь тоже того свина застрелила.

— Как так?

— Обыкновенно. — пожимает плечами Хейс. — К празднику готовились. Праздновать начали уже заранее. Кто-то из приятелей отца пистолетом мирренских штурмовиков хвастался. Вот и решили проверить, как он бьёт.

— Не поздновато для хвастовства трофеями? Через столько-то лет после войны?

— В самый раз, — Хейс усмехается. — Мальчишество — это вещь, вовсе не зависящая от возраста. У больших мальчишек и игрушки соответствующие.

— Это верно, — соглашается Софи, вспомнив некоторые развлечения собственного отца. Да и винтовку тогда ей по приказу Саргона дали. Можно сказать, из рук получила. — Как тебе-то такую игрушку доверили?

— Дядя там тоже был. Мне интересно было всё не слишком привычное. Вот и попросила свинью убить. Владелец пистолета уже выпить успел, потому и дал. Уже все знали, я девочка крайне странная. Вот и не удивились. Дальше всё просто было.

— Ну и как?

— Как-как… Император Тим своим оружейникам не зря деньги платит. Я в тот день крайне неоригинально обожралась свежатинки... — Хейс даже живот себе гладит, будто свина съела совсем недавно. — Такая вот я принцесса. Обжора с руками в крови.

— Не прибедняйся! В тебе куда больше принцессы, чем во многих обладательницах этого титула, кого я знаю. А руки в крови и у меня бывали.

— Ты сейчас в меня влюблена, поэтому объективной быть не можешь.

— Тогда сама скажи, что в тебе осталось от сельской жительницы. А то у меня не очень с масштабами для сравнения.

— Одну черту ты и так заметила. Я домашних животных не завожу.

— Что в этом такого специфического сельского?

— Я в очень хорошем доме живу. Тут под крышей животных быть не должно. Собаке в дом ходу нет — так меня ещё… там, откуда я приехала, приучили.

— Ты не сказала «дом», — Софи наклоняет голову совсем, как сестра.

— «Место рождения» и «дом» — разные понятия. Где родилась — я помню. Насчёт дома — не знаю, есть ли он в текущий момент у меня.

— Твои родственники настолько злые были? Не позволяли детям щенков да котят притаскивать?

— Почему? Прекрасно позволяли. Но во двор. Где живут люди, а где скотина — разделение чёткое. Псу под крышей не место.

— Ну, а кошки? Где хотят, там и гуляют. Они же такие мягкие.

— Угу. Ещё скажи, как девушки. Уже если заборную лексику вспомнить — так вообще потрясающее сходство. Надпись на танке «кошечка» совсем не всегда обозначает животное.

Софи хихикает. Хейс продолжает:

— Кошек под крышу пускают конечно. Но и к ним отношение функциональное, как к нужной в хозяйстве вещи, уничтожающей мышей. Знаешь, что меня в Столице в первый год больше всего поразило? Подсказываю, дело в магазине было.

— Книжный отдел или отдел со сладостями?

— Ни то, ни другое. Это были просто очень большие варианты того, что мне уже доводилось видеть. Меня совершенно убил отдел с кошачьими консервами. Я ещё подумала «что это за кошки в городе, что не могут сами себе пропитания добыть?»

Софи смеётся:

— Неужели не знала, в городе полным-полно кошек, кто никогда не видел мышек?

— Тогда — не знала. Потом так и не смогла понять людей, что в качестве лекарства от одиночества заводят существо, совершенно не нуждающееся в обществе себе подобных. Воплощение эгоизма в чистом виде. Да и ты же Еггта, у вас чуть ли не врождённая черта — нелюбовь к кошачьим.

— Есть такое, — весело щурится Софи. — Но ты же не Еггта.

— Я тебе, вроде, достаточно подробно объяснила своё негативное отношение к домашним животным. Всякую мелкоту, вроде рыбок с птичками я попросту не переношу. Любить можно только человека. Всё остальное суррогат, временами даже признак определённых проблем. Я достаточно в детстве с мелкотой возилась. Четвероногие аналоги мне не нужны. Мне даже «мама» в свой адрес слышать доводилось. Мелкий так зовёт, кто о нём больше всех заботится, не особо разбираясь в возрасте старших. Нашу маму они считали уже следующим поколением.

Рост мне тогда дурную службу сослужил. Только на него смотрели в смысле работы, словно забыв, сколько мне лет на самом деле. Дядька на отца ругался « Ты не бедствуешь. Так и не жмись. Няньку учёную найми, а не вали всё на девчонку». Помогло, кстати говоря, у меня куда больше свободного времени стало.

Тоже важное событие в моей жизни, на самом деле. Не послушай отец дядьку, а шанс был, братья часто ссорились, причём исключительно из-за разницы мировоззрения. Впрочем, достаточно разумными были и иногда признавали, что прав был другой. Не согласись он тогда с комендором, что слишком много на меня наваливает — не кормила бы ты меня виноградинками.

— Ещё хочешь?

— Не откажусь.

Софи, зажав ягодку зубами, наклоняется к Хейс.

Лежат рядом. Сил уже ни на что нет, даже Софи утомилась, но спать совершенно не хочется. Редкая тишина и покой. На такую высоту городской шум совершенно не доносится. Небеса же этой ночью будут молчать, во всяком случае, все на это надеется. Но призрак опасности в воздухе витает.

Хейс смотрит на уткнувшуюся ей в плечо Софи. Знает — возлюбленная не спит, глаза только закрыла. Когда спит — дышит по-другому. Любит поговорить, вот так, глаз не открывая.

Хейс шепчет:

— Представляешь, сейчас сирены завоют, а мы в таком виде...

— Всего лишь, в естественном, — бормочет Софи. Любит в такие моменты разговаривать полусонным голосом. — Мне лень будет бежать куда-то. Тут останусь, и буду лежать. Если тут даже поблизости бомбы не падали — сомнительно, что достанут в этот раз.

— Я тебя вниз на руках отнесу. Излишен неоправданный риск.

— Ага. Неси, если так хочешь. Только не вниз, а вон до той двери, — Софи лениво показывает рукой.

— Не заходила туда. Что там?

— Одна из особенностей этого номера. Высокоскоростной лифт. Куда быстрее того, как мы сюда ехали. Как раз для спасения и предназначен. Остановить можно где угодно. Но вызвать — только отсюда, снизу и с технического этажа. Сомневаюсь, что на линкорах лифт между ходовым мостиком и рубкой быстрее. Сейчас он как раз на нашем этаже заблокирован. Проверяла.

— Как разблокировать? — настораживается Хейс.

— Там управление рассчитано на самых тупых. Как заходишь — буквально перед носом рычаг. Стоит в положении «заблокировано» внизу написано «разблокировать». Иная обезьяна — и то догадается дёрнуть.

— У некоторых людей мозгов меньше, чем у обезьян.

— Знаю... — сонно бурчит Софи.

— И куда приедем?

— Почти ко входу в местное убежище. Повышенной степени защиты. Просто высокая держит бомбу калибром три тонны. Даже не одну. Собственной головушкой проверено.

Хейс гладит Софи по волосам.

— Год уже почти налётов не было.

— На Столицу не было. В других городах не всё так хорошо.

— Всё-то ты знаешь...

— Обязана...

— Я бы про лифт в жизни не подумала.

— У тебя, по сути дела, времени не было, чтобы обстановку тут рассматривать.

— Ты не давала. Всё какие-то другие занятия находились.

Софи тихонько посмеивается, так и не открывая глаз.

— У самой-то откуда такие познания? — Хейс перебирает волосы возлюбленной, — не верится, что ты с кем-то, кроме меня здесь ночевала.

— Ты проницательна. Я образ такой роковой и опытной себе создавала.

— Особенно учитывая твой возраст на момент нашего знакомства...

— Ускорение физического развития фиксируются не первое десятилетие...

Хейс проводит рукой по телу Софи.

— Замечательно всё развилось в итоге.

— Кто бы говорила, — чуть дуется принцесса. — Я видела проект и макет этого здания. До сих пор в Загородном хранятся. ЕИВ обожает такие игрушки. Протесты были при постройке.

— Из-за чрезмерной роскоши?

— Из-за высоты. Историческая панорама нарушится. Но ничего не вышло. Вспомнили про Пик Императора.

— Остроумный закон, — соглашается Хейс. — Я тоже не особенно старые постройки люблю. Особенно когда их сохранение является самоцелью. Я знаю, сколько участки в больших городах стоят. Такие места должны использоваться максимально эффективно.

— Те, кого это здание не устраивало, против башен ПВО потом шумели. А у меня с прошлого года очень сильно изменилось мнение об этих сооружениях.

— Тем более, одна из них в твою честь названа.

— Неофициально вроде бы...

— Тебе ли не знать, насколько важный статус зачастую приобретает не имеющее никакого?

Софи слегка пихается.

— Вон одно подтверждение этой истины рядом лежит. И щупает меня всюду... Ой! Не щекотись!

Хейс убирает руку.

— Я только на картинках эту башню видела. Да и то после доклада Маришки собралась посмотреть.

— Я специально ходила поглядеть. Знаешь, очень необычное ощущение, когда видишь имя человека, кого знаешь лично, на чём-то глобальном. Линкор правда в твою честь назван?

— Нет.

— Но корабль тоже «Елизавета».

— То не я, — вздыхает Софи, — И давай не будем больше об этом. Это не моё прошлое. И я не очень хочу копаться в нём.

Софи резко садится, обхватив колени. Хейс даже по спине может определить — возлюбленная смеётся.

— Корабль это не я. А вот машина залпового огня и башня. Это да, моё высочество. Притом, что особенно ценно, инициатива такого наименования исходит снизу. Что особенно ценно.

— Надпись на башне я видела. Ракетомёт тоже теперь так называется?

— Именно. Даже приказ о присвоении названия видела. Впрочем, солдаты и без приказа справились.

— Марина тебе не намекала, что башня и твои мозги из одного и того же материла сделаны?

Софи заваливается на Хейс, так чтобы нос к носу оказаться.

— И как только ты догадалась?

Рослая красавица прижимает возлюбленную посильнее:

— Я очень хорошо изучила её стиль.

— Меня лучше изучай, — закрывает глаза Софи.

— Посмотри на меня, — с лёгкой обидой просит Хейс.

— Ты больше любишь совсем другие части тела у меня разглядывать.

— Ты тоже, миленькая...

— Ещё раз так меня назови...

Софи лежит, разглядывая живопись и лепнину на потолке. Хейс спит рядом. Не спится, хотя проспала совсем не долго. Усталости только тень, но вставать совершенно не хочется. Тьму они обе не любят, так что освещение только слегка приглушено. Хотя и полумрак тоже не их стихия. Всё ярким должно быть. Во всех смыслах слова.

Принцесса улыбается своим мыслям. Как же удачно всё складывается! Многие годами ищут любовь — и не могут найти. У неё же вон как всё удачно сложилось. У человека, которого она мечтала полюбить, должен был быть комплекс определённых качеств. И все эти качества так удачно обнаружились в Хейс.

Любовь если и не всей жизни, то очень на много лет. Счастливых лет, несмотря на происходящие события. Впрочем, жестокое но яркое время способствует яркости чувств.

Пусть и таких. Странных немного. Как, впрочем, и сама Хейс, и Софи.

Первая, оттого и такая сильная, любовь Хейс. Первая настоящая любовь Софи. Раньше она играла. Теперь знает, как это любить по-настоящему.

На свете так мало совершенных людей. И им двоим повезло найти друг друга.

Софи привыкла, всё в жизни удаётся, всё всегда получается. Маришка шипит на её самоуверенность, хотя сама самоуверенна в гораздо большей степени.

Чувства вспыхнули. Пламя пылает. Пламя, согревающее их обеих. Пламя, что никому не под силу загасить.

Желания шокировать не было. И неважно, кто что сейчас думает. Как-то удачно их взгляды на жизнь и друг на друга совпали. Никакой игры Хейс не ведёт, Софи уверена. Точно так же относилась бы к Софи без её статуса. Да и мнение Софи останется прежним, даже будь статус Хейс каким-либо иным.

Да и незачем об этом думать сейчас. Всё хорошо. Так очень редко бывает, когда абсолютно всё-всё, во всех сферах, настолько замечательно.

Пусть как можно дольше так продолжает.

Софи нужна Хейс.

Хейс нужна Софи.

Этим сказано всё — и одновременно не сказано ничего.

Впрочем, и счастье, как и всё остальное, никогда не бывает стопроцентно чистым. Где-то на периферии сознания всё-таки есть страдающая от неразделённых чувств Эр. Ей плохо от счастья Софи, хотя и старается этого не показывать. Но Софи слишком хорошо знает разноглазую.

Только вот подумать о ней времени не находится.

Софи умеренно эгоистична, и ей не нужен рядом с собой человек, о котором надо постоянно волноваться и которого просто опасно от себя отпускать. Обязательно что-нибудь произойдёт. Начиная от банального гололёда.

Человек с определённого возраста должен сам за себя отвечать, а не заниматься постоянным созданием проблем окружающим. Пусть и ненамеренно в разноглазом случае.

От Хейс можно быть далеко — ничего не изменится, пламя не потухнет, только сильнее вспыхнет при встрече. Софи может сражаться на одной стороне материка — Хейс будет сражаться на другой. Страха друг за друга не будет — запас удачи у обеих непомерно велик. Со своей личной войны они обе вернутся с победой.

Это не Эр, за состояние которой придётся трястись, даже если она будет спать в соседней комнате.

Слишком много страха за другого Софи не может себе позволить. Нет уж, пусть лучше разноглазая со слезами грызёт подушку, или ещё как-то себя изводит, думая о ней. Места, сравнимого с местом Хейс в жизни Софи, Эриде не занять. Софи против любых полумер. Особенно в области чувств. Всё или ничего!

— Ты уверена, что нам летом стоит ехать на Архипелаг?

— Что не так? — настораживается Софи. Они вполне понимают друг друга с полуслова. Иногда кажется, даже мыслят одинаково. У принцессы тоже мысли были, что далеко не со всеми на одной территории стоит находиться.

— Там должна быть Эрида.

Точно! Мысли об одном и том же в голове бродят.

— Она нам не помешает.

— Уверена? Насколько я её знаю, на сильные чувства она тоже способна. Только они неразделённые. И вблизи неё будет находится такой раздражающий фактор, как мы. Это может привести к каким-либо нежелательным эксцессам.

Софи качает головой:

— Эр слишком любит людей и жизнь, чтобы пытаться сделать что-то плохое другим. Или с самой собой.

— Я не хочу, чтобы она из-за нас мучилась. Может, поедем куда-нибудь в другое место?

— Вот пусть она в это самое место и едет! Я не желаю, чтобы кто-то мешал мне счастливой быть. Притом ещё под крышей моего собственного дома.

— Марина не попытается её отговорить?

— У сестрёнки запас упрямства с моим сравним. Сама туда рвётся. С островитянками дружбу завела. Не станет она разноглазую отговаривать. Да и бесполезно это.

Хейс невесело усмехается:

— Остаётся уповать на площадь резиденции. Но всё-таки, когда из-за тебя кому-то рядом плохо — не самое приятное ощущение. Счастье и несчастье плохо под одной крышей уживаются.

— Хейс, ты уже давно не Страх-И-Ужас. Думай в первую очередь, не о других, а о нас. Никакой ответственности за Эр ты не несёшь. Всё, что у неё в мозгах, сама туда напихала.

— Лучше бы было провести нам время только вдвоём...

— Мы и так достаточно много времени вместе проводим. Летом ещё больше будет. Всё время в любовном гнёздышке не проведёшь. Общество существует, мы в нём существуем. Всем надлежит знать — мы теперь вместе... И мне плевать, кто и что об этом подумает. Своё мнение я вполне в состоянии навязывать.

— Строго говоря, меня тоже не особенно волнует, что обо мне думать станут. Подобные связи сейчас в порядке вещей. Вполне вероятно, что у тебя тоже должен появиться кто-то. Так вышло, это оказалась я.

Софи смеётся:

— Ты всё шутишь...

— Что мне ещё остаётся делать? Достигла предела возможного. Выше — некуда, а вниз — не хочется, — Хейс не слишком весела. Беспричинной весёлостью не страдала никогда.

— Ты всё об этом...

— Звёзды сгорают мгновенно.

— Они существуют миллиарды лет...

— Хочешь сказать, у нас впереди вечность?

— Сколько нам захочется — столько времени и будет впереди.

— Ты не властна над временем, миленькая.

— Но я знаю, у нас его ещё очень и очень много.

— Столько, сколько захочется тебе, Софи Саргон, возлюбленная моя.

Ответить можно только долгим поцелуем.

— Жаль, сейчас перерыв в мероприятиях. Обязательно где-нибудь надо вместе появится. Сейчас никакие строгости не соблюдаются. Обычные подруги часто приходят вместе.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я после школы ни на каких приёмах не бывала. Хотя на некоторые слишком старательно зазывали.

— Именных приглашений только на твоё имя много было?

— Не помню, если честно.

— Тогда правильно сделала, что не ходила. Слишком много слухов ненужных рождается в таких местах. Сопровождающие лица, знаешь ли, бывают крайне разнообразного статуса.

— И ты вот так спокойно на дворцовый приём меня поведёшь? Насколько я знаю, Цвет Империи весьма старомоден.

— Он потрясающе двуличен в первую очередь. Формально там все друг другу равны, но, как обычно, некоторые равнее. Близкими подругами там никого не удивишь. Статус, особенно, в военное время, дело и вовсе наживное. Если я тебя принцессой назову, все к тебе так и будут относится. Впрочем, если по всей форме подам прошение на имя ЕИВ, тебя вполне могут сделать титулярной принцессой. Сама через несколько лет, или если захочешь забеременеть, подашь прошение на титул Главы Дома. Таким просьбам титулярных не отказывают.

— Даже твоё прошение смогут отклонить...

— Не смогут, — беззаботно машет рукой Софи. — Мужчина, способный мне отказать, ещё не родился. К тому же, видела бы ты, какие умоляющие глазки я умею делать.

Хейс хихикает:

— Очень примерно могу себе представить. Сама в детстве применяла нечто подобное против взрослых. Особенно если книжку какую надо было выпросить.

Смеются уже обе.

— Так сделать тебе статус? Я ведь могу. И даже с тобой, уже всей статусной такой, могу съездить, где ты родилась.

— Это будет сродни массовому убийству с крайней степенью жестокости, — криво ухмыляется Хейс. — Мы друг другу больше ничем не обязаны, и я склонна это в таком виде оставить.

— Никого официального разрыва не устраивала?

— Подобные развлечения оставлю для полноправных Великих Домов.

Софи решительно стукает кулачком о ладонь:

— Так! Если меня в какой из дворцов ЕИВ пригласят — едем вместе. Я сказала!

Хейс щурится, наклонив голову.

— Никогда не слышала, каким тоном Принцесса Империи и Еггта приказывают.

— Ну, вот. Услышала. Что скажешь теперь?

— Что я могу сказать? — Хейс пожимает плечами. — Приказы такого уровня не обсуждаются.

— Это я не столько тебе говорила...

— А кому? Мы тут вроде вдвоём...

— Представила официального курьера ЕИВ во всей этой форме, вызывающего меня. Он обожает в такие игры играть. Но и я статусные приглашения тоже все-все помню.

— А если из другого Дворца вызов будет?

Софи кисло ухмыляется:

— Она слишком двулична для этого. Будет конверт с печатью и подписью. Где кроме меня будут указаны «сопровождающие лица». Юмор ситуации — в особенностях этого делооборота. При определённой форме заполнения сопровождающим меня лицом может быть даже Марина. Слишком тонкая грань между вежливостью и оскорблением. Тоже мастерство своего рода. Во всяком случае, я так не умею. Кстати, в случае изменения близости у тебя появится определённое количество родни дальней степени близости.

— Понятно, различные союзники обоих твоих Домов.

— Нет, это лично с тобой будет связано.

— Как это?

— Неужели ты ничего не слышала? — хитро щурится Софи. — Ты не маленькой сюда приехала. Дядька или отец должны были говорить.

— О чём?

— Они же оба воевали. Должна знать.

Хейс призадумывается.

— Знаешь, ничего на ум не приходит.

— Они не упоминали своих бывших командиров?

— А! Ты об этом. Дядька говорил про адмирала. Что в случае серьёзной опасности к нему можно будет обратится. Но только если мне серьёзная беда грозить будет. Я же здесь ни с какими угрозами не сталкивалась, вот и забыла.

— Он тебе всё правильно говорил. Служившие и, тем более, воевавшие под началом членов Великих Домов считаются по древнему праву служившими Дому. Что накладывает на Дом обязанность, опять же, только по древнему праву, оказывать им содействие. Адмирал бы тебе помог... Если бы ты правильно назвала звание и корабль своего дядьки.

Хейс называет всё упомянутое.

— Отец твой тоже должен был говорить о чём-то подобном.

— Он в солдатском бунте участвовал. У него с Великими... Сложные отношения.

— Ты говорила, я и забыла.

— Знаешь, раз уж о дяде речь зашла. Он подписан был на официальное издание «История Великой Войны на море». Только большая часть томов вышла, когда я уже здесь была. Только там, где я живу сейчас нашла время, чтобы их посмотреть... Там два последних тома — указатели имён, кораблей и географических названий. Не думала, что дядю там найду.

Хейс замолкает.

— Не нашла? — очень тихо спрашивает Софи.

— Почему? Отыскала. Три раза был упомянут.

— Один — понятно, то сражение. А два других?

— Один -тоже со сражением связан, список награждённых этой степенью по кораблям. А вот про последний, точнее про первый по времени я раньше не знала, хотя и видела его последствия. У него были следы сильных ожогов. Думала, там же, где его искалечило. Оказалось — гораздо раньше. Отличился при тушении пожара, едва не погубившего броненосец. Хранение взрывчатых веществ в жарком климате при нарушенном температурном режиме и недостаточной вентиляции может крайне скверно кончиться.

— Сомнительно, что причины пожара в официальной истории были столь подробно расписаны.

Хейс усмехается.

— Я как свинья, что всюду находит грязь. В любом месте, где оказываюсь, в первую очередь смотрю книги. В доме твоего брата сама знаешь, сколько их. В том числе и ведомственные издания. Прочитав про пожар, я вспомнила, что видела «Аварии и катастрофы по небоевым причинам». Решила прочесть, там весьма подробная статья была. Даже со списками аварийных партий. Упомянуты были и «мужественные и энергичные действия» некоего старшины первого разряда.

— Я эту книгу тоже читала. Адмирал бы точно тебе помог. Твоего дядьку точно вспомнил. Он как раз главу про сражение и писал. По словам Сордара, память у него на лица и имена просто изумительная.

— Ты что-то говорил про вероятную родню, а не сослуживцев.

— Ещё действуют древние правила — служивший Дому, чей статус был повышен, считается приравненным к членам дома самой дальней степени родства. Это мало что сейчас даёт, разве что могут позвать на брачную церемонию наследников, да ты обязан присутствовать на некоторых похоронах. Плюс возможность неофициальных контактов, чью значимость не следует недооценивать. Пожалование от меня накладывается на все заслуги твоих родственников.

Хейс улыбается:

— Какой раз ты уж заводишь разговор на предмет повышения моего статуса? Знаешь же, моё честолюбие в других сферах простирается.

— Не успокоюсь, пока согласия не дашь, моя принцесса!

— И я тебе отвечу всё тоже самое, что в прошлые разы: среди нас двоих количество принцесс вполне достаточно, и совершенно не нуждается в увеличении.

— У-у-у! — Софи шутя грозит кулаком. — Зануда моя любимая! Раз уж о твоих любимых книгах речь зашла, я в последнее время не интересовалась, издание «Войны на море» завершено?

— Заявлены дополнительные тома. Плюс изданы не все справочные и сборники карт. Их сюда присылают чуть ли не в день издание. Моряки оперативнее всех работают. Официальную «Великую войну» до середины не довели, как Мировая война началась. Новые тома продолжают выходить, но гораздо медленнее

— Какой том последний?

— Сто двенадцатый. Ещё не меньше ста запланировано, но там много справочников должно быть.

— Тоже всё прочла? — хитро щурится Софи.

— Крайне выборочно. У меня некоторый недостаток свободного времени.

— Других своих родственников в тексте искала?

— В основном, да. С ожидаемым результатом. Список награждённых по кораблям и там есть. Номера отцовских дивизий мелькали, но сам он упоминаний не удостоился. Даже солдатские волнения упомянули. Буквально парой абзацев, но упомянули.

— Иное было бы глупым, — замечает Софи, — слишком много людей про них знает. Если уж даже Эр о тех волнениях известно.

— Ей-то откуда? Вроде она не настолько увлечена военной историей.

— Так её отец тоже там участвовал. Только с другой стороны. Сумел убедить прекратить неповиновение.

— Я много слышала в детстве для моих ушей не предназначенного. Часто былое обсуждали. Отец тогда сказал «Из тогдашних генералов только Соправитель нормальным и был, остальные — дерьмо и мясники». Много он чего ещё про Великих тогда сказал.

— Великих не так много было в составе генералитета.

— Это знаешь ты, это знаю я, но убеждать в обратном бывшего бойца штурмовых частей — есть менее болезненные способы свести счёты с жизнью.

Софи снова чему-то усмехается.

— Задумала что-то? — настораживается Хейс, косясь на кровать. Некоторые идеи возлюбленной были не столь хороши, как изначально казалось.

Взгляд возлюбленной Софи замечен. Принцесса весело мотает головой:

— Нет. Я вообще не об этом. Подумала, классическая глупая сказка опять оказалась правдой.

— Это какая?

— Про принцессу и разбойника. Или разбойницу.

— Я не разбойница, всего лишь дочка, да и то, не разбойника, а бунтовщика. Это всё-таки сильно разные вещи. Да и кто тут разбойница — это ещё надо посмотреть... Помнится, это ты, миленькая, называла своего брата старым пиратом.

— Примерно полмира его именно таковым и считают. Да и в другой половине... Нет, он не пиратствовал, но клады раскапывал и сокровищницы грабил.

— Если при этом не совершалось насильственных действий и угроз жизни и здоровью, то это называется, не грабёж, а как-то иначе.

Софи подходит и усаживается к Хейс на колени.

— В то, что насильственными действиями называется, можно и поиграть.

Руки уже проникают под одежду. Взгляды уже в лёгком тумане. Хейс тихо шепчет:

— Только ты не очень увлекайся своими играми, миленькая... Иногда ты больно делаешь...

— Я постараюсь...

Только ближе к вечеру выбираются на улицу. Столичная набережная — излюбленное место для прогулок влюблённых парочек. Софи и Хейс как-то не добирались до этого места. Решили наверстать упущенное. Вместе им здесь бывать не доводилось.

Архипелаг вспоминается. Тамошняя набережная «У Великанов» строилась во многом по образцу столичной. Только статуй такого размера здесь нет.

Софи сначала пыталась определить, кто именно их охраняет. Вскоре бросает это занятие. Может, и все по известному ответу Императора «Правительственному вестнику» южан незадолго перед визитом. На вопрос «сколько у вас телохранителей?» Саргон назвал численность населения Империи по последней переписи. «Своему народу я полностью доверяю».

Конечно, пропаганда чистой воды, но на взгляд Софи, довольно разумная.

Да и Столица считается самым безопасным городом Империи. Впрочем, принцесса этой точки зрения не разделяет.

Может, и вовсе охрана не предусмотрена по причине очень личного характера поездок Софи.

Хотя на деле Софи поленилась с канцелярией связываться. Они бы точно сказали, кто именно их «пасёт».

Пока удобнее всего думать, что они тут только вдвоём.

Остальные сотни, если не тысячи пар думают примерно тоже самое. Тем более, день нерабочий, и на набережной очень оживлённо.

Может даже показаться — снова мирная жизнь. Военных в Столице всегда было множество, и если с довоенным фото набережной сравнить, людей в форме в толпе в обоих случаях будет примерно одинаково.

Только если вглядываться начать, можно заметить — значительно увеличилось число лиц с нашивками за ранения.

Но тут особо за окружающими никто не следит. Ибо основной объект, на кого стоит смотреть, как правило рядом находится.

Угрюмым одиночкам на набережной не место. Впрочем, они это и так знают лучше всех.

— Много признаний тут выслушала?

Хейс с усмешкой зевает.

— На такого рода словоизвержения я ещё в школе выработала абсолютный иммунитет. Исходя из того, что от неразделённой любви никто с собой покончить не пытался, приличный процент чувств был с различной степенью качества разыгран.

Софи хихикает.

— Знаешь, какую я коллекцию различных любовных посланий в свой адрес собрала?

— Знаю. Ты мне ещё в школе в образовательных целях некоторые образцы показывала. Коллекция сильно расширилась?

— У взрослых людей несколько иные методы. Вплоть до возможности нанять профессионального поэта для написания стихов.

Софи часто-часто моргает.

— Не поверишь, но некоторые сами умеют писать стихи, а не из сборников цитат на все случаи жизни переписывать.

— Честно признаю, я с таким не сталкивалась. У тебя, насколько я помню, стихосложение не самая сильная сторона. Так как ты ничего плохо делать не умеешь, то стихов мне писать вовсе не станешь.

— Потрясающая логика, — хмыкает Софи.

— Не ожидала, что посреди огромной войны можно быть настолько счастливыми, как счастливы мы.

— Ну вот, и тебя на поэзию потянуло.

— Это не поэзия, — как девочка смеётся Хейс.

— Что же тогда?

— Просто мысли вслух.

Софи оглядывается по сторонам. Судя по блеску глаз, принцессу посетила какая-то идея, высокой степени безумия.

— Слушай! Давай я тут твою статую поставлю. Где-нибудь вон там очень гармонично смотреться будет.

Хейс из под руки со страданием в глазах смотрит в указанном направлении.

Софи пытается поймать её взгляд.

— Думаешь, не справлюсь?

— Думаю, на какой размер тебя потянет? Пять метров? Или сразу десять?

— Габариты Великанов, что Приморских, что Островных тут совершенно неуместны, — надувает губки Софи, — но если подобрать где подходящее место, то можно подумать.

— Я ещё не совершила ничего такого, чтобы подобного памятника удостоится.

— Пока не совершила, любовь моя. Но совершишь обязательно.

— Пусть так, — пожимает плечами Хейс. — Со статуей ты, похоже, решила?

Софи решительно кивает.

— Ты очень упряма, миленькая, но я очень тебя прошу. Не ставь обнажённой статуи.

— Но ты же такая совершенная... Думала, ты современнее...

— Это слово совершенно ни о чём. И у тебя же достаточно таких изображений.

— Конечно, ты видела, где они висят. Но они и в дальнейшем будут находится там, где их видеть смогу только я.

— Не замечала у тебя раньше особой стеснительности.

— Тем не менее, она есть. Одно дело ты или Эр. Совсем другое — все эти люди вокруг.

Софи щурится, словно младшая сестрёнка.

— Ладно, это только проект в начальной стадии. Не хочешь обнажённой — будешь как на карнавале танцевала, я в деталях помню, что на тебе было... Эр тогда, кажется, смотря на тебя, несколько раз блаженствовала.

Хейс закрывает глаза ладонью. Стонет.

— Миленькая, ты всегда тушишь костёр ведёрком бензина?

— Бывает иногда, — пожимает плечами Софи. — Ты же всё-таки одета была тогда.

— Весьма условно.

— Но больше, чем я...

Хейс решительно машет рукой.

— Ладно! Ставь обнажённую, ставь какую хочешь. Чувствую, если и на эту не дам разрешения, ты ещё что похлеще, выдумаешь. Мне не угнаться за полётом твоей фантазии, миленькая.

— Я этот вопрос с тобой ещё буду обсуждать. Сейчас не хочется о деле думать, хочется только развлекаться.

— Только не говори, будто хочешь куда-то пойти потанцевать!

— Думала об этом, — хитро щурится Софи.

Хейс вскидывает ладони:

— Это без меня!

— Почему?

— Ты обязательно несколько драк спровоцируешь. Красивая слишком. Даже сейчас все косятся именно на тебя. Наверняка несколько десятков сцен ревности уже произошло или произойдёт в ближайшее время.

Софи смеётся:

— Кажется я даже несколько раз слышала, «на кого пялишься, кобелина?» Я чувствую, когда обо мне речь идёт.

— То-то у тебя ушки шевелились, любимая.

Софи хмыкнув, снова демонстрирует — шевелить ушами не представляет ни малейших трудностей.

— Так никуда не пойдём? Тут таких мест множество.

— Я же сказала уже, — Хейс вздыхает. — Ты говорила, не любишь фоном быть. Мне тоже в этом качестве выступать не нравится.

— Сомнительно, что на тебя внимания не обратят.

— Ага! Обратят на спор «струсишь к длинной подойти?»

— По-моему, сейчас трусишь как раз ты.

— Зачем мне кто-то, кроме тебя? Даже просто потанцевать. На Архипелаге будем — там и повеселюсь. Проще там с этими вопросами. Плюс здесь банально могут узнать тебя.

Софи горделиво вскидывает голову.

— В этом городе я никого и ничего не боюсь.

— Зато боюсь я. И уж не обижайся, не за тебя, а как раз за себя. Не хочу лишний раз к себе внимание привлекать.

— С этого и стоило начинать. Сама же раньше хвасталась, как претендентов отшивала.

— Теперь ты есть. Я больше в такие игры не играю. Налог возрасту уплачен. Другое состояние наступило.

— Какая ты серьёзная, радость моя. Даже контракты можно подписывать десятки раз.

— Я человека встретила уже. Тут ни контракт не нужен, ни другой человек. Не зря говорят, любят — один раз.

— Всё жизни может...

— Может. Не спорю. Могут и другие люди быть. Но чувств такой силы больше не будет.

— Я не из тех, кто чувства проверяет. Но, ты, по-моему, слишком большое значение им придаёшь. Всё вместе сразу навалилось тогда. От вина до моего статуса.

— И наших чувств.

— И их. Это тогда главным было. Но жизнь — штука длинная.

— Я и так стараюсь о будущем не думать.

— Это ты зря, — Софи смотрит в глаза Хейс, поправляя её шляпу. Теперь череп смотрит совершенно ровно. Хотя и раньше наклон был в доли градуса. — Твоё, наше, у всех будущее будет прекрасным...

— Если мы сможем очень многих убить...

— Да. Если мы их убьём... — Софи усмехается. — Забавно, когда о смерти рассуждает человек с одним из символов смерти на шляпе.

— Мне нравится эта вещь. Тут нет никакого скрытого подтекста. Теперь мне есть за что Юг ненавидеть — они чуть не убили тебя.

— Тогда вовсе ещё не существовало нас...

— Разве это что-то меняет?

— Абсолютно ничего, — Софи решительно мотает головой. — Знаешь, я сегодня больше не хочу слышать ни о чём. Понимаешь, абсолютно ни о чём. Просто хочу жить и жизни радоваться.

Хейс проводит Софи по волосам.

— Может, обратно пойдём?

— Не сейчас. Я всю жизнь хочу прочувствовать. Не только то, что с тобой связано, а вообще всё. Тут, там, рядом, вокруг. Хочется и как маленький ребёнок себя вести, и убийственно серьёзной быть. Всего-всего хочется. Причём здесь и сразу.

— У самой такое же состояние, — Хейс смотрит в глаза Софи. И одновременно — как-то сквозь неё. — Словно весь этот город — наш.

— Он и так наш, любимая.

— Я о другом.

— Я понимаю. Мне мало города. Мне нужен весь мир.

— Не слишком ли много?

— Для меня — в самый раз.

Софи облокачивается о парапет. Смотрит на воду.

— Знаешь, иногда говорят, эта набережная — самая длинная в мире.

— Правильно говорят, — Хейс становится рядом с Софи. — Она на сколько-то десятков километров в обе стороны от границ города простирается. Города уже нет, а набережная -есть. Как там говорили? «Мы заставим течь реки по нашему желанию».

— Отец почему-то не любит этот лозунг. Наверное из-за того, что не им придумано.

— Или из-за вражеских легенд о стройке на костях.

— Головой бы думали! Река протекает по одному из самых густонаселённых регионов.

— В таких делах главное не думать, главное, как следует давить на эмоции... Ой! — Хейс кажется, на самом деле, испугалась. — Ты же просила не говорить о плохом...

— Ты и не о плохом вовсе. Всего лишь о жизни. Не мы виноваты, что она именно такая. Но лучше вспомни что-нибудь поприятнее…

— Я ещё не настолько старая, чтобы воспоминаниям предаваться! — смеётся Хейс.

— Вот так гораздо лучше! Люблю, когда ты весёлая!

— Мне тоже не нравится, когда ты грустишь, Лиза.

— Тогда пойдём поищем, над чем ещё в этом нашем городе можно посмеяться.

— Скорее, просто порадоваться ещё можно чему!

— Ну, пошли. Ночь впереди ещё очень длинная...

Снова в «Звезде сидят. Софи сияет, как надраенная медяшка. Хейс выглядит сонной до состояния угрюмости. Принцесса весело смотрит по сторонам.

— Интересно, мы у них будем считаться последним посетителями за вчера или первыми за сегодня?

— При круглосуточном режиме работы твой вопрос утрачивает свой смысл.

Софи только смеётся. Хейс смотрит искоса, насколько позволяет безумно тяжёлая голова. Держать открытыми оба глаза крайне тяжело.

Повеселились неплохо. Вот только Софи явно слишком много хватанула своих стимуляторов. Потому и такая наэлектризованная. Предлагала и Хейс, но та ограничилась одной дозой, чьё действие уже заканчивается. Или это так самой Хейс кажется.

Во всяком случае, подобное состояние — точно не следствие неумеренного употребления спиртного. Ибо пили ночью символически. Хотя побывали во множестве мест. Хейс и не знала, что в городе ещё столько всего скрывается. Причём скрывается, в основном, от её недостаточного любопытства. Все места были легальными, во всяком случае, указанными в прошедших военную цензуру путеводителях по Столице. Софи прочла, Хейс просмотрела. Вот и последствия переоценки собственной выносливости.

— Люди же круглыми сутками работать не могут. Особенно в таких местах.

— Тут у большинства — скользящий график, — выдавливает из себя Хейс, больше всего хочется сейчас подняться наверх и тупо завалиться спать на любой горизонтальной поверхности. — Я узнавала.

— Когда ты успела?

— Помнишь, что про меня и поиски книг говорят? Это из того же разряда.

— Хрю-хрю, — подтверждает Софи, — вот только ты совсем не свинюшка.

— Вот только чувствую себя, будто меня живьём коптят.

Софи смотрит недоуменно. Лезет в сумочку. Вытаскивает и принимается пристально изучать жестяную упаковку стимуляторов.

— Не пойму, с чего? Ты же даже стандартной армейской дозы не выпила.

— Так на таком клочке бумажки тебе все побочные эффекты и напишут!

— Это в армейский паёк входит. Сомнительно, что там есть что-то, способное повлиять на боеспособность. Может, у тебя индивидуальная непереносимость?

Хейс вскидывает голову. Второй глаз удаётся, наконец, открыть. Объективной надо быть в любых обстоятельствах.

— Не думаю. Не первый раз уже принимаю. Да и на экзаменах это употреблять приходилось. Контрабанда в университете цветёт как бы не более пышными цветами, чем в школе. Причём, пока процессу не мешает — смотрят сквозь пальцы. Кадры слишком ценные производятся.

— Молчала бы, ценный кадр, — иронию скрывать Софи даже не пытается. — На тебя смотреть больно.

— А на тебя в моём состоянии — завидно и противно. Слишком сияющая.

— Может, поднимешься, полежишь?

— Лучший способ ухудшить подобное состояние — пойти утонувшее бревно изображать. Вот посижу ещё немного — и пойдём.

— Куда?

— Куда ты отсюда сначала переместится собиралась?

Софи делает вид, будто вспомнить пытается. На деле она ничего не забывала — сумасшедшая весёлая ночь должна перетечь в такой же безумный день. Вот только Хейс как-то резко расклеилась. Или играет она так, пытаясь жалость или ещё что-то пробудить. Хотя раньше возлюбленная тяги к таким играм не испытывала.

— Ты на ноги-то встать в состоянии?

— Ещё немного посижу — и встану. Сидение на одном месте — крайне непродуктивный вид жизнедеятельности.

Софи смотрит задумчиво:

— Если у тебя занудливость пробуждается, то значит, возвращаешься в нормальное состояние.

— Я из него и не выходила!

Софи руки на груди скрещивает.

— Пройдись?

— Зачем?

— Просто пройдись. Отсюда до фонтана и назад.

— Зачем? — как автомат повторяет Хейс.

— Хочу убедиться, что с тобой и правда всё хорошо. Если плохо — пойдём наверх, а не куда-то ещё.

Такой ухмылкой Хейс может и напугать. Ещё один довод в пользу точности старого прозвища.

Поднимается. Походка не слишком быстрая, но уверенная.

Подойдя к Софи, протягивает руку:

— Пошли?

Принцесса принимает приглашение.

— Тебе расплачиваться не надо?

— Я уже. На несколько дней любые блюда и напитки. Здесь или в номер. Кажется, там ещё что-то в полный пакет входит. Посмотришь, если интересно. Это всё на двоих оплачено.

— Когда ты успела?

Софи смотрит победоносно:

— На предмет деньги потратить я такая же хрюшка, как ты насчёт книг. Сказывается наследственность.

— Ты же уезжаешь.

— Зато ты можешь остаться. Я всю следующую десятку оплатила. Я сразу сюда хочу приехать. Чтобы ты у этого окна меня ждала.

— Дальше можешь не продолжать. Твои фантазии я помню.

Софи хитро щурится.

— Всё-таки, спроси меня в следующий раз. Ты подарок сделала, я понимаю. Но ты — эта большая часть уюта этого места. Без тебя будет не то. Без тебя мне куда лучше спится в ставшем привычным за эти годы месте.

— Там тоже неплохо, — весело соглашается Софи, — но мне хочется, чтобы ты пожила здесь.

— Опять какой-то неизвестный мне ритуал великих?

— И да, и нет. Мне вот так хочется.

— В некоторых случаях твоё желание посильнее императорского указа.

— Это да.

Хейс даже немного неловко, насколько откровенно возлюбленная к ней прижимается. Но тут ничего не сделать — Софи откровенно голову потеряла.

Да и Хейс остатки своих удерживает в относительно порядке удерживает с изрядным трудом.

— Хейс, а давай фото вместе в свадебных платьях сделаем? Платья у Пантеры закажем. Она наверняка мечтает создать такое платье для меня.

— Угу. Только вот я в эти мечты точно не вхожу!

— Но я-то в этой мечте есть. Да и мода на такие фото имеется.

— Потому что многим такие настоящие не надеть.

Софи несильно стукает Хейс кулачком по спине.

— Я же просила, не будем о плохом.

— Это всего лишь жизнь. Констатация факта.

— Ладно! Едем к Пантере?

Хейс тяжко вздыхает. Бороться с этой неуёмной стихией жизни выше её сил. Тем более, у Софи феноменальное чутьё во всех сферах и она никогда не предлагала Хейс чего-либо, казавшееся возлюбленной недопустимым. Никогда не спрашивала, просто не предлагала. Еггтовская интуиция, не иначе. Да и сейчас речь идёт о вполне допустимой вещи.

Всё-таки осталось с детства желание увидеть себя в сказочно-красивом платье, что надевается считанные разы в жизни, а то и вовсе один. Понятно, что обычай, пережиток времён ещё Островной Империи. Бессмысленная трата денег в век нынешний. Но материнские свадебные фото были красивы. В детстве хотелось себе подобное платье.

Теперь, благодаря безумной принцессе представляется шанс. Да и честной с самой собой надо быть — из-за неё ведь с ума сошли.

Да и её жутко логичные мозги благодаря Софи тоже сильно не на месте. Почти не было у неё всевозможных фантазий, что в изобилии появились благодаря Софи.

Разумеется, Софи Пантера встречает лично. О чём там они говорят, Хейс старается не слушать. Пусть обсуждаемое и касается её непосредственно, но проще изображать мебель. Всё-таки от ощущения какой-то неправильности и даже лёгкого безумия происходящего крайне сложно избавиться.

Потом начался какой-то сумасшедший дом. Сначала вместе с Софи и Пантерой разглядывали каталоги. Потом манекены. Потом некоторые образцы демонстрировали на живых моделях. Потом взялись уже за саму Хейс. Это было мучение. К подобному Хейс не была готова, слишком сильна привычка покупать готовую одежду.

Возня вокруг неё до жути напоминала подготовку к настоящей церемонии. Их Хейс, благодаря многочисленной родне, повидала уже немало.

Степень суеты и безумия вокруг лиц в платьях невест в сельской местности и в центре мира — неизвестно где ещё выше. Потом Софи посетила очередная идея, и она стала куда-то звонить, приказывая привезти диадемы.

Вспомнив парадные портреты Императорского Дома, Хейс с ужасом предположила, какие именно.

Не ошиблась.

Можно не сомневаться, привезли оригинальные вещи, а не копии для повседневного ношения.

Степень безумия не сильно отличалась от того, что в детстве видеть приходилось. Причём отличия были в худшую сторону. В детстве и сама могла уйти, если надоедало, хотя чаще прогоняли: «Не мешайся тут!». Тут захочешь — никуда не денешься, когда в одной из главных ролей.

Пантера невозмутима как обычно. На самом деле думает, что Софи и Хейс по новой столичной моде решили в свадебных платьях сняться, как очень любят делать девушки их возраста? Причём, в основном те, кто не собирается в ближайшее время этот наряд примерять.

Очень сильно вряд ли. Хейс Младшую Ягр почти не знает, но уверена в её проницательности. Да и всем известно, чья она сестра.

Какое удовольствие во всей этой возне люди находят Хейс не понимала раньше, не понимает и теперь. Констатацией факта служат не странные наряды и не шумные застолья, а заверенные подписи в определённых документах. Чтобы их поставить по всем правилам, нужно ровно пять человек — два непосредственных участника, лицо имеющее право регистрировать подписание договора и два свидетеля.

Но о событиях, протекавших по подобному сценарию, Хейс доводилось только читать.

Эти платья только для снимков многие ещё и покупают. Непонятно зачем, даже для маскарада не самый подходящий наряд. На настоящую церемонию те, у кого она будет, всяко пойдут в другом.

Тоже потратив на него немало средств. Притом денег мало у кого количество, сравнимое с имеющимся у Софи.

Хорошо, хоть распространено изготовление на съёмок нарядов из более дешёвых материалов. Плюс любые варианты можно напрокат брать. Хотя этим и не слишком часто пользуется, во всяком случае, Хейс гораздо чаще приходилось слышать о покупке. Сама Хейс в подобные игры не играла, хотя и предлагали несколько раз. Отказала. Главным образом из-за необходимости бесцельно провести у зеркала во много раз больше времени, чем она там обычно проводит.

Хотя и была мысль о шутке: поучаствовать, потом сделать отдельные фото только с собой и отправить по месту рождения. Впрочем, это не сильно бы удивило. Максимум бы спросили в письме про мужа, раз фото не прислала — «настолько страшный или сильно пораненный?» Основное число браков в родных местах заключается в пределах трёх-четырёх лет после наступления разрешённого возраста заключения договора.

Живи Хейс в тех местах, откуда в столицу приехала «перестаркой» да «пустоцветом» уже могли бы начать дразнить...

Но тут город, и здесь брачные договора подписывают значительно позднее. Могут и вовсе никак отношения не узаконивать, живя вместе десятки лет.

В сельской местности предпочитают заключать договора. Впрочем, столичные нравы распространяются быстро, тем более, население городов растёт уже не первое десятилетие.

Ещё одной причиной отказов Хейс участвовать в играх со свадебными нарядами является её высокий рост. С поиском готового всегда были некоторые сложности.

Как ни странно, всё нужное находилось у Пантеры. «Красная кошка» на самом деле производит вещи на любой рост и телосложение.

Смутная надежда сбежать умерла, толком не родившись. Почти готовые образцы на кого-то с ростом Хейс уже были в наличии.

Плюс ещё Софи решила свои таланты в моделировании одежды применить. Для неё-то образцы Пантерой были заготовлены заранее. «Красная Кошка» и не сомневалась, когда-нибудь у неё сделают подобный заказ. Срок подошёл несколько раньше и с неожиданной стороны.

Платья, бельё, чулки, туфельки и сумочки наконец, подобрали. Хейс было подумала, что всё кончилось. Но всё, оказывается, только начиналось. Софи и причёску с макияжем захотелось соорудить как на настоящую церемонию. Сколько это может продолжаться, Хейс ещё по школе помнит.

На причёску Хейс было потрачено столько времени, сил и средств, сколько никогда бы не пришло в голову потратить ей самой.

Ну вот, последние штрихи, наконец, нанесены. Все драгоценности установлены.

Софи откровенно любуется отражением возлюбленной.

— Потрясающе! Просто настоящая молодая Императрица перед коронационными или свадебными торжествами.

— Знаешь, мне такую Императрицу, в таком случае, жалко. На её месте я бы доспехами воспользовалась. Притом, обязательно взяла бы шлем с личиной.

— Тебе не понравилось? — кажется, Софи вот-вот расстроится.

— Ты шутишь? Я в жизнь никогда не была такой красивой. Да и не буду уже, наверное, никогда. Жаль, что этак красота по шуточному поводу.

— На Родину фото не хочешь послать?

Хейс с трудом удерживается, чтобы истерически не расхохотаться.

— Теперь понимаю рассуждения о хрупкости всего существующего. Я никогда не видела себя такой красивой. Хотя и мечтала, какой буду при каком-то особом случае. Ну, вот. Я потрясающе выгляжу... Хотя ничего особенного не происходит... Знаешь, а пошлю я им это фото. Пусть хотя бы удивятся, что я настоящей принцессой выгляжу.

— Хочешь, фото пошлём где мы вместе? С моей личной печатью, чтобы никто не сомневался.

— Знаешь, а давай! Пусть помучаются, гадая, кого я себе нашла, раз Принцесса Империи на свадьбу заглянуть решила. Ведь не поймут, что это игра такая.

— Я на фото убавлю до нуля поводы для шуток, — настораживается Софи.

— Так никто и не поймёт, что это шутка. О истинном характере взаимоотношений и вовсе не подумают.

— Ты хочешь, чтобы знали все, или не знал никто? — Хейс впервые за весьма длительный срок не может интонации Софи прочесть.

— Мне, в общем-то, нет дела до мнения тех, кого я не видела несколько лет. И с кем поддерживать контакты не вижу особого смысла. Обидно немного, что такое удивительное состояние на самом деле, не означает ничего. Всего-навсего один хороший день и твою тягу к шуткам.

— Разве это плохо? Жизнь — это вообще-то запомнившиеся, а не прошедшие дни.

— Я не знаю. Чувствую, что-то неправильно. И не могу понять, что именно и где.

— В первую очередь, у тебя в голове, — жёстко бросает Софи. — В себе бы разобралась, прежде всего.

— Что я, по-твоему, сделать пытаюсь? События происходят, на которые я совершенно не могу влиять. Но влияние с другой стороны имеет место быть.

— Хочешь в чём-то меня обвинить? — подозрительность Софи чуть ли не впервые включается в отношении Хейс.

— Ни в коей мере! — та вскидывает ладони в примирительном жесте. — Но голова раскалывается на самом деле. Слишком уж много всего хорошего и сразу на меня свалилось. Боюсь вперёд смотреть, боюсь увидеть что-то плохое. Слишком много всего хорошего узнала благодаря тебе. Но жизнь не может быть вечным праздником. Как вся та красота, что сейчас на мне. Это ведь всё должно скоро исчезнуть...

— Ну, так подобные образы и создаются ради одного дня, — усмехается Софи, окончательно ещё не решившая, как дальше разговор вести. Слишком уж Хейс странная.

— Наряд для невозможного в принципе торжества, интерьеры, используемые только для съёмок. Смесь реальности и картинки. И я, путающаяся между сном и явью. Правда, слишком много мне всего перепало. Без особых предпосылок к этому.

— Я тебя полюбила. Объясняет всё. И ничего.

— И ничего... — зачем-то повторяет Хейс.

— Всё-таки ты невероятна! — с непонятной интонацией сообщает Софи, — Грустишь, когда следует плясать от радости. И наоборот.

— Я по-моему, с лета не танцевала.

— Тебе лучше знать.

— Я так понимаю, всё, что на нас сейчас тобой куплено.

— Совершенно верно. Не терпится снять?

Эти огоньки, горящие в глазах Софи, Хейс прекрасно известны. По отражению в зеркале можно заметить — сама она смотрит крайне невыразительно.

— Скажу только — не самые удобные для длительного ношения вещи.

— Зато они потрясающе красивы!

Хейс вскидывает голову.

— Это да. Красоты у них не отнять. Только мы знаем, всё же понарошку.

Софи дёргает плечиком.

— Но мы же и собирались поиграть... Куда дальше пойдём?

— И так здесь почти целый день провели... Ты ещё что-то придумала?

— Пока нет, но могу. Так куда?

— Свиту сперва вызови. Или кто там у вас в этом случае полагается? В таком наряде, ни в одиночку, ни, тем более, вдвоём никуда не ходят.

Софи трёт подбородок, словно о чём-то размышляя. Хейс возлюбленную неплохо изучила, знает — Софи ещё не прекратила веселится. Придумывает, чтобы ещё такого невиданного сотворить. Притом ещё обязательно, чтобы Хейс удивилась.

— Я вот вспомнить пытаюсь, мне в почётный эскорт гвардейская рота полагается? Или две?

— Позвони в МИДв, — пожимает плечами Хейс, — думаю, они с удовольствием ответят на все твои вопросы.

— Не-не. Это слишком скучно.

— Ты не участвуешь сейчас ни в каких официальных церемониях. Значит, почётный эскорт тебе не положен. Охрана же и так в наличии.

— Какая же ты...

— Объективная? — уточняет Хейс.

— Ну, можно и так сказать, — задумчиво изрекает Софи.

— В «Звезду», я думаю, ехать не стоит...

Принцесса щёлкает пальцами.

— Отлично, туда и отправимся, — сразу же добавляет, Хейс даже удивится не успевает, — как раз, этим чудо-лифтом и воспользуемся. Машина может заехать прямо на технический этаж. Заодно, закажу и романтический ужин со свечами на двоих. Всё уже в номере будет, когда мы приедем. Всё-таки, хоть какая-то часть церемонии, для которой эти наряды создавались должна пройти, как полагается.

— Завершение этого дня точно всем стандартам данного мероприятия будет соответствовать, — с обычной прямотой заявляет Хейс.

— Разве ты имеешь что-либо против? — хихикая спрашивает Софи.

— Никаких возражений для подобного завершения с моей стороны не предвидится, — пожимает плечами Хейс. — Но сначала я всё-таки узнаю, что в «Звезде» подразумевают под романтическим ужином.

— Сама признавала, обжорка ты ещё та... Я хорошо запомнила, как твоё платье снимается...

— Но сначала поедим!

Софи даже рот от смешка зажимает.

Ещё в лифте Софи льнёт к Хейс. Шепчет:

— Сегодня всё по особенному должно быть.

— Да куда уж мне за твоими фантазиями гоняться!

— Без тебя бы не было фантазий этих.

Двери распахиваются. Полумрак, горят свечи, в воздухе витает дурманящий аромат. Хейс уже хочет сделать шаг. Останавливается, как зачарованная.

— Когда ты только успела? Мы же всё время вместе были.

— Ту и не такие чудеса могут организовать. Ко всяким капризам привыкли.

— Чем так пахнет?

— Розами. Моими любимыми. Ещё «Тайной страстью». Ещё...

Хейс подносит ей палец к губам.

— Лучше помолчи... Пусть одной тайной больше будет.

Софи берёт её руку в свои. Подносит к губам.

— Если ты так хочешь...

— Тайны хочу. И сказки.

— Всё так и будет. Сегодня. И навсегда.

Ступают осторожно. Ходили уже здесь, но в полумраке очертания искажены. Идут ощупывая руками воздух, хотя кое-что всё-таки видно.

— Ванна с самыми необычными солями и лепестками роз должна быть. Там ароматические свечи должны гореть. Возбуждающие!

— Любишь ты всё с водой связанное, миленькая, — шепчет Хейс.

— Ещё так скажи... Я так люблю тебя слушать...

— Миленькая...

— Любимая...

Свечи на столе электрические. Вместе с горящими у стен настоящими образуется совершенно необычное освещение. Софи, чуть щурясь, через стол смотрит на Хейс.

— Никогда не видела тебя в таком освещении.

— Я тоже...

— У твоей кожи какой-то удивительный оттенок. Даже не знаю, с какой расой можно сравнить.

— Придумай новую.

— Не сейчас... Я только любоваться тобой хочу...

Хейс, шутя, приподнимает бокал. Смотрит через него на возлюбленную.

— Будто ты чего-то у меня не рассмотрела ещё.

— В твои глаза можно вечно смотреть. Всегда видишь что-то новое.

— Не умею я так красиво говорить...

— Стольких любителей красиво девочкам врать разоблачила... Могла бы и выучить что-то из их арсенала.

— Разоблачать — это одно. Когда сама чувствуешь — нечто другое.

Софи поднимает бокал в таком же жесте, как и Хейс. Смотрит одним глазом.

— Действительно, непривычный вид. Искажено, но понятно, что это ты.

— Ты же вроде не любишь тех, кто искажает.

— Это смотря кто именно и как. У тебя и так линии причудливые. Так совсем по-другому смотрятся.

— Лучше или хуже?

— Я же сказала, по-другому.

— Что-то ты слишком долго меня рассматриваешь...

— Ты же уже жаловалась, как от меня можно устать. Сказала же, хочется чего-то необычного... Для чего прикосновения не понадобятся. Только рассматривать.

Хейс откидывается на спинку кресла.

— Смотри, сколько хочется... Так лучше?

Софи морщит носик.

— Хуже. Теперь ты не естественна.

Хейс принимает прежнюю позу.

— Так хорошо?

— Снова не очень. Естественную позу сложно намеренно принять...