Я - Риддл (гет)

На этот раз траурные полотна наводят тоску даже на меня. Если смерть Седрика Диггори выглядела случайностью, то на этот раз то и дело слышатся шепотки, повторяющие слухи о том, что в смерти Делакур виновен Тот-Кого-Нельзя-Называть. Малфой ходит гоголем, от чего нарывается на снятие баллов у МакГонагалл. При виде меня, однако, он старается спрятаться подальше. Видимо, «спор об отцах» еще свеж в памяти.

Шармбатонки убиты горем. Мадам Максим молчит, и даже Хагрид не пытается с ней любезничать, как раньше. Дурмстранговцы напряженно поглядывают на француженок, погруженные в свои мысли. Крам же угрюм и молчалив. Кажется, он только сейчас начал осознавать, насколько призрачны стали шансы на выживание.

Ковыряю салат из капусты, сдобренный оливковым маслом. Как ни пытались мне привить любовь к плотному завтраку, я, тем не менее, предпочитаю плотно обедать. Завтрак должен быть легкий, не загружающий желудок и мозг.

Игорь пытается подложить мне жареного бекона, но мое выражение лица заставляет от этой мысли отказаться.

— И когда вы планируете свадьбу? — неожиданно интересуется у меня Снейп, покосившись на Каркарова.

Игорь меня опережает.

— А после Турнира, — отвечает он, сощурив глаза. — Извини, список гостей уже составлен.

Давлюсь соком. Дамблдор с укоризной смотрит на как ни в чем ни бывало сидящих мужчин, затем с сочувствием на меня.

— Анна, вас сильно достают эти негодяи?

— Нет, спасибо, Альбус, — говорю, когда могу дышать. — Они меня забавляют.

— А, ну тогда все в порядке, — довольно заключает директор и принимается за свою яичницу.

И никаких сюрпризов.

* * *

Сюрприз, однако, случается в начале марта. Весна уже заявляет на себя свои права, снег, который все-таки умудрился лечь на землю зимой, сейчас активно сходит. Мы с дурмстранговцами уходим на занятие к озеру.

— Анна Фоминична! — зовет меня один из парней, Зелинский. — Подойдите, пожалуйста.

— Что случилось, Вацлав? — подхожу к парню. Тот указывает пальцем куда-то между двух валунов, где еще лежит снег. Присматриваюсь...

О, черт. Из-под снега торчит полуразложившаяся нога в черном ботинке.

— Лейбович, Зелинский. Найти Дамблдора и позвать сюда. О причине — только ему и преподавателям.

— Поняли, Анна Фоминична! — отзываются парни и уносятся в Хогвартс.

— И кто это? — интересуется Меркушев.

— Понятия не имею, — отвечаю. — Но, по всей видимости, он тут уже давно лежит мертвый.

Остальные парни хмуро стоят полукругом, старательно отводя взгляд от «подснежника».

Дамблдор появляется буквально через пять минут, и появляется не один. За ним следом ковыляет Грюм и шагает МакГонагалл. Зелинский и Лейбович идут в трех шагах от заместителя директора.

— Это вы убили его, вы? — налетает на меня полоумный аврор. Пытаюсь отцепить от себя скрюченные пальцы, которые едва не рвут мою водолазку.

— Аластор, уймись. Он мертв уже давно, — говорит Дамблдор, слегка расчищая заклинанием снег в том месте, где предположительно должно быть лицо. — Недели две или три.

— То есть, он умер еще до Второго Испытания, — заключает МакГонагалл. — Но кто это может быть?

— Сообщи в аврорат, Аластор, — поворачивается к Грюму директор. — Анна, вам придется перенести занятия на другой день. Отправьте ребят, пусть останутся только те, кто его нашел.

— Зелинский, останься, — коротко командую. — Остальные идите обратно. «Боевки» сегодня не будет.

— Поняли, Анна Фоминична, — кивает Крам, и они уходят. Зелинский остается рядом, ежась от холода.

Трансфигурирую майку Вацлава в теплый свитер. Свою водолазку превращаю в мохнатую кофту. На ближайшие два часа все же теплее, чем в тонкой спортивной форме.

— Спасибо, — стучит зубами дурмстранговец.

— Мистер Зелински, расскажите нам, как вы нашли тело, — интересуется Дамблдор. Дурмстранговец кивает и, сбиваясь, начинает рассказ. Чувствуется, что ему гораздо труднее излагать мысли по-английски, чем по-русски.

МакГонагалл задает пару наводящих вопросов, а в это время прибывают авроры. Группа людей в алых форменных одеждах шагают к озеру, возглавляемые хромым Грюмом. Следом за ними идет Лейбович, неся в руках сверток.

Приглядываюсь и понимаю, что это мантии.

— Анна Фоминична, я вам мантии принес, — говорит Дитрих, протягивая одежду мне и Зелинскому. Вацлав озябшими руками разворачивает сверток и тут же облачается в темно-коричневую форму.

Блин. Люблю Дурмстранг. У них головы работают, когда надо. Молодцы ребята, сообразили нам одежду приволочь.

— Только... Анна Фоминична, — краснеет парень. — У нас вашей мантии не было, Игорь Александрович свою дал. Извините, пожалуйста.

Расплываюсь в улыбке, укутываюсь в колючую шерсть, пахнущую Игорем. Тепло.

— Все в порядке, Дитрих. Спасибо тебе огромное! — искренне благодарю дурмстранговца. — И Игорю Александровичу передай мои благодарности.

Авроры осматривают место, после Зелинского допрашивают меня, затем возвращаются в замок и допрашивают остальных парней. Оказывается, что часть из них осталась в замке и специально задержала Каркарова, которого тоже не миновал допрос. На такой же допрос попадает и Снейп.

Ненавижу допросы. Ненавижу быть подозреваемой. Авроры выматывают мне всю душу. Веритасерум, однако, мне не дают — применение этой жидкости разрешается только с санкции Министерства. Видимо, санкцию они получить еще не успели, поэтому обходятся только запугиваниями.

— Аня, ты в порядке? — интересуется у меня уже освободившийся Каркаров.

— В порядке, — прислоняюсь к стене. — Садисты.

— Били? — в темных глазах вскипает гнев.

— Нет, ты что, — поспешно отвечаю. — Просто... психологически давили.

— А, это они могут, — хмурится Каркаров и непроизвольно касается живота.

— А тебя что, били? — догадываюсь.

— Да так... Не сильно.

— Игорь!

— Аня, ну это же авроры. Пару раз заехали. У Лорда Круциатусы посильнее были. Уймись! — приказным тоном рявкает на меня Каркаров. — Говорю, в порядке, значит, в порядке!

— Я же волнуюсь, — оправдывающимся тоном говорю мужчине. — Ты же мне не чужой.

Игорь прижимает меня к себе и нежно целует в макушку.

— И ты, солнце. И ты.

* * *

Вечером мрачные, словно тучи, авроры сообщают, что найденное тело принадлежит Бартемиусу Краучу, сотруднику Министерства, что становится шоком для всех.

— Интересно, как умудрились не заметить его отсутствия? — интересуется Снейп в своей излюбленной ехидной манере, когда мы собираемся у Дамблдора на внеочередной «педсовет».

— Распоряжения отдавал его секретарь, — тяжелым голосом говорит директор. — Перси Уизли. Он клянется и божится, что получал записки от мистера Крауча, который был нездоров, и поэтому сидел дома. Почерки сличили. Половина записок действительно была написана Барти, вторая же написана неизвестно кем.

Бедные Уизли. Накрылась карьера их очередного сыночка.

— Он не знает почерка своего начальника? — саркастически интересуюсь.

— Видимо, не знает, — хмурится Дамблдор. — Да чего теперь рассуждать. Каюсь, я сам не обратил внимание на отсутствие Крауча во время Второго Испытания.

— Но что послужило причиной смерти мистера Крауча? — задает логичный вопрос МакГонагалл.

— Сейчас уже не установить точно. Специалисты не нашли никаких следов Темных заклятий, поэтому официальная версия — сердечный приступ.

Ну еще бы они нашли что-то через три недели. Магический след от той же Авады держится максимум три дня. Через три дня никакой маг, будь он даже сильнее моего отца, не скажет, от чего умерла жертва — от Авады или инфаркта.

— А неофициальная?

— А неофициальная — Авада Кедавра, — отрезает Дамблдор. — А если бы не было неизвестно чьих записок, то неофициальная версия бы не появилась.

Все понимающе кивают.

* * *