Антро львиная проза: Священная Стрела (джен)

Через несколько дней Арзису стало жаль Хозяйку.

Нет, не так.

Через несколько дней Арзису стало неудобно, что Ваалу-Мауна живёт вот так, а вот иные Вестающие…

…а вот иные Вестающие — с размахом, достойным львицы, что вестает во славу Империи Сунгов.

Размах оказался на славу. Раньше Арзис всё удивлялся — обитель такая большая, всё огромное, эти дома для прислуги, это несметное количество комнат и комнаток, всё не обойдёшь (и это, как он услышал, ещё «небольшая» обитель!). Ощущалось, словно они там не совсем званые гости или львята, что забрели поиграть в заброшенный, но очень красивый дом.

Когда приехала Ваалу-Шиала, всё встало на свои места. Приехала десятка дилижансов с повозками. Отдельно удивил отдельный экипаж для питомца Ваалу-Шиалы — кошки с кличкой Кафи. Телоохрана — тридцать шесть голов, ну пустяк, только в полтора раза больше, чем у Ваалу-Мауны, в блестящих доспехах, таких Арзис никогда не видел. Служанки всяких родов? Пффф, какие там восемь (причём Арзис слышал, что пять из них Мауне достались «по трагичному наследству», и он так и не понял, что это значит)? Пятнадцать. Из них пять — немые. Конечно же, личный повар с помощниками-помощницами. Отдельно — мастер Графа с Медиумом, графописцы — четыре штуки. Внушительный управляющий. Никаких дхааров! Два фиррана, с мастерами. Мастер масел и всяких пахучих штук. И любовник.

Надо учесть — это то, что приехало. В её обители, в обители Ваалу-Шиалы, осталось много чего и много кого ещё. По сравнению со всем этим блеском, Ваалу-Мауна представала воистинной аскеткой.

Сестра по столь нужному Империи Ремеслу оказалась постарше — Арзис метко определил (раньше-то приходилось постоянно, в сутенёрские будни) её возраст в лет тридцать-тридцать три. Верно, нажила добра, и, справедливости ради, надо тоже дать Ваалу-Мауне время, ведь лишь полтора года прошло — как полная Вестающая, как сестра Ашаи-Китрах, как видящая Ваала.

Да уж, Хозяйка выглядит неважнецки по сравнению с этим нагрянувшим, нахлынувшим блеском, с этой волной величия Вестающей Империи Сунгов. И, к тому же — никаких любовников.

Ну, это не его дело. Его дело — возлегать на диванчике в атриуме тёплой поры. Такое вот служение, такая вот работа. Нет, это не шутка: сама Хозяйка приказала тут лежать, пить-есть что желает, «думать ни о чём» (именно так и сказала) и ждать приказа, будь-то от неё лично либо через прислугу. Арзис даже задумался о том, что вся эта работа-служение у Вестающей — какая-то большая подстава, то ли от кого-то, то ли от самой судьбы; вот откормят его, как уточку, и зарежут. Добыча сама в рот не прыгает, целая тысяча за ничегонеделание днями напролёт — звучит слишком хорошо. Хотя... Бывает, что везёт. Почему нет. Ему не раз говорил Бык:

— Всё херня, Арзис. Кому повезло — тому и праздник.

Шёл второй день визита Ваалу-Шиалы. Хозяйка и гостья со своим любовником расположились где-то в саду, ясный послеполдень. Служанкам Хозяйки трудно, это заметно: сбиваются с лап, заплетаются им хвосты, молчаливые стали, нервные. На любовника Арзис успел пару раз поглядеть: высокий, бело-север, скользковат, учтив и приятен, одет дорого и богато; как и все северные, одевался легко, здесь, даже в Северной Листигии, им тепло.

Глядя вверх, в маленький застеклённый квадрат в потолке, Арзис задремал, как тут услышал тяжёлую походку.

Это сир Ваннарен. В руке, подкидывая, он нёс копьё. Подошёл к Арзису, смерил его возлежание взглядом (Арзис не поднялся, не встал — приказ есть приказ, валяться так валяться), и молча протянул оружие, держа его параллельно земле. Это удивило, Арзис помедлил, и сир Ваннарен тряханул рукой и бряцнул доспехом, мол, бери.

— Зачем? — спросил Арзис.

— Держи. Приказ Хозяйки — дать тебе.

— А дальше что?

— Не знаю.

Арзис уселся, взял копьё, сразу заметил, что оно — со странностями. Сир Ваннарен молча ушёл, но этому Арзис внимания не уделил, а вот копьё начал рассматривать. Во-первых, это его, личное; у него уже есть два своих, и одно он держит в оружейной стойке на втором этаже, второе — в оружейке. Все это знают, там всюду порядок, перепутать нельзя. Это — из оружейки. Во-вторых, странность оказалась в том, что на нём были небольшие ленты возле наконечника: одна синяя, одна красная. На синей — непонятный символ, потом буква «М» (высший алфавит), потом имперский символ солнца, потом почему-то «А» (тоже высший), потом ещё один неясный символ. На красной — золотые символы высшего алфавита, означающие «Мощью Ваала» или «Силой Ваала» — кому как нравится и кто на что учился.

Втянув воздух и крякнув, Арзис взял ещё винного желе (он только на служении у Вестающей узнал, что есть такая хорошая штука) и снова улёгся, теперь уже вместе с копьём сверху, как с любимой львицей. Убойная штука, на самом деле, вроде мелочь, а объешься — встать не сможешь (Арзис пробовал). Поэтому Арзис ел его аккуратно.

В-третьих, обнимки копья обнаружили ещё одну странность. Оно пахло, и не чем-нибудь, а какими-то дорогими ароматами. Арзис быстро определил, что виновницы — ленты. Они напоминали запахи от самой Хозяйки, но тут уверенность предавала, он не мог сказать наверняка.

Арзис снял тунику и остался голый по пояс — стало жарковато, даже несмотря на прохладу и живую зелень атриума. Накинул себе на глаза и продолжил извечное львиное дело — дрёму. Ленты касаются гривы, запах, далёкие звуки... Какая разница. Он наёмник, и всегда им был. Даже своё детство он, если разобрать всё, провёл как наёмник. У наёмника своё сознание, собственное, сознание анарха; его не касаются идеи, его касаются только вещи. Флаги имеют значение для него, но не смысл. Даже вот как: он Сунг, потому что Сунгом быть выгодно. И Вестающей служит, потому что выгодно. Дхаарки, выйдя замуж, мгновенно становятся принятыми Сунгами. Почему? Та потому что так выгодней.

Ты работаешь, тебе платят; ладно, ты служишь, раз уж работодательница так хочет, чтобы ты именно «служил», а не работал; твоя работа включает в себя то, что ты называешь работу «служением». Да ради Ваала, и ради всех варварских богов, хоть служением, хоть лежанием. Если работа — лежать на патрицианском, низком диванчике в шикарном атриуме для тёплой поры, то нет проблем. Вредно для здоровья задаваться многими вопросами, а тем более — их кому-то (или чему-то) задавать.

Удивительно, как точно можно узнать по походке. Арзис пошевелил ушами — это шла служанка Атрисса, шаги её приближались.

— Арзис, хватит лежать, — разрезал тишину, развеял всякую неопределённость её голос (укоряющий и игривый одновременно), — Хозяйка говорит тебе подойти.

— Эх, только начал работать.

— Что работать?

— Спать здесь, таковы были приказы.

— Вставай, я серьёзно. Значит так, велено передать точно: ты должен подойти к Хозяйке с оружием, встать за три шага от них и ничего не говорить, пока к тебе не обратятся. — сказала, и добавила шёпотом: — Они в саду, их трое.

— А кто ко мне обратится?

— Не знаю. Хозяйка, наверное.

— Понял.

Арзис встал, потянулся; Атрисса наблюдала за этим, и он прошёл мимо неё.

Далее картина ему предоставилась такова: солнечный, тёплый полдень, такая хорошая Пора Огня; под тенью очень красивой, ухоженной яблони, прямо на траве и не пользуясь беседкой, нашлись трое: Ваалу-Мауна, Ваалу-Шиала, и тот самый любовник, имени у которого пока нет; наверно, беседка оказалась слишком большой и малоинтимной для такой маленькой компании; конечно же, был низкий столик, и всё на нём, и возлежали они на всяких подушках; Ваалу-Шиала расположила лапы на подставке, и — безвкусный пустяк — её лапы прямо у столика. У Ваалу-Мауны никаких безвкусных пустяков не было, как и вообще безвкусного, как и пустяков. Подмышкой у неё оказалась большая, очень яркая красная подушка, а сама она — в необычном, светло-оранжевом пласисе, множество складок, очень пастельно, красиво. Любовник просто развалился в дорогой одежде, и ему хорошо.

К этой всей красивой обстановке и подошёл Арзис, и воткнул (вопреки правилу, которое ему всё вдалбливал Кррес) в землю копьё. От этого концы копий ржавеют, но какая тебе разница, если ты служишь Вестающей, и деньги — не проблема. Вдруг он вспомнил забавную вещь, что — в общем-то — забыл натянуть тунику, и пришёл к ним голый по пояс.

Его появление вызвало вполне себе интерес со стороны гостей, но Хозяйка Мауна вообще никакого внимания на него не обратила; поэтому несколько мгновений Арзис как бы и был, а вроде как и нет:

— Муниша, янтарная моя, тебе ещё многое надо понять, — смеялась гостья.

Интересные детали у гостьи: широкое переносье, южная внешность, но лишь вполовину, что всегда не очень: ты или полностью южная львица, либо какая иная, а то будут подобные странные вещи вроде широкой переносицы при южных чертах; обкусанные когти, но может похвастаться тем, что называют хорошей фигурой. У неё не пласис, у неё что-то домашнее, очень необязательное и неформальное, белое фривольное платьице, но очень достойное количество золота в разных местах: в ушах, на шее, на запястьях, на левой лапе, что-то виднеется на хвосте, и вроде как на поясе. У неё на лбу — узор тентушью, раскраска Ашаи, теперь такое редко увидишь, только что разве у Вестающих и у тех сестёр, что на Востоке. Однажды Арзис видал такую: небрежная, яростная чернота, устрашающе и чарующе одновременно. Очень запомнилось, иногда она ему снится.

Хозяйка очень-очень сдержанно улыбалась. Гость-любовник кушал с безразличным видом; несколько раз бросил взгляд на Арзиса, и покопался в зубах.

— Гельсия, янтарная моя Мауни, это как Кафна, только без жары. Там можно всё, не то, что здесь, в Империи. Делай, что хочешь! И что не хочешь.

— Съездить бы разок ещё на родину. А потом — хоть куда, — меланхольничала Мауна.

— Перестань, Империя — твоя родина. Это... — показала Шиала на Арзиса. — Это что, развлечение? Акробат? Он похож на акробата.

— Это Арзис, он тот мастер. Тот, что я тебе рассказывала.

— Ах, ты… Ах ты! Что же ты своего Ар… как ты сказала?

— Арзис, — подсказала Мауна.

— Арзиса чего к нам раньше не звала? Главное дело-то к нему. Ну, Муниша, ну Маун, так нечестно.

Хозяйка пожала плечами и улыбнулась.

— Ах! Так. Арзис! Эй, ты, Арзис! Иди сюда! Садись, садись прямо к Хозяйке, не медли, ну.

— Ну Шиали, ну прекрати, — томно запротестовала Мауна.

— Стесняшка. Ха-ха. Обманщица! Наговорила мне тут. Вижу, всё-таки без любви ты не остаёшься!

— Ты что. Нет, между нами ничего подобного, — капризно запротестовала Мауна.

— Ахаха. Ты всегда была такой серьёзной, Маун. Такой смешной, — Шиала нашла несмелого Арзиса, которой просто себе стоял, смешным. — Вон, ревнует тебя, наверное. Пусть садится.

— Нет-нет. Он мне служит, — посмотрела на Арзиса Мауна, склонив голову, исподлобья. Арзис заметил этот её взгляд.

— Мвааах... — по-канфски простонала Ваалу-Шиала. — Эх, жаль, Кари, что ты такого не умеешь. Всё умеешь — но этого не можешь.

— Чего именно, любимая?

— Ну это большой-большой секрет, ну ты же знаешь.

— А, тот самый большой-большой секрет.

— Тот самый, да-да-да.

— И что, всё, ты меня уже не любишь? — тронул тот Шиалу за нос.

— Я? Я? Это ты меня должен любить, ты! Ты ж меня любишь? Фу, тебе только говорить.

Они поцеловались.

— Плохой.

Ваалу-Шиала поглядела на Арзиса:

— Так это ты — тот самый мастер?

— Мастер, само собой, — кивнул Арзис.

— Ладно, — заинтриговано молвила Ваалу-Шиала. — Так, а чего тогда пришёл? Садиться к Хозяйке боишься, мастерство твоё, оно, знаешь ли, не здесь и не сейчас. Ревнуешь меня? Ревнуешь?

— Очень, — вяло ответил любовник.

— Что нам покажешь? Не будь скучным, — потребовала Шиала у Арзиса зрелищ. — Отвлеклась: — Ай, Кари…

Мауна искала взгляд Арзиса, не обращая на возню справа от себя. Он ответил ей — чрезвычайно неожиданно для себя — чуть подмигнул.

— Скука развеется, — мгновенно сказала Мауна после этого, всё ещё глядя на Арзиса. — Сейчас кое-что будет. Арзис — талантливый чтец, особенно книг, и лаконичный рассказчик. Его талант пригодится для прочтения... вот этого.

Хозяйка протянула ему большой лист красивой бумаги, вытащив его словно ниоткуда, или даже прямо из-под себя (сидела на нём, что ли?). Арзис не медлил, и взял его, сделав четыре уверенных шага, а затем на те же четыре шага отошёл назад, не оборачиваясь к ним хвостом, будто с их стороны таились не две Вестающие и сибарит, а противник.

— Арзис, прочти, — сказала Мауна. И добавила: — Пожалуйста.

Тряханув лист и сощурившись от яркой белизны, Арзис казённо начал:

— «_Моя бесценная Мауна, достояние и верная сестра Ма… Мастр-Фейнского меги... мен…_» — споткнулся о незнакомое слово Арзис, и шмыгнул носом, — «_…менгира, ученица таких превосходных сестёр, как Вана… рам… сая, Мьянфар и Нэль…_»

Конечно же, Хозяйка всё перепутала, или наврала, или решила посмеяться (это вряд ли — Мауна не смеётся). Чтец из него издевательский и равнодушный. Ему бы читать смертные приговоры либо похабные анекдоты.

— «_Предвижу, огненная, что к Тебе приедет в гости Шиала, столь родная... эээ... добрая, достойная сестра нашего прекрасного менгира. Мне известно, что Ты с нею хорошо знакома ещё со времён учёбы у наставницы Мьянфар... эээ... наставницы Мьянфар. Безусловно, пригласи её, соблюдая все формы... эээ... формальности. Безусловно, все наши сёстры только... эээ... возрадуются, что вы обе получите ещё одну возможность связаться как можно глубже, и…_» — тут Арзис сделал паузу, — «_…и как можно сильнее_».

Поглядел на аудиторию. У гостьи оказалось напряжённое, настороженное выражение. У гостя — очень задумчивое. Хозяйка, она же Мауна — гладила себе складки пласиса и смотрела вниз.

— «_К сожалению, я беспокоюсь о Шиале и боюсь за неё, и не только. Ты должна знать, что она попалась в капкан, в который не должна попадать Ашаи-Китрах, а тем более — Вестающая. Она находится в возмутительной зависимости от самца по имени Каррис, сына Сунгкомнаасы невысокого происхождения…_».

Появились нахальные интонации.

— «_Он, как тебе хорошо известно, весь служит Тайной Службе Императора, пусть Его направляет Ваал. Это всё, что ты должна знать. Прошу тебя, сослужи Сунгам и помоги Шиале развеять чрезмерные иллюзии и любым способом восстановить равновесие Всевечного Согласия. Также воспользуйся этим случаем для послания справедливого укора Тайной Службе. Помни, хотя ты знаешь не понаслышке: даруя нам Дар Вестания, Ваал иногда отбирает у нас чистоту рассудка и острое чувство с эмпатией, столь обычные для остальных Ашаи-Китрах_».

Арзис поглядел на них. Ошеломлённая Ваалу-Шиала пожирала взглядом Ваалу-Мауну, которая продолжала гладить себе складки пласиса. Он прочёл что-то катастрофически опасное и недозволенное непосвященным; тем более таким случайным львякам, как он. Смертельно опасное. Арзис это понял.

— «_Твоя старшая подруга и хозяйка твоего менгира — Ваалу-Умалла_», — закончил Арзис. Он не прочёл самого последнего: «_Пусть Ваал и покровительство Матери вдохновят тебя на решительность_».

— Мауна? Мауна? Мауна? — тон Шиалы карабкался вверх с каждым воззванием. — Как это пон... мы должны поговорить. Пойдём.

— Мы потом поговорим, конечно, сестра, — всё подтвердила Мауна.

— Ты с ума сошла, ты... Как ты могла?! Он! — показала Шиала на Арзиса.

— Мы должны определить, как восстановить нарушенное равновесие Согласия.

— Он не мог этого читать! А... Кошмар! Но он не мог его читать!

— Я его накажу за это, и поделом, но прежде — восстановим равновесие. Сир работает на Тайную Службу, желаю спросить?

Каррис всё слушал с расслабленным, даже скучающим видом. С него спало изначальное напряжение, то ли он его скинул — тренированной, сильной волей. Арзис ухмыльнулся. Назревало что-то... весёлое. Сложив письмо вдвое, он просто заткнул его за штаны и взялся правой рукой за копьё.

— Да. Безусловно, я служил, но полгода как освобождён. Сначала я этого не говорил моему котёнку, но потом пришлось к слову. Да и её предупредили сёстры-Вестающие, сомнений нет. Видит ли сиятельная Ваалу-Мауна, любовь может придти к нам всюду и всегда, и мы оба об этом знаем не понаслышке. И с этим поделать нельзя ничего...

Он поставил кубок на столик, утёрся. Её жесты излучают уверенность, даже скрытую угрозу.

— Да и что блистательная может с этим сделать? Никто ничего с этим сделать не может. Как ни блистательная, ни я не могли ничего сделать два года назад, — непонятно, кто в этом случае «блистательная»: Мауна ли, Шиала ли. — Но время идёт вперёд. Я и Шиала — мы вместе, и вместе нам хорошо. Любви невозможно сказать «нет»; я не могу и не хочу.

Мауна всё слушала, а затем выдохнула с закрытыми глазами. Каррис тёр нос, ус, прищуривая глаз, словно пытаясь подобрать доступные слова для несмышлёной львёны.

— Сунги едины. Вы служите Империи. Мы служим Империи, — хорошо, чётко, поставленно сказал он. — Этим многие интересовались, сколько пересудов, обвинений, но... С этим поделать нельзя ничего. Что блистательная Ваалу-Мауна предложит? Убедить её? — показал на Шиалу. — Нет. Убедить меня, льва чести? — улыбнулся он, показав на себя. — Невозможно. Я устал бороться с чувствами.

Он говорил, но всё это приглушилось, затуманилось. Мауна отвернулась от него и поглядела на Арзиса так, как на него однажды глядела одна хвостка. Он знает такой львицын взгляд. Тогда та хвостка больше всего на свете хотела, чтобы он её трахнул прямо там и тогда. Ваал, это же _страйя_ или _эмпатия_ или что-то вот это, она не скрывается, она даже хочет, чтобы он знал, что это страйя, она так хочет провести через него свою волю, но! — удивительно, она спрашивает у него разрешения на это, нет, она просто умоляет его об этом, вцепившись в него когтями и уповая, как на единственную силу в мире, как на самого Ваала. Взгляд исподлобья, и уголки её влажных, блестящих глаз стали такие же залихватские, как у той, нарисованной львицы. Она приглашала его к чему-то отчаянному, озорному и злому; а, может, просилась об этом весёлом и злом, прекрасно зная, что только он на него способен…

— Убей его! — торжественно пронёсся её голос в сознании, как огонь.

Арзис не размышлял зазря, зрение стало узким, мир укрылся в тёмном тумане и обострился одновременно. То, что запрещено — стало разрешённым. Такое, оно действует, к этому... привыкаешь. Много всякого запрещено, но кое-что разрешается, если единожды в году наступил День Героев (и Ночь Героев). Почти всё разрешается, если ты попал на Восток. Наверное, всё разрешается, если ты служишь Вестающей, и твоя воля меняется её волей; твоя мораль, будь такова — на её, будь такова. Тело знало само, как быстро изготовить копьё, и как мгновенно, сильно проткнуть ему живот (именно туда, а то с грудью могут быть неприятные сюрпризы да застрявшие наконечники в рёбрах). От внезапного противника: сначала изумление, затем — неверие, затем — страх. Удар хороший, почти насквозь. Как и все, он тщетно схватился за чужое, что вторглось в его тело, руками. Его рык заставил уши прижаться ещё больше. Но дело так бросать нельзя, делу ещё не конец, и Арзис добросовестно упёрся о противника лапой, отбросив стол прочь пинком, вытащил из него уже совсем красное копьё, и добил новым ударом в горло, точно рассчитав как бить по заваливающейся вниз и вправо (прямо к Шиале) цели. На этот раз копьё прошло полностью и пригвоздило противника к яблоне.

Убийство оказалось настолько грязным, насколько они могут быть только на поле боя. Но не подле обители Вестающей, среди львиц, когда один из львов — без оружия и застигнут врасплох.

Арзис, всё исполнив, сделал два шага назад, вытащив копьё. Последовало неминуемое: рыкокрик Ваалу-Шиалы, отчаяния и ужаса. Ваалу-Мауна, Хозяйка, поднялась. На ней тоже рисовался ужас, но и сдавленный восторг одновременно, сложное сочетание; Арзис понял, что она впервые видит убийство иного из львиного рода. В её руке оказалось маленькое золотое зеркальце, второй она взялась за пояс. На её пласисе оказались капли крови. Она встала боком к Арзису. Она растерялась от вида чужой смерти, но внешняя растерянность не помешала ей волить дальше, и быстро умерла.

— Шиала! Сестра! — неожиданно уверенно молвила Мауна.

Арзис видел, что гостья схватилась за его живот, измаравшись в ярко красной крови. Тщетно приложила руку к его шее, ладонь её видимо, сильно дрожала. Он умирал, уже потерял сознание, и ничто ни в этом, ни в иных мирах не могло этого изменить.

— Тварь! Ваал, сука! — Шиала внезапно потеряла голос, и прошипела это, хотя усилие свидетельствовало о крике. Это слышала она, Мауна и он. Больше никто.

— Шиала, помни о _нас_, — проигнорировала Мауна, совершенно. — Помни о вере. Помни о _Самой Яркой Звезде_.

С ладонями в крови, полуобняв его, Шиала вдруг поглядела на Мауну, потом — на Арзиса. Что-то такое ей Мауна сказала, что-то напомнила.

К ним уже панически спешила телоохрана — и Мауны (пятеро), и Шиалы (двое, один их них — глава). Мауна жестила им, показывала им ладонями вниз-вниз, и жест оказался до того убедителен, что они даже перестали бежать, но только быстро идти.

Арзис закрыл глаза, потёр переносье. Затем открыл, и встретился взглядами с Вестающей Ваалу-Шиалой. Она вмиг похудела и постарела на лет десять; кажется, у неё на ушах появились белые шерстинки; она внимательно глядела на него, не забирая ладоней с тела своего льва. У неё не было ни немого вопроса, ни обвинения в глазах. Она сообщала ему нечто напрямую в сознание, вестала, если угодно. Арзис не мог понять, что, но это не могло быть хорошим. Затем она подняла левую ладонь, в крови, и показала ему.

Он пожал плечами, даже слегка развёл руками, и эти жесты не видел никто, кроме неё.

Резко обернувшись, словно укушенная, Шиала увидела главу своей телоохраны:

— Убей его! — показала она окровавленной рукой на Арзиса.

Это был такой жалкий, истерический симулякр, весь в плаче и бессилии, что всё, на что сподобился предполагаемый убийца — поставить руку на рукоять меча и чисто символически обнажить его на полкогтя, посмотреть на Арзиса то ли с отвращением, то ли даже острасткой.

— Всё верно, сестра, — Ваалу-Мауна неспешно, незамедлительно и недвусмысленно заняла место между чужим главой охраны и Арзисом. — Ты эхом повторила приговор сестринства для него, — показала на Карриса, у которого, между прочим, агония ещё не кончилась.

Ваалу-Шиала скрыла мордашку в ладонях, забыв о крови на них. Ваалу-Мауна показала своей телоохране, мол, немедленно заберите беспорядок. Беспорядок очень быстро убрался, с помощью двух копий и ткани между ними, старый легатный способ переноски тех, кто уже сам ходить не может. Телоохранители не показались Арзису слишком удивлёнными; среди них оказался сир Ваннарен, который сначала посмотрел на Арзиса, потом на убитого, кивнул себе молча, мол, всё понятно, и ушёл, вместе с остальными.

Теперь взгляд Мауны явно давил на телоохрану Шиалы, которой тут стало ещё на пять больше, и глава помялся подле своей Хозяйки, отпустив меч. Они все тоже не показались Арзису чересчур удивлёнными, только провожали взглядами носилки с уже мёртвым любовником Хозяйки; мало того, один из них показал Арзису кулак, мол, так держать.

— Хозяйка? Новые приказы? — подали они голос.

— Уйди. Уйдите, — не убрав ладоней с глаз и скул, простонала Шиала.

— Периметр, — с облегчением приказал глава её стражи, и они вполне бодро ушли.

Наступила тишина.

— Ты знала, что он совершал, — утвердительно сказала Мауна.

Арзис — такой неуместный момент — вдруг начал восторгаться ею. Он даже не понимал, почему. Эти руки на поясе, с кинжалом-сирной. Эти полуприжатые уши. Это платье-пласис. Вес на одной лапе, вторая — вперёд. Её решимость. Её преданность какому-то ещё неясному делу. Её воля.

С мокрого носа Шиалы капало.

— И я скрою от сестёр, что ты знала об этом. В знак моего понимания и безграничной сестринской любви.

Всё это Мауна говорила прямо здесь, при нём, Арзисе. Он не знал, что с собой делать. Оглядел себя — ни капли крови на нём, ничего.

— Спасибо, — такое неожиданное слово от Шиалы.

Мауна села подле неё, взяла её ладонь.

— Ты была в опасности. Сестринство огорчалось, — твёрдо говорила она, несмотря на мягкость, с которой брала её ладонь. — Я помогла тебе избавиться, я освободила тебя.

— Ты... ты... ты.

Шиала мучительно, чрезвычайно мучительно подбирала слова.

— Ты могла сделать это иначе, — сказала она совершенно не то, что думала.

Это даже Арзис понял.

— Вряд ли, — ответила Мауна; да, такой же тон слышится при её отличительном: «Не говори». Спокойный. Немного надменный. Чуть обвиняющий. Очень ясный.

Всё, Шиала сдалась.

— Прости. Пусть меня простят сёстры. Меня простят? Что теперь будет? Что случилось? — её слова скатывались во всё большую безнадёгу и отрешённость с каждым словом.

Ваалу-Мауна обняла Ваалу-Шиалу, свою сестру-Вестающую. Они сидели вместе, у края дивана. Рядом была кровь на плоских подушках и валялся вверх ножками откинутый Арзисом стол.

— Ничего не случилось. Всё позади, сестра… Арзис, — кивнула ему Хозяйка, и он развернулся и ушёл, всё оставив так, как есть.