Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 38.

Первое, что бросается в глаза Софи по возвращению в школу — чуть ли не до отвращения довольная рожица сестрёнки. Причём это явно затухающие явления чего-то, бывшего накануне.

Маришка прекрасно умеет принимать стремительные решения. За пару дней решится и натворить она способна очень на многое.

Первая мысль Софи довольно очевидна — Маришка решилась последовать по её стопам, удачно вступив с кем-то в близкие отношения. Логичный вопрос с кем, и не менее логичное из него следствие — точно не с разноглазой. Тут уж своей интуиции Софи вполне доверяет.

Спрашивать в лоб — бесполезно, загадочно закатывать глаза Маришка вполне умеет. Даже актрису из себя изображать пробовала ещё на первом году, небезуспешно притом.

Лучше ограничиться наблюдением. Чьи результаты оказались обескураживающими — Софи поняла, что причина изменившегося настроения Маришки — не нахлынувшие чувства, вызванные определённого вида взаимодействиями, а нечто иное.

По прежнему нету в зелёном пламени уже привычного во взгляде Хейс, да и во взглядах других людей, состоящих в отношениях.

Впрочем, влюблённой сестрёнки Софи тоже никогда не видела, но подобные изменения, думает, распознала бы как-нибудь.

Младшая если с кем близко и взаимодействует, то только с тёплым душем.

Что же с ней произошло? И без того частенько наэлектризованная, сияет, будто в неё дополнительно какой-то электрод воткнули.

Впрочем, неизбежные мысли на предмет втыкания чего-то точно не про Маришку.

Это ведь не аналог прекрасно известных форсажных режимов разноглазой. Маришка не в состоянии чем-то увлечься даже приблизительно в такой же степени.

Даже сама эту способность и характеризовала. «Именно поэтому она и гений в определённой области. А я — нет. Совершенно не могу так сосредотачиваться, как вы обе».

Тогда «вы обе» никакой, даже потенциальной двусмысленности не несло.

Это сейчас стоит опасаться даже когда сестра просто два пальца показывает.

Миролюбие Марины как раз подозрительнее всего.

Крайне сложно отделаться от старого ощущения, будто Младшая постоянно пребывает в состоянии приготовления чего-либо, направленного против Софи.

Как правило, крайне обидного.

С трудом признаёшь — Младшая тоже повзрослела.

Притом как бы не в большей степени, чем сама Софи, проскочив в развитии личности стадию, где находится сестра и сразу оказавшись на следующей. Где определённые качества человека для его оценки уже не играют никакой роли, так как требуются совершенно другие. Куда более важные в этом безумно сложном мире.

Почему-то в самую последнюю очередь вспоминается, наилучший способ разобраться в чём-либо, связанном с Мариной — прямо спросить у неё самой.

Сказано-сделано:

— Что довольная такая?

Томный вздох с опущенным взглядом. Себе Младшая верна. Да и интонация соответствующая.

— И это ты меня спрашиваешь? — на долю секунды, не более оживают подозрения о Марине, чья влюблённость перешла в весьма глубокую фазу. На не Софи могло бы и сработать.

— Представь себе, именно я.

Склонив голову на бок, Марина оценивающе сестру разглядывает:

— Теперь уже именно я могу задаться вопросом, не случилось ли чего у тебя?

Софи на всякий случай озирается по сторонам. Марина повторяет тот же жест. Старшая сестра с опозданием соображает: младшая издевается.

Как-то не сразу вспоминается, что всевозможных отрицательных факторов в жизни тоже немало — как бы не больше, чем всего положительного. Ей никто, и младшая-то в особенности, не обязаны говорить и делать только хорошее, видя, насколько счастливой Софи себя ощущает.

Многие ничего не говорят исключительно из нежелания ссорится.

Марина машет рукой перед носом Софи:

— Ну как, проснулась? Туман в глазах такой стоял, аж блевать тянуло.

— В ухо заехать, чтобы у самой затуманилось?

— Не, это другое будет, — смеётся Марина, на всякий случай отодвигаясь подальше. Впрочем, она всё равно быстрее. Обе сестры это прекрасно знают. — Стала замечать окружающую действительность?

— Лучше бы было не замечать, главным образом, из-за наличия твоей личности.

— Я тебя тоже люблю, — Марина вытягивает губы, словно для поцелуя.

Софи делает вид, будто с трудом сдерживает рвотный рефлекс.

— Надо же, я думала, поцелуй теперь твой любимый жест! — качает головой Марина.

— Только не в твоём исполнении!

— Да я и не претендую ни на что, — Софи уже стала забывать, как излюбленная кривая ухмылка сестрёнки выглядит. — Из окружающей действительности раньше свободных дней пропадать не собираешься?

— Вот это тебя касается меньше всего!

— Да мне-то что? Хоть вовсе не вылезай оттуда, где большую часть времени проводишь. Та же Эр большую часть жизни в своей собственной реальности провела. Решила высунуться — тут ты ей сразу по носу. Обратно в свою раковину тут же и залезла.

— С ней всё в порядке?

— Её отец мне отчёта не присылал. Раз Эр обратно приехала — то, значит, всё не настолько плохо.

— Она на обследование ездила?

— Поразительно, как ты вообще догадалась!

Софи руки в бока упирает:

— Представляешь, я знаю, когда у неё всякие плановые мероприятия... Не пытайся совесть пробудить, сказав, как она страдает из-за меня.

— Ты и совесть — несовместимые понятия. Да и для меня это не более чем философский термин.

— Самокритично, — усмехается Софи.

— Обращайся! — скалится во все тридцать два Марина.

— Так и не сказала, почему в таком хорошем настроении.

— Причина совсем не та, что заставляет тебя в летающем без самолёта состоянии пребывать, — Марина ещё крайне вызывающе облизывается. Поневоле вспоминается собственное умение оскорблять, ни одного слова при этом не произнося. — В мире есть немало вещей, чьё понимание тебе совершенно недоступно.

— Сокровенными знаниями ты, разумеется, делится не собираешься?

— Ты же своим ничем не делишься... — никогда в жизни Софи не поверит, будто расспросы о подобном, не вообще, а именно у сестры происходящем, могут быть Младшей интересны. Слишком уж они люди разные. Обе неспособны на книжные взаимоотношения. Причём, как в хорошем, так и в дурном смысле. Слишком уж их двоих часто путают с Диной и Кэреттой из популярных романов.

Они ни девочки миленькие, ни Еггты Великие, хотя какие-то общие черты имеются. Хочется надеяться, не только полом обусловленные.

— Ты, вроде бы, уже успела уяснить — есть немало вопросов, обсуждение которых касается строго определённого количества лиц. Двоих, в столь не касающимся тебя случае.

— Тогда и меня можешь ни о чём не спрашивать, — Марина откровенно дразнится.

Софи вздыхает:

— Когда в таком стиле разговаривают, люди обычно находятся в таком возрасте, когда столь занимающие тебя вопросы не представляют ни малейшего интереса.

— Во загнула! Кэретты школа?

— Скорее, твоя как раз, — посмеивается Софи. — Я Хейс люблю, и она мне взаимностью отвечает — и это, что хоть ты, хоть кто-либо другой услышат от меня по данному вопросу.

— Относительно этих самых других... — Марина делает многозначительную паузу, — Не спрашивали ещё?

— Нет, — беззаботно улыбается Софи, — Только подруга твоя, во всех смыслах, старая как-то раз заглядывала. Вполне мило болтали.

— Тогда точно все всё знают, — делает какой-то, очевидный только для неё вывод, Марина.

— Вообще-то, я это давным-давно поняла, — хмыкает Софи. — Кого волнует, почему я счастлива?

— Эриду, — бросает Марина, — ей крайне небезынтересен вопрос твоего счастья и своего неучастия в нём.

Софи по-настоящему захотелось сестру стукнуть.

— Ты мне что-то хочешь предложить, но испытываешь проблемы с формулировками? Мы все достаточно взрослые, и прекрасно понимаем, кому чего хочется. Чтобы для любви одним воздухом было достаточно дышать — так бывает только в плохих романах южан, — резко пытается схватить Марину за руку, та уворачивается, намереваясь брать сестру на болевой приём.

Софи ловко отпрыгивает в сторону, пряча руки за спину.

— Заметь, всего лишь твоя обычная реакция на прикосновение. Притом на человека, к кому ты нейтрально относишься. Я даже представлять не хочу, что может случиться с врагом.

— Я не мышь, чтобы на мне опыты ставили, — огрызается Марина.

— На крысу ты, помнится, не обижалась, — увидев приподнимающуюся губу сестры, примирительно вскидывает ладони.

— Я всего лишь хотела наглядно кое-что показать.

— Только я ничего не уяснила, — Марина стоит теперь, сжав кулаки.

— О себе и Эриде. Насколько неприятны могут быть прикосновения человека, к кому ты сама не испытываешь симпатии. Тут речь идёт не о простых прикосновениях или поцелуях. Тебя даже от меня словно током бьёт. Понимаешь одну из причин, почему определённые преступления считаются тяжкими? Даже без проникновения...

— Не самые глупые люди принимают законы, — кисло ухмыляется Марина, — Только Эр всё равно на тебя нападать не станет. Она безумна, но никогда не станет никому вредить.

— Я и не собираюсь её ни в чём обвинять. Скорее, тебе объяснить пытаюсь, почему от неё шарахаюсь. Я далеко не всякие руки на своём теле люблю.

Марина скалится, но помалкивает.

— Что скажешь?

— Скажу, что в горячих, да и прошлым летом всякое бывало.

— Не спорю. Но что было, то было. Считай, со мной произошли возрастные изменения. Я теперь куда более привередлива в допустимости прикосновений к себе. Эр же, назовём вещи своими именами, в первую очередь, мечтает именно о них. Могу даже примерно представить, каких именно. Всё остальное — я бы сказала, приложение.

— Закрой глаза и думай об Империи. — криво ухмыляется Марина, — Мне совсем не хочется, чтобы она из-за неразделённых чувств к тебе умерла. Уступила бы разок. Она бы и успокоилась.

Софи щурится.

— Успокоилась бы... На какое-то время, то я не знаю, как она «дружит» с чувством меры. Когда взаимодействуют двое, должна быть активность обеих сторон. Когда одна сторона бревно изображает — это только иногда интересно. Чаще — обидно, если только заранее не договаривались в такое поиграть... Не навостряй уши, что допустимо в одном случае, немыслимо, более того, вызывает отвращение в другом.

Я и только, я буду решать, как именно собственным телом распоряжаться.

Марине остаётся только пожать плечами:

— Один раз она уже умирала. Мне не хочется видеть, как это произойдёт окончательно.

— Намекаешь, что я этому способствую?

— Не строй из себя дуру. Тебе не идёт, — глухо бросает Марина.

— Не думала, что кто-то обратится ко мне с подобной просьбой. И уж совсем не ожидала, что это окажешься ты.

— Пошли вы все с чувствами этими! — выпаливает Марина. — Лучше уже ни с кем отношений не поддерживать, чем вот так вот. То предают, то с ума сходят, то на грани самоубийства стоят. Ты — рядом, словно в чём-то виновата, да ещё и как будто всем должна помогать в себе разбираться. Понятно откуда фраза взялась «влюбилась на свою голову!»

— Но ведь не ты. И даже, не в тебя, — опять определённые мысли в голову лезут насчёт контактов сестрёнки. Или их отсутствия.

— Как-то плохо выходит не замечать, когда кому-то плохо, — огрызается Марина. — От твоего сияния аж противно!

— Так одно или другое? — переходит в атаку Софи. — Ты переживаешь из-за Эр или завидуешь моему счастью, намереваясь его разрушить?

— Чужая беда — плоховатый фундамент для постройки чего-то стоящего.

— Я ничего не в состоянии сделать с происходящим! Принуждение — тоже отвратительный фундамент для выстраивания отношений.

— Тут хотя бы возможны варианты.

— Сама понимаешь — не в этом случае, Марина.

— Пока я понимаю, что имею дело с двумя личностями с крайне перекошенными мозгами, — выцеживает сквозь зубы. — Притом мне не нужны какие-либо неприятности с ними обеими. Теперь я понимаю, что значит фраза «счастье бывает жестоким!»

Софи очень мрачно смотрела вслед уходящей сестре. Не то чтобы та ничего в ней не зацепила… Но Софи на самом деле слишком хорошо, чтобы размышлять о чужих сложностях. Тем более, того разряда, о которых забыть проще всего.

Марина к Эр направляется. Разноглазая в последнее бывает только на занятиях и в столовой. Преподаватели давно знают, в каком состоянии Эр лучше ни о чём не спрашивать. Даже блестяще зная, всё равно молчать будет.

Вот Марина не уверена даже в том, что Эр в настоящее время знает хоть что-то. В состоянии только отрешённо сидеть, рисуя ясно на кого похожие силуэты.

Если бы не пинки Марины — вовсе бы от себя не выходила. Так — хоть минимальную активность проявляет.

Заставить её делать больше — выше сил Херктерент.

Так, режим минимального функционирования.

На грани опасности, если учесть, сколько вблизи Эр химикатов и насколько хорошо она разбирается в лекарствах. Что-либо прятать бесполезно — если ей понадобится, что-либо для себя убойное она из вроде бы безобидных компонентов соорудить в состоянии.

Хорошо хоть никогда не возьмётся за то, кем можно убить кого-то ещё.

В конце концов, банальные острые предметы вблизи от Эр тоже сосредоточены во множестве.

Марина всякие невесёлые мысли старательно гонит, помня о жизнелюбии разноглазой, но мысли эти всё равно в голову лезут.

Со своими девчонками она не разговаривает. Те, надо отдать им должное, если им не открывают сразу же отправляются искать Марину. Так как их много, находят всегда быстро. Кажется, они догадались поделить территорию школы на квадраты и искать начинают сразу везде.

По крайней мере, её Эр пускает всегда.

Сегодня даже запираться не стала. Даже переоделась из школьной формы в чёрный брючный костюм. Полулежит в любимом крутящемся кресле вытянув ноги и закрыв глаза. Марина прекрасно знает — разноглазая не спит.

Хотела нарочно пошуметь, но Эр и так услышала.

— Не надо было ничего делать. Я видела, как она идёт с тобой говорить. Это бесполезно, — таким тоном только страшные истории в темноте рассказывать. При этом Эр не играет ни разу. Умеет она ещё и в такой тон.

— Я пыталась ей сказать.

Эр, так и не открыв глаз, поворачивается лицом в сторону Марины. Довольно светлые волосы в лежащих на груди полурасплетённых косах на чёрном совершенно не смотрятся.

— Она тебя не услышала. Я знаю. Спасибо за помощь, в любом случае.

— Эр, очнись!

Та настолько резко распахивает свои удивительные глаза, что Марина аж отпрянула.

— Я не сплю, Марина.

Глаза абсолютно сухие. Хотя, по мнению Херктерент, лучше бы Эр была заплаканной. По крайней мере, известная реакция на раздражители.

— Я тебя и не будила. Знаю, когда ты спишь.

— Я пью снотворное. Но ты не бойся. Я только чтобы заснуть его пью.

Марина молчит. Сжигающая человека неразделённая любовь — это ещё и страшно. Эр куда сильнее, чем кажется. Но разожжённое ей самой пламя подтачивает её изнутри. Запас ещё очень велик. Но он не бесконечен.

Хорошо хоть, Эр слишком любит жизнь. И намеренно не прервёт ничью. Даже свою собственную. Хотя лицо сейчас — на картину «Самоубийца» напрашивается.

— Почему она меня не любит? Что во мне не так?

Как по Марине, не так тут у всех участниц этой странной истории, включая массовку в виде подружек разноглазой или оставшихся дома островитянок. Но не лупить же главным калибром по и без того хрупким вещам.

Тем более, в какой-то степени считает и себя виноватой. Хотя и не поймёшь, в чём. Вроде всего-навсего рядом стояла.

Угу. Почти как свидетель, на уровне соучастника. Хотя никакого преступления и не было.

— Ты мне который раз этот вопрос задаёшь. В ваших делах сладких девочек я не особо разбираюсь. Но поговорить с Сонькой стоило. Какую-то долю ответа на вопрос «что в тебе не так?» она дала.

Отсутствующее выражение с разноглазого лица пропадает. Эр резко нагибается в сторону Марины, вся обернувшись в слух. Выдыхает:

— Рассказывай!

Будто ничего умнее не придумала. Сейчас не время для каких-либо игр, поэтому Марина выдаёт информацию, словно пишет отчёт на Высочайшее имя.

— Ей крайне сильно не нравится твоё очень лёгкое отношение к плотным телесным контактам со слишком большим количеством лиц. В её понимании любовь — это ещё и когда близко тебя касаться может только твоя возлюбленная. Для неё это ещё и признак возрастной стадии. Всё, происходившее раньше было каким-то подростковым, не взрослым.

Эр призадумывается. К радости Марины, в глазах мелькают какие-то мысли, разноглазая трёт подбородок.

— Она не могла так сказать. Софи по-другому разговаривает. Это ты сделала такие выводы из её слов, — говорит размеренно, даже с оттенком каких-то интонаций.

Марина скрещивает руки на груди.

— Ну, извини, не могу дословно её слова процитировать. Магнитофон — слишком тяжёлая штука, чтобы таскать его с собой постоянно.

— Ты всё шутишь, Марина, — Эрида качает головой.

— А ты всё киснешь. На тебя поглядишь — аж зубы от тоски болеть начинают. Кстати, что-то в словах Соньки есть — банных подружек у тебя на самом деле многовато. Я с трудом их всех по именам вспомнить могу.

— Не говори неправды, Марина. Ты — как Великая Дина, запоминаешь человека, увидев один раз... Тебе девочки сильно не нравятся, вот и говоришь так... Софи говорит... Но сама же отличает серьёзное от игры... Сама же видишь, они не назойливые. По-своему любят меня... Не могу же я их прогнать. Раз они ко мне привязались — то, значит, и я теперь отвечаю за них.

Хотя бы за то, чтобы их в этих стенах никто не обижал. Их ведь многие не любят. Только за то, что они со мной, и мне с ними бывает хорошо.

— Даже ради Софи от них не откажешься? — без особого выражения спрашивает Марина, в общем-то, зная ответ.

— Они не могут являться препятствием к моим серьёзным отношениям и прекрасно понимают это. Софи намеренно не хочет понимать подобного... Извини, но мне иногда кажется, ей нравится мучить меня.

В общем-то, разноглазая мудра как обычно. Софи постоянно изводила своих воздыхателей, оказываясь в обществе одного где-то поблизости от другого. Сейчас она ходит одна, но где-то на подсознательном уровне всегда стремится пройти поближе к кому-то из бывших. Или той же самой Эр.

В её случае красота — это стихия как раз в разрушительной части. Умение безупречно и вместе с тем вызывающе выглядеть только добавляют разрушительности.

Воздыхатели, в общем-то унялись, поняв что у Софи кто-то за пределами школы, к кому она испытывает серьёзные чувства. Даже мстительную радость наверняка испытали. Софи до него так и не снизошла, но зато и на этого тоже не обратила внимания.

— Она физически не способна вести себя иначе. Считай это расплатой за то, что любишь её.

— Но я же не делаю ей больно! — очередной непрошибаемый аргумент.

Не знай Марина, что с разноглазой происходит на деле, точно бы решила, что какие-то неумные самоубийцы решили организовать травлю странной личности. Накручивать Эр себя продолжает уже до весьма опасного уровня.

— Говорила уже, может не стоит тебе летом на Архипелаг? Ведь там будет Софи...

— Будет Софи, — эхом повторяет Эрида, — поэтому я должна быть именно там. Вдруг между ними что-то произойдёт, а меня рядом не будет, чтобы Софи поддержать.

Марина вздыхает:

— Что я тебе говорила про неоправданные мечты и надежды? Забудь про сестрёнку. Ты мне нужна в гораздо большей степени, нежели ей.

Эр смотрит своим знаменитым взглядом, способным поднимать в атаку и разбивать сердца. Ещё одна способность, бесцельно уходящая в пустоту. Сейчас сквозит «я всё-всё знаю, и совсем-совсем с тобой не согласна, но ничего тебе не скажу».

— Ты не умеешь любить, Марина, — тут же мотает головой. — Прости, я неверно выразилась. Ты совершенно не нуждаешься в том, что так значимо для меня.

— Ну не нравятся мне девушки, ничего с собой поделать не могу. Точнее, мне вообще все люди не нравятся.

— И это тоже. А в Софи так много всего того, в чём так сильно нуждаюсь. Ты надёжная, как скала, а она — тёплая и ласковая...

— Хватит её хвалить! Всё равно не поверю.

Эр снова вздыхает:

— Детская обида, на то, что в детстве тебя хвалили гораздо реже, нежели её. Вам ведь уже давно незачем соперничать. Доказывать что-то одна к другой...

— Угу. Ревновать друг друга в борьбе за твоё внимание.

Разноглазая впервые за несколько дней находит в себе силы, чтобы улыбнуться.

Вот только Марине совершенно не весело. Больно уж в плохом состоянии и так не образец здоровья Эр. Ладно, как уже Марина привыкла в самых разных вопросах, лучше с плеча рубануть, а там уже посмотрим, что выйдет.

— Может, ты пока в «Сказке» поживёшь? Тебе же с лёгкостью нарисуют справку о какой угодно болезни.

Эр смотрит как обычно, крайне странно. На память не жалуется, прекрасно помнит, сколько у неё нарисованных документов, вроде «Свидетельства» об окончании начальной школы, или «Прав» на управление автомобилем.

— Марина, я понимаю, ты так заботишься обо мне, но, прости, я такого не сделаю.

— Как он тебя вообще обратно отпустил? — Марина на месте соправителя оставила бы Эр в «Сказке». Самые высококвалифицированные врачи соответствующих специальностей и так доплату от соправителя получают, чтобы по первому его требованию прибыть туда, куда скажет.

Ещё бы охрану на всех выездах усилила. Хотя это так... Инстинктивно по большей части.

— Я сказала, что хочу быть здесь, — ну, это совсем непрошибаемый аргумент. Удивительное упрямство Эр плюс её столь же удивительный взгляд — страшнейшее оружие против родного отца.

Тем более, большая часть упрямства — материнские, что заставляет соправителя начисто утрачивать связь со здравым смыслом при разговорах с дочерью. Переупрямить Эр соправитель не решался. Впрочем, её матери даже Император побаивался.

Но нехороших мыслей всё больше и больше, в конце концов, Эр довольно неплохо умеет стрелять.

Соправитель по своей воле разноглазую никогда не изолирует, во всяком случае, пока она чего-то, слишком уж противоречащее «Основным законам» не натворит. Она же не натворит. В самом худшем случае, просто умрёт.

В таком случае даже Сонька расстроится.

Но подобное развитие событий, несмотря на немаленькую вероятность, точно никого не устраивает. И уж Марину-то меньше всех.

Как-то это всё надо раскручивать. Хуже всего то, что это самой разноглазой закручено. А уж она так может завернуть, что сама потом вывернуться не сможет. К чему и идёт.

Хотя, одна здравая идея наконец, появилась. Это Марина совершенно не умеет веселиться. Чего не скажешь о нынешнем окружении разноглазой. У некоторых весёлость просто зашкаливает.

Вот и надо пойти с ними и поговорить, чтобы они вытаскивали с собой Эр всюду, где вместе время проводят. В конце концов, они не только в горячих бывают. Да и там пусть развлекаются, если это поможет. Всё-таки телесные контакты Эр слишком любит.

Театры в Столице есть, кинозалы и в школе неплохие, много всякого демонстрируется — это Марина подобный род развлечения не любит, да пусть хоть по магазинам её вытаскивают.

В конце концов, если что-то с Эр произойдёт, им тоже совершенно не выгодно. В первую очередь, из-за значительного снижения доступа к различным материальным благам.

Сама Марина уже давно уяснила, что при разговоре на языке денег люди понимают, что от них требуется, лучше всего.

Отправляется с окружением Эр разговаривать. Что от них требуется, уяснили довольно быстро. Действительно, умненькие все, как на подбор. Почти у всех были мысли, аналогичные идеям Марины. Опасались к реализации приступать исключительно из-за маячащей вблизи разноглазой тени Марины и её косых взглядов на них.

Но раз уж Херктерент теперь собирается смотреть в другую сторону…

Настойчивых среди них хватает. Тем более, Марина дала прямое разрешение «хоть за косы её из бункера вытаскивайте». Если долго в дверь стучать, Эр рано или поздно откроет. Ибо по-настоящему ей запираться не от кого.

Всё-таки, нужна она на территории школы слишком большому количеству лиц. Марина этот список возглавляет, а Софи и вовсе не входит.

Ладно, остаётся надеется, разноглазая переключит на кого-то внимание, благо лица с телосложением Софи в поле зрения наблюдается. Или, дождаться лета, а там Архипелаг и другая Марина, определённо догадавшаяся, насколько выгодно подчёркивать своё сходство с принцессой, особенно при разноглазой.

Впрочем, уж кто-кто, а Марина прекрасно знает, насколько Эрида упряма, притом особенно сильно — в важнейших для неё вопросах. Хотя помечтать-то можно…

Странных связей в истории бывало немало, в том числе и в этих стенах начинавшихся.

Вот только, получится ли так с Эр? Как говорится, имеются серьёзные сомнения.

Только времени для них нет. Надо не сомневаться, а что-то делать. Может, и не совсем верное. Но если не делать ничего, Эр может однажды исчезнуть, а уж такого точно допускать нельзя.

Просто надо, чтобы разноглазая — неважно по какой причине, вышла из подобного состояния. Да хоть бы переключилась она на кого, не столь недоступную, как Софи. Тем более, ей и так практически никто не отказывал.

Угу. По самой циничной в существующем мире причине: от Эр слишком остро пахло и пахнет деньгами.

Сильнейший из существующий запахов. Работает чуть ли не отсюда до Архипелага. Может, и ещё дальше. Но это наибольшее расстояние от «Сказки», где Эрида бывала.

Но в данном случае, гораздо важнее добиться результата, а уж каким способом — дело не десятое, а даже сотое.

Вот уж не думала Марина, что настолько глубоко окажется погружена в дела чужой влюблённости. Но влипла — так влипла, причём, в значительной степени, вполне добровольно.

Вредное чувство — жалость, не зря говорят.

Очередная невесёлая мысль возникает: не решится ли кто из девчонок Эр из жалости к ней пальнуть в Софи. На первый взгляд, там только сама Эр с самой большой сдвинутостью мозгов. Но в том-то и сложность — такая сдвинутость до какого-то времени может и вовсе не проявляться. Зато в один, не самый прекрасный, момент наружу может такое вылезти...

Короче, как обычно всё, будем надеяться на лучшее, а готовиться к худшему.

Напоследок решает заглянуть к Оэлен — тоже про Эр поговорить. Различных групп, группочек и группировок в школе великое множество. Официальных и нет. Объединённых общим делом, интересом или симпатией к определённому человеку. Причины этих симпатий могут быть самыми различными.

Естественно, есть и немало личностей, кто умудряются числится сразу во множестве, или в сфере влияния находиться. Островитянка как раз из таких: вроде к окружению Эриды относится, а вроде, и к подругам Марины принадлежит, не считая ещё нескольких объединений по интересам.

На вошедшую Марину смотрит удивлённо. Последние несколько дней с ней почти не общалась.

Сама Марина несколько удивлена, что островитянка обнаруживается у себя. При её-то активности, на территории школы она может находиться где угодно. Правда, перемешается более предсказуемо, чем Динка, к примеру.

— Привет! О разноглазой поговорить надо.

Оэлен помрачнела:

— С ней всё хорошо?

— С ней уже давно всё средне. Может стать совсем не очень.

— Да вижу я, что она всё время грустная. Но я что могу сделать? У меня с ней было только один раз, да и то, я этого хотела больше, чем она.

«Понравилось?» на языке вертелось, но Марина так и не спросила. Хмыкнула:

— Какие вы все друг на друге заклиненные.

— Что тут плохого? — пожимает плечами островитянка. Совсем с неё слетело, что дома пытались ей в голову впихнуть. С методами только перестарались. Теперь «эшбадовки» на фоне Оэлен редкими скромницами могут показаться.

— Ничего. Но плохо может стать именно Эр. В ком причина — ты знаешь. Этого не изменить, но ты можешь помочь.

— Как? — в наплевательском отношении к людям островитянка не замечена. — Она меня видеть не хочет.

— Не хочет видеть и с первого раза дверь не открывает — несколько разные вещи, не находишь?

Кажется, о подобном Оэлен просто не задумывалась.

— Настойчивее будь. Упрямства у тебя достаточно, раз здесь оказаться сумела.

— Меня заставляли, — обиженно замечает Оэлен.

— Но жизнь себе ты сама хотела изменить, — усмехается Марина, — вот, ты здесь теперь.

— Так что я должна сделать?

— Вытаскивай Эр из её логова. Почаще. Хоть одна, хоть со всеми вами. Куда угодно, но как можно чаще. Мне всё равно, что вы вместе делать будете. Главное — разноглазую расшевелить.

— Но ты же тоже можешь так делать. Причём, с тобой она пойдёт куда охотнее, чем с любой из нас, — верно всё подметила, впрочем Марина считает островитянку весьма умной личностью.

— Могу, — пожимает плечами Марина, — так я и делаю. Ей скучно в большинстве мест, где я бываю. У неё надо снова интерес к жизни пробудить. Я и так пинаю её постоянно. Вы видите её на занятиях именно благодаря мне. Но круглые сутки рядом с ней я быть не могу. Ты же не одна. Найдите для неё время, всё равно, частенько его вместе проводите. Всем вам надо, чтобы разноглазая чудила и дальше. Если формулировать с максимальной простотой, она как можно меньше времени должна проводить одна. Особенно, сидя взаперти у себя. Где и с кем она будет — мне, в общем-то, дела нет. Именно её одиночество опасно. Прежде всего, для неё самой.

— Хорошо, Марина, так всё и сделаю, — кивает Оэлен, — попробую Эриде помочь.

Из всех, крутящихся вокруг Эр, островитянка наименее корыстная. Почти не получала от разноглазой материальных благ. То, что есть, сама Эр ей фактически навязала, ибо как-то неудобно от подарков отказываться. Сделав паузу, Оэлен продолжает:

— Нравится она мне. Хорошая, добрая и ласковая. Нет, ты ничего не думай. Она просто хорошая, — тяжко вздохнув, заканчивает, — Вот твоя сестра, только не обижайся, не очень. Из-за неё же это всё.

Марина раздражённо машет рукой. «Хотя она от красоты сестрёнки не спятила. Чего от любой из общающихся с Эр можно ожидать».

— Сонька у вас всегда виновата будет, потому что вы все её красоте завидуете, — добавляет, немного подумав, — я, впрочем, тоже.

— Вы обе недобрые, — вот уж точно, с кем общаешься, на ту и начинаешь походить, своеобразное включение образца мудрости в стиле Эриды.

— Доброй быть хорошо, когда у тебя «Сказка» есть, — хмыкает Марина, — её охраняют лучше, чем Императора. Заметь, это не я придумала, а он сам так сказал. В противном случае у Эр шансы не дожить до её лет были бы близки к ста процентам.

— Её хотели убить? — настораживается Оэлен.

— Насколько я знаю, нет, — слегка подпускает тумана Марина. Пускай островитянка почаще по сторонам оглядывается. Ей полезно, целее будет. — Не у соправителя столь болезненная девочка совсем не обязательно выжила бы. И это без учёта того, что у её родителей была великая любовь, а при новом брачном договоре в обычном случае появляется дополнительная опасность для детей от предыдущего.

— Ты в любовь веришь? — вытаращивает глаза островитянка.

Марина криво ухмыляется.

— Я знаю, что такое явление существует, но крайне редко встречается. Большинство предпочитает руководствоваться вопросами целесообразности. И мне, и тебе в своё время придётся заниматься именно этим. Тебе — даже в большей степени, нежели мне.

— Это ещё почему? — удивлённая Оэлен — не самое частое явление. Выглядит довольно забавно. Марина не удерживается от возможности щёлкнуть её по носу в прямом смысле.

Островитянка трёт переносицу. Смотрит с совсем детской обидой.

— У меня денег гораздо больше. Я и одна прекрасно проживу, если захочу. Тебе это будет сделать значительно сложнее.

Кажется, островитянку этот вопрос волнует, особенно, если учесть, что обратно на Архипелаг она не собирается. Столица — самый дорогой город страны, здесь многое стоит совсем иных денег, нежели она дома привыкла.

Приемлемого варианта, как в городе устроится после школы она для себя пока не отыскала. Кажется, самый крайний вариант — за содействием к Марине обратится — ей тоже совершенно не нравится. Хотя он и возникнуть должен только через несколько лет.

В этом смысле сделать что-то важное для разноглазой будет совсем не лишним, хотя с долгосрочным планированием у Оэлен откровенно так себе.

Важных целей ровно одна — не возвращаться жить на Архипелаг. Впрочем, на фоне главной жизненной задачи многих — удачно брачный договор заключить, в наличии определённый прогресс.

Впрочем, все упомянутые плоховато задумываются: после что будет? Тем более, до этого «после» есть неплохой шанс совсем не дожить.

Вот это-то шанс чуть ли не с каждым днём всё сильнее и сильнее увеличивается. Причём, абсолютно у всех. Даже у Марины.

То, что она сейчас жива — целиком и полностью заслуга крепчайшего железобетона, выдержавшего тяжёлую бомбу. Будь бетон пробит — внутри башни, скорее всего, вовсе бы живых не осталось.

Насчёт серёжки на потолке Марина тогда совсем не шутила.

Оэлен в островных бомбоубежищах сиживала только при учебных тревогах. Там о пробитии речь вообще не стоит. Слишком глубоко в скалах выдолблено.

Но это не значит, что не существует способов уничтожить находящихся внутри. Некоторые даже Марине известны.

Да, долго, дорого и трудно. Но не невозможно.

Марина к Рэде направляется — поболтать с наименее больной на голову из всего школьного окружения. Время уже довольно позднее, Хорт, ожидаемо, у себя. Она не из любительниц прогулок под Луной.

Усмехается.

— Не знаешь, чем я Софи так сильно напугать могла?

— Что-то случилось?

Рэда плечами пожимает:

— Да нет. Просто в коридоре столкнулись. Развернулась и в другую сторону рванула, словно что-то страшное увидела. Её не так-то легко напугать.

— Думаешь, я не знаю, — Марина задумчиво трёт подбородок, разглядывая Хорт, та выглядит совершенно обыкновенно, — ну-ка, улыбнись.

— Зачем?

— Так сложно? Не забывай, я не Эр.

Несколько секунд посмотрев на Рэду, Марина щёлкает пальцами:

— Ясно, почему она убежала. Она же живописец у нас, выражения всех рож во всех состояниях помнит. Ты ей улыбнулась как я, перед тем как сообщить что-то неприятное. Так как даже саму меня она согласна терпеть только в строго определённых объёмах, уже превышенных сегодня, то проблему решила максимально простым способом, воспользовавшись длиной своих ног. Кстати, понять не могу, как это она не наворачивается — с таких-то шпилек.

— Она не на каблуках была.

— Всё-то ты замечаешь, — бурчит Марина, ибо просто не запомнила, что было на ногах у сестры. Либо та успела переобуться с последней встречи, либо Софи ещё не прекратила расти. Худший вариант всегда надо учитывать. Но её искать Марина прямо сейчас не пойдёт. Успеет ещё разобраться, какой вариант верный. — Может, кто ещё за ней бегать начал?

— Тоже об этом подумала, но там только мы двое были. Хотя... Сегодня многие, не только Софи, бегают, как ненормальные. Будто что-то произошло. Статью какую-то прочитали.

— Если бы Тима V бомбой убило, я бы наверняка уже знала, — призадумывается Марина, — не помнишь, что они читали?

Теперь уже Рэда пытается что-то сообразить.

— Кажется, «Вестник» какого-то министерства, но я не уверена.

— И что же могло их так переполошить? — щурится Херктерент.

Рэда недоуменно пожимает плечами. Но Марина, как это часто бывает, сама находит ответ на собственный вопрос.

— Что-то у меня настроение портится, если дело именно в том, в чём я думаю. На днях вышел «Вестник МИДв»... Надо бы глянуть...

— Я такого даже в руках не держала, а библиотеки закрыты уже.

— Зато у меня он должен быть. Пошли поглядим.

Хватает Рэд за руку, тащит за собой. Хорт пытается вырваться.

— У тебя комната в другой стороне.

— Зато почтовые ящики у всех у нас в этой. Мне эту муть по статусу присылают. У неё периодичность — три номера в год. Я в ящик давно не заглядывала.

Рэда сдаётся. Хотя из хватки Херктерент всё равно не больно-то вырвешься…

Из ящика Марина извлекает только самый большой конверт. Всё остальное остаётся лежать на прежнем месте.

Рвёт бумагу. Недовольно ухмыляется.

— По-прежнему в прошлом веке живут.

Чем плохо золотое и серебряное тиснение на чёрном фоне, Рэда решительно понять не может. По ней — так одно из самых роскошно изданных периодических изданий, хотя она больше привыкла к ярким рисункам или фотографиям на обложках.

Марина изучает содержание на первой странице.

— Дашь потом посмотреть?

— Совсем отдам, мне это не нужно.

Марина на секунду застывает, как ужаленная. И разражается столь нецензурным ругательством, что неплохо знакомая с заборной лексикой Рэда самым натуральным образом обалдевает. Фантазии не хватает, что до такой степени могло разозлить Херктерент в довольно скучном ведомственном издании.

Хотя это что-то на других тоже впечатление произвело. Одна Хорт пока ничего не понимает.

— Смотреть сюда! — рявкает Марина командирским тоном. — Страница пять! Читай вслух!

Рэда находит глазами указанный пункт.

— Объявлена дата Великого Бала Её Величества... Ой! Правда?

Марина резко закрывает журнал. Зло выдыхает:

— И ты туда же! Думала, выше этого.

— Но я же девушка! Великий Бал Императрицы... Как в книгах? — такой глупой улыбки на довольно невозмутимом лице Хорт принцессе видеть не доводилось.

Херктерент цедит воздух сквозь зубы. Если она чем-то не болеет, то это не значит, что окружающие этим не страдают.

— И ты рассчитываешь туда попасть? — с трудом удержалась от добавления «как дура».

— Если я правильно помню, выпускниц школ вроде нашей приглашали всегда.

— Смотрю, начиталась ты дури!

— Самой-то что не нравится? Этого же столько лет не происходило!

— Думала, на моём веку и вовсе не произойдёт... Особенно в такое время!

— Именно в такое время людям и необходимо что-то хорошее... Что-то из детских мечтаний...

Марина кривится, словно объевшись кислятины.

— Если бы твоей рожи было не видно, можно было бы подумать, что тут Эр стоит. До чего же её влияние всепроникающее!

— Разве в данном случае она не права? — искренне недоумевает Рэда. — Да и не она это. Я ещё в детстве мечтала на этот бал попасть. Там так красиво!

Марина зло машет рукой.

— Мир спятил окончательно!

— Всё равно, не пойму, почему ты так зло настроена?

Принцесса щурит один глаз. Как-то из головы вылетело — многое из известного Марине Рэде неведомо:

— Начнём с того, что я там присутствовать о-бя-за-на, — чеканит Марина, — среди множества двуногих существ, кого уже сейчас можно пристрелить без суда и следствия. Как собак бешеных.

— Я тебя когда-то очень сильно ненавидела. Но школа мне нравилась.

— Умеешь аналогии подбирать, — щерится Херктерент.

— Для многих это будет единственное событие такого уровня в жизни. Эти люди тебе ничего не сделали. Почему они должны страдать из-за нескольких мудаков?

— Тоже мне, страдальцы выискались!

— Ты не сказала, когда бал будет. Сразу ругаться начала.

Марина суёт ей журнал. Вытащив сигареты, закуривает, хотя знак запрета висит в поле зрения.

Отмахивается на попытку Рэды вернуть журнал:

— Я же сказала, себе забирай. Всё изучила?

— У себя ещё посмотрю. Оказывается, ещё нескоро.

— Там дата плавающая. — цедит сквозь зубы Марина. — Официальная публикация должна быть минимум за полгода. В прошлом, о дате следующего объявляли, заканчивая предыдущий.

— Могут не успеть подготовится...

— Меня не волнует. Пьяная Пантера с голыми симпатичными мальчиками сейчас в обнимку на столе, наверное, пляшет. Денег заработает... У-у-у! — Марина воет получше иного волка.

Рэда, на всякий случай, озирается по сторонам, но пока всё тихо.

— Интересно, я туда попаду?

Марина щурит один глаз. Вторым так пялится на Рэду, что та вскидывает руку, закрывая грудь. Ощущения — будто её раздеть без разрешения пытаются.

Херктерент каждое слово из себя выдавливает:

— Я не знаю, что там в общей части изменилось. Да и знать не хочу, если честно. Сейчас в школах полно тех, кого в жизни не пригласили бы в лучшие времена... — продолжает только когда длина паузы начинает превышать всякие приличия, — Но одна часть точно не изменится. Сколько-то приглашений мне положено как Принцессе Империи. И никто этого не в силах изменить. Так что, когда списки будут составлять, не забудь о себе напомнить, чтобы не забыла включить. А то позову младших эшбадовок; они танцевать любят.

— Благодарю, Ваше Высочество! — церемониальный жест благодарности.

Херктерент делает вид, будто её тошнит.

— У тебя есть ещё одна возможность на Бал угодить. Твоей этой, не то воспитаннице, не то хозяйке, тоже сколько-то приглашений положено. Сама-то она тоже присутствовать будет в любом случае.

— Даже не думала об этом, — смущается Рэда.

Марина откровенно ржёт.

— Разве я сказала что-то смешное?

— Ты — нет, это я подумала, у скольких дурищ различных возрастов возникнут мысли завязать отношения с одним из моих братьев. Не понимают, умственно отсталые, их-то там точно не будет.

— Разве они не обязаны там быть?

Марина снова ржёт.

— Именно, что нет. Все правила присутствия не распространяются на офицеров действующей Армии. Так что даже Император может не присутствовать. Но я думаю, он на очередной конфликт не настроен. Без его подписи этот бы журнал в печать не ушёл.

— Странно, что ты не знала раньше.

Марина треплет Рэду по щеке, как маленького ребёнка.

— Умничка ты наша, — кивает в сторону ящика, — где-то там это, наверняка, лежит. Но я ничего с этого адреса не читала, и не читаю.

— Понятно, почему Софи такая странная была. Дай-ка журнал, не боись, верну.

Тычет в выходные данные на последней странице.

— Видишь дату сдачи в набор? — чиркает под ней ногтем, — Сегодня какое число? Гарантирую, именно с этой даты, если не раньше, Сонька всё знала.

— Тогда почему скрывала? — удивляется Рэд, с опозданием сообразив, ляпнула глупость.

Марина щурится:

— Думала, ты наблюдательнее. Могла бы заметить. Она сейчас способна мыслить временными категориями от одной поездки в Столицу до другой. Всё остальное сейчас — вне её понимания.

— За одну поездку в Столицу можно огромное количество глупостей наделать.

Принцесса машет рукой.

— Это верно. Но меня волнуют только те из них, что деньгами измеряются. Можешь поверить на слово, её траты практически не возросли.

Рэда качает головой.

— Повезло ей. Умудрилась найти себе честного человека. Кому нужна именно она, а не ваши деньги.

— Представь себе, это именно так и есть.

Марина пристально смотрит прямо в глаза Рэде. Хорт держит взгляд довольно долго, прежде чем отвести. Умна! До чего же умна. Ещё один человек, кого ни при каких обстоятельствах терять из виду не стоит.

Преподавательский состав достаточно наблюдателен. Эр несколько раз с занятий отправляли в медицинский корпус. Марина искренне надеялась, что её положат в изолятор, отправят в «Сказку», или хотя бы дадут освобождение от занятий на несколько дней. Ибо это какой-то вид издевательства на собой — несколько раз в день находится с Софи в одном помещении.

Ничего не происходило. Видимо, формальных признаков нарушения жизнедеятельности не было. Выписанные общеукрепляющие препараты Эр честно пила. А уж чего могла наплести о своём состоянии разноглазая с её-то богатейшей фантазией, Марина и знать не хотела.

Даже её саму в Администрацию приглашали по поводу Эр. Сказали, в школе нет надлежащих специалистов, способных заботится о здоровье Эриды. Соправитель ответил, вполне доверяет имеющимся.

Может ещё и Марина постарается на него повлиять, ибо скоро они за здоровье Эр ручаться не смогут.

Марина всего лишь честно передала, что Соправитель относительно местонахождения и состояния здоровья Эриды, ей сказал тоже самое.

Обдумывала идею связаться с Хейс. Технически — ничего сложного, можно даже лично заявится. Только смысл какой? Да, наплевательским отношением к людям она раньше не страдала. Ту же Эр несколько раз откровенно защищала. Причём, впервые даже не зная, кто она, просто увидев попавшего в неприятности ребёнка.

Но, глядя, как переменилась влюблённая сестрёнка смотреть или слушать поплывшую, как подтаявшее мороженное, бывший Страх-и-Ужас совершенно не хочется. Всё равно, невменяемая, как и Сонька.

Ну, а с невменяшками и законы не действуют. Стала забираться в комнату сестры. Рыться в её вещах. Что хочет найти — не знает сама. Пока только обнаружено изобилие рисунков с целующимися и обнимающимися обнажённым девушками. Естественно, кой на кого похожими. Особенно, с учётом известной Марине разнице телосложения и знания особенностей.

Из-за этого знания от степени откровенности некоторых «произведений» откровенно тянуло блевать.

Что ещё хуже, можно не сомневаться, всё изображённое происходило в реальности, и насколько Марина знает этих двоих, инициатива исходит от Соньки.

Поневоле о собственно принципе не мешать двоим добровольно играться под одним одеялом, забудешь.

Впрочем, в итоге решает не вмешиваться. Помнит по правоведению «улики, добытые преступным путём, уликами не являются». Софи её к себе не приглашала. В обычное время когда заходишь, ничего подобного в поле зрения не наблюдается.

Впрочем, делает это нечасто. Общение с человеком, теряющим разум, крайне затруднительно. Вот только иногда это необходимо.

Любовь с безумием сравнивали задолго до рождения не то, что Марины — Еггтов вообще.

В отличии от настоящего, этот вид сумасшествия может пройти. С настоящим куда сложнее, даже по Южному законодательству, «приступ безумия, хотя бы и однократный» одна из немногих причин, что приводит к низложению Императора.

Безумных любовных связей, впрочем, хватало и там. Венца, правда, не лишился никто, а вот головы — случалось.

Тут эти головы, правда, после проветривания ещё нужны. И стране, и Марине лично. Сама-то Херктерент без обеих обойдётся. Вот со страной — сложнее.

Пока факт только в том, что головки эти мало к чему пригодны, кроме нахождения вблизи друг друга. Во всех смыслах.

Плохо, что Марина совершенно не умеет расстраивать отношения.

Даже будь в наличии подобные умения, даже в таком же объёме, как у Соньки, в этом случае они бы не сработали. Слишком уж у красавиц наших всё по-настоящему.

Только вот ещё одна красавица есть, из-за этих двоих медленно, но верно как минимум, сходящая с ума. Если не умирающая вовсе.

Да ещё картиночки эти в голове всё время всплывают. Нет, подобное Марина видела, и даже более отвратное. Но в таком объёме, да с лицами знакомыми — совсем другие ощущения во всех органах.

Даже вкусы Эр как-то понятнее становятся. Равно и то, куда именно она заглядывается. Точнее, делает вид, будто нечто ей совершенно не интересно. Ещё точнее слишком часто в таком состоянии будто вот-вот разрыдается.

Одна Марина точно не справилась. Но девчонкам надо отдать должное — за дело взялись рьяно. Показывают комедию — тащат туда Эр, пусть и все видели. Выезд в город — разноглазая с ними, что удивительно, даже без покупок возвращаются. Хотя все прекрасно знают, как разноглазая любит у себя с книжкой поваляться, когда не на форсаже.

Ну и в горячих расслабляются. Эрида, в общем-то, та ещё чистюля, но, как говорится, в воде не только лежать можно.

Ситуация с Эр стала постепенно выправляться. Во многом благодаря девчонкам. Эр стала в прежних объёмах следить за собой. Довелось наблюдать и её знаменитую улыбку.

Даже хочется поскорее сдать её на руки эшбадовкам. Они, хотя и поглупее школьных подруженек разноглазой, но, безусловно, во всех смыслах, значительно веселее, а это сейчас главное.

В общем, Марина надеется, за лето что-нибудь, да произойдёт. Да пусть разноглазая хоть всех эшбадовок наймёт и в «Сказке» поселит — Херктерент возражать не будет.

Хейс умна, и себя прекрасно контролирует, Соньку не бросит ни при каких обстоятельствах. Марина больше рассчитывает на непостоянство сестрёнки. Но самой себе приходится признавать — до такой степени влюблённой Софи видеть не приходилось.

Свой вклад, притом совершенно неожиданно, внесли Змеедевочка и Кошмар. С Нового Года с Эр почти не общались, ибо точка соприкосновения у них была считай, только одна создание причудливых нарядов. Причём Марина абсолютно уверена придумывали в основном Эр и Коаэ, а Кошмар по большей части служила манекеном. Серьёзный аргумент «против» — излишняя подвижность Динки. Впрочем, это одновременно и аргумент «за».

Марина их ни о чём не просила, ибо Коаэ разноглазую и в нормальном состоянии с лёгкостью пугала своими произведениями, а Кошмар — это же Кошмар. Однако, вот они идут втроём, причём спорит Эр с ними весьма заинтересованно.

Все положительные состояния Эр, отличные от апатичного, целиком и полностью устраивают Марину.

Если бы Эр отсутствовала в природе, наиболее странной личностью школы была бы, безусловно, Коатликуэ. Даже странности с того же самого начинались — удивительного имени и странных рисунков.

Впрочем, дальше её странности, в отличии от разноглазой, не распространяются. Даже дружба с Кошмаром не переходит известных границ, зря Марина про них раньше думала, что они обэридились.

Саму Эр на предмет близкого общения Коаэ не интересовала никогда. Несмотря на то, что одних лет с Мариной, по уровню физического развития, змеедевочка слишком похожа на ребёнка. Хотя, мозги совершенно не детские, иначе бы она тут не оказалась.

Правда, дома её совершенно не ценят, впрочем относительно Рэды, Оэлен или даже Кошмара с Эорен, ситуация приемлемая. С точки зрения закона не подберёшься... Точнее, при желании, подобраться-то можно, только сил и средств надо слишком много приложить.

Надо бы по поводу разноглазой зайти к Коаэ поболтать. Намеренно ужас она нагонять не умеет. Вот ненамеренно — получается с лёгкостью.

Сказано-сделано.

Марина давненько к Коаэ не захаживала.

Зайдя несколько удивлена. Комната словно построена вокруг висящего на стене диптиха — «Гибели Кэрдин» Марины и «Крушения величия» самой Коатликуэ. Те, кто в прошлом подозревали работу одного автора были недалеки от истины. Тем более, сейчас с точки зрения закона, автор один.

— Интересно ты сделала, — хмыкает Марина.

— Я не сделала ничего. Они должны так висеть. Что «Кэрдин» — твоя написано прямо.

Марина подходит поближе. Для обоих произведений змеедевочка рамки заказала. Одинаковые. Только на одной присутствует табличка. «Гибель Кэрдин» М. Саргон.

Мелкая ещё дальше пошла, набралась храбрости, и в правом нижнем углу подделала подпись Марины, чтобы точно никто в авторстве не сомневался.

— Ну и зачем же я с документами возилась?

— Право собственности и авторство — разные вещи. Я ведь когда-нибудь отсюда уеду. Что мне нравится — хочу спокойно увезти. Всегда будет висеть там, где я буду жить.

В логике не откажешь. И насчёт «нравится» у неё всё честно. Под картинами — полочка. На ней в гордом одиночестве на подушечке белого бархата покоится красно-чёрное каменное сердце — всем известный любимый предмет змеедевочки. Как-то само-собой напрашивается. Цвет смерти — белый.

Или, если не думать о высоком, надоело довольно тяжёленький камушек постоянно с собой таскать, вот и нашла для него достойное место. Марина точно помнит вес камня в руке, как-никак от неё змеедевочкой и получен.

— Никто не поверит, будто это я написала, — хмыкает Марина, — я таким больше не занимаюсь.

— Неважно. Я всё равно буду знать, что это ты.

Херктерент криво ухмыляется.

— Надеюсь, это хотя бы не знак тайной влюблённости в великую меня? Спасибо, но не надо.

После Эр и её отношениям с окружающими чувства Марине начинают мерещится везде где надо и не надо. Лучше уж сразу все чёрточки расставить.

Невозмутимая змеедевочка чуть улыбается уголками губ.

— Нет, Марина. Я не как Эрида. Совсем.

— Это радует. Что ты с ней обсуждала? Вроде же, не особо дружите. Или же это какая-то тайна? — про себя чуть не добавила «с розовым отливом».

— Дина с нами сходить предложила. Эрида с подругами была. Но согласилась пойти с нами.

Разрушительная сила Кошмара известна всем. Если ей что-то надо — лучше уступить. Все окружающие целее будут. Тем более, подружки Эр, кроме всех тех достоинств, за которые их ценит разноглазая, имеют и общий недостаток, самой Эриде тоже, впрочем, присущий — определённую трусоватость.

Не станут они защищаться от человека, кто забыла статью про страх прочитать. Да и Коаэ умеет всякое разное внушать. Она ведь во многом не то, что она есть, а то, что о ней думают.

Получается эта, многие думают, слишком сладкая парочка, Эр попросту похитила. Впрочем разноглазая явно не возражала.

От бесконечной сладости и пушистости вокруг может захотеться чего-то, во всех смыслах, остренького. Тем более, Эр гораздо лучше многих в школе знает, что представляют из себя Кошмар и Змеедевочка.

Но, как обычно, далеко не всегда делится с окружающими известными ей вещами. Ибо на самом деле считает, кому-то о чём-то совсем не обязательно знать.

Собственно, именно от Эриды Марина в своё время услышала, что Динку Кошмаром называют.

— Вроде, только выпускной бал в ближайшее время намечается. Но я не сильно уверена, что гостьей Дину туда позовут. Многим с её новогоднего вида до сих пор икается.

— Но тебе же понравилось!

— Это да! — соглашается Марина, — Дина умудрилась создать улучшенное воплощение самой себя. Столь же уродливо-прекрасное.

— Эрида тогда точно так и сказала, «прекрасное уродство». Они вместе это придумывали. Я и не участвовала почти.

В общем-то, насчёт фантазии Динки Марина и так не сомневалась. Только думала, она несколько в другую область направлена.

— В этот раз тоже что-то замышляется? Я ей сама скажу, но ты, если раньше увидишь, тоже передай — на Выпускном вредничать не принято. И одеваться следует традиционно, — «а что я там чуть не учинила как-то раз, ей знать не обязательно. Дурой я тогда была, сама могла придти как самая титулованная, и притащить с собой кого угодно. Элементарно нужной книги не прочла. Это теперь знаю, все урождённые и титулярные на этом балу могут быть независимо от года обучения. Не все этим пользуются только».

— Эрида сказала, что не пойдёт, — мелкая вздыхает, — Её-то позовут точно. Дину, скорее всего, тоже вежливость требует уважать статус... А вот меня...

Марина вскидывает глаза к потолку. От всевозможных бальных страданий вокруг хочется начать по этому самому потолку бегать. Но раз обещала помочь Рэде, следует и Коаэ предложить тоже самое.

— Я просто намекнуть кому-нибудь из местных принцев — и он именно тебя пригласит. Какие-либо предпочтения имеются?

Коаэ сверкает глазами. Сильные эмоции испытывать всё-таки умеет.

— Ты правда-правда так можешь сделать? — говорит шепотом, не веря своим ушам.

Марина мысленно гримасничает. У кого мелкая набралась этой манеры слова удваивать и с такой интонацией разговаривать, слишком очевидно.

— Я Принцесса Империи или кто?

— Правда-правда?

Марина, со вздохом, кивает.

Мыслительная борьба буквально видна на обычно крайне малоподвижной мордашке. Тоже вздохнув, но в отличии от Марины, с крайней степенью решительности, шепчет на ухо Марине имя.

Особым красавчиком не назовёшь, с человеческим качествами проблем не имеется, подруги сейчас нет, так что мысль о мести змеедевочки отпадает. Умён слишком, чтобы избегать хитрых юных стерв, а готовые на всё дуры его не интересует. Просьбе Принцессы Империи не отказывают. И раз это просьба принцессы, то достойным образом с Коаэ себя вести он и сам догадается. Тем более... Марина чуть не заржала в голос. Он же на Новогоднем со змеедевочкой танцевал!

Неужели, такое впечатление о себе оставил? Ладно, хоть эта мальчиками интересуется.

— Поговоришь? — словно ещё не верит.

— Я же сказала. Только дальше уже сама всё.

Энергично кивает. Хотя бы эта помнит, как Марина ненавидит, когда её трогают.

— Ты с Эр наряд обсуждала?

— Ну да, она сказала, что не пойдёт. Но столько всего подсказала.

У Марины вертятся в голове две мысли. Первая. Пойдёт ли на Выпускной Софи? Вторая. Найдётся ли смелая статусная девушка, кто решится позвать разноглазую? Круги-то от камушка её и Сонькиных зимних похождений всё ещё расходятся.

Марина тогда относительно сестры ничего не заподозрила. Хотя стоило бы. Но даже в таком случае, что бы она могла сделать?

— Надо думать, — хмыкает Марина, — Пантеры вам, конечно, мало. На работу к ней хотите попасть, уже сейчас пытаясь идейками поразить?

— Дина тоже Эр о всяком таком расспрашивала. Думала, не попросить ли то огромное платье, раз Эр всё рано не будет.

— Если Динка придёт, неважно в чём, даже бы и безо всего, — в том что Кошмар на такое способна, Марина ничуть не сомневается, со знанием значения слова «стыд» у Динки тоже сложности, — то скучно точно не будет.

— Ты же говорила, что так нельзя! — пугается Коаэ.

— Я-то говорила, но она — принцесса-кошмар. Да не боись ты так, сама же сказала, она про то большое платье расспрашивала. Кстати, передай Дине, в нём приходить будет глупо. Оно слишком запомнилось.

— Эр ей так и сказала. Дина хотела сделать доработки, но оно всё равно будет слишком запоминающимся. Впрочем, Эр ещё говорила, если Дине надо, она платье отдаст, только забирать надо будет из «Сказки».

«Эрида, ну ты как всегда. Хотя, в сложившихся обстоятельствах это хорошо».

— И что Дина сказала?

— Отказалась. Обещала что-нибудь поинтереснее придумать.

— Успехов, — хмыкает Марина, — большей части гостей после бала ещё экзамены сдавать. Хотя, они справятся.

— Ты придёшь?

— Пожалуй, стоит задуматься. Проконтролировать, как мои просьбы выполняют. Да и на Дину стоит взглянуть. В конце-концов, это же не Бал Императрицы.

— Он же только после лета будет, — начинает Коаэ отстранёно, словно о полном солнечном затмении через сто лет, и вдруг буквально вспыхивает, — А мне будет туда попасть? Ведь можно? Или нельзя?

Марина готова головой о стенку биться.