Слишком близко (джен)

Только после того, как Пиквери переступила порог, Грейвз с запозданием понял, что допрашивать её будет куда тяжелее, чем растаскивать спорщиков. Во взгляде, которым она окинула присутствующих, мелькнула тревога, и Грейвза ожег внезапный стыд. Она пришла к нему как к другу, готовая помочь бескорыстно и ожидавшая того же от него самого, — а он собирался говорить с ней как с подозреваемой.

Он подождал, пока Пиквери неспешно, с достоинством устроится в предложенном кресле, дал ей возможность взглянуть на разложенные на столике перед креслом материалы — и, оглянувшись на едва слышный шорох, обнаружил, что в комнате собрались все, включая робко застывшую на самом пороге Куини.

Менее всего Грейвз хотел превращать предстоящий разговор с Серафиной в спектакль, пусть даже зрителями в нем стали бы его же люди; однако отказывать им в возможности быть в курсе дела он тоже не имел права.

— Мадам, — глубоко вздохнув, формальным тоном начал Грейвз, — я должен уведомить вас, что это официальный разговор.

Давить на Пиквери было не самой удачной идеей, она вполне могла ответить — и ответить десятикратно — однако юлить с ней Грейвз тоже не хотел, слишком он уважал её и те отношения, которые связывали их все эти годы.

— Официальный? — сощурившись, переспросила Пиквери. — Вы обращаетесь ко мне как глава аврората, мистер Грейвз? Может быть, вы даже успели оформить вызов на допрос согласно предписанному протоколу?

Грейвз поморщился, но промолчал: он вполне заслужил стать мишенью её сарказма. Однако то, что Пиквери позволила себе столь явный укол при людях, вызывало тревогу — по всей видимости, не только у него дела шли далеко не так гладко, как хотелось.

— Вас никто ни в чём не подозревает, — ответил Грейвз. — Но нам необходима ваша помощь. Мы просим вас внести ясность в некоторые вопросы.

— Оставьте, мистер Грейвз, я знаю ваши штучки, — раздраженно хмыкнула Пиквери. — Вы подозреваете мистера Джонса и хотите выяснить, что именно мне о нём известно. Неужели вы думаете, что я стану вам лгать — сейчас, когда речь идет о событиях, отголоски которых затронут всю магическую Америку?..

— Нам нужна вся информация, которой вы обладаете — вся без остатка. А в личном разговоре вы могли бы о чём-то умолчать, сочтя, что некоторые аспекты ваших отношений меня не касаются, — признал Грейвз. — В чём, в общем-то, были бы совершенно правы.

Пиквери смерила его изничтожающим взглядом, и Грейвз понял, что наедине ему достанется: ведь он посмел прилюдно усомниться в её словах, и последняя его реплика нисколько не смягчала удара.

— Спрашивайте, — распорядилась Пиквери.

— Как давно вы знакомы с мистером Джонсом?

— С двадцать второго года. Я была сенатором, и он обратился ко мне за помощью. В те годы он только начинал свой бизнес по производству волшебных консервов, и на него подал в суд Честер Хендерсон, боявшийся монополии. Я рассудила, что вмешательство в это дело не нанесет вреда моей репутации в политических кругах, поэтому выступила с публичным заявлением. Суд завершился в пользу Джонса.

— Как развивалась ситуация дальше? — осведомился Грейвз. — Он отблагодарил вас каким-либо образом?

Трудно было бы придумать более грубый намек на взятку, но Пиквери не дрогнула.

— Мистер Джонс пригласил меня на несколько приёмов, которые он давал, — по случаю благополучного завершения дела, в честь своего дня рождения и на традиционный бал под Рождество, — ответила она. — Затем, примерно во второй половине двадцать третьего года, на меня навалились дела, и последующие приглашения я отклоняла. Периодически мы встречались с мистером Джонсом на различных официальных мероприятиях: он ведет достаточно активную светскую жизнь, а мне нужно было формировать общественное мнение и завоевывать симпатии избирателей.

— Он принял участие в финансировании вашей предвыборной кампании, — безжалостно продолжал Грейвз. — Какие именно условия он выставил вам?

Пиквери пронзила его убийственным взглядом.

— Какие страсти, — прокомментировал Гриндевальд. За неимением лучшего места для наблюдения он устроился на подоконнике и покачивал ногой, тихонько постукивая каблуком ботинка о стену. — Я-то думал, что вы намеревались расспросить мадам Президент о личности Джонса.

— Не раньше, чем он убедится, что я не замешана в происходящем, — не повернув головы, пояснила Пиквери. — Не так ли, мистер Грейвз?

— Совершенно верно, — подтвердил тот. Интересно, что она с ним сделает потом?

— Джонс действительно пожертвовал моей команде некоторое количество денег, — признала Пиквери. — Точную сумму можно найти в моих отчётах о предвыборной кампании. Строго говоря, к тому моменту я уже изыскала необходимые средства сама, но он просто прислал мне чек с запиской, что делает это ради той помощи, которую когда-то от меня получил. В самом деле, после успешного завершения того судебного процесса его дела пошли в гору, и вскоре он принялся прибирать к рукам все предприятия, которым случалось привлечь его внимание. Деньги, которые он передал в мой штаб, имели совершенно законное происхождение, мы тщательнейшим образом это проверили. После завершения кампании я попыталась вернуть Джонсу неиспользованные средства, однако он их не принял. После второго его отказа я передала остаток полученных денег в Отдел Воспитания и Надзора как пожертвование семьям магов, в которых воспитывались магглорожденные волшебники. Могу предоставить документы.

В последней фразе отчетливо слышался сарказм.

— Пока в этом нет необходимости, мадам, — вполне удовлетворившись её ответом, покачал головой Грейвз. — Какие отношения вас связывали?

В любой другой ситуации Пиквери просто отказалась бы отвечать, а после и вовсе оторвала бы ему голову за ещё один намёк на грани приличия. Однако сейчас на лице мадам Президент не дрогнул ни единый мускул.

— Назвать их приятельскими и то было бы большим преувеличением, — пожала плечами она. — Это были отношения знакомых, которые при встрече перекидываются дежурными фразами и, разойдясь, не вспоминают друг о друге годами. Я сетовала Джонсу на недостаток бюджетного финансирования и какой-то мелкий скандал в МАКУСА, он жаловался на то, что у него не складывалось с экспортом товара и что Присцилла Винце никак не хотела бросить Эдварда Готтенхейма и уйти к нему. За этими разговорами ничего не стояло: я следила за тем, чтобы не упоминать никаких конкретных имен и фактов, и вполне уверена, что он поступал так же. Впрочем, должна отметить, что мне делалось несколько неприятно, когда разговор касался его женщин: он находил особенное удовольствие в том, чтобы отбивать их у прежних спутников, некий азарт, а мне этот азарт не нравился. Женщины свободные и независимые вроде меня самой были ему совершенно неинтересны; вероятно, именно потому он и полагал возможным проявлять в разговорах со мной откровенность, явно выходившую за рамки приличий.

Уткнувшийся в свои записи Абернати вдруг встрепенулся и, сделав в блокноте какую-то пометку, увлеченно зашуршал страницами. Грейвз совершенно не представлял, чем бы им могла пригодиться сволочная натура магната, но решил оставить это на откуп своему аналитику.

— Что вам известно о прошлом Джонса? — убедившись, что упомянутый аналитик не собирался пока ни высказывать своё мнение, ни задавать уточняющие вопросы, продолжил Грейвз.

— Немного, — с некоторым сожалением отозвалась Пиквери. — Я знаю, что он венгерский эмигрант: даже много лет спустя всё ещё очевидно, что английский — не родной его язык. Однако мы никогда не были настолько близки, чтобы я сочла себя вправе расспрашивать его о прошлом. У человека, рискнувшего переехать на другой континент, должны были быть для этого причины. Точно так же я не могу сказать, в какой школе он учился. Я встречала выпускников Дурмштранга, среди политической элиты северной Европы их немало, и могу предположить, что Джонс не принадлежит к числу его учеников. Однако мне нечем подкрепить свои предположения, да и с остальными школами Старого Света я плохо знакома. К тому же домашнее обучение у европейских волшебников пользуется большей популярностью, чем у нас. О родителях Джонса и его предыдущей семье, если она была, мне также ничего не известно.

Грейвз вздохнул и устало потёр глаза. Под веками кололо, будто глазные яблоки обваляли в песке, и к вечеру это покалывание обещало превратиться в острую, мучительную боль, отдающую в виски и затылок.

— Позвольте кое-что уточнить, мадам Президент. Вам было известно о венгерском происхождении мистера Джонса, однако вы промолчали, когда мистер Гриндевальд, рассказывая свою историю, упомянул о деревушке в Венгрии. И тогда, когда наши подозрения пали на главу "Визардс Фрайдей", вы также воздержались от комментариев.

Пиквери помедлила, словно колеблясь, но затем все же ответила:

— Надеюсь, вы извините меня. — Она чуть сузила глаза, как видно, заметив реакцию окружающих: не только Грейвз предпочел бы получить объяснения вместо пустой вежливости. — Мне не хотелось, чтобы вы восприняли мои догадки как доказательство, вам ли не знать, как опасно полагаться на суждения предвзятых свидетелей. К тому же мистер Джонс, несмотря на сомнительные моральные качества, все же не производил на меня впечатления человека, практикующего магию столь чёрную, что даже мистер Гриндевальд оказался не в силах с ней справиться. — Тот фыркнул, оценив укол. — Насколько я могу судить, Лоренца Джонса волнуют только деньги и женщины, благосклонность которых он может на эти деньги купить. Ну и общественное мнение, конечно же. Он хваткий делец, этого у него не отнять, но человек при этом пустой и тщеславный, и мне трудно представить, чтобы он пошел на такую авантюру, рискуя всем, что имеет.

— Ваши доводы понятны, — неохотно признал Грейвз. — Однако мы не можем спорить с фактами, и все нити ведут к Джонсу. Думаю, он вполне осознавал, что в случае поимки его ждет смертная казнь. Однако стоит отдать ему должное: если бы не стечение обстоятельств, первая же попытка убийства мистера Гриндевальда оказалась бы успешной, и у нас не было бы ни единого повода связать произошедшее с мистером Джонсом. Маленькая девочка, только что найденная волшебница, — что может быть менее подозрительным? Если даже это был не расчет, а случайная догадка, она оказалась на редкость удачной. Однако дальнейшие события явно складывались не так, как он рассчитывал. У Джонса наверняка есть осведомитель среди служащих МАКУСА, иначе он никак не смог бы узнать точного времени допросов, но искать этого человека сейчас просто бессмысленно. У нас нет времени на тысячу с лишним допросов.

Он поймал себя на том, что и это был уже не допрос — хорошо, официальный разговор — а скорее рассуждения вслух, в какой-то мере обращенные и к собравшимся вокруг подчиненным.

Пиквери нетерпеливо постучала наманикюренным ногтем по подлокотнику кресла.

— Я поняла, к чему вы клоните, мистер Грейвз, — сказала она. — Но что вы предлагаете делать дальше? Учтите, что я не дам вам никаких санкций, а если вы опозоритесь и попробуете апеллировать к моему авторитету, я буду всё отрицать.

— В этом и состоит проблема, мадам, — вздохнул Квелье. Остальные — не считая Гриндевальда — хоть и обменивались весьма красноречивыми взглядами, но пока не рисковали подать голос. — Мы авроры, а не охотники за головами, нам нужна не смерть Джонса, а его признание. Более того, нам нужно, чтобы он не только понёс наказание за то, что преступил закон, но и остановил своих тварей. А между тем мы не имеем никакого понятия, как к нему подступиться.

— Простите, мадам, — не дав Пиквери возможности ответить, вмешался Абернати. — Мне кажется, до сих пор не прозвучал ещё один важный вопрос. Когда вы в последний раз видели Джонса?

— Два месяца назад, — в некотором недоумении ответила Пиквери. — На приёме по случаю Дня всех святых.

— А сегодня вы связывались с ним...

— По телефону.

— Вся проблема в том, чтобы вывести Джонса на чистую воду, не привлекая внимания общественности и не насторожив его самого раньше времени, — откашлявшись, проговорила Тина. — Если вы знаете, как это сделать, мадам, пожалуйста, скажите нам. Где он?

— Вы сделали заявление о моей смерти, но не обратились к самому мистеру Джонсу? — полюбопытствовал Гриндевальд. — В самом деле? А ведь именно тот человек, которого он прислал к нам, оказался второй тварью. И вы как ни в чем не бывало взялись устраивать совещания по финансовым вопросам. Боялись его спугнуть или уже успели предупредить и давали ему фору?

— Вы очень прямолинейно выражаетесь, мистер Гриндевальд, — процедила Пиквери.

— Я часто так делаю, а вас это удивляет? — неприязненно откликнулся тот и, скрестив руки на груди, добавил: — А уж если речь идёт о моей жизни, я прямолинеен как никогда!

— Вообще-то он прав, — мягко заметил Грейвз. — Мадам, будьте любезны, поясните, чего вы намеревались добиться подобными действиями.

Это была его вина: он должен был доглядеть за Пиквери, должен был подумать о том, что Джонс наверняка ждал какой-то реакции на свои действия. Ну что ж, он её дождался — Пиквери выступила с заявлением, неинформативность которого знающему человеку сказала бы больше, чем открытое признание — и сейчас Джонс должен был прыгать до потолка от восторга, что его замысел удался. Хотелось бы только знать, уходила ли получившая своё тварь? Или она должна была вернуться к хозяину… но не вернулась? Пиквери, по счастью, не вдавалась в подробности, так что из её заявления вполне можно было сделать вывод, что тварь успели убить прежде, чем она якобы закончила пожирать тело Гриндевальда. Но возможности удостовериться в правильности своих умозаключений у Джонса не было и быть не могло... Не вызывал ли он новую тварь в этот самый момент?

Грейвз взглянул на Маркиза, который, заскучав, свернулся клубком у ног своего хозяина и мирно заснул, и усилием воли заставил себя отрешиться от необоснованной — по крайней мере, пока — тревоги.

— Я испугалась, — ровно проговорила Пиквери.

— Что? — вырвалось у Грейвза. Он уставился на Пиквери, не веря своим ушам, но она лишь поджала губы и чуть заметно вздернула подбородок.

— Вы так увлеклись опасным преступником, который трясётся за свою жизнь, что позабыли, что у окружающих тоже есть причины беспокоиться, — холодно сказала Пиквери. — Я увеличила свою охрану и вызвала на дежурство самых опытных сотрудников, но кто мог поручиться, что новая тварь не ходила со мной рядом в облике аврора? Какой у меня был выбор — позвонить Джонсу, расписавшись в том, что мне что-то известно? Нет, спасибо. Пусть лучше моё молчание сыграет в мою пользу.

— Оно может сыграть и против вас, — заметил Ричардсон.

— Уж не собрались ли вы оспаривать мои решения, аврор? — ледяным тоном осведомилась Пиквери. — Я сделала свой выбор, рассчитывая на то, что Джонс решит, будто его участие в убийстве осталось нераскрытым. Что его тварь успела прикончить всех свидетелей, и некому было рассказать о деталях произошедшего. Или что нам было попросту не до того и мы не стали выяснять, кого именно она сожрала, чтобы обеспечить себе достаточно убедительное прикрытие.

— Вам следовало продолжать игру, коли уж вы её затеяли! — не выдержал Грейвз. — Позвонить Джонсу, рассказать о случившемся ещё до официального объявления, подпустив в голос растерянности, и извиниться за то, что он не получит обещанной ему сенсации! Посулить какое-нибудь внеочередное интервью взамен, попутно проговорившись, будто были и другие жертвы. Почему это я должен вас этому учить? — Он резко втянул носом воздух, медленно выдохнул и, помедлив, ровно добавил: — ...Извините, мадам Президент, я не должен был повышать на вас голос. Я прошу прощения за свою несдержанность.

— Не указывайте мне, что мне делать, мистер Грейвз! — процедила Пиквери. — Вы позорите себя в глазах подчинённых, поддавшись эмоциям там, где допустить это — смерти подобно!

Грейвз спиной чувствовал, как его люди в ужасе переглядывались у него за спиной. Такого они ещё не видели и наверняка даже не думали, что такое вообще возможно — чтобы директор Отдела магбезопасности и мадам Президент сцепились при всех!

— Если вы закончили свою милую семейную ссору, то смею напомнить, что времени у нас немного, — лениво проговорил Гриндевальд. Выражение лица у него при этом было неприкрыто похабным.

— Не смейте даже заговаривать о моей личной жизни! — дрожавшим от ярости голосом произнесла Пиквери. Грейвз невольно поморщился: намеки на их с Серафиной любовную связь были банальностью столь очевидной, что покупаться на них было даже неприлично, — и что-то подсказывало ему, что Гриндевальд теперь не перестанет язвить на эту тему, наслаждаясь их бешенством. — Иначе я помяну всех ваших родственников до седьмого колена, и вы окажетесь последним в роду дураком, рискнувшим пренебречь угрозой чёрной женщины из Нового Орлеана!

— Не обращайте внимания, мадам, — ядовито хмыкнул Грейвз. — Мистер Гриндевальд всего лишь полагает себя самым умным из присутствующих, в чем я намерен жестоко его разочаровать.

Они с Пиквери обменялись уже совсем другими взглядами. Гриндевальд был либо идиотом — вволю покопавшись в памяти Грейвза, он не мог не знать, что их с Пиквери связывали исключительно деловые и дружеские отношения, — либо играл в какую-то свою игру.

Во второе Грейвзу верилось больше.

— Извините, — торопливо, будто надеясь успеть договорить прежде, чем смущение возьмет своё, пролепетала Марсо. — Мадам Президент, вам, наверное, всё же придётся позвонить мистеру Джонсу.

— И кто вас спрашивал, мисс Марсо? — обернувшись к ней, недовольно вопросил Грейвз и, поймав откровенно укоряющий взгляд Тины, несколько смягчил тон: — А впрочем, вы говорите довольно дельные вещи. Прежде всего, мы должны сейчас отвлечь Джонса от его затей и выяснить его местоположение, звонок вполне для этого подойдет. А после нужно будет арестовать его и привести сюда для допроса, и заодно конфисковать его записи.

— Арест будет тут же признан незаконным, у вас нет достаточных оснований, — покачав головой, напомнила Пиквери. — А наша единственная надежда выиграть эту схватку — не давать ни единого повода придраться к правомочности ваших действий. Всем известно, что Джонс живет в апартаментах на верхних этажах Метрополитан Лайф Тауэр. Не-маги думают, что башня принадлежит им полностью, но Джонс выкупил несколько этажей и закрыл их от неодаренных. Там работали лучшие специалисты по расширению пространства, так что теперь на первом этаже открыт ресторан, вход в который видят только волшебники, — и которым, разумеется, владеет мистер Джонс. Я практически уверена, что, добившись своей цели, он устроит торжество, и где ещё он может это сделать, как не на территории, которая принадлежит ему целиком и полностью? К тому же в этих помещениях запрещено колдовать. Ограничивающих чар там нет, у частных лиц нет права устанавливать подобные барьеры, поскольку это нарушение прав магов, но те, кто игнорирует настойчивую просьбу хозяина, более никогда не бывают к нему приглашены. Это всё, что мне известно. Если вам необходима какая-то помощь, я её окажу.

— Можете подбросить Джонсу темномагический артефакт? — пошутил Гриндевальд и тут же вскинул раскрытые ладони в защитном жесте: — Простите, мадам, я знаю, что это ниже вашего достоинства.

— Вообще-то в словах мистера Гриндевальда есть резон, — заметил Грейвз. — Если кто-то сообщит властям о том, что обнаружил в апартаментах Джонса нечто запрещённое, то у нас будет повод явиться к нему с обыском. Причём желательно и в самом деле найти там что-то не отвечающее требованиям закона, иначе на дальнейшем расследовании можно будет поставить крест.

— В любом случае, нам нужно вначале попасть внутрь, — не поднимая взгляда от своих записей, проговорил Абернати. — Едва ли мистер Джонс станет праздновать смерть мистера Гриндевальда в обществе всех, кому случится зайти в его ресторан в этот знаменательный момент. А получить приглашение на вечеринку для узкого круга нам наверняка не удастся. И это если он вообще захочет отмечать свой успех в этом не вполне законном мероприятии в чьей-то компании.

— Мы не можем забрасывать сеть наугад и ждать, что рыбка попадётся, — помедлив, согласился Грейвз. — Никто не в силах предсказать, сколько на это уйдет времени — а как раз его у нас и нет.

Он уже собирался отдать приказ организовать разведку в Метрополитан Лайф Тауэр, но звонок в дверь прервал его мысль. В комнате мгновенно сгустилось напряжение, настолько явственное, что, казалось, сам воздух мог вот-вот заискрить. Взгляды всех присутствующих обратились на Грейвза; тот сгрёб с ковра недоумевающего Маркиза, нащупал в кармане револьвер и отправился открывать.

За дверью обнаружился Томпсон — или то, что явилось вместо него.

— Сэр! — едва не приплясывая на месте, воскликнул он. — Чрезвычайно важные новости! Мы задержали человека, который занимался чёрной магией и вызвал ту тварь! Не может быть никаких сомнений, у нас уже есть его признание!

Маркиз шмякнулся на пол, недовольно мявкнул и настороженно принюхался к Томпсону — однако шипеть или нападать на него не стал.

— Мадам Президент находится здесь, — взяв себя в руки, сказал Грейвз. — У вас есть возможность лично доложить ей о произошедшем, а заодно ввести в курс дела всех присутствующих.

Он нарочно повысил голос, понадеявшись, что намек будет понят правильно и среди этих самых присутствующих уже не окажется Гриндевальда. Разум твердил, что ничто не могло закончиться так просто — но сердце билось все сильнее, окрыленное надеждой и разочарованием: неужели все их планы и расчеты были напрасны, и Джонса уже схватили? Какое облегчение! Выходит, у них получилось обойтись без помощи Гриндевальда, и нужды расплачиваться с ним за несделанное не было.

Грейвз жестом велел Томпсону войти, и тот, едва перешагнув порог, чуть не споткнулся на ровном месте.

— Простите, сэр? — ошарашенно вопросил он. — Это у вас что, пулемёт на лестнице?!

— Именно, — хладнокровно подтвердил Грейвз. — Сюда, пожалуйста.

В гостиной, разумеется, не было уже ни намека на присутствие Гриндевальда, и только там, где он сидел незадолго до этого, едва заметно подрагивал воздух.

— Докладывайте, Томпсон, — распорядился Грейвз.

— Мадам, коллеги, — остановившись в дверях, объявил Томпсон, — только что был задержан некто Венсан Босолей. Он сообщил о том, что вызвал тварь, и изъявил желание сделать чистосердечное признание.

Час от часу не легче! Грейвз едва не спросил: а как же Лоренц Джонс?

— Подробнее, аврор, — потребовала замершая, словно статуя, Пиквери. — Где его арестовали и что именно он говорит?

— Его задержали не-маги, когда он шёл по Бродвею и выкрикивал, что все виновные понесут наказание и что начало этому уже положено. Не-маги собирались отправить его в сумасшедший дом, даже вызвали врача: с их точки зрения он не походил на обычного городского сумасшедшего или религиозного проповедника. Они решили, что он опасен, и, в общем-то, были правы. Авроры Уилкс и Куэнка — второго вы, наверно, не знаете, он из Питтсбурга — заметили суматоху и решили проверить, не имеет ли происходящее какого-то отношения к магическому сообществу, и тогда Босолей узнал в них служащих аврората и обратился к ним. На собравшихся наложили Конфундус, арестовали Босолея за попытку нарушения Статута, после чего препроводили его на квартиру к мистеру Заксельбургу — тот предоставил её аврорату в качестве временного штаба. И уже на предварительном допросе выяснилось, что он имеет какое-то отношение к происшествию с тварями.

— Вы при этом присутствовали? — осведомилась Пиквери.

— Да, я как раз вернулся с дежурства и принял участие в допросе.

— Что конкретно сказал преступник?

Томпсон на мгновение замялся и, бросив на окно напротив двери короткий, чуть озадаченный взгляд, продолжил:

— Босолей объявил, что со спокойной душой отдаёт себя в руки так называемого правосудия, потому что положил начало очищению магов от греха. Также он утверждал, что души предков послали ему все необходимые наставления. Мы, признаться, тогда ещё не до конца убедились в том, имели ли мы дело с уважаемым и знающим хунганом, или перед нами был обыкновенный безумец, но после того, как он заявил, что со смертью самого страшного мага дальнейшее очищение пойдёт легче, мы насторожились. После этого Чемберс догадался спросить, какое отношение Босолей имел к смерти Гриндевальда... и тот признался, что это было его рук дело.

— Рассказал, как он это сделал? — сдавленно уточнил Грейвз. Голос едва ему подчинялся и звучал как чужой.

— Он заявил, что провёл ритуал призыва для пожирающих магию тварей и дал им задание. Добавил, что очень доволен тем, как они справились с его поручением, и готов честно и откровенно ответить на все вопросы аврората. Дальнейшая его судьба более его не интересовала, поскольку он исполнил главную свою задачу.

Грейвз обернулся через плечо: его люди, судя по лицам, пребывали в не меньшем шоке.

— Приведите его сюда, — переглянувшись с Грейзом, распорядилась Пиквери.

— Мадам, сэр, я могу спросить, что здесь происходит? — поколебавшись, поинтересовался Томпсон.

— Закрытое расследование некоего происшествия, — сухо отозвался Грейвз, бросив на Томпсона такой взгляд, что тому и в голову не пришло настаивать на более внятном ответе.

— Получается, это правда? — вполголоса пробормотал тот.

— Вы выражаете сомнение в правдивости официальных заявлений? — осведомилась Пиквери.

— Простите, мадам, просто это слишком неожиданно! — торопливо извинился Томпсон. — Я немедленно отправлюсь обратно и передам Заксельбургу ваш приказ.

— Подождите минут пятнадцать, пока я закончу совещание, а потом приводите Босолея сюда, — приказала Пиквери.

— Слушаюсь, мадам, — отозвался Томпсон и, коротко поклонившись, поспешно ушёл. Провожать его Грейвз не стал, только магией дотянулся до дверного замка и проверил, что тот защёлкнулся.

Хлопок двери в повисшей в гостиной тишине прозвучал, словно выстрел — а секундой спустя она взорвалась шумом человеческих голосов. Казалось, заговорили все разом: и Тина, и Ричардсон с Квелье, и Абернати, и даже смущённо мявшаяся в углу Марсо.

— Тихо! — велел Гриндевальд, появившись из воздуха. Вопреки привычному, за этим не последовало ни шутки, ни издевки, и Грейвз мог бы поклясться, что это выражение сдержанного неодобрения на лице Гриндевальда призвано было скрыть тревогу и неподдельную озабоченность. Как ни странно, повторять ему не пришлось, и Грейвза вновь охватило раздражение от того, что преступник командовал его людьми — и те подчинялись.

— Мадам, я не стану сейчас заговаривать о том, чего же вы добиваетесь на самом деле, — сказал Гриндевальд. — Кое в чем вы все же правы: мы не можем все время бегать от опасности. И если это и впрямь ловушка, мы должны в неё не попасться... или попасться так, чтобы охотник пожалел о своем "успехе". Управление пулеметом я возьму на себя... и извините уж, если случайно кого-то из вас пристрелю. Моя жизнь мне все-таки дороже любой из ваших.

— Именно поэтому пулемёт вам никто не доверит, — решительно проговорил Квелье. — У вас мало опыта обращения с немаговским вооружением, вы нервничаете — а значит, способны на необдуманные поступки.

Гриндевальд прищурился и с недоброй задумчивостью посмотрел на него, однако, вопреки всеобщим ожиданиям, промолчал.

— Инструкция предписывает охраняемому лицу не предпринимать никаких действий, — уверенно продолжал Квелье, — если только ему не пришлось столкнуться с опасностью в одиночку. И поскольку сейчас явно не та ситуация, извольте слушать представителей аврората. Вы ни кнарла не понимаете в наших правилах — ни в причинах их возникновения, ни в их обоснованиях — так попробуйте хотя бы их соблюдать!

Грейвз поймал себя на том, что одобрительно кивает: он и сам, пожалуй, не сказал бы лучше.

— За пулемет отвечаете вы, мистер Квелье, — распорядился он. — Прежде всего мы должны убедиться в том, что мистер Босолей человек, а не ещё одна тварь. Однако обстоятельства его появления слишком напоминают те, при которых мы столкнулись с первым чудовищем.

— Нельзя производить допрос в помещении, из которого только один выход, так что эта гостиная не лучший выбор, — тихо проговорил Абернати. Голос его, однако, звучал непривычно решительно и твердо, и Грейвз с удовлетворением отметил, что он пусть и чувствовал себя не в своей тарелке в обществе опытных бойцов, но уже готов был отстаивать своё мнение, ценность которого наконец осознал. — Холл подойдет гораздо лучше. И мадам Президент не должна оставаться безоружной.

— Я полагаю, что для слабейших из нас необходимо предусмотреть пути отступления, — заметил Гриндевальд. — Мисс Куини, вы весьма меня обяжете, если закроетесь в кухне.

— Кухня находится слишком близко ко входной двери, практически вплотную, — напомнил Грейвз. — С тем же успехом можно подсунуть добычу прямо твари под нос.

— Зато в кухне есть выход наружу, — возразил Гриндевальд. — Даже без магии мисс Куини вполне сумеет вылезти наружу через окно, добежать до границы ваших охранных чар и аппарировать. Мисс Марсо, вам лучше остаться в дальней комнате первого этажа. И держите окно открытым, если услышите шум боя — выбирайтесь на задний двор и бегите. Мистер Абернати, насколько хорошо вы владеете чарами левитации?

— Достаточно хорошо, — настороженно отозвался тот.

— Тогда ступайте в библиотеку на втором этаже ни оставайтесь там, пока вас не позовут. Если что-то случится, вы знаете, где выход.

Сейчас, когда счёт шёл на минуты, Гриндевальд внезапно продемонстрировал наличие здравого смысла, и Грейвз не видел резона оспаривать его распоряжения. Он предусмотрел пути отступления для всех, в чьем умении защитить себя можно было усомниться, и достаточно четко указал на них. Если что-то пойдет не так, то Абернати вполне хватит отваги спрыгнуть со второго этажа ради спасения собственной жизни, тем более что о возможности облегчить свою задачу магией ему только что напомнили, а в том, чтобы выбраться через окна первого этажа, и вовсе не было ничего сложного.

— Если что-то произойдёт, бегите и не оглядывайтесь, — окинув своих людей оценивающим взглядом, напомнил Грейвз. — Геройствовать совершенно ни к чему. А теперь по местам, быстро.

Выйдя в холл, он обнаружил, что Квелье уже занял позицию у пулемёта. Тина магией вынесла из гостиной три стула, продемонстрировав при этом завидную ловкость, и теперь сосредоточенно разглядывала окружающую обстановку, размышляя, как лучше их расположить.

— Мистер Грейвз! — так и не додумавшись до варианта, который устроил бы её целиком и полностью, позвала она. — Как будет лучше: посадить подозреваемого спиной к двери и лицом к пулемёту, а вас с мадам Президент напротив него, или наоборот?

— Первое, — отозвался Грейвз и, окинув холл оценивающим взглядом, передвинул стулья так, чтобы они с Серафиной в случае непредвиденной ситуации не оказались на линии огня. — Мистер Квелье должен сам видеть его лицо и иметь возможность принимать решения самостоятельно, не дожидаясь моего сигнала.

Тем временем Гриндевальд взбежал по лестнице и остановился за спиной у замершего едва не в обнимку с пулеметом Квелье. Он повёл рукой в воздухе — и в тот же миг площадка как будто опустела.

— Вы небрежны, мистер Гриндевальд, — заметил Грейз. — Видно, что воздух подрагивает — прямой взгляд ещё можно обмануть, а вот в боковом зрении ваш просчет слишком очевиден. И поскольку едва ли наш подозреваемый станет ни с того ни с сего разглядывать лестничную площадку…

Сверху послышалось негодующее фырканье, но удовлетворения от удачного укола Грейвз не ощутил.

Направлявшийся в библиотеку Абернати медленно поднялся на несколько ступеней и замер, внимательно вглядываясь в пустоту, будто в надежде избежать даже случайного столкновения.

— Левее, — подал голос невидимый Квелье.

Абернати отрывисто кивнул, развернулся влево и, судя по последовавшему грохоту, всё же врезался в пулемёт.

— Я виноват! — тут же принялся оправдываться он. — Простите, мне следовало... Ай! Мистер Гриндевальд, что вы!..

Заколыхавшийся пуще прежнего воздух проволок его мимо злополучного пулемета, и Абернати торопливо убрался наверх. Сам Грейвз тем временем крепко держал Маркиза за шиворот, пока его хозяин был слишком занят собственными заботами и не видел этой возмутительной грубости.

— Присаживайтесь, мадам, ваш стул справа, — найдя взглядом Пиквери, распорядился он. — Голдштейн, Ричардсон, вы встречаете конвой. И прихватите кота!

Ричардсон кивнул и, жестом указав Тине на раздраженного Маркиза, вышел на крыльцо. Дверь осталась открыта нараспашку; впрочем, в дверном проеме мало что было видно, только широкая спина Ричардсона в форменном пальто, да — пару минут спустя — чуть перекособоченная из-за кошачьего веса фигурка Тины. Убедившись, что Пиквери заняла предложенное место, Грейвз призвал из гостиной пишущую машинку и за неимением иных вариантов установил её прямо на пол.

Все эти приготовления, как предполагалось, должны были помочь ему справиться с нервозностью или хотя бы скрыть её от окружающих, но Грейвз слишком ясно понимал, что из этой затеи ничего не вышло. Даже когда он оставил бесполезные попытки и сел на свой стул, он продолжал чувствовать на себе взгляд Гриндевальда. Поворачиваться к нему спиной само по себе было верхом неосмотрительности — а они и вовсе собирались выступить против незнакомого пока мага как союзники.

Наконец во дворе послышались хлопки аппарации, и Грейвз вдруг ощутил, что у него похолодели руки.

— Стоять, — потребовала Тина, заступив дорогу прибывшим. Грейвз напрягся: видеть сидевшего у неё на руках кота он не мог, со своего места он различал только тёмные фигуры в дверном проёме, но все же пытался угадать реакцию Маркиза по тому, как менялась поза старшей Голдштейн. Наконец та просто наклонилась, выпустила кота и, взмахнув палочкой, принялась накладывать распознающие чары. Взъерошенный Маркиз, не обращая внимания ни на вновь прибывших, ни на замерших в холле людей, вбежал внутрь и уселся у лестницы. Вся его поза выражала глубочайшее негодование, но ни Босолей, ни кто-либо другой не вызывали у него особенной неприязни.

Конвой преступника составляли четверо авроров, ещё несколько остались на улице. Босолея провели внутрь, усадили на приготовленный для него стул и со старательностью, которую обычно демонстрировали только перед лицом начальства, спеленали заклинаниями. Грейвз переглянулся с Пиквери: ради сохранения тайны следовало бы отослать авроров прочь, но оба они понимали, что это выглядело бы слишком странно.

Краем глаза Грейвз заметил, что дверь кухни была приоткрыта: выглядывавшая в щель Куини поймала его взгляд и красноречиво покачала головой. Грейвз выдохнул сквозь зубы — нет чтобы спрятаться и носа не высовывать, как было велено! Но времени отчитывать девушку уже не было, и он сосредоточил все свое внимание на Босолее.

На первый взгляд тот и впрямь походил на хунгана: сосредоточенный и вместе с тем несколько отсутствующий взгляд, расслабленный рот человека, привыкшего отдавать свои губы в распоряжение иных сущностей — однако Грейвз не спешил верить первому впечатлению. Босолей был уже немолод, его седая борода могла бы стать украшением его лица, но сейчас вид у неё был потрепанный и клочковатый. Одет он был без изысков, как и многие хунганы, но все же предпочел свободной рубахе и штанам пиджак и брюки, простые и скромные, как у белого человека невысокого статуса. Изначальный их цвет оставался загадкой из-за покрывавшего ткань слоя пыли, будто их обладатель разгуливал в них по улицам пару дней подряд, а то и лазил по развалинам. Сидел Босолей спокойно, только подрагивали узловатые пальцы сложенных на коленях рук.

Грейвз мельком взглянул на авроров, которые расположились в холле, весьма профессионально блокировав двери, и повернулся к Пиквери: та молча кивнула, разрешая начать допрос.

— Не думаю, что мы нуждаемся в представлении, но все же соблюдем положенную процедуру, — проговорил Грейвз. — Я Персиваль Грейвз, Директор отдела Магической Безопасности и глава аврората, и я буду вести допрос. Мадам Серафина Пиквери, президент МАКУСА будет надзирать за следованием предписанной процедуре. За ведением протокола следит аврор Порпентина Голдштейн. Назовите свое имя.

— Меня зовут Венсан Босолей, — чётко ответил подозреваемый. На сумасшедшего он не походил, по крайней мере, пока.

Машинка тихо застучала клавишами, отбивая на свежем листе протокол допроса. Тина косила взглядом, проверяя точность написанного.

— Вы маг?

— Верно.

— Вы хунган?

— Не могу этого сказать.

— Как это возможно? Вы хунган или нет?

Босолей вздохнул.

— То, что я говорю с духами, не значит, что я хунган, — ответил он, — и что люди признают меня как хунгана.

— А вы признаёте себя таковым?

— Почему же я должен признавать себя или не признавать? Я тот, кто я есть, имена и именования не самая значимая часть этого.

Держался Босолей спокойно и даже доброжелательно. Грейвз пытался найти в его лице черты, выдавшие бы страшного темного мага, способного потягаться даже с Гриндевальдом, но не находил.

— Вы знаете, почему вы находитесь здесь?

— Потому что меня обвиняют в убийстве.

— Нет. Вас обвиняют в практиках чёрной магии, использование которых повлекло за собой разрушения и человеческие жертвы. По сравнению с этим попытка нарушения Статута секретности — самое незначительное из ваших нарушений.

— Хорошо, пусть так, — сцепив пальцы, мирно согласился Босолей.

Он держался настолько спокойно, что Грейвза на миг охватило желание отвесить ему оплеуху, чтобы вывести из себя. Или он просто успел слишком привыкнуть к Гриндевальду, который точно так же плевал на закон — но вел себя при этом совершенно иначе?

— Пусть так, — подтвердил Грейвз. — Вы убили несколько человек, воспользовавшись при этом содействием неклассифицированных существ, которых мы, за неимением более подходящего термина, именуем тварями. Расскажите, что это за существа и как вам удалось их вызвать. Каким образом они принимают чужой облик?

Босолей поднял руку в словно бы примирительном жесте.

— Как много вопросов, аврор. На какой из них мне ответить прежде всего?

— В порядке очерёдности, — сдержанно ответил Грейвз. Что-то здесь было очень сильно не так. Преступник не мог оставаться настолько спокойным, даже полагая себя полностью и абсолютно правым. Был он сумасшедшим или нет? Как бы не оказалось, что в сравнении с ним Гриндевальд предстал бы образцом логики и благоразумия.

— Что это за существа? — повторил Грейвз.

— Это духи из нижнего мира, — с улыбкой, будто поощряя его за правильный вопрос, охотно объяснил Босолей. — Они говорили со мной и дали мне указания, чтобы я правильно подготовился к их приходу. Я сделал всё так, как они велели, и вот они пришли в этот мир.

— Так вы не управляете ими? — уточнил Грейвз.

Босолей усмехнулся.

— Ни в коей мере, — объявил он и, словно огорченный невежеством собеседника, покачал головой: — Напротив, это они могут управлять любым человеком, каким захотят.

— Они вселяются в него?

— Можно и так сказать, — после короткого размышления согласился Босолей. — Они обнажают в нём всё самое тёмное и низкое. Под влиянием магии он становится таким.

Час от часу не легче.

— И что такого страшного было в восьмилетней девочке?..

— Откуда мне знать? — пожав плечами, вопросил Босолей. Взгляд, который он бросил на Грейвза, был пронзителен и остёр. — Откуда мне знать, какие бездны порока в ней были скрыты? Я только выполнял то, что мне сказали духи.

— И они велели вам приступить к очищению этого мира от порока?

— Именно, — кивнув, с достоинством ответил Босолей. — Я весьма рад, что с моей помощью они избавили нас от страшного преступника, который терроризировал целые континенты и с которым не могли сладить правительства многих стран. — Он помолчал и скромно добавил: — А я с ним справился.

— Хорошо, — вздохнул Грейвз. Тщеславие, скрывавшееся под маской скромности, было хотя бы понятно. — Что эти ваши “духи” станут делать теперь?

— Полагаю, очищать мир от скверны, — развёл руками Босолей. — Я не знаю. Моё сердце просто переполняет радость.

— Я вижу, — мрачно отозвался Грейвз. На сумасшедшего Босолей все же не походил, хотя у магов грань между оригинальностью мышления и откровенным безумием бывала крайне тонка. Но он определенно был фанатиком, и это было как бы не хуже. — Ваши твари убили как минимум трёх человек, возможно, больше; ещё несколько десятков получили ранения различной степени тяжести. Твари разрушили Вулворт-билдинг. Это вы называете очищением от скверны?

— Мне нечего добавить, — невозмутимо отозвался Босолей. — Быть может, мне следовало бы остаться в тени, ибо я никогда не желал славы или благодарности. Но радость обжигала мне душу, и я отправился на улицы, чтобы разделить её с кем-то.

— Какие именно инструкции вам дали тва... духи? — на долю мгновения опередив Грейвза, спросила Пиквери.

— Я должен был совершить ритуал, который открыл бы им выход, — сказал Босолей.

— Какой именно ритуал и где вы его совершили?

— В своём доме, в Бронксе, — с некоторым смущением, словно студент, пойманный на небрежном соблюдении техники безопасности, признался Босолей. — Я взял черного петуха и черную свечу, а ещё — толику собственной крови. Я зажёг свечу, зарезал петуха и, смешав его кровь со своей…

Он внезапно замолк, как будто прислушиваясь к чему-то. Его пальцы мелко задрожали, отстукивая по колену неровный ритм.

— Дальше? — нетерпеливо спросил Грейвз. — Кровью не обошлось, верно?

— Я смешал его кровь... — повторил Босолей медленно и как будто с трудом. — Со своей...

Грейвз напрягся, передвинув руки так, чтобы иметь возможность в любой момент призвать и палочку, и пистолет. На мгновение ему показалось, что сейчас у Квелье не выдержат нервы, и Босолея прошьет пулемётная очередь — но ничего не произошло.

Босолей обмяк, его голова упала на грудь, а затем он начал заваливаться набок и грохнулся на пол.

Грейвз вскочил.

— Не подходить! — скомандовал он. С его места было видно, что Босолей лежал неподвижно, его невидящие глаза были широко открыты, а оказавшиеся на виду руки пусты, но обманываться не следовало. Твари учились, они не повторяли ошибок и вполне могли стать ещё хитрее, чем прежде.

Он подошёл к упавшему сам, медленно опустился на колено и, не выдержав, всё же позволил пистолету скользнуть в руку. Босолей был очевидно мёртв; даже после беглого осмотра становилось ясно, что пробовать на нем Эннервейт бессмысленно. Лицо мертвеца оставалось неизменным — по всей видимости, тварью он все же не был.

— Он мёртв, — поднявшись, объявил Грейвз.

Пиквери не двинулась с места, замерев так неподвижно, будто опасалась выдать своё состояние случайным нервным жестом.

— Мистер Грейвз, авроры, — распорядилась она, — уберите отсюда тело и займитесь его передачей невыразимцам. Пусть ищут следы заклятий — любых, от традиционной магии до самых редких чар, какие им только известны. Узнайте, почему он умер. И немедля докладывайте мне обо всём, что станет вам известно.

Своими аврорами Грейвз мог бы гордиться по праву: никто из них не выказал ни тени удивления — ну или они просто устали удивляться за эти два дня. Тело Босолея без лишних церемоний отлевитировали наружу, и сопровождавшие его авроры покинули дом. В холле остались только заговорщики.

Грейвз убрал пистолет и посмотрел на стул, на котором несколько минут назад сидел преступник.

— Не стойте под прицелом, сэр, — негромко сказал Квелье. Грейвз обернулся: завеса невидимости уже спала, и дуло пулёмета смотрело прямо на него. Он сделал шаг в сторону.

Стоявший за спиной у Квелье Гриндевальд держал руку у него на плече, словно удерживая от поспешных действий. Как будто и он подозревал, что Квелье готов был прошить Босолея очередью раньше, чем тот скончается сам.

Всё закончилось, едва начавшись, и Грейвз, взбудораженный внезапным напряжением, никак не мог прийти в себя. Остальными же понемногу овладевала осторожная расслабленность. Вслед за Гриндевальдом и Квелье по лестнице медленно спустился Абернати, и стало очевидно, что он, вопреки приказу, не стал прятаться в библиотеке. Должно быть, просто стоял на верхней площадке и подслушивал, не в силах дожидаться отчета о допросе. Марсо робко высунула нос из дальней комнаты, а оказавшаяся чуть смелее Куини вышла из кухни и встала рядом с ними, опершись на спинку опустевшего стула.

— Да... — многозначительно протянул Гриндевальд, разглядывая стул с таким интересом, словно тот был ключом к разгадке. — Признайте, что это было неожиданно. Мадам, что вы думаете?

Та, изучавшая протокол допроса, который небрежным жестом призвала из печатной машинки, ответила не сразу.

— Я пока ещё ничего не думаю, мистер Гриндевальд, — наконец сказала она. Это значило, что она поглощена чтением и мешать ей не стоит.

Краем глаза Грейвз уловил движение: это Куини наклонилась к уху Тины и что-то прошептала.

— Может, и с нами поделитесь? — неожиданно злобно рявкнул Гриндевальд.

— Держите себя в руках, мистер Гриндевальд, — немногим мягче рыкнул Грейвз. — Мы поняли, что вы расстроены, но ни к чему срываться на тех, кто никоим образом не причастен к вашим бедам.

Ещё бы тот не был расстроен: напрашивавшиеся выводы вряд ли могли бы удовлетворить хоть кого-то.

— Куини всего лишь сказала, что Босолей никак не был похож на тварь, — с обиженным видом сообщила Тина. — И я была бы вам признательна, мистер Гриндевальд, если бы вы перестали постоянно требовать отчета, будто это вы тут главный.

Тот лишь усмехнулся в ответ, заставив Грейвза поморщиться. Вероятно, Тина имела в виду отвратительные манеры Гриндевальда, но не стоило напоминать преступнику, что основания претендовать на главенство, пусть и не отвечавшие требованиям закона и здравого смысла, у него действительно были.

Пиквери тем временем дочитала оборванный протокол и повернулась к ним.

— У нас есть преступник, у нас есть признание, — сказала она. — И все вы прекрасно понимаете, что это полная чушь. Какое замечательное совпадение: едва у нас появился подозреваемый, как нам тут же подсунули другого, готового взять всю вину на себя.

— Если бы что-то подобное устраивал я, — заметил Гриндевальд, — то поступил бы точно так же.

Грейвз вдруг ясно осознал, что у него не было ровным счетом никакого желания разбираться, где правда, а где ложь. Интуиция и опыт твердили, что все произошедшее было не более чем нелепым спектаклем. Думать не хотелось в принципе.

— Господа, у вас есть полчаса. По истечение этого времени я ожидаю выслушать ваши соображения по поводу случившегося, — уведомил он. — Потом будем ориентироваться на результаты, которые получат невыразимцы.

Не желая мешать, он ушёл на кухню и, усевшись за стол, тяжело оперся на него. Полуоткрытая дверь осталась за спиной; стоило бы подняться, сесть так, чтобы видеть все возможные входы и выходы, но сейчас Грейвзу было уже попросту всё равно, сможет ли Гриндевальд подкрасться к нему снова.

Он должен был думать, анализировать ситуацию, но в голове стояла тяжелая серая муть. Пусть его подчиненные придут к своим собственным, не угаданным по жестам и взглядам вышестоящих выводам. Сколько, в конце концов, можно было с ними нянчиться? Отвратительный из него был бы начальник, вздумай он и впрямь сделать всю работу за них.

Грейвз встрепенулся, поймав себя на том, что начинал задремывать, сидя за столом. Часов с кухни не было видно, но внутреннее чувство времени подсказывало, что прошло уже минут пятнадцать, а значит, стоило пойти и взглянуть, чем занимались его подчиненные.

Все так и толпились в холле, только Серафина снова удалилась. В свободном ранее углу стояла грифельная доска вроде школьной, должно быть, кто-то наколдовал; и его авроры, словно школьники, столпились возле неё. Гриндевальд держался чуть поодаль — на сей раз без демонстративности, просто потому, что так было удобнее — и перечитывал протокол допроса, будто и впрямь надеялся что-то в нём найти.

Возвращения Грейвза никто не заметил, только Тина обернулась на мгновение, кивнула ему и снова обратила свой взгляд на доску. Распоряжавшийся мелом Квелье разметил несколько столбиков и уже написал в заглавии первого: "Что известно Джонсу".

— Что Гриндевальд мёртв, — подсказал ему Ричардсон, и тот принялся быстро записывать, отмечая каждый факт цифрой. — Что Фицкларенс мёртв. Что тварь позаимствовала его облик, чтобы обмануть нас. Что, возможно, пострадали авроры. Что Босолей взял на себя всю вину и должен быть мёртв.

— Что других подозреваемых нет, — добавила Тина.

— А что он может подозревать? — риторически вопросил Абернати и, отобрав у Квелье мел, написал во втором столбце: "Его подозрения".

— Что никто не поверил в трюк с Босолеем, — безропотно отступив в сторону, продиктовал Квелье.

— Ещё он может думать, что мадам Президент что-то подозревает, — добавила Марсо.

— В принципе, на этом всё, — подняв взгляд от протокола, сказал Гриндевальд. — У него нет шпионов в этом доме, ему неоткуда знать, что здесь происходит. Значит, у него остаются только предположения. Теперь — какие козыри есть у нас.

Мелок вылетел из руки Абернати и размашисто начертал на доске: "Г.Г. жив. Никто не верит Босолею. Джонс уже под подозрением".

— Уже немало, — заметила Тина. — Осталось понять, как нам их разыграть.

— Наша задача — до последнего скрывать, что мистер Гриндевальд жив, — заговорил Ричардсон. — Значит, нам нужно вести расследование так, чтобы Джонс до последнего не подозревал, что мы под него копаем.

Грейвз мысленно сделал поправку на то, что Пиквери, несмотря на свои заявления, может быть причастна к происходящему — и значит, что она может и помешать расследованию, действуя в интересах Джонса. Или её целью было просто выйти сухой из воды?

— Все молодцы, — громко сказал он. И, не удержавшись, ехидно добавил: — Кроме вас, конечно, мистер Гриндевальд.

Тот тихо фыркнул и сжал губы, словно сдерживая улыбку.

— Наша задача, — продолжил Грейвз, подойдя к доске и мимоходом отняв у Гриндевальда протокол, — арестовать Джонса по какому-либо поводу, провести у него обыск и отыскать ту книгу, которой он руководствовался в вызове тварей. Ну и, разумеется, вынудить его прервать, обратить или аннулировать его ритуал.

— Протестую, — быстро проговорил Гриндевальд. — Мы не можем его арестовать, потому что это придётся делать публично. Даже если вы попытаетесь осуществить это… скажем так, кулуарно, все равно рядом окажутся люди.

— Разумеется, мы можем это сделать, — не заботясь о вежливости, отрезал Грейвз. — Мы в своём праве: нам нужно остановить угрозу обществу, целому городу!

— Сэр, — кашлянула Тина, — прошу прощения, но мне кажется, что мистер Гриндевальд... как бы это сказать...

— Так и скажите, — резко ответил Грейвз, — что считаете, будто он прав!

— Да, считаю, — твёрдо проговорила Тина. — У ареста Джонса будут свидетели. Он окажется не один. Кто-то пошлёт за его адвокатом. Кто-то бросится строчить в газету. Поднимется шумиха, в этот дом начнут ломиться журналисты и другие странные личности. Мы не сможем нормально работать, более того, мы сами опять окажемся под угрозой — это риск разглашения, а ведь мы все давали Обет...

Грейвза охватило неприятное чувство, что он совершенно растерял хватку. И что тревожило больше всего: сейчас это касалось не только дел города в целом — политику и все эти статусные игрища он никогда не любил, предоставляя разбираться с ними Серафине — но и его же собственного расследования. Ему даже начало казаться, что молодые подчинённые откровенно тяготились его присутствием, раз чуть ли не явно отдавали предпочтение Гриндевальду.

Стоп! Он одёрнул себя, в который уже раз. В этом не было их вины, просто они по молодости и неопытности проникались обаянием преступника, которому ничего не могли противопоставить. Что же, Гриндевальд действительно был одаренным лидером — или успешно прикидывался таковым. Впрочем, изображать харизму у человека, не наделенного ею от природы, едва ли получилось бы. Нет, Гриндевальд действительно был именно таким — харизматичным оратором с быстрым умом и отлично подвешенным языком, умеющим вести людей за собой. Полная противоположность ему, Грейвзу, который с каждым часом превращался во всё большую развалину…

— Хорошо, — сказал он, — допустим, вы правы. Что вы предлагаете?

Тина очевидно растерялась, и Грейвз с раздражением понял, что об этом она подумать не успела.

— В следующий раз, — вздохнул он, — прежде чем критиковать чужие решения, придумайте хоть какую-то альтернативу. И хорошо бы такую, чтобы она действительно стоила рассмотрения.

— Я уже предлагал похитить Джонса, — как бы невзначай заметил Ричардсон.

— А я был против! — немедля одернул его Грейвз. — Сейчас мы не можем позволить себе действовать незаконными методами а то, что вы предлагаете, именно что незаконно. Настолько, что никто не сможет поручиться за результат. Вам самому-то не противно, аврор? Или вам уже становится всё равно?

Намек на то, что Ричардсону уже случалось ради общего дела воспользоваться тёмной магией — и что это не прошло для него даром — получился совершенно не к месту.

— Простите, — сделав усилие над собой, проговорил Грейвз под осуждающими взглядами окружающих. — Это было несправедливо по отношению к вам, мистер Ричардсон. Но тем не менее, вы неправы. Как бы ни был велик соблазн упростить себе работу, прибегнув к подобным сомнительным методам — мы не вправе поддаваться ему, пока не испробовали все иные возможности.

— Все наши нынешние рассуждения по большому счету бесполезны, — пожал плечами Квелье. — Сейчас мы даже не знаем, где находится Джонс. Что если он и вовсе уехал из города? Отличный способ создать себе алиби.

— Он бы уехал раньше, — после секундного размышления возразил Абернати. — Чтобы переждать в безопасности всю эту суматоху, от первой атаки до появления Босолея. Однако он, по всей видимости, любит наблюдать за выполнением своих планов лично… или просто хотел находиться поближе к центру событий.

— Подождите-подождите, — внезапно вмешалась молчавшая до этого момента Куини. — Мы говорим о человеке, но его вину ещё нужно доказать, а значит — найти какие-то улики, какой-то предмет или, возможно, несколько предметов... Может быть, сейчас Джонс и помнит ритуал для вызова тварей наизусть, но ведь откуда-то он о нём узнал? Должна быть какая-то книга, свиток, журнал — что-то, чем он воспользовался в первый раз. И подобную вещь не станешь все время носить с собой.

— Я вас понял, мисс Куини, — кивнул Грейвз. — Но возможности организовать обыск у нас ещё меньше, чем возможностей устроить его арест. Я могу подписать ордер, но он будет действовать весьма ограниченное время. А потом Джонс притащит адвоката, и тот очень быстро разнюхает, что никакого дела против его клиента нет и не было. И тогда вся эта затея обернется против нас. — Он тихо хмыкнул и добавил: — К тому же у Джонса не одно логово. У него, разумеется, есть квартира, возможно, даже не одна; есть рабочий кабинет в правлении холдинга, ещё по кабинету в здании обоих ресторанов и Мерлин знает, где ещё. У нас не хватит ни людей, ни времени, чтобы обыскать всё, тем более что лишь о части этого «всего» нам достоверно известно. И к тому же… обыскивать владения тёмного мага та ещё задачка, не каждый с ней справится.

— Если только вы не попросите об этом другого тёмного мага, — усмехнулся Гриндевальд. — Я вполне мог бы взять это на себя. Выдайте мне список адресов, и я сам отправлюсь обследовать его тайники — разумеется, не оповещая об этом самого мистера Джонса…

— Ещё чего! — возмутился Квелье.

— Что вы сказали? — смерив его изумленным взглядом, с опасной мягкостью поинтересовался Гриндевальд.

— Я сказал — «ещё чего»! Во-первых, вы заинтересованное лицо. Во-вторых, там может оказаться опасно, даже для вас. Что вы будете делать, если в его комнатах встретите очередную тварь? Отстреливаться? А после сбежите и приведёте её сюда? В-третьих, я не сомневаюсь, что к вашим рукам прилипнет изрядная часть чужого имущества. Всё, чему случится привлечь ваше внимание, не так ли? Темномагические артефакты, книги с запретными заклятиями, что там ещё найдется… Вы за дураков нас, что ли, держите?

— Я всецело соглашусь с аргументами мистера Квелье, — заключил Грейвз. — Вам следует к нему прислушаться. В конце концов, мы ведь защищаем вас от смертельной угрозы, и толкать вас на передовую значило бы пренебречь исполнением основной своей задачи.

— Какая забота! — сверкнув глазами, прошипел Гриндевальд. — Что вы вообще собрались делать, мистер Грейвз? Что бы я вам ни предложил, вы всегда находите повод отказать! Сами что-то задумали, да? За моей спиной?

— Стоп, — негромко сказал Грейвз, зная, что такого его тона пугались даже самые отъявленные головорезы. — Успокойтесь. И главный здесь пока что я.

Краем глаза он заметил, как переглянулись Тина и Куини. Ещё бы они не усомнились в его словах — они, пережившие… можно сказать, нападение Гриндевальда…

— Ладно, — фыркнул Гриндевальд. И, скрестив руки на груди, пренебрежительно бросил: — Вы, Грейвз, не лучше своей Тины, любую идею раскритикуете влёт. И насмерть. Может, поделитесь уже своими, наконец, они ведь гораздо лучше!

Из гостиной с шорохом вылетела добыча Абернати, листы прилипли к доске и в каждый вонзилось по одной взявшейся из воздуха кнопке. С колдографий в газетных вырезках смотрел Джонс: солидный, дородный человек с уверенной осанкой и вальяжными движениями сытого зверя. Да даже будь у них возможность официально возбудить против него дело — они и то столкнулись бы с немалыми трудностями! И Грейвзу, и самому Джонсу были отлично известны случаи, когда мешок с деньгами перевешивал требования справедливости и закона.

— Я слушаю вас, мистер Грейз, что же вы? — язвительно продолжал Гриндевальд. — Я готов склониться перед плодами вашего разума.

Не обращая внимания на его ехидство, Грейвз медленно обвёл взглядом заполненную вырезками доску. Материала было предостаточно; он окинул взглядом заметки, от самой большой до крохотной, едва в десяток строк статьи, мимоходом взглянул на портреты жён и любовниц Джонса. Чем вообще можно было прошибить такую дрянь, как он?

— Мистер Джонс, — медленно произнёс Грейвз, — должен сам показать нам, где он хранит свои трактаты по тёмной магии.

В комнате повисла тишина. Спиной он чувствовал устремленные на него взгляды, но договаривать не спешил.

— Как именно мы этого добьемся, сэр? — помедлив, уточнила Тина.

— Пока не знаю... — неохотно признал Грейвз. — Но это единственный выход. Это удар, которого он не будет ждать — он наверняка предполагает, что даже в самом худшем случае мы вломимся к нему в форменных плащах и с палочками наготове, выставив себя полными идиотами, и избавиться от нас после этого не составит особого труда.

Гриндевальд тихо фыркнул, словно позабавленный представившейся ему картиной. Грейвз предпочел сделать вид, что не слышал и этого.

— Мадам Президент, — предложил Абернати. Он стоял, в задумчивости уставившись в одну точку, где-то ближе к концу длинной вырезки со статьей из биржевых новостей. — Мадам Президент может позвонить ему и сказать, что авроры уже у него на хвосте, но по старой дружбе...

— И он бросится перепрятывать книгу! — восхищённо воскликнула Тина. — И мы его схватим!

— В идеале схема должна сработать именно так. Но есть несколько нюансов, которые вполне могут привести к провалу, — заметил Грейвз. — Первое: у нас нет возможности установить за ним приемлемого качества слежку. Что, если он отправится спасать свои сокровища, воспользовавшись портключом, или через камин? И это вероятнее всего, не на автомобиле же он повезёт тёмные артефакты и сомнительную литературу. Второе: он может просто не поверить предупреждению. Человек с его хваткой и интуицией способен вовремя понять, что это ловушка. С чего бы мадам Президент его предупреждать? С того, что она ему обязана? Это уже не так, все их обязательства давно завершены. С того, что они откровенничали пару раз? Они оба не склонны к сентиментальщине. А вот то, что мы с Пиквери учились вместе, знают все. И кто важнее для Президента — бывший одноклассник и её правая рука или шапочный знакомый, попавший под подозрение?

— Он не поверит ей ни на йоту, — подытожил Ричардсон и после секундного колебания добавил: — И к тому же у меня странное ощущение, будто вы ей не доверяете тоже.

Вот чего ради надо было говорить об этом вслух? Грейвз смерил его уничижительным взглядом.

— Да я смотрю, не всё у вас ладно, — прокомментировал Гриндевальд.

— Это политика, — сухо отозвался Грейвз. — Если вы успели об этом забыть.

Гриндевальд пренебрежительно фыркнул, но в его взгляде Грейвзу вдруг примерещилось смущение. Словно тот, увлекшись детективной задачкой, и впрямь не вспомнил о не столь занимательных её аспектах.

— То есть, нам тоже не стоит ей доверять? — уточнил Абернати. — Каковы ваши инструкции по этому поводу, сэр?

— Я не вправе давать вам подобные указания, — решительно ответил Грейвз. — Она — наш Президент.

Мрачные взгляды были ему ответом. Кажется, решение его подчинённые уже приняли, и повода радоваться этому решению у него не было.

— Так о чём мы говорим! — неожиданно жизнерадостным тоном воскликнула Куини. — Нам нужно только подобраться к Джонсу как можно ближе!

— Легко сказать! — опешив на миг, искренне возмутился Квелье. — Как мы это сделаем? Нам нужно узнать, где он. Нам нужно найти возможность проникнуть в это место или помещение... И, собственно говоря: а что мы вообще станем делать, когда подберемся к нему… достаточно близко, как вы говорите?

— Ну... — смешалась Куини, — я не знаю... Наверно, надо будет навесить на него Сигнальные чары? В конце концов, я могла бы опять использовать своё женское очарование!

— И прямо спросить у него, где у него лежит запрещенная книга? — неласково осведомился Ричардсон. — При всём уважении, мисс, вы понятия не имеете, что такое оперативная работа.

— И я бы на вашем месте не полагался бы так на свой дар, — добавил Гриндевальд.

— Боитесь, что со мной что-то случится? — дерзко ответила Куини. Странно, но теперь её страх перед ним, казалось, испарился без следа.

— А почему бы и нет, — ровно ответил Гриндевальд. — Мне только не хватало жертв среди волшебников.

— Он прав, — уже утомленный разгоравшимся спором, вмешался Грейвз. — Вы смогли провести сотрудников редакции, они не ждали ничего дурного, но Джонса вы не обманете. Поймите меня правильно, вы очаровательны и, без сомнений, очень красивы — но при том совершенно не похожи на охотницу за чужими деньгами и едва ли сумеете таковую изобразить. Он раскусит вас в два счёта. Что, мистер Гриндевальд? Вы так на меня смотрите, как будто хотите дырку во мне прожечь.

Гриндевальд покачал головой. Вид у него был настораживающее сосредоточенный, между белесых бровей четко проступила хмурая складка, словно он напряженно обдумывал какую-то мысль.

— Поделитесь, — устало попросил Грейвз. — Я же вижу, что вы что-то задумали.

— У меня мелькнула одна идея... — медленно проговорил тот. — Но я от неё уже отказался, не стоит беспокойства.

— Куини, ты не можешь туда отправиться! — тряхнув головой, решительно заявила Тина. — Мистер Грейвз совершенно прав, ты сама посмотри на этих хищниц. Ты ведь совсем не такая, совершенно другой типаж. И потом, тебя уже видели в редакции и наверняка запомнили, ты ведь дала им такой повод для сплетен! Это слишком большой риск. В лучшем случае Джонс просто решит, что ты подозреваешь его в убийстве твоего возлюбленного — Фицкларенса. Остальные варианты и того хуже. И вообще — ещё не хватало отправлять тебя на свидание с тёмным магом!

— Ладно! — сказал Гриндевальд с таким видом, словно готовился нырнуть в ледяную воду с головой. — Я опять передумал! Дайте мне десять минут!

— И что будет? — напрягся Грейвз.

— Увидите! — уже с лестницы откликнулся тот. Он на ходу сбросил пиджак и, небрежно швырнув его на перила, ринулся наверх.

— Объяснитесь, мистер Гриндевальд! — рявкнул Грейвз. Внезапные идеи их невольного союзника не внушали ему ровным счетом никакого энтузиазма.

Гриндевальд лишь небрежно отмахнулся, словно вопрос не стоил его внимания.

— Десять минут! — донёсся со второго этажа его голос. Хлопнула дверь спальни.

— Подождите, — сказала Куини, обведя всех расширившимися от изумления глазами. — Это же не то, что я думаю, да?!