Оковы (гет)

Глаза Никс оставались округлыми. Честно говоря, такая странность, как говорящий кот, её уже меньше удивляла. Она — воплощение богини-громовержца, так почему бы обыкновенному коту не стать воплощением неумолчного пиздежа? Пугало то, что это услышала мама. Так не хотелось впутывать её в это дело. Никс её не любила, более того, ненавидела за предательство перед папой, но в то же время она ничем не заслужила того, чтобы своими глазами увидеть пылающий ад с кипящим дождём и каменными, неживыми тварями. Ей нельзя знать о том, во что вляпалась Никс, толкнув очкастую девчонку из-под колёс автомобиля, нельзя знать, что одежда Никс насквозь пропиталась её кровью, нельзя знать ни о кулонах, ни о трёх странных приложениях на мобильном.

— Неси меня на кухню! — кот зажмурился и заёрзал на руках Никс, размахивая из стороны в сторону рыжим хвостом. — Есть хочу!

Никс стиснула зубы и, не выпуская кота из рук, перевела испуганный взгляд на маму.

— У него такое сильное мяуканье, — умилилась Джанет. — Надеюсь, он не сведёт нас с ума, когда наступит март.

Никс замерла, кот в её руках тоже, глядя недовольным взглядом на Джанет.

— Я пойду спать, — мама потёрла уставшие глаза. — Будь умницей, Никс, не возись с ним до утра.

— Ладн.

В молчании Никс принесла кота на новую кухню. Здесь было трудно что-либо найти по той простой причине, что Никс ещё не приходилось ни разу бывать здесь. Вдоль стены стояли кухонные тумбы бежевого цвета, белый двустворчатый холодильник, газовая плита с вытяжкой, раковина с измельчителем мусора, посудомоечная машинка и мелкая кухонная техника. Мама любила готовить. Ральф, судя по заполненной винной полке, любил коллекционировать дорогую выпивку. Никс достала с полки глубокое блюдце и налила в него молока. Кот понюхал, а потом принялся жадно лакать.

— Тебя Линн прислала? — шёпотом спросила девушка.

Кот не отвечал. Он был существом самодовольным и в данный момент был всецело поглощён другим занятием. Никс хлебнула холодного молока из бутылки в надежде перебить горький привкус страха на кончике языка. Пока кот утолял жажду, она достала из холодильника кусочек жареной рыбы и положила в блюдце.

— Вкуснятина! — воскликнул кот, учуяв запах вкусной рыбки. Он попытался наброситься на неё, точно на беспомощную добычу, но Никс резко подняла блюдце над головой. Из кошачьего нутра раздался приглушённый рык.

— Без, — Никс выставила перед собой руку. Тонкая дуга алой молнии прошла от ладони к кончикам пальцев. — Фокусов.

— Ой, — кот закрыл глаза. От этого показалось, будто бы он с издёвкой улыбается. — У тебя, наверное, столько вопросов.

Никс промолчала.

— И на каждый так хочется найти ответ, — в голубых глазах животного мелькнуло неподдельное лукавство. — А я всё болтаю и болтаю, какой я нехороший.

— Сука мелкая, — злобно процедила Никс сквозь зубы.

— А я Ланселот. Приятно познакомиться.

Он провёл шершавым языком по своей белой морде, слизывая с усов остатки молока. Никс чувствовала, что этот карманный сборник плохих анекдотов начинает её раздражать, однако злиться она не могла. Никс всей душой ненавидела человеческое общество в целом, но животных любила, потому её гнев быстро угасал.

— Рыцарь круглого стола? — она нахмурилась.

— Ах, как глубоко ранят глупые вопросы моё воинственное сердце!

— Да ответь уже!

— Мне трудно отказать даме. Я бы мог принадлежать круглому столу и был бы его котом, — он поднялся и лениво потянул сперва передние лапы, потом задние. — А доблести и чести во мне, как в трёх мужах.

— И откуда ты?

— От Зверя, — честно ответил пушистый рыцарь. — Он приказал мне шпионить за тобой, но я уже вижу, что насчёт тебя ему не стоит беспокоиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Всё то неприличное, оскорбительное и злое о твоей личности, что не достойно ушей миледи. Что будешь делать? Выкинешь меня из дома?

— Нет.

Ланселот вопросительно наклонил голову набок.

— Но я же не солгал. Я действительно шпион Зверя. Держать меня возле себя опасно.

Никс помедлила с ответом, опустив тарелку с рыбой прямо перед удивлённой кошачьей физиономией. Ланселот удивлённо опустил рыжую голову и лапой подтолкнул увесистый кусок к Никс. Он был не злым существом, да и терпеть не мог подчиняться чьим-либо приказам, даже под угрозой смерти, но так же и не был глупым. Поэтому, если Ланселот хотел выжить после встречи со Зверем, сохранить способности, да ещё и не причинить вреда обычной девчонке, нужно было подстроить всё так, чтобы план провалился из-за непредусмотренных обстоятельств.

— Холодно на улице, — она пожала плечами. — Спи лучше в моей комнате. Не хочу, чтобы Ральф тебя выкинул. Или этот сраный Джулиан.

— Это безрассудно!

— Может быть, — пожала плечами Никс. — Вообще-то, я не хочу воевать с кем-либо, тем более, со Зверем. Пусть себе сжигает всё на своей планетке, что ещё не успел сжечь. Лишь бы меня не трогал и… маму.

Только она у меня осталась, хотела добавить Никс, но вовремя прикусила язык. У неё не было желания посвящать в историю своей жизни первого встречного кота. Ланселот смотрел на неё удивлёнными, полными странной печали глазами, а после тряхнул головой.

— Ну и ладно. Какое мне дело до чужих опрометчивых решений? Ты сама избрала свою судьбу, сама же за неё будешь отдуваться.

Он не знал, перед кем и за что оправдывается. Просто опустил взгляд на рыбу на тарелке и не мог проглотить ни кусочка. Его желудок был пуст, есть хотелось неимоверно, но Ланселот чувствовал, что, если он сейчас притронется к еде, его вырвет. Это чувство не было свойственно его кошачьей натуре, оно было каким-то слишком тяжёлым, слишком старым, слишком знакомым. Сила позволила ему обрести человеческую речь, но она ли подарила ему человеческие переживания?

Или это было с ним всегда? Просто он забыл, как забывают всё, что перестало иметь значение.

— У… у Зверя есть Торговец Кошмарами! — слова вырвались из пасти Ланселота. Он задрожал и замолчал, чувствуя, как корона на его тощей шее стала в разы тяжелее и горячее. В своей никчёмной жизни ему не за что было бороться, да и сам мир уже очень давно и весьма упорно пытался его убить. И всё же ему было страшно умирать. Не было в его крохотном существовании ни смысла, ни надежды, ни радости, не было даже тех, ради кого стоило бы жить. И всё же он жил. Одинокий, замученный, грязный и никому только самому себе кот.

— Это кто?

— Это… кукла. Тряпичная, — солгал он.

— О.

Ланселот виновато склонил голову над рыбой. Никс устала дожидаться, когда он наконец-то поест, и отправилась к себе в комнату, оставив свет на кухне включенным. Ланселот провёл шероховатым языком по рыбе. По-прежнему вкусно, по-прежнему пустой желудок даёт о себе знать урчанием, умоляя хозяина поесть. И Ланселот ел, чувствуя, что из-за такой маленькой, глупой лжи предаёт себя самого. Он поступал неправильно, чувствовал это, но объяснить природу этого чувства не мог.

Мир не рухнул от его лжи. Остаток ночи он проспал с полным животом, в тепле, что было огромной редкостью, клубочком свернувшись у ног Никс на мягком пледе. Раньше он и не подумал бы о том, что мог бы так просто и наивно улечься спать рядом с человеком. В конце концов, обваренная кожа на морозе напоминала о себе острой болью в боку, и шрам на хвосте всё ещё кровоточил, если Ланселот слишком старался в процессе умывания. Впервые прошлой ночью человек не причинил ему вреда, впервые обжёг сердце своей заботой и безрассудством, а он… Ланселот поднялся на задние лапы, когда Никс стала ворочаться на кровати и шарить ладонью по тумбочке в поисках мобильника. Она его прогонит — это точно. Проявит необходимое зло, и плану Зверя, как и предательству недостойного кота, конец.

— Зачем так рано вставать? — проворчал кот, спрыгнув на пол. — В это время только собак выводят на верёвочках.

— Завались, — Никс потёрла заспанные глаза, потягиваясь. — Не тебе же вставать.

— Мя?

— Сиди дома. Спи. Ешь. Можешь даже кино посмотреть или… ну… заняться всякими кошачьими делами, — разговаривая, она попутно переодевалась. Ланселот из уважения к даме отвернулся. — Даже яйца вылизать до блеска, только сделай так, чтобы я этого не видела.

— Как вульгарно! — его шерсть встала дыбом. — Вообще-то, я шпион! Так что пойду с тобой.

— В школу? Шпионь дома, ройся в вещах. Всё равно ничего не узнаешь.

Никс в который раз возненавидела переезд, когда расчёсывала свои длинные волосы, глядя в зеркало на двери шкафа. Когда они жили вдвоём с мамой, она могла спокойно спуститься завтракать в одном нижнем белье. Мама уже была на работе, так что Никс ничто не мешало включить любимую музыку на полную громкость, курить на крыльце, доделывать с утра домашнее задание или же просто прогуливать школу и целый день потратить на компьютерные игры. Теперь же в доме был Ральф, перед которым совершенно не хотелось светить голой задницей. К тому же, Джулиан. «Вообще-то, я хотел есть, но теперь от одного твоего вида меня уже тошнит»

Никс бросила в рюкзак учебники, чистые тетради, блокнот для рисования. Взяла в руки телефон и проверила, остались ли в меню те самые, особые приложения, позволяющие скакать из мира в мир. Остались. Линн, кем бы она ни была, не удалила их, несмотря на грубый отказ. Телефон Никс убрала в карман тёмно-синих джинсов и прикрыла его серой толстовкой. Кулон она тоже спрятала под одеждой.

По лестнице она скатилась, сев на перила. Джулиан, сидевший в столовой и попивающий ароматный, пахнущий абрикосом чай, мгновенно обратил на это внимание.

— Что, не можешь прожить и минуты, не покрасовавшись? — он откинулся на спинке стула. — Жалко выглядишь.

Никс перевела на него взгляд. Одет Джулиан был в домашнее — тёплый свитер, пижамные широкие штаны, горло перевязано шарфом. На его сером лице проступили красные пятна, волосы прилипли к мокрому лбу.

— Жалко сейчас выгляжу не я, — она подошла к столу и, почти не жуя, проглотила приготовленный матерью сандвич с колбасой, огурцом, помидором и листиком салата. — Что, в Гарварде сказали, что им не нужен вечно брюзжащий гондон?

— Если ты о простуде, — он сжал дрожащими пальцами чашку чая. — То это вполне нормальное явление для человека. Не болеют только пустоголовые.

Он улыбнулся, в который раз чувствуя своё превосходство. Никс, сдерживая раздражение, налила себе чай, бросила пару ложек сахара и выпила его в пару глотков. Ланселот скромно и тихо пришёл на кухню, запрыгнул на стул рядом с Джулианом и опустил передние лапы на стол, точно дожидаясь своего завтрака.

— Ну и? У кого украла кота? Животные не настолько глупы, чтобы приближаться к тебе.

Джулиан занёс над ним руку, и Ланселот зашипел, испытывая вполне понятный страх перед человеком. Однако парня это не испугало, он мягко опустил тёплую ладонь на пушистую рыжую макушку, осторожно, даже как-то заботливо погладил маленького котёнка. От неожиданности Ланселот даже громко мяукнул.

— Сам пришёл, — с хмурым видом ответила Никс. В этот раз она нарезала Ланселоту кусочки мяса. — Тебе-то какое дело, откуда он?

— Большое. От этого зависит то, с каким удовольствием, большим или меньшим, я подам на тебя в полицию.

— За что?

— За кражу чужого имущества. Как хорошо, что законодательство в штате Вашингтон позволяет даже за кражу кота присудить тюремное заключение.

Он хамовато улыбнулся, глядя в лицо Никс, наслаждаясь тем, как его черты искажает гнев. Джулиан не просто бесил её. Она начинала медленно и верно всем существом его ненавидеть. Если бы он следовал первоначальному плану и не вмешивался в её жизнь, всё было бы в порядке — даже отлично! Они не пересекаются, не разговаривают и лицемерно улыбаются для лицемерно улыбающихся родителей. Но он решил иначе. Конечно, будет ведь так здорово избавиться от девчонки, у которой умер папа, которую выдернули из родного дома, лишили друзей и детства! Никс чувствовала, как кулон у неё на шее едва ощутимо дрожит. Ещё и способности! Интересно, Соммерос случайно не была богиней неудачников?!

— Я не знаю, откуда он, — как-то подавленно, угнетённо произнесла Никс, низко опустив голову. — Он… сам пришёл.

Джулиан, довольный реакцией, приподнялся со стула и подался вперёд, ладонями опираясь о стол. Сейчас ему всего лишь хотелось получше рассмотреть те эмоции, которые вызвали его слова в ненавистном ему человеке. Никс подняла на него затравленный взгляд. Он был близко настолько, что она кожей чувствовала тепло его дыхания.

— Я пошутил. Мне не нужна ни ты, ни твой кот, ни разборки с полицией, — он выпрямился, скрестив на груди дрожащие руки. — А ты просто так поверила мне на слово. Вот уж не думал, что такие дуры существуют.

Стиснув от злобы зубы, Никс обошла стол, сжала двумя руками широкий шарф Джулиана и, что было сил, натянула ему его на лицо. Он же, несмотря на мучительную боль в горле и лёгких, смеялся до того искренне, что лицо и уши Никс впервые за долгое время вспыхнули от стыда. Больше не говоря ни слова, она поспешила спрятаться от позора в ванной комнате на втором этаже, где с особым рвением умывалась и чистила зубы. Ланселот вошёл, подцепив дверь лапкой.

— А вы отлично ладите, — он запрыгнул на тумбу в ванной и уселся рядом с пеной для бритья Джулиана.

— Если ты пришёл кидаться остротами — уёбывай.

— На самом деле я пришёл, чтобы ты забрала меня с собой, — он лениво потянулся на тумбе. — Я же шпион.

— Для шпиона ты слишком палевный.

— А ты для слежки слишком неинтересна, но давай не будем об этом.

Никс глубоко, печально вздохнула.

— Я не буду шуметь, — он дёрнул ухом. — Слово рыцаря!

— Да уж надеюсь.

Никс сама не знала, почему внезапно стала такой послушной и такой апатичной. Было ли это связано с желанием далёкого детства — принести питомца в школу и целый урок гладить его, обнимать, сюсюкаться, или же причина куда глубже? Никс знала, что верно второе. Проблем становится всё больше и в каждой из них Никс оказывается бессильна перед обстоятельствами. Жизнь до переезда в Сиэтл теперь казалась ей чем-то далёким и призрачным, неким подобием рая, в котором царили покой, одиночество, счастье. Теперь же Никс всерьёз начинала подозревать, что сходит с ума. Не каждая психика выдержит то, с чем пришлось столкнуться ей. К тому же, какого чёрта Ланселота слышит только она?!

Если её мозг это придумал, чтобы спастись от депрессии после смерти папы, она это поймёт. Как жаль, что безумные фантазии пришли не сразу, не в тот момент, когда ей было больнее всего.

Набрав в сложенные вместе ладони холодной воды, Никс умыла ими лицо, давя в себе желание заплакать. Единственное полезное чему её научила мать за шестнадцать лет — это привычка давить в себе слёзы. Нельзя плакать в таком отвратительном месте, как Сиэтл, где каждый недостудент Гарварда тебе враг.

Никс поместила Ланселота в рюкзак. Внутри была мягкая подкладка, да и тощий кот занимал места не так много, как учебники, так что неприхотливый Ланселот был даже рад такому способу перемещения. Он сперва высунул из рюкзака голову, а когда Никс вышла на мороз, спрятался и только едва слышно нюхал воздух.

Автобуса долго ждать не пришлось. Никс вновь прошла на места для неудачников в конце автобуса, где место у окна уже заняла девушка с серебряными волосами. Парня, с которым вчера сидела Никс, не было.

— Он тоже приболел? — спросила Никс.

— Я за ним не слежу, — прохладно ответила девушка, мгновенно поняв, о ком говорит Никс.

— Звиняй, — Никс опустила рюкзак рядом с окном, а сама села с краю. — Тебя как зовут?

— А тебе какое дело?

— Знать хочу, всегда ли ты такая борзая или только когда находишь среди своих подпевал.

Никс смотрела на неё спокойно, пытаясь оценивать возможного противника. У неё длинные серебряные волосы, косая чёлка прикрывает левый глаз, а справа волосы аккуратно скреплены заколкой. Если человек прячет лицо, значит инстинктивно желает спрятаться от жестокого мира. Она смотрит враждебно, исподлобья из-за чего взгляд кажется змеиным. Светло-зелёные глаза с длинными серебряными ресницами, тонкие губы блестят от розового блеска, лицо нездорово бледное, точно от анемии. Она одета в длинный тёмно-синий свитер и чёрные брюки. Никс думала, что она сама выглядит недружелюбно, но сейчас перед ней сидело самое злое существо на свете.

Однако от остроты Никс она, казалось, смягчилась.

— Как моё имя поможет тебе это понять?

— Не знаю, — Никс усмехнулась. — Зато я смогу отомстить тебе за борзость, найти тебя в Фейсбуке или Инстаграме, засрать страничку спамом и кучей сообщений, не имеющих смысла. Посмотрим, кто из твоих друзей откликнется и рискнёт устроить со мной срач. Ну или пожалуюсь в службу поддержки, что ты продаёшь наркоту или детское порно. Так… чисто ради прикола.

Незнакомка обняла себя за плечи, ядовито улыбнувшись Никс.

— А если я не сижу в интернете?

— Тогда всё ещё проще, — Никс потёрла рукой затылок. — Явно у тебя есть мобильный. Добуду его, и ты заебёшься от моих звонков в два часа ночи…

— Айрис Меллоун. Счастлива?

— Никс Макграт. Счастлива.

Никс отвернулась к окну, Айрис тоже. Автобус наполнялся нехотя, чаще бывало так, что приходилось стоять у дома, из которого никто не выходил. Никс ещё не привыкла к такой долгой дороге до школы, и эти бессмысленные остановки начинали раздражать. Она перевела взгляд на Айрис. Та читала маленькую книгу, держа её бледными пальцами.

— Что читаешь? — спросила Никс, не надеясь на обычный, не покреплённый сарказмом ответ.

— Овидий. Лекарство от любви.

— О.

Айрис, казалось, готова была взорваться. Она хотела что-то ответить на лишённый смысла возглас Никс, даже в раздражении стиснула зубы, но не успела. Автобус резко вывернул и жёстко остановился, врезавшись в железобетонный столб. В салоне резко запахло горелой смолой. Никс едва успела схватиться за сидение, больно врезавшись в него грудью, Айрис тяжело упала в промежуток между сидениями, приложившись головой о ручку так сильно, что из образовавшейся царапины потекла кровь. Сперва по салону пронесся испуганный крик, который тут же сменился такими сочными, такими искренними проклятиями, что последующие три поколения семьи водителя наверняка обречены. Ланселот мужественно даже не пикнул, когда рюкзак Никс врезался в сидение и свалился на пол. Отряхнув его, девушка вытащила до смерти испуганного кота.

— М… мя.

— Что случилось?! — стиснув от боли зубы, Айрис с трудом поднялась на ноги. — Бёрч, решил дрифтануть как в молодости?! Не слишком ли ты для этого стар?!

Ей никто не ответил, именно поэтому Айрис прошла вперёд к водителю, тронула его за плечо.

Звуки ругательств и кряхтений в один миг заглушил её пронзительный крик. Стоило ей дотронуться до плеча старенького водителя, как его голова покорно откинулась назад. Из его носа и рта тянулись тонкие струйки крови, но не это выдавило из Айрис, а после и из её одноклассников, полный первобытного ужаса крик…

Никс в панике резко поднялась, прижав к груди Ланселота. Поднялась и увидела то, что нельзя видеть ни одному подростку, то, чего она никогда в жизни не сможет забыть.

… вместо глаз на некогда добродушном лице старика зияли две тёмно-красные, пульсирующие от крови впадины.

Салон автобуса наполнился густой, непроглядной, объёмной тьмой. Эта темнота душила, давила, уничтожала любой звук и, казалось, проникала внутрь и пробиралась в сокровенные уголки сознания.

— Выходи, мой маленький чёртик, — игриво, почти мелодично произнёс знакомый Никс и Ланселоту голос. Он заметно дрожал то ли от ужаса, то ли от возбуждения. — Выходи, поиграем.

Раздался протяжный гул, до того оглушительный, что казалось, будто бы он наполняет собой всё существо Никс. Её одноклассники закричали, зажав руками уши, кто-то плакал, кто-то разбил окно. Крышу автобуса оторвало от корпуса, точно крышку от банки с вкусными и готовыми к употреблению консервами. Тьма рассеялась. В воздухе стальной пласт жёлтого цвета удерживала огромная, осязаемая тень.

А тень эта шла от руки парня с широким ртом, хищнической улыбкой и волосами, топорщамися так, будто по ним прошлись наэлектризованной расчёской.

В мире, который называли Землёй, его звали Том Хиден.