Сердце Катерины. Повесть I. Возрождение Эрафии (джен)

Морган Кендал, руководивший подготовкой к коронации, сделал всё возможное, чтобы церемония вступления Катерины во власть прошла как можно торжественнее. Под звуки марша, исполняемого духовым оркестром, королева проследовала на белом коне по главным улицам города и подъехала к развалинам дворца. Посреди богато украшенной дворцовой площади в окружении почетного караула был установлен государственный флаг, справа от которого стоял облаченный в парадный мундир генерал Кендал, а слева — опирающийся на витой золоченый посох седовласый мужчина в белом одеянии священнослужителя. Катерина слезла с коня, по расстеленной через площадь красной ковровой дорожке подошла к знамени и отдала ему честь. Оркестр заиграл гимн Эрафии, Кендал строевым шагом приблизился к Катерине, возложил на ее голову корону и вручил старинный меч, издавна служивший символом королевской власти. Затем музыка смолкла, и Катерина, встав на колени перед флагом, произнесла слова присяги. С незапамятных времен все вступавшие на эрафийский престол произносили один и тот же текст, и, хотя он не совсем соответствовал нынешней ситуации, Катерина не сочла возможным изменить в нем ни единого слова.

— Клянусь пред землею и небом памятью предков моих, — говорила она звенящим от волнения голосом, — что не пожалею сил для того, чтобы во имя торжества Света приумножить богатство и могущество вверенного мне королевства, прославить его среди иных народов и обеспечить ему процветание и благоденствие. Я буду всегда действовать в интересах народа и заботиться о благосостоянии и счастье своих подданных. Обязуюсь хранить в чистоте завещанные предками идеалы чести, добра и благородства, утверждать и защищать Свет истиной веры. Я буду чиста в своих помыслах, справедлива в своих решениях и никогда не воспользуюсь данной мне властью в злых целях. Я не обману чаяний народа, не прогневлю пресветлых богов и не посрамлю славного имени династии Грифоново Сердце! Свет ради Силы, Сила ради Света!

Произнеся официальный текст и поцеловав знамя, Катерина выхватила фамильный меч, и, воздев его над головой, добавила — уже не по протоколу, а от себя:

— Соотечественники! Братья и сестры! Я прихожу к власти в тяжелый момент — может быть, самый тяжелый в истории нашей страны. Не знаю, смогу ли я стать достойной преемницей своего отца, но я сделаю всё для того, чтобы изгнать врагов и восстановить могущество Эрафии! Если потребуется, я отдам ради этого свою жизнь!

Она произнесла эти слова не на ступенях величественного дворца, зато в свите её стояли исполинские фигуры ангелов с белоснежными крыльями и грозными мечами — зрелище не менее величавое. Союз с этими могущественными созданиями сулил новую мощь стране, погруженной пока в военную смуту.

Затем к Катерине подошел священник. Он поднял вверх свой посох и замер, устремив лицо в небо и беззвучно шевеля губами. Закончив молитву, священник повернулся к королеве и, указывая на нее посохом, хрустальный шарик на конце которого озарился голубоватым сиянием, возгласил:

— О пресветлые боги наши, Арагур Создатель, Эрлоир Хранитель и Илвантай Судия! Вот новая правительница наша и заступница наша перед вами! Да снизойдет на нее ваше благословение!

Светящееся навершие посоха легко коснулось склоненной головы Катерины, и волнующее пьянящее ощущение разлилось по ее телу, пробирая до дрожи.

Следующей частью церемонии — и, по мнению многих эрафийцев, самой важной — была молитва новой правительницы за подданных. Вообще-то Катерина, при всём своем почтении к усвоенным с детства традициям культа Света, никогда не имела той глубокой и искренней веры, которой всегда так славился эрафийский народ. Конечно, она признавала существование некоего высшего разума, но, строя планы и принимая решения, всегда рассчитывала не на помощь потусторонних сил, а в первую очередь на себя. Но сейчас ей как никогда хотелось докричаться до богов, чтобы силой своей молитвы хоть немного склонить чашу весов в пользу Эрафии. Потому что понимала она: исход противостояния двух держав зависит не только от численности армий и силы оружия, но и от того, чья вера окажется сильнее, чьи молитвы будут более горячими и искренними. И, стоя посреди главной площади Стедвика с поднятыми вверх руками и устремленным в небо лицом, она страстно молила силы Света защитить эрафийский народ, вкладывая в обращенные к ним слова всю энергию своей души, всю свою боль и тревогу. Стоявшие вокруг воины и горожане смотрели на нее с благоговением и надеждой — ведь еще со стародавних времен среди эрафийцев бытовало убеждение, что молитвы правителя доходят до богов быстрее и действеннее, нежели слова простых людей.

А после окончания торжественной части коронации на площадь вышли музыканты, и для всех жителей города были устроены танцы, продолжавшиеся до позднего вечера. Темнеющее небо расцвечивали огоньки фейерверков, быстрые заводные мелодии сменялись протяжными и лиричными, галантные рыцари кружились в танце с простыми горожанками, седовласые старики с задумчивой улыбкой наблюдали за лихо отплясывающей молодежью. Всё было как в прежние, лучшие времена, и только чернеющие повсюду обугленные руины не позволяли забыть о войне.

Через некоторое время в Стедвик прибыл бракадский посол — седобородый старец, ветхий с виду, но с ясными пронзительными глазами и энергичными движениями. Встреча его с Катериной состоялась в бывшей городской таверне, которую, наскоро отремонтировав, приспособили под королевскую резиденцию. Трехэтажный дом из серого камня выглядел совершенно непритязательно, и лишь по флагу над крышей и страже у входа можно было догадаться, что здесь живет королева. Но выбирать было не из чего — здание таверны было одним из немногих, уцелевших при недавнем штурме города.

— Разрешите представиться, Ваше Величество. Уинстон Ламбер, посол Великого Визиря Бракады. Прежде всего, по поручению Гэйвина Магнуса и от себя лично поздравляю вас с освобождением столицы и с вашим вступлением во власть, — произнес посол. Слегка надтреснутый голос выдавал его возраст.

— Благодарю вас, — кивнула Катерина. — Передайте вашему государю мою признательность за оказанную помощь. Если б не ваши воины, мы бы вряд ли смогли освободить Стедвик. Положение было критическим…

— Будьте уверены, я непременно передам ваши слова Великому Визирю. Он очень рад, что вы, пройдя через такие трудности, всё же выстояли.

— Трудности еще далеко не закончились. Освобождение Стедвика — это только начало, вся борьба еще впереди. Но мы не остановимся, пока последний неприятельский воин не покинет нашу землю.

— Позвольте уточнить: это касается и ваших западных территорий? — Ламбер чуть прищурил глаза.

Катерина вздохнула:

— Сейчас главное — справиться с подземцами и криганами, которые хозяйничают в центре и на востоке нашей страны. Но я надеюсь, что со временем мы и западные земли отвоюем у варваров, хотя сделать это будет очень трудно. Сейчас на это просто нет сил.

— Вот как раз о западных землях я и хотел поговорить, — оживился посол. — Великий Визирь направил меня сюда именно для того, чтобы обсудить с вами эту проблему. Он устал от непрекращающегося конфликта между Крюлодом и Таталией, которые уже почти полгода не могут поделить вашу территорию. Крюлодские варвары пытаются вытеснить таталийцев, те тоже никак не хотят уступать. В Бракаде полно беженцев оттуда, да и вообще, эту бессмысленную войну давно пора заканчивать. Полагаю, что и вы заинтересованы в этом не меньше нашего.

— Разумеется, заинтересованы, речь ведь идет об исконно эрафийских землях, — слегка раздраженно ответила Катерина. — Но я же говорю — у нас сейчас сил не хватит поставить на место наших зарвавшихся соседей.

— Так мы вам поможем. Наш властелин уже направил свои войска на границу этого региона. Требуется лишь ваше согласие на операцию, ну и любая помощь лишней не будет. Особенно желательно получить хороших полководцев. Ваши командиры славятся умением вести войска.

Лицо Катерины просветлело: похоже, теперь, после освобождения Стедвика, бракадский правитель коренным образом изменил свое мнение о военных перспективах Эрафии и о целесообразности оказания ей помощи.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулась она Ламберу. — Я отправлю туда одного из лучших героев. Очень благодарна за предложенную помощь, буду ждать ваши войска на границе захваченной провинции.

— Что ж, думаю, через неделю можно начинать. Лучше не затягивать — сейчас варвары обескровлены недавними стычками, но если дать им время, могут получить подкрепления и пополнить свои ряды. Совместными усилиями мы должны с ними справиться.

Закончив разговор с послом, Катерина вызвала к себе Адель.

— Адель, я хочу поручить вам важное задание. Только что я говорила с послом Бракады. Они хотят прекратить конфликт Крюлода с Таталией и предлагают нам принять участие в этой операции. Честно говоря, отношения между варварскими странами меня мало волнуют, но это дает возможность восстановить наши западные границы.

— А разве мы можем отвлекаться от войны с Нихоном?

— Мы — нет, но вам придется. Пока Бракада согласна нам помочь — надо этим воспользоваться. Другого шанса может не быть. Войска будут в основном бракадскими, но они очень просят прислать опытного командира. Этим командиром будете вы, Адель.

— Как?! Я буду командовать целой армией? — воскликнула Адель, зардевшись от смущения.

— Я уверена, что вы справитесь. В предыдущих сражениях вы проявили себя действительно одаренным командиром. В ваших отрядах боевой дух всегда был на высоте, да и потерь было меньше, чем у других.

— Так ведь я магией пользуюсь. Это очень помогает.

— Не знаю, чем уж вы там пользуетесь, но ваши способности несомненны. Даже обидно, что вы столько лет зарывали свой талант в землю.

— Каким образом? — не поняла Адель.

— Сидели в монастыре вместо того, чтобы служить в армии. Вы же просто созданы для воинской службы!

Губы Адели тронула едва заметная печальная улыбка:

— Нет, я не для этого создана. Кровь, убийства — это всё не по мне. Куда как лучше спокойная жизнь в обители, — Адель мечтательно вздохнула. — Как там красиво певчие поют — заслушаешься… А по праздникам сёстры облачаются в белые одежды и обходят со свечами вокруг храма, и лица у всех такие светлые, умиротворенные… Вот кончится война — и я с удовольствием удалюсь опять в какой-нибудь монастырь. Но сейчас, конечно, выполню свой долг до конца. Защита отечества — это святое. Можете положиться на меня, я не подведу.

— Знаю, что не подведете, — ободряюще улыбнулась Катерина. — Удачи вам в предстоящих битвах… Кроме того, я даю вам ещё одно поручение, поскольку вы прирожденный дипломат. На западную границу придется скакать кратчайшим путем, но обратно возвращайтесь не торопясь. Посетите всех лордов в западной части Эрафии и напомните им о присяге, которую они приносили эрафийской короне. Я понимаю, после смерти короля было смутное время, лорды спасали себя и свои земли кто как мог, и мы не вправе винить их за это. Но теперь держава восстановлена, и пора им вернуться к своим обязанностям. Никакого произвола, строгое соблюдение законов, своевременная уплата налогов и поставка рекрутов. Я уверена, что вы наилучшим образом донесете эти идеи до наших аристократов.

— Я сделаю это, Ваше Величество!

— Не сомневаюсь. Боги вам в помощь, Адель!

Катерина ждала вестей от Адели, но вести пришли не с запада, а с востока. Из Эофола прибыл гонец от Люцифера Кригана, лидера клана Крилах. В таверну к королеве его доставили сильно помятым — увидев у городских ворот рогатого краснолицего демона, часовые набросились на него со всей яростью, не желая слушать никаких объяснений, и лишь вид выпавшего из его кармана письма на имя Катерины охладил их пыл. В письме Люцифер заявлял, что держит в плену Роланда, и требовал миллион золотых за сохранение его жизни.

Когда Катерина прочла послание криганского лидера, первым ее чувством была досада. Только этого ей еще и не хватало! Сейчас, когда все силы и средства должны быть направлены на борьбу с захватчиками, придется отвлекаться от основной задачи и изыскивать где-то неимоверную сумму для спасения незадачливого мужа! И где, интересно, взять столько денег? Даже в расцвете могущества Эрафии было нелегко бы пожертвовать столько золота — а уж сейчас, когда страна изнемогает в войне, треть территории оккупирована, а другая треть лежит разоренной, это совершенно немыслимо. И тут же жаркая волна стыда прокатилась по телу королевы и стиснула сердце. Стыд происходил от осознания того, что Роланд был почти вытеснен из её жизни перипетиями войны. Он любил ее беззаветно, всем сердцем, и, как истинный рыцарь, отдавался любви без остатка. А она? Чем она отвечала на эту великую любовь? Вроде бы и любила мужа, и искренне уважала, и с чистым сердцем делила с ним и славу, и почести, и трудности… Но вот она оказалась на родине в тяжкую минуту и ввязалась в почти безнадежную войну, и уже маячит победа — но часто ли она вспоминала о Роланде среди всех этих боев и маневров? Понятно, что сейчас ей не до него, но всё-таки, всё-таки…

Немного успокоившись, Катерина погрузилась в размышления. Разумеется, оставлять Роланда в плену было нельзя. Но о выкупе не могло быть и речи. И не только из-за того, что Катерина не имела ни малейшего желания идти на какие-либо сделки с бесчестными дьявольскими тварями. Даже если бы она и смогла собрать такую запредельную сумму и, пренебрегая голосом разума и принципами морали, передала бы это огромное богатство в руки противника — где хоть какие-то гарантии того, что Роланд получит свободу? Как, наконец, убедиться, что это вообще правда, а не наглая издевка врагов? Гнев застил глаза королеве, и она приказала вывернуть посланца наизнанку, но дознаться правды — хоть и отдавала себе отчет в том, что грубо нарушает рыцарский кодекс. Добытые сведения гласили, что Роланда держат в столице клана Крилах, Клисиве, у самой границы с Эрафией. Подумав, Катерина решилась на набег. Она понимала, что ее план опасен в том числе и для самого Роланда, но иного выхода не видела. Готовить вторжение не было ни сил, ни тем более времени — кригане могли в любой момент перевезти пленника в другое место. Партизанский рейд виделся единственной возможностью — его можно было совершить быстро. Это задание королева поручила Джелу, приняв во внимание его непревзойденное искусство ведения партизанской войны. Катерина отправила Джелу с Лесной Гвардией на эофольскую границу и послала гонца в АвЛи за обещанной помощью.

Менее чем через месяц Джелу вернулся в Стедвик — без Роланда, но с рыцарем из его свиты. Рыцарь не держался на ногах, так что его принесли на носилках, всё тело его было в синяках и ссадинах. Джелу тоже выглядел помятым и потрепанным, волосы были опалены огнем, а лицо покрывали волдыри от ожогов.

— Где Роланд? Что с ним? — с упавшим сердцем спросила Катерина.

— В темнице был только вот этот рыцарь, — сказал Джелу, указывая на лежащего в беспамятстве воина. — А короля не нашли.

Катерина облегченно вздохнула. К счастью, ее худшие опасения не оправдались: по крайней мере, Роланд не погиб при штурме.

— Когда мы прибыли в Спорные Земли, нас там уже ждали авлийские союзники, — начал свой рассказ Джелу. — И еще мы смогли завербовать многих местных жителей — и людей, и эльфов. В общем, отряд получился приличный. С демонами больших проблем не было — они оказались не готовы к вторжению. Город, правда, был неплохо защищен, но ничего, справились. Ворвались в темницу, освободили узников, но Роланда там не оказалось. То ли его успели куда-то перевезти, то ли он с самого начала содержался не в Клисиве, а где-то еще. А Люцифер с прихвостнями сбежал через какое-то странное сооружение, ну, вроде арки с пламенем внутри. Я не знаю, куда она ведет — мы не решились туда сунуться.

Заметив, что Катерина сочувственно разглядывает его ожоги, Джелу махнул рукой:

— Да ерунда. Не обращайте внимания. Темницу сторожили ифриты, а они огнем жгутся, гады. Ничего, заживет…

Освобожденным рыцарем занялись лекари, и к вечеру он уже смог поведать Катерине о подробностях пленения ее мужа, хоть и был очень слаб. Как выяснилось, рыцаря звали Алексом, и он был оруженосцем Роланда. Алекс рассказал, что отборная дружина энротского короля легко опрокинула криган, и, беспощадно избивая встреченные отряды дьявольских созданий, прошла почти до самой деревни Сладкая Вода, откуда, собственно, и началось вторжение демонов в Энрот. Там на Роланда навалилась огромная орда криган, возглавляемая впервые встреченными дьяволами, он потерпел поражение и был вынужден отступить. А затем его армия была перебита из-за предательства некоего Сулмана, имя которого спасенный произносил с ненавистью и презрением. Роланда и немногих выживших схватили и переправили в Эофол, где рассадили по клеткам, судя по описанию, точно таким, какие видела Катерина в шаре бракадского прорицателя — уж не была ли это та самая темница?

— Вы были вместе с Роландом? — спросила королева.

— Нет, нас всех сунули в одну темницу, но в разные клетки. Видеть мы друг друга видели, но говорить не могли… да и сил на разговор не всегда хватало…

— Сильно били?

Алекс опустил глаза:

— Если бы просто били — было бы легче. Воин умеет переносить боль и раны. У них какие-то дьявольские пыточные устройства. Садят, например, перед зеркалом, привязывают к креслу и уходят. Факелы уносят, наступает тьма, потом из зеркала вырывается пламя… — рыцарь замолк, лицо его потемнело и исказилось гримасой боли, он задыхался. — Я не могу этого описать… Адская боль… прямо кожу живьем сдирают… но потом… когда уже беспамятного… притащат и бросят в клетку… раны исчезают… только боль остается. Сами видите — синяки, ссадины, волдыри… ничего страшного, только боль! Ничего не спрашивали… ничего не требовали… только мучили!

— Роланда тоже так истязали? — Катерину душили слезы и гнев.

— Наверняка. Уводили всегда одного, как и всех нас, и приносили бесчувственного… Но он крепок, потому и выжил, когда остальные умирали… один за другим.

— И что же с ним случилось?

— Не знаю, Ваше Величество, — покаянно потупился Алекс. — После очередной пытки я очнулся уже на носилках, среди моих доблестных освободителей. Я никогда не забуду этого счастья — они спасли меня!

Глаза рыцаря сияли восторгом и облегчением, а Катерина не могла смотреть в них — её муж оставался в лапах дьяволов, и никому не было известно, когда закончатся его мучения. Было ясно как день, что Люцифер позаботился прихватить с собой важного пленника — мало того, что он был королем Энрота, налет эрафийцев ясно показал, что королева на многое готова, лишь бы освободить мужа. Сколько же пыток ещё ждет Роланда! Но сделать ничего нельзя…

Освобождением Стедвика началось постепенное изгнание нихонских захватчиков с территории Эрафии. Катерина поначалу командовала из Стедвика, а когда линия фронта отодвинулась на восток, королева присоединилась к действующей армии, оставив вместо себя в столице генерала Кендала. Получая всё возрастающую помощь западных и вновь отвоеванных провинций, эрафийская армия освобождала всё новые и новые земли. Криганские воеводы больше не высовывали носа за границы Эофола, лишь отдельные банды дьявольских тварей продолжали бродить по эрафийским землям. А вот армии Нихона сражались упорно, постоянно возникая на уже освобожденных территориях из подземных туннелей и нападая с тыла.

Сначала, мягко говоря, неприятным сюрпризом прозвучало сообщение гонца, прибывшего с южного побережья. Вновь появившиеся там нихонцы, напав врасплох, захватили Кариатид и еще два города этой провинции — Мирхeм и Плинт.

— Да что ж это такое? Их там что, не ждали? Неужели выходы из туннелей не охранялись? — допытывался у королевы Оррин, к тому времени уже вернувшийся в строй после ранения на Грифоновом Утесе. Эта новость привела его в неописуемую ярость, тем более что речь шла о его родном городе.

— Охранялись, конечно. Но, видимо, недостаточными силами, — хмуро ответила Катерина, раздосадованная не меньше его. — Врагов пришло слишком много. Кто же знал, в каком количестве их ждать? Отслеживать их перемещения по подземельям очень трудно.

— Черт бы побрал эти их вонючие туннели! Насколько всё было бы проще, если б их не было! — воскликнул Оррин, гневно сверкая глазами.

Катерина лишь вздохнула. Что она могла ему ответить?

Оррин во главе большого отряда стрелков был отправлен на южное побережье, после упорных боев отбил у противника все три города и по распоряжению Катерины остался там со своим отрядом защищать приморскую провинцию от повторных вторжений. Но вскоре нихонцы объявились и в другом месте, захватив город, находящийся примерно в сотне верст к востоку от Стедвика — в области, откуда они давно уже были изгнаны. И снова пришлось возвращаться назад, освобождать город и очищать еще и подземелья.

И еще не раз враги обнаруживались повторно то в одном, то в другом, казалось бы, надежно контролируемом районе, вынуждая отвлекаться на то, чтобы выбивать их оттуда вновь. Чувствуя, что война складывается не в их пользу, нихонцы теперь зверствовали на захваченных территориях пуще прежнего — большинство деревень там были превращены в обугленные развалины, а их жители посажены на колья или повешены. Королева ходила мрачной и раздраженной, да и ее воины заметно приуныли: ощущение скорой победы, витавшее в воздухе в первые недели после освобождения столицы, сменилось пониманием того, что война может затянуться очень надолго. В самом деле, уже четыре месяца прошло с тех пор, как врагов изгнали из Стедвика, а конца ей до сих пор не было видно. Все уже устали воевать, но что еще оставалось делать?

Однажды на рассвете Катерину разбудил приближающийся шум, в котором всё явственнее слышался лязг оружия и крики воинов. Королева встала и направилась к выходу, чтобы выяснить, что происходит. И тут ее чуть не сбил с ног ворвавшийся в палатку растрепанный Кристиан с лихорадочно горящими глазами.

— Кристиан, что там такое? — воскликнула Катерина.

— Враги! Они напали на наш лагерь!

— Силы небесные, откуда? Уж здесь-то их точно не было!

— Да кто ж их знает, откуда? Вот ведь… — Кристиан непристойно выругался и тут же, спохватившись, добавил:

— Простите, Ваше Величество…

— Да ничего, ничего… У меня у самой приличных слов уже не хватает!

На ходу надевая шлем, Катерина выбежала из палатки и увидела, как ее воины бьются с большим отрядом нихонцев. В глаза сразу бросилось значительное численное превосходство врага. Раздумывать было некогда. Схватив меч и вскочив на коня, королева бросилась в самую гущу сражения.

Тут же на нее налетела целая стая гарпий, окружив ее плотным кольцом. Настырные создания атаковали со всех сторон; пронзительно крича и скрежеща когтями по стальной кольчуге, они норовили клюнуть в незащищенные кисти рук, и Катерина еле успевала отмахиваться от них мечом. Одна из гарпий впилась когтями в глаза коня, тот истошно заржал, взвился на дыбы и опрометью понесся прочь, остервенело мотая головой в попытке стряхнуть пернатую тварь. Катерина изо всех сил вцепилась в поводья, но в седле не удержалась — обезумевший конь, в очередной раз взбрыкнув, сбросил ее на землю и ускакал. Потирая ушибленное бедро, Катерина стала с трудом подниматься, но тут чье-то шумное сопение за спиной заставило ее обернуться — и, завидев бегущих к ней с топорами наперевес двух дюжих минотавров, она мигом вскочила на ноги. Тело среагировало быстрее, чем мозг — прежде, чем Катерина сполна осознала опасность, ее меч уже рубанул наотмашь по шее быкоголового монстра, занесшего над ней топор. Из раны хлынула кровь, враг выронил оружие и с хрипом упал, выпучив глаза и хватая ртом воздух. Тут подоспел и второй минотавр, но Катерина уже поджидала его, держа меч наготове. Схватка выдалась долгой и утомительной. Противник яростно размахивал тяжеленным топором, один удар которого мог бы уложить Катерину наповал, но ей всё время удавалось уворачиваться — сказывались навыки фехтования, приобретенные еще в юности. В то же время вражескому воину явно не хватало гибкости и ловкости, чтобы вовремя уклоняться от меча. Он был уже несколько раз ранен, но всё еще держался на ногах. Наконец после очередного удара истекающий кровью минотавр с грохотом повалился на землю. Катерина, совсем выбившаяся из сил, остановилась перевести дух. Внезапно в небе мелькнула зловещая тень и послышался резкий свист крыльев. Королева подняла голову — и, оторопев, замерла: прямо на нее, блестя черной чешуей, пикировал дракон — далеко не самый крупный из виденных ею, но всё равно грозный. Расправив перепончатые крылья и выпустив хищные когти толщиной в полтора человеческих пальца, чудовище стремительно снижалось, и Катерина успела лишь выставить вверх меч, целясь в нависшее над ней брюхо. Однако, ударившись о твердую, как камень, чешую, лезвие переломилось пополам. «Неужели конец? — молнией мелькнуло в голове. — Как глупо!». Упав на одно колено, она попыталась заслониться руками, но мощный удар крыла опрокинул ее наземь, лицо обожгла волна смрадного пламени, и острые стальные когти вонзились в тело, нещадно раздирая его. Катерина закричала от нестерпимой боли, а монстр, заглушая ее крики утробным рычанием, всё рвал и рвал ее плоть, скаля зубы и яростно сверкая огромными желтыми глазами.

Эту картину увидел оказавшийся рядом лорд Хаарт — и, не колеблясь ни секунды, решительно устремился к дракону, увлекая за собой отряд рыцарей с копьями, мечами и луками. Чудище бросило истекающую кровью жертву и налетело на лорда. Со всех сторон на дракона посыпался град стрел, с воинственными криками выпускаемых лучниками, но большинство из них отскакивали от непробиваемой чешуи, не причиняя вреда. Монстр, бешено размахивая крыльями, кидался на лорда, но тот каждый раз ловко проскакивал мимо. Он пытался вонзить меч между чешуями дракона, и иногда это удавалось. Наконец длинный окровавленный меч лорда вонзился чудищу в глаз. Обезумевший от боли дракон на время пришел в замешательство — и лорд пронзил ему и второй глаз. С громоподобным рыком ослепленный зверь взлетел в воздух, попытался вновь броситься на лорда — и с размаху врезался в землю. Эрафийские воины обступили бьющегося в судорогах дракона и добили его мечами и копьями.

Тяжело дыша и раскрасневшись от возбуждения, лорд обернулся к своим людям и резким движением руки указал на лежащую без сознания истерзанную королеву:

— Ну, что уставились? К целителям ее! Быстро!

И снова бросился в бой.

Придя в себя в санитарной палатке, Катерина увидела встревожено склонившихся над ней Кристиана, лорда Хаарта и других офицеров.

— Ну, что там? Как? — простонала она, превозмогая боль.

— Ничего хорошего — ответил Кристиан, еще более мрачный и удрученный, чем обычно. — Отступить пришлось — вы же сами видели, насколько их больше. И, главное, они напали неожиданно.

— Как же так? Откуда они здесь взялись, поблизости нет ни одного выхода из подземелья…

— Долго ли было его выкопать, — хмуро пробормотал Кристиан.

Катерина чуть не взвыла от бессильной ярости. Ну неужели хитроумной тактике проклятых нихонцев ничего нельзя противопоставить?

— Нет, так больше не может продолжаться… С этими туннелями надо что-то делать! — королева со злостью хватила кулаком по матрасу, на котором лежала, и лицо ее тут же исказилось болезненной гримасой — раны дали о себе знать.

— О, не волнуйтесь так, Ваше Величество! — горячо воскликнул лорд Хаарт. — Клянусь всем святым, мы непременно решим эту проблему!

Ночью Катерина стонала и металась, страдая от мучительной боли, не поддающейся действию обезболивающих заклинаний; кроме того, у нее был сильный жар. Но не только это мучило и не позволяло заснуть. Всю ночь ей не давали покоя неотвязно крутящиеся в голове мысли о проложенных врагами туннелях, о незаметных передвижениях нихонских отрядов под землей и их многочисленных ударах в тыл… Нет, правильно она вчера говорила — с этим действительно надо что-то делать! Дальше терпеть такое положение нельзя, вчерашние события показали это со всей очевидностью. Похоже, подземные коммуникации охватывают чуть ли не всю территорию Эрафии — во всяком случае, туннели обнаруживаются в каждой освобождаемой области. И когда только нихонцы успели их выкопать, ведь это же огромная работа… Впрочем, это сейчас не столь уж важно. А важно вот что: если сеть вражеских подземных дорог так велика — значит, наступление только по поверхности не даст должного эффекта. Надо сменить тактику, надо идти не только поверху, но и по подземельям, вынуждая врагов отступать по их же туннелям. Конечно, людям будет тяжело и непривычно передвигаться под землей — это же не нихонцы, которые чувствуют себя там как дома. Но что же делать — придется терпеть эти неудобства… Чем дольше Катерина думала, тем яснее ей становилось: добиться победы, не пользуясь подземными ходами противника, будет крайне затруднительно, и в этом случае война может продлиться еще не один год…

Наутро, тщательно осмотрев раненую, лекари признали ее состояние весьма тяжелым. У королевы было сломано два ребра, сильно обожжено лицо, а плоть во многих местах разодрана до костей. Она нуждалась в серьезном лечении, которое невозможно было обеспечить в полевых условиях. Катерину следовало отправить в столицу. Когда ей сообщили об этом, она сперва сопротивлялась, но затем и сама поняла, что в нынешнем беспомощном состоянии будет только мешать своему войску. Она должна была кому-то передать командование, и возникал вопрос, кому именно. Катерина видела всего двух достойных кандидатов — Кристиана и лорда Хаарта. Она долго думала, кого из них предпочесть — и выбрала Кристиана. Несомненно, лорд Хаарт во многих сражениях проявил себя истинным героем. Он был способным командиром и доблестным воином, отважным и безжалостным к врагам. Катерина не забывала и о том, что именно он спас ее из когтей дракона. И всё-таки что-то мешало ей полностью доверять этому лорду. Что именно — она и сама не могла объяснить. Временами в его взгляде проскальзывало что-то нехорошее, отталкивающее, что-то такое, что заставляло насторожиться. В то же время в Кристиане она была полностью уверена. Этот человек был с ней с самого начала войны и, движимый чувством рыцарского долга, доблестно сражался за чужую страну как за свою собственную. Катерина могла полностью положиться на этого рыцаря, высоко ценимого ею за храбрость и верность принципам чести. Правда, зачастую ее раздражал мрачноватый характер Кристиана и его весьма пессимистичное отношение к происходящему. Но в последнее время она стала понимать: это не столько пессимизм, сколько честная и мужественная оценка ситуации. Этот человек никогда не терял голову и, принимая решения, не поддавался излишним эмоциям и не выдавал желаемое за действительное. Всегда готовый к худшему, он оставался спокойным даже в самых критических ситуациях, трезво и открыто смотря в лицо опасности.

На следующий день, назначив Кристиана командующим восточным фронтом и передав ему свое распоряжение гнать неприятеля одновременно по поверхности и по туннелям, Катерина в сопровождении лекарей и под охраной небольшого отряда рыцарей отбыла в Стедвик.

Когда королевская карета, медленно двигавшаяся по улицам столицы, въехала в центральную часть города, один из сидевших в ней рыцарей, выглянув в окно, с восхищением произнес:

— Вот это да! Уже дворец отстроили, даже лучше прежнего.

— Дайте посмотреть, — попросила Катерина.

Ей помогли приподняться, и она увидела одиноко стоящий среди развалин новенький дворец, радующий глаз яркостью свежих красок. Его центральная часть с высоким парадным крыльцом и позолоченным гербом на фронтоне была уже полностью отстроена, и только у одетых в леса стен боковых флигелей еще суетились рабочие. По-видимому, восстановление города решили начать именно с дворца. Карета остановилась у парадного входа, где уже собралась большая толпа людей, желающих увидеть королеву. Лекари хотели переложить Катерину на носилки, чтобы внести ее во дворец, но она сказала:

— Нет, я пойду сама. Люди же смотрят. Помогите мне встать.

Морщась от боли, она с трудом поднялась и нетвердой походкой медленно вышла из кареты, поддерживаемая двумя рыцарями. Каждый шаг давался в муках, но на пороге дворца она еще нашла в себе силы улыбнуться и приветственно помахать рукой столпившимся на площади горожанам. И лишь после того, как за ней затворилась входная дверь, Катерина со стоном повисла на руках сопровождавших ее воинов.

Надежды Катерины на скорое возвращение на фронт оказались несбыточными. Глубокие рваные раны от драконьих когтей заживали плохо, воспалялись и сильно болели. Придворные врачи уверяли ее, что серьезной угрозы для жизни нет, но при этом призывали запастись терпением для длительного лечения. По их словам, для выздоровления ей прежде всего требовался полный физический и душевный покой. Вынужденная бездеятельность тяготила Катерину, не привыкшую к праздному времяпровождению, но еще хуже было другое: ей ничего не сообщали о ходе военных действий. На все ее настойчивые просьбы рассказать о положении на фронте генерал Кендал лишь разводил руками, ссылаясь на запреты целителей. Подобная скрытность вызывала у королевы самые худшие подозрения, и если врачи рассчитывали таким образом оградить ее от лишних волнений, то они глубоко ошибались — какое уж тут душевное спокойствие, когда из-за отсутствия информации в голове роятся предположения одно страшнее другого? Видя, как тревожится их пациентка, лекари в конце концов сдались, и ей стали доставлять самые свежие и подробные сообщения обо всём происходящем.

На восточном фронте Кристиан постепенно теснил нихонцев к океану, хотя и испытывал при этом серьезные трудности и нес ощутимые потери. Большим утешением были вести с запада, от Адели. Там дела шли намного успешнее. Это было естественно: и Крюлод, и тем более Таталия никогда не имели сильной армии, многочисленность воинов не возмещала отвратительной организации, а полководцы блистали храбростью и бойцовскими, но не тактическими и тем более не стратегическими талантами, к тому же их затянувшаяся война друг с другом ослабила и тех, и других. При этом ни степные, ни болотные варвары никак не ожидали угрозы со стороны Эрафии, увязшей в долгой и кровопролитной войне с Нихоном, о Бракаде же вовсе не думали, привыкнув принимать традиционное миролюбие магов за слабость. Теперь же варвары бесславно отступали, не в силах оказать серьезного сопротивления. Вскоре с таталийскими захватчиками было покончено; крюлодцы еще упирались, но и у них уже не было никаких шансов.

Через некоторое время после того, как таталийская армия была выбита с территории Эрафии, к Катерине зашел чем-то сильно рассерженный генерал Кендал. Глаза его недобро сверкали, лицо было красным от возмущения.

— В чем дело, генерал? — спросила Катерина, не привыкшая видеть его таким.

Кендал желчно усмехнулся:

— Да этот мерзавец просит о переговорах с вами…

— Какой мерзавец?

— Таталийский король, эта вероломная тварь. Хочет, видите ли, возобновить соглашение о ненападении, которое он когда-то подписал с вашим отцом. Ну, конечно — хороший удар по его хваленой армии сразу прочистил память, и он тут же вспомнил об этом соглашении! Что нам теперь с ним делать? Послать куда подальше?

— Нет, не надо. Пускай приезжает. Я приму его.

Несмотря на все усилия целителей, интенсивно пичкавших Катерину различными снадобьями, чтобы поскорее привести ее в удовлетворительное состояние, в день прибытия короля Таталии она чувствовала себя плохо. Не в силах дойти до тронного зала, она приняла гостя в спальне, лежа в постели. Войдя в комнату, таталийский король, пожилой крепкий человек-ящер, учтиво поклонился.

— Разрешите представиться. Тралосск Третий, правитель Таталийского королевства.

— Рада вас приветствовать. Я бы приняла вас подобающим образом, но сами видите — раны не позволяют мне встать с постели.

— Примите мое сочувствие, королева. Я желаю вам скорейшего выздоровления. Надеюсь, вас ранили не мои воины?

— Вы полагаете, это могли быть они? — спокойно уточнила Катерина.

— Нет-нет, что вы? Ни в коем случае, — ящер явно оказался не готов к такому вопросу.

— Что ж, это действительно не они… А вот несколько тысяч моих подданных в западных провинциях были убиты именно ими.

— Я уверяю вас, что это больше не повторится! — пылко воскликнул Тралосск, прижав руки к груди. — Если вы помните, прежде между нами существовало соглашение о ненападении, и я готов его возобновить.

Катерина едва сдержала раздражение:

— Да, у нас было такое соглашение — и что же? Пока вы были уверены, что мы сможем защитить свои земли, вы не лезли. А как только у моего народа возникли проблемы с нихонскими захватчиками, тут же нанесли удар в спину. Какой смысл заключать соглашения, если вы их не соблюдаете?

Тралосск виновато потупил взор:

— Я всё понимаю, но и вы попытайтесь понять меня. Мы вовсе не хотим никаких войн, но нас вынуждает к ним острая необходимость расширения территории. Вы же знаете — у нас одни болота, нормальной земли мало, а население всё растет и растет.

Катерина покачала головой:

— И поэтому вы сочли лучшим выходом нарушить мирный договор? Воспользоваться нашими трудностями и отхватить себе кусок территории? А кто поручится, что в следующий раз вы опять не задумаетесь о такой возможности?

— Это была моя ошибка, и клянусь своей честью, что ничего подобного больше не допущу. Мы уже убедились, что с вами воевать бесполезно. Если мы ничего не добились даже сейчас, когда ваше положение столь бедственно, то что же будет потом, когда вы восстановитесь после войны с Нихоном? Нет уж, больше мы на ваши земли посягать не станем.

Катерина внутренне усмехнулась. Похоже, сейчас Траллоск говорил совершенно искренне.

— Вот и отлично, — удовлетворенно кивнула она. — И мы на ваши — тоже. Мы никогда не желали войны с Таталией, несмотря на все разногласия, которые у нас с вами возникали.

— Значит, договорились? Подписываем соглашение? — приободрился ящер.

— Подождите, — Катерина сделала останавливающий жест рукой. — Ваша честь, конечно, стоит дорого, и всё же мне нужны от вас некоторые гарантии. А то ведь будущие правители могут и не оценить вашей решимости.

Лицо Тралосска едва уловимо напряглось.

— Чего же вы просите?

— Ну, во-первых, компенсации ущерба, который вы нам нанесли. Один из пунктов договора будет состоять в том, что Таталия обязуется выплатить Эрафии триста тысяч золотом и по триста мер древесины и руды. Во-вторых, в договоре будет указано, что Таталия отводит свои армии на сто верст от границ, оставляя лишь небольшие гарнизоны. В случае нарушения последнего условия Эрафия может считать договор расторгнутым вследствие попыток Таталии начать новую войну, после чего действует соответствующим образом. — Катерина посмотрела прямо в глаза Тралосска. — Это будет справедливо, вы согласны?

— Согласен, — торопливо закивал головой таталийский правитель.

— Хорошо. К завтрашнему дню я со своими советниками подготовлю проект соглашения, и мы его подпишем.

Попрощавшись с Тралосском, Катерина вызвала к себе Кендала и стала диктовать ему текст документа, который предстояло подписать. Когда она дошла до суммы, которую должна была заплатить Таталия, генерал не смог скрыть удивления.

— В чем дело? — спросила Катерина. — Что-то не так?

— Да нет, это, конечно, вам решать… Но мне кажется, с них можно было стребовать больше.

Катерина вздохнула.

— Если больше, то они могут отказаться платить. И что нам тогда делать? Воевать с ними, что ли? Я боюсь, после всех этих событий у нас вообще не останется сил с кем-то воевать… Сами видите, я потребовала столько, чтобы полностью отстроить три города, кроме ртути, серы и других редких ресурсов — их в Таталии мало. Так что выстроим на границе три отлично укрепленных форпоста за деньги таталийцев и обезопасим себя с этой стороны.