Во имя высоких целей (гет)

Шанг Цунг, замотав Китану с головой в свой плащ, чуть не волоком дотащил до покоев, и она с трудом узнала знакомую до мелочей комнату. Усадив ее в кресло, колдун наклонился, поддел большим пальцем подбородок. Китана испуганно рванулась, но это осталось без внимания. Шанг Цунг внимательно осмотрел ее шею, потом обернулся, задержал на ком-то взгляд и махнул рукой, словно разрешая приблизиться. Рядом тут же возник Саб-Зиро, шепотом сказал несколько неразличимых слов.

— Нет, этого не требуется. Визит лекаря вызовет ненужные разговоры. А их и так предостаточно.

— И все же это выглядит… — начал Саб-Зиро, но договаривать не стал. Шанг Цунг смерил его сердитым взглядом.

— Повреждения только внешние. Ты всерьез полагаешь, что я стал бы медлить, если бы ей действительно что-то угрожало? Даже несмотря на то, что это стало бы закономерным и справедливым исходом для нее. Не вижу причин для беспокойства, Саб-Зиро, — проговорил он, выделяя каждое слово и с таким надменным выражением, что Китана почувствовала нечто вроде восхищения, совершенно неуместного в ее положении. Саб-Зиро почтительно склонился перед колдуном, и когда Китана поймала его взгляд, он был безразлично-пустым. Послушное орудие чужой воли.

— Император считает свой приказ выполненным в полной мере, Саб-Зиро, — продолжал Шанг Цунг мягче. — Ты можешь отныне располагать своим временем так, как тебе будет угодно.

— Я рад служить Императору, — донеслось до слуха Китаны, а потом она услышала легкий звук удаляющихся шагов.

— Надеюсь, ты понимаешь, чего от тебя требует… — Шанг Цунг помедлил, подбирая слова, — общее благо?

— Никто об этом не узнает, — прошептала Китана. — В галереях не было слуг?

— Разумеется, нет. Сделай так, чтобы твои служанки остались в неведении относительно случившегося с тобой недоразумения.

— Императору не о чем беспокоиться, — ответила Китана. Огоньки светильников размазались и поплыли.

— Не нужно слез. Это пройдет. Все это. А теперь, с вашего позволения, принцесса, я вернусь к своим обязанностям, — сказал Шанг Цунг и, не дожидаясь ответа, удалился.

Несколько минут Китана тревожно вслушивалась, но ни один звук больше не нарушал давящей тишины. Тихо, как в могиле. В какой-то момент слабость разрослась до такой степени, что Китана вздумала выйти наружу и отправиться на поиски Шанг Цунга, матери, да хотя бы самого Императора, только бы не оставаться наедине с собой. Но вместо этого она побрела в спальню: Шанг Цунг выразился предельно ясно, а давать Императору очередной повод для наказания ей вовсе не хотелось.

Китана распахнула ставни. Ледяной воздух заметался по комнате жаляще-острыми порывами, закружил рваные лохмотья, в которые она превратила ненавистный церемониальный наряд. Холод хлестнул по онемевшей коже, прикрытой лишь тонким нижним платьем. Дыхание гигантской пустыни, расползавшейся от замка до самого горизонта, билось о каменные стены, не находя себе выхода, вырывало тепло из живой плоти. Китана застыла посреди спальни, прислушиваясь к чему-то далекому, безымянному и безликому.

Там ничего нет, кроме темноты и бесконечного холода. Там кровь застывает тонкими алыми льдинками, прорезая высохшую кожу. Там не признают ничьей власти и не выполняют ничьих приказов.

Она шагнула вперед, чувствуя, как мелкие камешки рассыпавшегося украшения врезаются в подошвы. Дрожь накатывала волнами, озноб сменялся пылающим жаром. Мысли сплелись в жалящий клубок, и лишь одна звучала с кристальной ясностью: Шао Кан убил бы ее без сожалений, не склонись она перед ним. И никто не помешает ему сделать это, если на то будет его воля. Мать не станет защищать — она слишком занята собственными играми. Шанг Цунг? Его это только позабавит.

Они говорили о ней так, будто она была вещью. Будто бы…

Китана горько улыбнулась своим мыслям и сделала еще несколько шагов. Каково это, падать в непроглядной темноте, прожить несколько секунд между небом и землей, зная, что внизу тебя ждет невыносимая боль и хруст собственных ломающихся костей? Сколько времени пройдет перед тем, как станет темно в разбитой о камни голове? Жалость к себе — это больно. Страх — это больно. И еще больнее беспомощность. Там, внизу под замком, темницы, никогда не испытывавшие недостатка в узниках. Каждый день кто-то из них в последний раз задыхался от боли, судорожно цепляясь за жизнь. Каждую минуту кто-то метался от отчаяния к надежде, и никому не было до этого дела…

Пара вдохов и выдохов, пара шагов до свободы. Это всего лишь…

В тот миг, когда кипящий поток мыслей в голове Китаны сменился пустотой решимости, за ее спиной хлопнула дверь. Резкое движение вперед, к темному прямоугольнику, ведущему в пустоту, оборвалось, едва начавшись, и вместо полета из окна она рухнула на пол. Свет вспыхивал и гас, сменяясь глубокой тенью — над ее головой раскачивалась потревоженная ветром лампа. Кто-то с шумом закрыл ставни, приблизился, вздернул ее за руку, заставляя подняться. На плечи опустилась теплая ткань оставленной ею в изножье кровати накидки.

— Ты?! — с трудом проговорила она онемевшими губами, разглядев того, кто так бесцеремонно нарушил ее планы.

— Как видите, — бросил в ответ Саб-Зиро. Китана глухо засмеялась, пряча лицо в ладонях. Он перехватил ее за локти, оттащил подальше от окна и заставил сесть.

— Император счел свой приказ выполненным, разве ты не расслышал Шанг Цунга?

— Император не был осведомлен о тех пределах, до которых простирается ваша опрометчивость, принцесса, — прозвучало в ответ.

— Не боишься, что кто-нибудь доложит ему о твоих словах, и ты снова будешь наказан?

— Кроме вас, доносить некому.

— А меня ты, значит, в расчет не берешь.

Саб-Зиро помедлил, потом все же ответил:

— Если бы не брал, не вернулся бы сюда.

— Почему? — прошептала Китана. По щекам покатились непрошеные слезы.

— Потому что вы — дочь моего Императора, — ответил он. — Потому что мне было приказано позаботиться о вашей безопасности.

— Значит, о моей безопасности?

— Император не хотел, чтобы вы совершили поступок, который заставил бы кого-то причинить вам вред, — уклончиво сказал Саб-Зиро.

— Какая трогательная забота. За кого же он так боялся? За Шанг Цунга, за Милину, за мою мать? И за кого боишься ты, Саб-Зиро, раз явился сюда незваным и по собственной воле, хотя тебя великодушно освободили от данного тобой слова?

— Я не беру назад своих клятв, — глухо сказал он с таким выражением, что Китана снова отняла руки от заплаканного лица и впилась в собеседника удивленным взглядом. Ниндзя не смотрел на нее, как было у него в обычае, но теперь ей в этом виделось нечто иное. Нечто, скрывавшееся среди теней и осколков серебристых отражений.

— Ты кажешься… Взволнованным, — после долгой паузы начала Китана, выговорив последнее слово четко, буква за буквой. Саб-Зиро проигнорировал ее, сказал спокойно и безразлично:

— Я не стану более досаждать вам своим присутствием. Однако сообщу Шанг Цунгу о том, что видел, пусть убедится, что вы не вздумаете больше вредить себе. Ни словом, ни делом, принцесса.

— Ты тоже считаешь, что я сама во всем виновата? Ну разумеется, чего ждать от преданного слуги Императора, который готов на все, лишь бы выполнить его указание. Даже если выполнять его уже не требуется, — с горечью проговорила Китана. — На что еще ты готов, чтобы выслужиться перед ним, Саб-Зиро? Есть ли пределы у твоей покорности?

— Я верен Императору, как велит мне данная клятва. Не более и не менее. Императора не обрадовала бы ваша смерть. Иных мотивов у меня нет.

— Он сам тебе сказал об этом? Или ты сделал вывод из того, что тебе разрешили меня больше не охранять? — наступала Китана, рассерженная ответом.

— Из того, что вы все еще живы, принцесса, что удивительно, учитывая то, что вы позволяли себе в последние месяцы, — сказал Саб-Зиро, повернулся к Китане спиной и зашагал прочь.

— Стой, — не выдержала она. Остаться одной теперь было выше ее сил, и она уцепилась за единственную возможность отгородиться от пережитых потрясений. — Не надо Шанг Цунга. Не зови никого. Останься здесь.

— Еще один приказ? — спросил он, как ей показалось, сердито.

— Ты сам себе противоречишь. Почем тебе знать, вдруг я выброшусь в окно, стоит тебе шагнуть за дверь?

— Очень в этом сомневаюсь, — Саб-Зиро взялся за дверную ручку.

— Это просьба. Пожалуйста. Останься здесь, со мной, — торопливо забормотала Китана, опасливо пробуя на вкус непривычные слова. Она следила за ним с жадным нетерпением, будто от его решения зависело что-то необыкновенно важное. Китана не хуже своего спасителя знала, что ей не хватило бы духа довести начатое до конца: отчаяние схлынуло, оставив по себе лихорадочную тревогу и оглушающий страх пустоты. Присутствие Саб-Зиро, такое ненавистное прежде, сделалось желанным, как Китане ни претила сама мысль об этом. Только теперь, лишь потому, что больше никого рядом не оказалось. Из-за глупой привычки к его неотступному присутствию — не он ли следовал за ней шаг за шагом, как тень?

Было и еще одно побуждение: потаенное, противно-сладковатое любопытство, подталкивавшее к тому, чтобы увидеть тщательно скрытое, раскопать в чужой душе постыдную, непозволительную слабость… Прежде, когда все в жизни казалось таким правильным, Китане даже не пришла бы на ум мысль, что кто-то из слуг Шао Кана осмелится проявить к ней нечто вроде… Расположения? Симпатии? Заботы? Или там, за маской безразличной холодной сдержанности, скрывалось нечто большее? Китана усмехнулась. Ледяной ниндзя — и вдруг тайная страсть. Это выглядело так неимоверно, невообразимо глупо, что заставляло померкнуть все, что случилось с ней за этот вечер. Это стоило того, чтобы приложить усилия и выяснить правду. И это было ей нужно: перспектива остаться наедине с собой казалась слишком пугающей.

Саб-Зиро помедлил, так что Китана уже решила, что поставила себя в еще более глупое положение, чем прежде, потом все же вернулся и сел поодаль. Так, чтобы тень скрыла его лицо от прямого взгляда. Привычка оставаться безликим или попытка утаить то, что она не должна была знать? Китана прикусила губу, выдумывая подходящий повод для разговора: иначе пугающие голоса в ее голове становились слишком громкими. Однако не придумала ничего лучше, как спросить:

— Почему ты согласился служить отцу?

— Желаете снова обсудить мое прошлое, принцесса? Вы за этим попросили меня остаться?

— Я просто спрашиваю, — сказала Китана нервно. — Разве тебе есть разница, о чем говорить? Я просто хочу знать, мне любопытно. Я слышала, воля Грандмастера для воинов Лин Куэй превыше всего, и его авторитет непререкаем.

Саб-Зиро, видимо, решил сменить гнев на милость, и неохотно ответил:

— Все так. Но лишь в том случае, если глава клана достоин своего высокого звания. Прежний Грандмастер действовал в своих интересах, поступаясь благом клана. Он использовал воинов для достижения собственных целей, а это непростительно.

Подумав, он добавил:

— Я не желаю становиться безмолвным орудием в чьих-то играх и никогда не буду. Тогда, перед тем, как я поступил на службу к Императору, Шанг Цунг говорил со мной. Он убедил меня, что намерения Императора не противоречат целям и интересам Лин Куэй. Служа Императору, я защищаю клан, в то время как прежний Грандмастер подвергал его опасности. Мы руководствуемся принципами разумности, справедливости и общего блага, принцесса. Я верен клану — не Грандмастеру.

— А если воля Императора пойдет вразрез с интересами клана или с твоими, что будет тогда, Саб-Зиро? Ты ведь клялся ему в верности — так же, как и Грандмастеру.

— Такого не случится. Грандмастер был слишком привержен собственным слабостям и потерял право на нашу преданность, а интересы клана — мои интересы. Что до Императора, то он мудр, дальновиден и принимает взвешенные решения. Не вижу причин для того, чтобы это изменилось.

— Взвешенные решения? — усмехнулась Китана, инстинктивно касаясь отметин на шее. — А как же я, Саб-Зиро? Не разумнее ли было приказать тебе задушить меня и бросить тело в пустыне, где его никто никогда не найдет?

— Убивать вас было бы крайне опрометчиво, равно как и организовывать бесследное исчезновение, и вы сами понимаете, почему. Иначе не рисковали бы. Неужто вам вправду не терпится расстаться с жизнью самостоятельно или при помощи названого отца?

— Не понимаю.

Саб-Зиро пожал плечами.

— Хорошо, если желаете. Королева Синдел подвержена сменам настроений, это известно всем жителям замка, а ваша смерть, скорее всего, расстроила бы ее до глубины души.

Китана рассердилась, но промолчала, а Саб-Зиро продолжал:

— И, что важнее, вы законная наследница трона Эдении. Далеко не все аристократы согласились со сменой власти, это тоже не тайна. Для тех, кто вправе об этом знать, — добавил он, подумав.

— И моя мнимая или искренняя покорность — залог спокойствия в провинции? Что ж, это действительно разумно.

— Вы говорите так, будто не понимали этого прежде, — сказал Саб-Зиро, и в его голосе Китана расслышала усмешку.

— Прежде, Би-Хан, — ответила она, называя его по имени в качестве мести за констатацию ее неразумия, — я думала, что я дочь своего отца и принцесса Внешнего мира. Моя растерянность простительна, не находишь?

— Не назвал бы это растерянностью, принцесса. Скорее безрассудством, или, чего уж там, глупостью. Или…

— Довольно.

— Как угодно, — пожал он плечами. — Желаете обсудить еще что-то?

— Ты насмехаешься надо мной или вправду увлечен беседой? — перешла в наступление Китана, испугавшись, что он уйдет. Саб-Зиро поднял руки в примирительном жесте.

— Я лишь спрашиваю, о чем еще вы желаете говорить.

— В самом деле? Что ж, раз так, скажи мне, в чем ты провинился перед Императором, что тебя приставили ко мне?

— Почему вы считаете, что дело в наказании? Может, это было сделано в знак особого благоволения? — поддел ее Саб-Зиро, и Китана неожиданно для себя самой улыбнулась. Он продолжал:

— Я не желал становиться Грандмастером. Это предполагает некоторые… Весьма обременительные обязанности, которые я выполнять так и не привык.

Китана слушала с напряженным вниманием, удивленная его откровенностью, и гадала, что услышит дальше: уклончивые слова, мало чем отличающиеся от лжи, или…

— И самая неприятная из них касается новых воспитанников. Нужно приучать их к дисциплине, учить контролировать эмоции, искать их сильные и слабые стороны и прочее, — закончил Саб-Зиро.

— Но ведь ваш клан славится суровостью порядков, — перебила Китана. — Куда проще было бы почаще их наказывать.

— Это действительно было бы просто. Но так из них не получится достойных воинов, принцесса, — пояснил он. — Утратив достоинство, они превратятся в жалких трусов, годных лишь на то, чтобы быть сторожевыми псами. Не более. А это непозволительная трата времени, сил и ресурсов, и с этим мне придется мириться до тех пор, пока я считаюсь Грандмастером.

— Значит, непозволительная трата ресурсов, — усмехнулась Китана. — А тебя приставили ко мне, потому что ты не желал нянчиться с новыми воспитанниками клана вместо того, чтобы уничтожать в свое удовольствие врагов Императора?

Саб-Зиро смерил ее нечитаемым взглядом.

— Мне о том не докладывали. Но, видимо, Шанг Цунг, который всегда отличался крайне своеобразным чувством юмора, убедил Императора, что это решит две проблемы сразу: обеспечит вашу безопасность и…

— И послужит тебе хорошим уроком, — закончила Китана. — Что же, иного от него ожидать не стоило. Я удивляюсь, как Шанг Цунг дожил до своих лет.

Они говорили еще долго — почти до рассвета. Китана спрашивала снова и снова, не позволяя разговору прерваться ни на минуту. Саб-Зиро терпеливо отвечал, даже если она была слишком резка или начинала болтать о ничего не значащих глупостях. Так, будто понимал, зачем ей нужен этот затянувшийся разговор.