Осколки (гет)

Седовласый рыцарь рассматривал новобранцев без особого энтузиазма. Диаваль мысленно содрогнулся, подумав, уж не вздумает ли он устроить им испытание в деле. Вся эта затея была чистейшим безумием в первую очередь потому, что ворон совершенно не умел сражаться в человеческом обличии — если Малефисенте требовалась сила, она превращала его в существо, этой силой обладающее. Филипп как-то, уже после бегства на болота, предлагал обучить его азам фехтования, но Диаваль отказался — ему претило человеческое оружие, которое его обладатели так часто обращали против беззащитных существ.

Он мысленно усмехнулся. Ситуация и впрямь выглядела забавно, если сбросить со счетов, что он теперь заперт в охраняемой казарме и не имеет не малейшего понятия, как отсюда сбежать. А еще прямо перед ним стоял человек, мечтавший убить его, и, говоря по правде, чувство это было почти взаимным.

— Ладно, — вздохнул седой рыцарь. Похоже, он уже смирился с тем, что нормальных воинов ему в этой глуши не найти. — Сейчас разбирайте оружие, завтра посмотрим, на что вы годны.

Он отступил, давая рекрутам путь к огромному столу, заваленному ненавистным человеческим оружием. Диаваль застыл в нерешительности, и почувствовал на себе взгляд рыцаря. Все прочие рекруты уже разбирали мечи и топоры, и его колебания слишком бросались в глаза. Мысленно обругав себя, Диаваль двинулся за остальными, взял первый попавшийся меч, и тут же уронил его — тот оказался неожиданно тяжелым. Он сжал зубы и потянулся за копьем. Последнее оказалось не только тяжелее, но и так и норовило отклониться в сторону, так что Диаваль чуть не задел им соседа.

— Ты хоть вилы в руках держал, парень? — послышался за его спиной насмешливый голос.

Диавалю очень хотелось ответить в своей обычной манере, но опыт показал, что очарованные люди теряли не только дурные манеры, но и чувство юмора, так что пришлось промолчать. Кстати, а разве этот чертов рыцарь над ним сейчас не насмехался?..

— Гордый, значит?

Диаваль только сейчас сообразил, что в начищенном до блеска оружии отражение его насупленной физиономии видно как на ладони.

— Я жил в лесу, в основном собирательством. Оружие мне без надобности.

— А звери как же?

— Если знаешь лес, умеешь их обходить.

— Знаешь лес, говоришь... — рыцарь придирчиво осмотрел Диаваля, остановив взгляд на шраме на виске. — Похоже, изучал ты его методом проб и ошибок.

Рыцарь стоял уже рядом с вороном и мог видеть его лицо не только в отражении. Диаваль не пытался принять вид блаженного счастливца — теперь это не имело никакого смысла и только усилило бы подозрение. Он с молчаливым упрямством продолжал перебирать оружие.

— Наша королева — невероятная женщина, верно? — спросил вдруг рыцарь.

Проверяет. Диаваль вел себя не так, как должно верному слуге Дорики, и подлежит проверке. Он вдруг вспомнил слова Авроры о том, что его глаза не могут лгать, и понял, что этого старого рыцаря ему не обмануть. И тем не менее тот ждал ответа.

Диаваль воссоздал перед мысленным взором каждую черточку оставшейся далеко в топях женщины и вложил в слова все чувства, которым так и суждено остаться невысказанными. Какая ирония, что он может признаться в этой правде, только когда вынужден солгать...

— Да, она прекрасна, — тихо произнес он, — но даже если найдется в этом мире кто-то, ее превосходящий, это не будет иметь ни малейшего значения. Для меня.

Надо бы посмотреть на рыцаря, но поднимать глаза не хотелось, и он тупо уставился на собственное отражение в лезвии клинка. Отражение рыцаря в лежавшем рядом шлеме стало отрешенным и даже немного печальным.

— Давай-ка попробуем это, — рыцарь стряхнул с себя задумчивость и извлек из кучи оружия нечто среднее между коротким мечом и длинным ножом. — Потом решим, в какую сторону двигаться.

* * *

Человеческое тело пожирало уйму энергии. Диаваль смертельно устал, и держался на чистом упрямстве — ему противна была мысль сдаться этому человеку, даже если бой учебный.

Впрочем, у ворона был его полумеч-полунож, а вот противник его был вооружен только палкой. Отличная возможность избавить мир от прихвостня Дорики и списать все на несчастный случай, если бы не два «но» — Диавалю не удавалось даже задеть Фернана — так звали рыцаря — не то что ранить; к тому же он вообще сомневался, что способен кого-то хладнокровно убить. Даже будучи драконом, он пытался избежать жертв и скорее отгонял солдат Стефана, чем действительно стремился зажарить их.

В общем, воин из Диаваля при всем желании (которого, к слову, не было) не выйдет — это первое, что он вынес из их тренировок, длившихся уже почти неделю. Второе — Фернан магии королевы Дорики неподвластен. Это открытие было не столь очевидным, но ворон практически не сомневался в собственной правоте. Рыцарь не походил на других очарованных — он шутил, злился и говорил о вещах, с Дорикой не связанных. После того разговора у стола с оружием они вообще ни разу о ней не говорили. Диаваль видел и других солдат из Ракара, но они казались скорее пустыми сосудами — они тоже были серьезны и ответственны, беспрекословно исполняли приказы Фернана, но на этом их описание можно было закончить. Хоть какая-то индивидуальность у них отсутствовала начисто. Диаваль не знал, из-за того ли это, что королева велела им подчиняться старшему рыцарю, или долгое подчинение ей лишало всяких чувств. Фернан знал каждого из них по именам, но различал их скорее по умениям, чем по характерам. А вот Диаваля он почему-то выделил и решил тренировать сам. Может, ему просто надоели бездушные куклы вокруг? Хотя, по правде сказать, и его он никогда не называл по имени. Диаваль назвался Джоном (да простит его отец Филиппа, но это было первое пришедшее на ум имя), однако рыцарь упрямо продолжал звать его просто парнем.

— Тебе катастрофически не хватает устойчивости, — заявил Фернан после того, как Диаваль в очередной раз оказался на земле. — Может, в лесу и нужна прыть, но воину куда важнее крепко стоять на ногах. В настоящем бою падение почти всегда равно смерти.

— Вряд ли все эти правила действуют против магии, — проворчал ворон, принимая протянутую ему руку. Помощь рыцаря он долго отклонял, но в конце второго дня понял, что сам просто не встанет и со скрежетом заткнул собственную гордость.

— При верной тактике — помогут, — усмехнулся рыцарь.

Диаваль вспомнил короля Стефана и ловушку, которую тот приготовил Малефисенте. Сам он считал это подлостью, но если счесть подобные действия за тактику... Да, наверно помогает, если сражаешься с обессиленной железной цепью феей.

— Ты не устал, парень? — Фернан явно издевался — его соперника мотало из стороны в сторону, так что подобные вопросы были излишни.

— Нет, — упрямо прорычал Диаваль.

Фернан одобрительно хмыкнул и собирался было встать в стойку, но заметил что-то краешком глаза. Взгляд его метнулся вверх и застыл.

— Извини, я ненадолго, — рыцарь не отрывал глаз от неба. Дивавль проследил направление его взгляда и увидел ворона — тот беззаботно кружил над скотным двором.

Диаваль безотчетно следил за действиями рыцаря — вот он подходит к стойке с арбалетами, оценивает расстояние и снимает мощный боевой самострел. Таким можно было бы уложить и медведя. Диаваль внутренне похолодел. Бедный ворон там, наверху, даже не подозревал о нависшей над ним опасностью. Он прилетел сюда за пропитанием, а где-то там, в лесу или в скалах, его ждали птенцы и их мать... Фернан установил массивный болт и закрутил механизм, натягивающий тетиву.

— Постой! — Диаваль бросился к рыцарю, когда тот уже целился в несчастную птицу. Он и сам был однажды в подобной ситуации, и еле успел скрыться за ближайшей башней.

— Что? — Фернан бросил на него недоуменный взгляд, не опуская арбалета. Казалось, тяжести его он просто не замечал.

— Сегодня же забой скота, верно? — Диаваль слышал от слуг, что готовится большой пир в честь официальной передачи власти королю Карлу, так что предположение казалось вполне логичным.

Фернан нахмурился, не понимая, к чему клонит собеседник.

— Ворон всего лишь прилетел полакомиться отбросами. Он никому не помешает.

— Вороны служат болотной ведьме, — заявил рыцарь.

— Все?

— Этого я не знаю, — признался Фернан, — но один — точно.

— И ты думаешь, ворон, служащей могущественнейшей из волшебниц, прилетел бы сюда ради еды? Он кружил бы не над скотным двором, а над королевскими покоями.

Фернан несколько минут сверлил Диаваля взглядом, после чего вновь взглянул в небо, прицелился... и выстрелил. Только в последний момент едва заметно сместил прицел, так что болт пролетел мимо, чуть не задев птицу. Ворон разразился карканьем и кинулся прочь, в западный лес.

— Хм, ты прав, он полетел не на болота, — заметил Фернан, провожая его взглядом. — Только все равно опасно было его отпускать — любой из них может оказаться лазутчиком. Не выйдет из тебя воина, парень.

Диаваль хотел было сказать, что это было очевидно с самого начала, но тут же зацепился за открывшуюся возможность.

— Тогда мне лучше вернуться в свою хижину в лесу.

— Я знаю, чего ты хочешь добиться, — сказал Фернан после непродолжительного молчания. — Ты думаешь, что чем дальше ты будешь, тем станет легче. Это не сработает, парень. Поверь на слово. Знаешь, вечером будет пир, я найду тебе место за столом, чтобы ты мог взглянуть на нее снова.

Диаваль даже не сразу понял, о ком он говорит, а когда понял, невольно вздрогнул.

— Но... разве ее величество не вернулась на родину? — испугано спросил он.

— Лишь на время. Неужели ты думал, что она бросит эту страну, так и не уничтожив притаившееся в ней зло?

— Нет, конечно, — попытался исправиться Диаваль. — Но я полагал, что для этого она оставила здесь тебя и своих воинов.

— Хороший воин может многое, но далеко не все. Порой против магии нужно что-то посерьезнее тактики, парень.

— И что же это? — Диаваль затаил дыхание.

— То, к чему ни тебе, ни мне приближаться не следует, — Фернану отчего-то не понравилось любопытство нового приятеля.

— Я и не собирался, просто удивился — ведь против магии хороша только более сильная магия, а королева магии не любит. Неужели есть исключения?

— В некотором роде. Я представлю тебя ей, и, если сочтет это уместным, она расскажет все сама.

— Не думаю что это хорошая идея... — Диаваль сглотнул. Он уже видел Дорику, но тогда он смотрел глазами ворона. Устоит ли он, будучи человеком?

— При дворе нужны не только солдаты. Подумай, и вечером сможешь решить. Бегство — не выход. Но ты можешь найти себя в служении ей.

«Как ты, — подумал Диаваль, — да и я, в сущности, тоже». Он вспоминал людей, прятавшихся на Болотах, их разговоры, Аврору, Филиппа. Теперь, глядя на рыцаря, он почти не сомневался в том, что объединяло их всех. Если он прав, то взгляд королевы Дорики для него вряд ли опасен, но рисковать он не имел права, а значит должен избегать его во что бы то ни стало. Со слов Фернана выходило, что от тренировок он освобожден, а значит у него времени до вечера, чтобы найти способ сбежать из замка. И все же что за оружие везет с собой Дорика, и, главное, разве может он вернется в Болота после столь длительного отсутствия без новостей?

Поначалу он не решался заговорить с Фернаном о силе Дорики — и из опаски быть уличенным в излишнем любопытстве, и из чувства вины: использовать рыцаря, искренне влюбленного в свою повелительницу, против нее же казалось Диавалю сродни преступлению. Однако случай с вороном напомнил ему, что перед ним в первую очередь враг.

— Но почему она... такая?.. — бросил он вслед рыцарю, запоздало понимая, как глупо это прозвучало. Но Фернан считает его собратом по несчастью, влюбленным в Дорику; не может же он спросить: «Почему наша госпожа зачаровывает всех вокруг?»

Фернан оглянулся на него и усмехнулся.

— До сих пор не понял? Она — Ангел.

* * *

На болотах не было библиотек и университетов — волшебный народ жил в единении с природой и она сама учила их своей мудрости. Но были у нее и тайны, которые простым феям и троллям не открывались. Для них были такие, как дядюшка Рейфус.

Рейфус сидел у пруда, с незапамятных времен звавшегося прудом дядюшки Рейфуса, и наблюдал за переливами на воде. Сидел так он уже давно, и зеленоватое тело его поросло мхом, а сам он успел пустить корни. Не то, чтобы он совсем неспособен был встать или иначе сдвинуться с места, он просто не хотел этого делать.

Малефисента уже несколько часов ждала ответа на соседнем дереве. Раньше, много лет назад, она частенько посещала это место и говорила со старым древенником, но последние семнадцать лет не приходила сюда. Рейфус лишь улыбнулся, услышав, что фея провозгласила себя королевой Топких Болот, и ласково — даже слишком ласково с точки зрения той, кто окрестила себя повелительницей зла — сказал, что это пройдет. Малефисента разозлилась и объявила его озеро запретным местом — если старый осел не желает признавать ее власть, то пусть гниет в одиночестве. Она знала, что запрет ее остановит не всех — маленькие феи частенько тайком летали за советом, и даже Диаваль как-то наведался к запретному озеру, пусть и из чистого любопытства. В отместку она пригрозила посадить его в самую тесную клетку, какую только удастся найти, и следующие пару дней ворон старался быть на виду и не злить госпожу.

Сейчас ей было стыдно вспоминать то время. Но молчание Рейфуса все равно раздражало. Может, он о ней просто забыл?

— Так что это может быть? — повторила она, надеясь привлечь внимание.

Старый эльф вздохнул.

— Девочка моя, ты слишком много времени проводишь с людьми и нахваталась их нетерпеливости.

Малефисента скривила губы. На вопросы крестьянских ребятишек, повадившихся бегать к озерцу, Рейфус отвечал куда быстрее. Впрочем, Малефисента достаточно долго наблюдала за Авророй, чтобы знать, как настойчивы могут быть дети. Да и на «Почему у тебя такие тонкие руки?» ответить куда проще, чем на «Что за магия способна подчинять себе людей?», да еще и такая, которой под силу овладеть человеку...

— А уверена ли ты, что она человек? — прервал молчание дядюшка Рейфус.

Порой казалось, что он читает мысли.

— Не знаю, — честно призналась фея. Ей казалось, что Дорика все же человек, но было в ней что-то, роднившее ее и с волшебным народом. И что-то третье, чуждое и тому и другому. Малефисента не могла понять природу этой третьей силы, и это злило ее. — Но если не человек, то кто?

— В мире много необычных существ, Малефисента, даже я знаю далеко не всех. И у каждого своя магия. Да и магия эта может быть вовсе не ее.

Малефисента напряглась.

— Что значит — не ее?

— Как ты наложила заклятие на малышку Аврору, так кто-то мог заколдовать и королеву Дорику. Ведь и в твоем проклятии говорилось, что до того, как она уколет палец, принцесса будет всеобщей любимицей.

— Она продолжает быть ей и теперь, когда заклятие развеялось, — возразила Малефисента. — И никогда окружающие не забывали при взгляде на нее родных и близких.

Рейфус кивнул. Даже такое незначительное движение казалось для его застывшей фигуры подвигом.

— Но ведь и ты в порыве мести жаждала не того, чтобы все подчинялись ей, а лишь чтобы ее любили, отчего невыносимее стала бы боль потери.

«И у меня это получилось, — с горечью подумала Малефисента. — Только злую шутку я сыграла сама с собой».

— Так кто способен наложить такие чары? — спросила она, стряхнув тяжелые воспоминания.

— Любой достаточно сильный колдун, чья фантазия способна породить подобное извращение над природой, или чья совесть позволит исполнить подобное желание.

— Нет, — чуть подумав, сказала фея. — Это что-то другое. Я пыталась расколдовать одну из служанок, и мою магию не оттолкнуло, как тогда, когда я хотела снять проклятие с Авроры. Она просто растворилась.

— Хм... — Рейфус задумался, и Малефисента уже решила, что ответа ей ждать до темноты, однако древенник ее удивил. — Тогда очень надеюсь, что сила эта приобретенная, а не ее собственная, ибо в последнем случае твоя магия может оказаться бессильна против нее. Есть особые сорта магии, Малефисента, опасные. Остерегайся их, они обманывают и опустошают душу.

— Что это за магия? Почему ты говоришь об этом только сейчас?

Рейфус не ответил. Он закрыл глаза, и как будто задремал, что обычно означало завершение разговора.

Малефисента взмыла в воздух и направилась прочь от озера, мстительно отметив, что за дальними деревьями уже мелькают фигуры двух ребятишек и поспать неразговорчивому старику не дадут. Она еще продолжит этот разговор, как-нибудь потом, когда узнает что-то новое, а старый древенник будет в лучшем расположении духа.

Аврора ждала ее на холме Мира, не сводя глаз с возвышавшегося на горизонте замка. Фея знала, что вовсе не замок занимает мысли молодой королевы — будь ее воля, она бы осталась здесь, на болотах, но в политике свои устои.

— С ним все в порядке, — Малефисента опустилась на землю рядом с воспитанницей и приобняла Аврору за плечи. — Диаваль уже не раз улетал на несколько дней.

— Улетал, — согласилась Аврора, — но в виде ворона. И замок в то время был не так опасен.

Малефисента, знавшая об одержимости Стефана куда больше его дочери, могла бы с этим поспорить, но не стала. Она уже несколько ночей пыталась найти Диаваля с помощью магии, но всякий раз та рассеивалась, как в случае со служанкой и тогда, на башне. Оставалось надеяться, что это из-за того, что слишком много стало очарованных в замке и его окрестностях. Были и другие объяснения, но фея упрямо гнала их прочь.

— Я должна пойти туда! — заявила вдруг Аврора. — Я хочу сама увидеть, действительно ли людям нельзя помочь. И там я смогу узнать, что стало с Диавалем. У меня получится, крестная! Я могу переодеться в крестьянку, и никто меня не узнает. Ты можешь даже заколдовать меня. Точно! Ты можешь превратить меня в кого-нибудь, чтобы я могла попасть в замок...

Она старалась говорить как можно быстрее, не давая фее возможности возразить, а та слушала ее, в душе удивляясь, как воспитанница ухитряется совмещать в себе наивность ребенка и мудрость правительницы?

— Это не так просто, Аврора. Магия меняет не только облик, меняется сама суть превращенного. Если я сделаю тебя кем бы то ни было, это навсегда изменит тебя, и никто не сможет предугадать, как именно.

— Но ведь Диаваля ты превращала много раз, — возразила Аврора.

Малефисента вздохнула.

— В то время я слишком упивалась собственным горем, чтобы думать о других. Со временем эффект от превращений слабеет, но самые первые его изменили. Скажи, когда ты знала его только как ворона, разве был он похож на любого другого своего сородича?

Аврора задумалась. Нет, не был — даже в истинном обличии в нем было слишком много человеческого — повадки, жесты, птицам вовсе не свойственные. Он уже не был вороном. Не совсем.

— Но все на болоте говорят, что мои тетушки совсем не изменились за шестнадцать лет, — Аврора удивилась.

— Они пикси, а у каждого магического существа своя магия со своими ограничениями. Одни способны менять и меняться, другие — лишь что-то одно. Феи-малютки могут изменять лишь себя, но для их роли в природе этого достаточно. Те, чья магия сильнее, не способны менять себя — чтобы новая сущность, форму которой они приняли, не изменила их самих.

— Поэтому ты не могла сама вернуть себе крылья, — Аврора поникла, поняв, какую злую шутку сыграли с крестной магические ограничения. Превращаться тут же расхотелось — это было как-то нечестно. — Но я ведь все-таки могу переодеться...

Говорила она все еще виновато, но от своего отступать явно не хотела. И вновь Малефисента вспомнила, как настойчивы могут быть дети...

— Я не могу отпустить тебя одну, это слишком опасно. А сама я слишком узнаваемый попутчик. Я не могу потерять тебя... — она чуть было не сказала «тоже», но осеклась.

— Она будет не одна! — раздался голос принца Филиппа за их спинами. — Я ведь тоже могу переодеться. И измазаться сажей, если будет нужно.

Фея усмехнулась. Можно подумать, грязь и костюм изменит королевскую стать и привычку гордо держать голову. Нет, в старом городе над ними только посмеялись бы, решив, что это слишком много возомнившие о себе бродяги или умалишенные, но в новом, живущим под мороком, все иначе.

— И мы! — пискнул вслед за Филиппом голосок Флитл.

— Да, мы долго были людьми, и знаем, как это делается, — поддержала Нотграсс.

— Нас никто не раскусит! — гордо закончила Фислвит.

Малефисента уже не сдерживала смех. Предстоящая вылазка с каждой минутой представлялась все абсурднее. Да Диаваль мог изобразить простолюдина лучше их всех вместе взятых, а ведь он ворон! Хотя... С такой командой Аврора и впрямь может оказаться в безопасности — эти три дурочки с успехом перетянут все внимание на себя. Надо только, чтобы они держались от бывшей подопечной подальше.

— Ну так что? — Аврора взглянула на крестную с надеждой.

— Вам лучше разделиться на небольшие группы, — сдалась фея, поняв, что воспитанницу ей не отговорить. — Быть может, кто-то из селян не слишком примелькался, и сможет пойти с вами?

— Я поговорю с ними! — Аврора чуть не запрыгала от радости и, чмокнув Малефисенту в щеку, бросилась вниз по дорожке, где ее поджидал Филипп. Все еще ребенок.

Малефисента вновь обратила взгляд к замку. Рейфус сказал держаться подальше от магии, затаившейся в нем. Ах, если бы она могла...