Не сдавайся (джен)

Она с нежностью посмотрела на сына, который слегка покраснел и смущенно почесал затылок. Маринетт невольно засмеялась от этой картины, вдруг почувствовав себя легкой-легкой, почти забыв о том, что она по-прежнему не знает, что делать.

И тут Маринетт пришел в голову вопрос:

— Если это мир квами, то почему не видно ни одного из них?

— Потому что смертные не могут попасть в их мир по-настоящему, — ответила Эмили. — Мы находимся… как бы это сказать… вроде как на периферии. Квами могут сюда проникать, если захотят, но не живут здесь постоянно, — немного помолчав, она добавила: — И поэтому мы здесь застряли. Сам мир нас бы вытолкнул обратно, а так — мы ни туда и ни сюда.

— О, — Маринетт, еще сильнее стиснула руки, чувствуя, как ее покидают те крохи надежды, что у нее оставались. — Значит, никакой возможности вернуть вас обратно?

Она перевела взгляд на Адриана, изо всех сил пытаясь не разрыдаться, нижняя губа предательски задрожала. Если она не сможет вернуть его… Маринетт была уверена, что предпочтет остаться здесь с ним.

Эмили задорно улыбнулась — точь-в-точь, как Черный Кот. Так вот от кого Адриан унаследовал эту улыбку!

— Возможность есть, — произнесла она и сразу же помрачнела: — Но это сложно и крайне опасно.

Надежда вспыхнула с новой силой. Маринетт вскинула подбородок и сверкнула глазами:

— Неважно.

Стоявший рядом Адриан сделал жест, будто хотел взять ее за руку, но вспомнил, что не сможет, и прервал движение, а на лице промелькнула болезненная гримаса. Маринетт вздрогнула. Ее решимость сделать всё, что в ее силах и даже больше, только возросла.

Эмили на мгновение улыбнулась, но потом продолжила еще более серьезно:

— И тебе понадобятся помощники. Объединив камни чудес Божьей Коровки и Черного Кота, ты сможешь открыть проход, поддерживать его в таком состоянии и потом окончательно запечатать. Но пока ты его держишь, кто-то должен пройти внутрь, чтобы вывести нас с Адрианом. И этот кто-то должен трансформироваться без камня чудес, а это…

— Крайне опасно, я помню, — сосредоточенно кивнула Маринетт.

— И лучше, чтобы их было двое — тех, кто пройдет в разрыв. Вытаскивать нас будет тяжело, один человек может не справиться. А у тебя все силы будут уходить на поддержание разрыва. Не потому что он может захлопнуться, а потому что он будет стремиться разорваться еще больше — этого нельзя допустить. Ни в коем случае. Понимаешь?

Маринетт снова кивнула, слегка нахмурившись. Судя по тону Эмили, удержание разрыва будет невероятно сложным делом.

— Что случится, если я не справлюсь? — спросила она главное.

Эмили вздохнула:

— Наверняка не знаю. Но грозит катастрофой обоим мирам. И что точно… ты сама погибнешь.

Маринетт невесело хмыкнула. Она не боялась рискнуть жизнью, но вот из-за своей ошибки навлечь неизвестные ужасные последствия на миллионы людей — это совсем другое. Маринетт было страшно. Так страшно, как не было еще никогда в жизни. По сравнению с этим, все ее прежние страхи не стоили и выеденного яйца. Но разве Адриан не стоил этого? Маринетт с отчаянием посмотрела на него, подумав: «Я могу спасти тебя, но поставить под угрозу весь мир». Он ответил ей серьезным понимающим взглядом и едва заметно улыбнулся:

— Моя Леди, — тихо произнес он. — Ты не обязана этого делать. Слишком многое поставлено на кон — я не стою этого.

«Конечно, стоишь!» — хотела крикнуть Маринетт, но он не позволил ей, вскинув руку и продолжив, глядя прямо в глаза:

— Подумай как следует. Если ты решишь, что игра не стоит свеч, ни я, ни кто другой ни в чем не обвинит и не упрекнет тебя. И я всегда буду любить тебя — этого ничто не изменит. И всегда буду на твоей стороне, какое бы решение ты ни приняла.

Под конец его речи слезы уже градом катились по щекам Маринетт. Она всхлипнула и прижала кулак ко рту, вцепившись зубами в костяшки пальцев, чтобы не завыть. Как, как можно сделать выбор в такой ситуации?

Адриан смотрел на нее с тоской и состраданием. В его глазах так и читалось, насколько он сожалеет, что на нее ложится подобное бремя. И что он не может сейчас ее обнять. Маринетт прерывисто вздохнула и снова посмотрела на Эмили.

— Если я не справлюсь, кто-нибудь сможет потом спасти мир от разрушения?

Эмили грустно покачала головой:

— Я не знаю.

На некоторое время воцарилось тяжелое молчание, ощущаемое почти физически. Маринетт пыталась привести в порядок сумбурные мысли, вихрем крутившиеся в голове, и не менее сумбурные эмоции, раздиравшие ее на части. Но, в конце концов, ей пришлось сдаться — сейчас она не в том состоянии, чтобы принять взвешенное решение. Ей надо подумать. Желательно, не видя при этом перед собой таких любимых зеленых глаз.

Она глубоко вздохнула, на мгновение прикрыв глаза, и произнесла:

— Хорошо. Я всё обдумаю, посоветуюсь с Мастером Фу. И мы решим, что делать.

Адриан кивнул. Эмили ободряюще улыбнулась:

— В нашем доме, в сейфе, спрятанном за моим портретом, хранится перевод священной книги, который я успела сделать. Там далеко не всё, но, возможно, что-то тебе пригодится.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Маринетт.

— А теперь тебе пора возвращаться, — добавила Эмили.

— Как, уже?! — невольно вскрикнула Маринетт и умоляюще посмотрела на Адриана.

Он грустно покачал головой:

— Я тоже хотел бы побыть с тобой подольше, но тебе нельзя здесь задерживаться.

Маринетт прикусила губу, чтобы не начать рыдать снова, и обреченно кивнула. А потом озадачилась:

— Как мне возвращаться?

— Закрой глаза и постарайся проснуться, — ответила Эмили. — Мы поможем тебе.

Маринетт покорно закрыла глаза, но прежде чем представить себя просыпающейся, прошептала:

— Я хочу поцеловать тебя…

Она думала, Адриан не услышит, но он услышал. И в следующее мгновение рядом с ее ухом раздался его тихий голос:

— Я тоже, моя Леди… моя Маринетт.

Однако кроме голоса она не ощущала ничего — ни дыхания, ни тепла тела другого человека. И, наверное, именно это заставило ее почувствовать себя во сне. Маринетт сосредоточилась, как делала, когда ей снились кошмары и она старалась вырваться из их липких пут.

И, рывком проснувшись, села на кровати в гостевой комнате, где засыпала вечером — тяжело дыша, с бешено колотящимся сердцем и слезами на глазах.

Маринетт медленно обвела взглядом комнату. Похоже, прошло не так много времени — судя по темноте, из которой лишь смутно виднелись очертания кресел, стола и шкафа, стояла глубокая ночь. Все-таки сон?

Там, разговаривая с Адрианом и Эмили, Маринетт была уверена, что имеет дело с реальностью. Но сейчас ее уверенность сильно поколебалась. Окружающая обыденность вызывала ощущение эфемерности только что пережитого.

— Тикки? — тихо позвала Маринетт.

Тикки тут же подлетела к ней, будто и не спала, и прижалась к щеке:

— О, Маринетт, я боялась, ты не сможешь вернуться оттуда!

— Так, значит, это действительно произошло…

Тикки кивнула — Маринетт почувствовала, как ее головка потерлась от этого движения о ее щеку. И все только что испытанные и улегшиеся было эмоции обрушились на нее с новой силой.

Маринетт тихо взвыла, уткнувшись лицом в подтянутые к груди колени.

— Маринетт, что случилось? Что там произошло? — перепуганная Тикки порхала над ее головой, не зная, что сделать, чтобы успокоить ее.

«Нет, так не пойдет — с истериками пора заканчивать», — твердо велела себе Маринетт некоторое количество бесконечных минут спустя. Однако принять решение одно, а выполнить его — совсем другое. Правда, ей удалось поднять голову, чтобы посмотреть на встревоженную Тикки, и разжать судорожно стиснутые кулаки; но вот успокоить раздрай в душе и остановить слезы не получилось.

— Тикки, что мне делать? — горестно спросила Маринетт, поймав квами в ладони.

— Можешь начать с того, чтобы рассказать мне, что случилось, — мягко предложила Тикки.

Маринетт невесело усмехнулась на свою глупость и принялась рассказывать.

Когда она закончила, воцарилось молчание. Не менее тяжелое, чем тогда — в мире квами.

— Маринетт, я… — Тикки вздохнула и начала снова: — Я не знаю, что посоветовать. Если бы знать хоть что-нибудь наверняка… Что ты в состоянии справиться с этой задачей… Что вред, который ты можешь нанести, поправим…

— Знаю, Тикки, знаю! — простонала Маринетт, вцепившись пальцами в волосы. — Именно это меня и убивает.

— Ложись-ка спать, — бодро предложила Тикки. — А завтра сходишь к Мастеру Фу. Наверняка он сможет что-нибудь тебе посоветовать.

Маринетт тяжело вздохнула:

— Да. Ты права. А еще я изучу то, что удалось перевести Эмили.

Это был очень разумный совет, но последовать ему Маринетт так и не смогла. Бесконечные мысли, сомнения, страхи и надежды не давали ей заснуть. В конце концов, покосившись на мирно свернувшуюся на подушке Тикки, она осторожно выбралась из кровати, стараясь не побеспокоить подружку, и, не зажигая света, подошла к окну.

Отодвинув в сторону тяжелые бархатные портьеры, Маринетт выглянула на улицу. Вечерняя буря прекратилась, и теперь даже малейший ветерок не шевелил кроны деревьев. Ночной Париж сверкал огнями. Вдали возвышался освещенный силуэт Эйфелевой башни. Горели фонари и неоновые вывески. В этом квартале было тихо, но, прислушавшись, можно было различить шум машин, не затихавший даже ночью. В некоторых окнах еще горел свет — кто-то там тоже полуночничал. Но в основном город был окутан сонным спокойствием.

Такая знакомая, обыденная картина. От мысли, что одним неосторожным движением она может всё это разрушить, Маринетт затошнило.

А потом в памяти возникло лицо Адриана, его любящая улыбка и тихий шепот: «…моя Леди… моя Маринетт», — и слезы снова хлынули из глаз. А она-то думала, что уже выплакала их все. Вцепившись пальцами в подоконник, она качнулась вперед и уткнулась лбом в холодное стекло. Сколько она так простояла, Маринетт не могла бы сказать, но, в конце концов, истощенная физически и морально, поймала себя на том, что сознание начинает уплывать в туман. Маринетт вернулась в кровать и вскоре отключилась. Тело милосердно отказалось бодрствовать.

Утром Маринетт проснулась с опухшими глазами и раскалывающейся головой. Она тихонько застонала. В поле зрения тут же появилось красное пятно, в котором она не сразу опознала Тикки — настолько всё расплывалось перед глазами.

— Как ты? — встревоженно спросила та.

— Жить буду, — мрачно пошутила Маринетт и встала, чтобы умыться и одеться.

Холодная вода немного взбодрила, но не уняла головную боль. Маринетт постаралась не обращать на нее внимания.

Конечно же, Натали заметила состояние Маринетт и за завтраком, который она предусмотрительно заказала в ближайшем кафе, поинтересовалась, что случилось.

Завтракали они в той гостевой комнате, в которой ночевала Маринетт. Натали заявила, что громадная холодная столовая особняка всегда наводила на нее оторопь своим сходством с музеем. Маринетт невольно хихикнула и согласилась. Но веселье было мимолетным — тяжелые мысли не отпускали ни на секунду. Тогда-то Натали, склонив голову и слегка нахмурившись, и спросила, что не так.

В первую секунду Маринетт хотела отговориться головной болью, но сразу передумала. Глупо скрывать столь важную информацию от своей главной союзницы. К тому же без помощи Натали она не найдет бумаги, про которые говорила Эмили.

Если Тикки Маринетт рассказывала о своем путешествии на эмоциях, и слова выплескивались из нее непрерывным потоком, то сейчас чуть ли не каждое слово приходилось выдавливать из себя невероятными усилиями. И каждое слово возвращало ее в те блаженные мгновения, когда она видела Адриана и разговаривала с ним — будто сама втыкала себе в сердце тысячи игл. Наверное, поэтому Маринетт была крайне лаконична, изложив лишь самое основное.

Натали слушала внимательно с непроницаемым выражением лица. Маринетт так и не поняла, что она думает насчет всего этого. Она сразу переключилась на деловой режим, и как только они покончили с круассанами и кофе, повела Маринетт в кабинет Габриэля Агреста.

Там, отодвинув в сторону громадный портрет Эмили, она показала Маринетт сейф.

— Но у меня нет от него шифра, — с сожалением сообщила Натали.

На мгновение Маринетт испытала разочарование, а потом ее посетила идея.

— Тикки? — позвала она. — Ты можешь открыть?

Вылетев из сумочки, Тикки кивнула и без лишних слов просочилась сквозь дверцу. А в следующую секунду сейф с тихим щелчком открылся.

Нужные бумаги Маринетт нашла быстро и тут же принялась лихорадочно изучать их. Так, не отрываясь от текста, Маринетт прошла по комнате, чтобы сесть за стол и полностью погрузиться в чтение. К счастью, у Эмили был четкий красивый почерк.

К ее великому разочарованию, в основном это были описания талисманов и способностей разных героев. Но, перевернув очередную страницу, Маринетт вдруг наткнулась на фразу «Объединение талисманов Божьей Коровки и Черного Кота». Вздрогнув и напрягшись, чувствуя себя гончей, вставшей на след, Маринетт принялась внимательно читать.

«Сила объединившего эти камни чудес становится почти безграничной. Но в этом-то и заключается главная опасность. Люди, как правило, не справляются с оказавшейся в их распоряжении мощью, и она вырывается из-под контроля. Именно так погибла Атлантида.

Человек, решившийся на объединение камней чудес должен обладать очень сильной волей, использовать один из них не меньше трех лет (а лучше, чтобы ему приходилось использовать оба камня). И ни в коем случае не должен приступать к делу в одиночку. Другой герой должен быть рядом, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств снять с него талисманы».

Далее шли довольно-таки расплывчатые рекомендации о том, как держать под контролем силу. Маринетт не очень их поняла, но решила позже перечить еще раз и разобраться.

Внезапно зазвонивший телефон заставил ее чуть ли не подпрыгнуть.

— Маринетт, ты собираешься сегодня возвращаться домой? — спросила мама, как только она ответила на звонок.

В ее голосе звучало едва заметное беспокойство, и Маринетт стало стыдно — увлекшись изучением перевода, она забыла обо всем. Привычный окружающий мир казался сейчас невероятно далеким и почти нереальным здесь и сейчас, рядом с древними тайнами, которые скрывал этот особняк.

— Извини, мамочка, — покаялась Маринетт. — Мне надо кое-что доделать — я еще немного задержусь.

Мама вздохнула:

— Милая, ты ведь не пытаешься, как говорит Алья, довести себя работой до изнеможения, чтобы не думать? В таком случае ты выбрала для этого не самое подходящее место.

Маринетт нервно хихикнула, а потом прикусила губу. Ей не нравилось тревожить родителей, и еще больше — лгать им. Но у нее опять не было выбора.

— Конечно, нет, мам, — как только могла бодро ответила она. — Просто срочный проект. Всё в порядке — не беспокойся.

Еще немного поболтав с мамой, чтобы она удостоверилась, что тревожиться не о чем, Маринетт нажала кнопку отбоя и посмотрела на Натали, вместе с ней изучавшую перевод, а потом на сидевшую на столе Тикки.

— Как думаешь, Тикки, — медленно произнесла она, — у меня сильная воля?

— Конечно, — не задумываясь, ответила квами. — Сильнее, чем ты сама думаешь.

— Хорошо, — кивнула Маринетт, — а все остальные условия выполнены. Мне даже приходилось однажды носить кольцо Кота.

— Так вы решились? — ровным тоном спросила Натали.

— Почти. Для окончательного решения мне необходимо поговорить с Мастером Фу, — Маринетт решительно встала. — К нему я сейчас и пойду.

Натали кивнула.

Несмотря на привычно невозмутимое выражение ее лица, Маринетт видела в ее глазах неуверенность и беспокойство. Однако больше она ничего не сказала.