Тася (джен)

В половине шестого утра Тася решила проведать Марию. Женщина дышала часто и прерывисто; бледное лицо осунулось и напоминало скорее посмертную маску, нежели ухоженное личико, каким оно было в день их знакомства.

В животе забурчало от голода. Подумав о еде, Тася впервые осознала, что сама она ни разу не кормила Марию. Ей стало интересно, что Лара готовила для нее и готовила ли вообще?

Она прошла на кухню и ахнула, заглянув в холодильник: кроме пачки просроченного майонеза, да одного единственного огурца на полках больше ничего не было. В последние дни у нее не было ни времени, ни сил ходить за покупками, но почему же Лара не потрудилась выйти в магазин?

Похрустывая горьковатым на вкус огурцом и мысленно ругая сестру за лень, она сварила остатки геркулеса, по счастливой случайности найденного на верхней полке в шкафу, и вернулась с этим жалким подобием завтрака в комнату.

— Сейчас я выну кляп, пообещайте не кричать, — строго сказала она Марии, разбудив ее.

Женщина слабо кивнула, и Тася, вытащив пропитавшуюся слюной тряпку, брезгливо отложила ее в сторону.

— Отвези меня в больницу, — прохрипела Мария, как только вновь смогла говорить.

— Ешьте, Мария Владимировна. Вам нужно сил набираться, а то не поправитесь, — проигнорировав ее слова, сказала Тася и поднесла ложку с кашей ко рту женщины.

Каша оказалась слишком горячей, и Мария шумно втянула ртом воздух, отчего лицо ее исказилось в отвратительной гримасе.

— Вы же понимаете, что вас ждет? Да вас же за решетку упекут! — продолжила Мария, справившись, наконец-то, с едой. В опухших, воспаленных глазах разгорались огоньки ненависти.

Голос зазвучал громче и сильнее. На мгновение она вернула свой привычный образ — женщины, считавшей себя выше и лучше других.

— Что за шум? — послышался недовольный голос Лары. Она стояла в дверях, потирая заспанные глаза.

— Ничего, — бросила в ответ Тася и поспешно запихнула в Марию очередную ложку каши, чтобы заставить ее замолчать, — завтракаем.

— Вы заплатите, — пробубнила женщина с набитым ртом, так что слов практически нельзя было разобрать. — За все заплатите!

— Значит, мы тут о тебе заботимся, беспокоимся, на ноги стараемся поднять, — услышав ее, вспылила Лара, — а ты вот так нас за все благодаришь?

— Благодарить? — взвизгнула Мария. Она приподнялась, забыв про рану и веревки, и тут же скривилась от боли. — Я, по-твоему, еще за что-то должна благодарить?

Тася не вмешивалась в их перепалку. По инерции она протянула очередную ложку каши, но Мария, вместо того чтобы проглотить, плюнула едой ей в лицо. От неожиданности Тася вскочила и принялась отряхиваться от кусочков каши. Тарелка же, покоившаяся на ее коленях, полетела вниз, и ее содержимое сероватым месивом растеклось по ковру.

— Посмотри, что ты наделала! — закричала Лара, побагровев от злости.

Она оттолкнула Тасю, схватила ложку и, подобрав уже смешавшуюся с волосами и пылью с ковра кашу, начала скармливать ее Марии, стараясь пропихнуть еду как можно дальше в горло. Мария закашлялась, и казалось, еще чуть-чуть и она задохнется. Она извивалась, запрокидывала голову назад и сжимала губы, но Тася знала, что Лара все равно не остановится, пока не будет доедено все до последнего кусочка. Поморщившись, она отвела взгляд, а затем и вовсе ушла в ванную, чтобы смыть с себя грязь да не видеть тошнотворную трапезу.

* * *

Серое небо — под стать настроению, унылому и тоскливому — хмурилось; на горизонте сгущались тучи. В конце концов, осень победила, и тепло покинуло город. Но Тасю погода мало волновала. После «несчастного случая» она будто оказалась отрезанной от реальности, запертой в параллельном мире, где царили лишь страх и отчаяние. Плохая погода казалась чем-то мелким, не заслуживающим внимания.

В столовой она чувствовала себя лучше. Несмотря на то, что именно здесь произошло чудовищное недоразумение, перевернувшее всю ее жизнь с ног на голову, это место все еще казалось ей родным. К тому же здесь можно было отдохнуть от бесконечных придирок и ворчания Лары и от вида полумертвой Марии.

Но насладиться одиночеством, которого она так жаждала, не удалось — около плиты уже хлопотала Ирка, деловито расставляя кастрюли и сковороды.

— А ты что тут делаешь? — удивилась Тася.

— В такой кризис найти работу не так-то просто, — ответила Ирка. Она вела себя как ни в чем ни бывало, будто и не пропадала на несколько дней, заявив на весь мир, что ноги ее больше здесь не будет. — Официально меня еще не увольняли, к тому же эта грымза куда-то пропала. Повезет — так и не вернется никогда. Так что никто и не узнает, что я хотела уйти.

— Откуда ты знаешь, что она пропала?

— Вчера ко мне из полиции приходили, — сказала Ирка, поправляя белоснежный колпак. — Ох, я и струсила сперва. Думала, эта курица их натравила на меня.

Тася прекрасно понимала, что напарница имела в виду — частенько она таскала из столовой продукты, по ошибке не занесенные в накладные.

— И что они спрашивали? Что ты им рассказала? — Голос выдавал сильное волнение, но Тася не могла справиться с нахлынувшими эмоциями.

Ирка, прищурившись, как-то странно посмотрела на нее.

— Остынь, подруга. Ничего я не рассказала. Да и что рассказывать-то? Я ж ушла-то когда в тот день? Кстати, а что, она действительно не появилась?

— Нет, — ответила Тася, потупив взгляд. Удивительно, но лгать Ире оказалось труднее, чем полицейским.

— Странно все это, — протянула Ирка, принявшись чистить овощи. — Они, кстати, сказали, что машину нашли.

— Машину? — встрепенулась Тася.

— Да, джип, красный, вроде бы, — кивнула Ирка. — Около леса. Теперь будут угонщика искать. Странно только, что он машину бросил, — рассуждала она, неспешно срезая тонкий слой кожуры с большой картофелины. — Может, испугался чего и убежал? А я вот что думаю: он Марию-то эту Владимировну убил да закопал где-то в лесу. Иначе, куда еще она пропасть могла?

Она отвлеклась от работы и посмотрела на Тасю.

— Не говори таких ужасных вещей, — ответила Тася, комкая в руках полотенце. От взгляда напарницы все внутри сжалось. — А что, если она сама все это подстроила? — вдруг предположила она.

— Чего-чего?

— Ну, как оно обычно бывает, — начала объяснять Тася только что придуманную теорию, — встретила другого, а развестись не могла, вот и сбежала с любовником. А подстроила все так, будто исчезла без следа.

— Выдумаешь ты тоже, — рассмеялась Ирка. — Тебе бы романы любовные писать. Давай лучше работать, а то не успеем ничего.

И они принялись за работу, не вспоминая больше про исчезнувшую начальницу, пока ближе к обеду в столовой вновь не появились знакомые полицейские. Тася с тревогой отметила, что вид у них был серьезнее, чем вчера.

— Дамы, добрый день, — поздоровался один из них.

— Что-то зачастили вы к нам, — ответила Ирка, усмехнувшись. — Неужто какие новости появились?

— Да нашли мы угонщика, — сказал полицейский. — Семнадцатилетний паренек. Говорит, машину хотел сбагрить в соседнем городе, да бензина не хватило до места доехать, вот он и бросил машину там, где застрял.

— Быстро вы его схватили, — поразилась Ирка, — а еще говорят, что полиция не умеет работать.

— Да по отпечаткам нашли, — смущенно ответил полицейский. — Он в детской комнате на учете давно стоит.

— Только одно не понятно, зачем вы к нам-то пришли, — казалось, Ирку забавляла эта беседа.

— Пришли, потому что паренек-то сказал, что машину со стоянки у этой самой столовой угнал, — включился в разговор второй полицейский. — Хотя вы обе заявляете, что не приезжала Мария Владимировна. Так как же тогда ее автомобиль здесь оказался?

— Может, она позже приехала, — пожала плечами Ирка, — когда мы уже ушли. Откуда нам знать-то?

— А вы, Ирина Михайловна, стало быть, на работу вернулись? — обратился к ней полицейский.

— И что? — ответила Ирка, сложив руки на груди.

— Просто интересуюсь.

Тася молча стояла в стороне, стараясь не привлекать к себе внимания и наивно полагая, что ее не заметят. Но очередной вопрос был адресован именно ей.

— Кстати, как ваш телефон?

— Что?

— Телефон, — повторил полицейский. — Смогли разобраться?

— Д-д-да, — заикаясь ответила Тася, медленно соображая, — смогла — сестра помогла.

— Могу я на него взглянуть?

— Зачем? — паника все сильнее охватывала ее.

— Да я заметил тогда, что модель у вас новая совсем, — ответил полицейский. — А я страсть как люблю гаджеты. Может, если приглянется, себе куплю такой же.

— Я его дома оставила, простите, — в который раз соврала Тася.

— Вот как, — разочарованно протянул полицейский. — Как же вы без телефона-то будете?

— Да мне и не звонит никто, — махнула рукой Тася. — Один день перетерплю.

— Так значит, вы работать здесь все-таки будете, — внезапно полицейский вновь переключился на Ирку, и Тася почувствовала облегчение.

— Я подумаю.

— Эх, девушки, — впервые за все время улыбнулся мужчина, — какие же вы непостоянные. Что ж, не будем отнимать у вас время.

Полицейские ушли, но Ирка не переставала говорить о них, не позволяя Тасе забыть тот ужас, который она только что испытала, отвечая на неприятные вопросы. Напарница продолжала строить теории одна невероятнее другой, что могло случиться с Марией. Тася же молчала, боясь взболтнуть лишнего. От напряжения кружилась голова и поднялось давление, из-за переживаний все валилось из рук, а Ирка, как назло, подливала масла в огонь, отпуская шуточки по поводу ее рассеянности. Окончательно же чаша терпения переполнилась, когда Тася сильно обожгла руку сковородой.

— Ты можешь просто заткнуться и работать молча? — неожиданно даже для самой себя взорвалась она. — Меня уже тошнит от твоей болтовни.

— Таська, ты чего? — прошептала перепуганная Ирка.

— Думаешь, ты особенная? Можешь делать все, что взбредет в твою пустую голову? Приходить и уходить, когда вздумается, а я за тебя буду каждый раз все расхлебывать? — не унималась Тася, сжимая здоровой рукой обожженную ладонь. — А может это ты ее убила? Она же невзлюбила тебя с первой минуты. Вот ты ей и отомстила?

— Да что ты такое говоришь?

— Говорю, что думаю!

— Иди домой, Тась, — холодно сказала Ирка. — Не знаю, что на тебя нашло, но тебе явно надо отдохнуть. Я тут сегодня сама со всем разберусь, а с тобой, пока ты не успокоишься, даже разговаривать не буду, — и демонстративно отвернувшись, она продолжила чистить овощи.

Осознав, что только что натворила, Тася еще какое-то время наблюдала за обидевшейся напарницей, желая, но не смея просить у нее прощения прямо сейчас, но затем все же ушла домой, не попрощавшись.