Однажды придёт весна... (джен)

Месяц Лотрон (май)

1693 г. в.э.

Дзынннь!.. Вжик!.. дзыннь!.. вжик!.. дзыннь... вжик...

Звенел металл, послушно меняясь в умелых руках. Дым мастерских стелился по окраине посёлка — как всегда, как обычно. Но громкое «Дзыннь!», почти не смолкавшее последние месяцы, заставляло время от времени откладывать любые дела, замирать, прислушиваясь к звонкому шуму, напряжённо вглядываться в горизонт и тревожно вздрагивать по ночам.

Пришла весна, расцвела земля, обласканная тёплыми ветрами. Встали на крыло лебединые стаи и потянулись в дальние северные края — повинуясь зову, прощаясь громкими криками с гостеприимными землями до следующей зимы. Опустел разлив. И почти так же с приходом весны опустел и посёлок — но не жажда странствий, не любопытство и не зов познания увёл из домов эльдар. В земли Эрегиона с весной пришла война.

Алые с чёрным одежды, багровый плащ, метущий дорожки внутреннего двора... Он, посланник далёких земель, надменно вошёл в парадные залы Дома Мирдайн, снисходительно, только повинуясь этикету, кивнул на приветствие владыки Келебримбора, нарочито медленно развернул свиток и холодно зачитал отрывистые слова — беспощадные, как приговор, и жёсткие, как приказ. Немедленно... вернуть... требую... иначе... Слова падали увесисто, тяжело, как камни, припечатывая и примолкший совет, и зарождающуюся в сердцах мастеров бурю, и угасающие надежды. Будет война...

Это знали все в Доме Мирдайн, с того момента, как владыка Келебримбор вернулся из-за Хитаэглир. Будет обязательно — иначе к чему все усилия, да и разве можно просто отдать то, во что вложена часть себя? Не бывать такому, изделия мастеров Дома Мирдайн принадлежат только Гвайт-и-Мирдайн! И любым требованиям отказать!

Посланник в алых и чёрных одеждах беспрепятственно покинул Ост-ин-Эдиль. Презрительно усмехаясь и прожигая горящим взглядом выпроводивших его лордов эльдар. И ещё до того, как за незваным гостем опустились решётки на въездных воротах города, гонцы понесли чёрные вести — будет война...

Дзынннь!.. Вжик!.. дзыннь!.. вжик!..

Молот плющит и сминает полосу алой стали. Скользит шлифовальный камень по кромке меча. Плывут мысли двух мастеров, исходящих потом в жаркой кузне. Успеть, сковать, заточить, не опоздать. Пока ещё тихо на зелёных просторах щедрых земель Эрегиона и не чернеют у горизонта ни вражеские войска, ни столбы дыма — кроме тех, что взвились над кузнями и мастерскими от Ост-ин-Эдиля до самых тихих и мирных поселений.

Жаркое время, горячая пора — и не потому, что солнце всё сильнее припекает зеленеющие поля. Не потому, что не гаснут горны и с рассвета до нового утра сияют огни в мастерских.

Просто нужно успеть. Многое успеть...

Лорд Исильйондо в отъезде, стража частью уехала с ними, частью отправилась с гонцами к Гвайт-и-Мирдайн. Совсем мало осталось опытных воинов здесь, в посёлке, и нужно учить юношей — уже не ковать, а держать оружие. Сражаться и выживать. Времени мало, поздно размышлять и желать иного...

Звенит молот; сталь шипит, сыплет яркие искры и плавится, камень скрежещет: «Вжик... дзыннь...» Главное — успеть. Не опоздать...

— Тано Тинкондиль! Взгляни... — отложив в сторону шлифовальный брусок, молодой подмастерье протянул стоящему у горна кузнецу сверкающее острой и гладкой, чисто обработанной кромкой оружие.

— Сарнион, я больше не твой учитель, — светловолосый кузнец на миг опустил тяжёлый молот и махнул рукавом по лицу, утирая стекающий даже из-под лобной повязки пот, — не зови меня так.

— То, что я больше не твой ученик, тано, не значит, что ты перестал быть великолепным мастером, — упрямо выговорил юноша, подчеркнув обращение.

Что-то в голосе Сарниона заставило кузнеца, собравшегося было вернуться к работе, остановиться и снова отложить молот. Тинкондиль отошёл от горна, глотнул воды и приблизился к бывшему ученику. Взял из его рук отполированный меч, проверил заточку — неплохо. Хоть чему-то мальчик научился за те годы, что провёл здесь.

Покосившись на выжидающе глядящего юношу, Тинкондиль одобрительно кивнул и вернул ему оружие.

— Неплохо, мой друг. И уж во всяком случае, лучше, чем когда-то...

Сарнион спрятал улыбку — не время сейчас гордиться скупыми похвалами мастера. Редко подобные слова можно было получить от кузнеца, безмерно ценил юноша любое одобрение, но всё же — не время. Он опустил голову и вернулся к работе, заскрипел шлифовальный камень — вскоре ещё один меч ляжет к день ото дня растущей горке оружия на правой от входной двери полке.

Тинкондиль немного понаблюдал за его работой, но ничего больше не сказал — не время радоваться и благодарить нежданного помощника, явившегося в мастерскую, лишь только дошли нерадостные вести из Ост-ин-Эдиля и спешно уехал к западным землям лорд Исильйондо. Юноша так и не выбрал себе нового наставника, отказался от предоставленной лордом возможности, вернулся в кузню — не по просьбе, не по указке, а потому, что жизнь привела...

Ничего, мальчик, всё у тебя ещё будет, как только пройдут тёмные времена. Как только упокоятся на оружейных стойках в тишине и бездействии сделанные сегодня мечи. И сможешь выбирать по сердцу, а не по долгу — всё, что пожелаешь.

Только не смотреть в сторону входа... не поворачиваться и не видеть того, кто упорно ждёт внимания за по-прежнему запретным порогом. Не время, мой дорогой мальчик. Я помню, что обещал, но не сейчас. Однажды... когда придёт другая весна...

А пока что нужно успеть.

Скоро вернётся лорд Исильйондо — с надеждой ли, с обещаниями или сразу с помощью — не важно. К тому времени у кузнеца должно быть достаточно мечей, что не стыдно вложить в руки стражам лорда, воинам и тренирующимся у разлива молодым бойцам ...

* * *

1695 г. В.Э.

Месяц Гваэрон (март)

— Сколько их было?

— Восемь, браннон.

— Больше никого не заметили?

— Нет, никого. Патруль от реки тоже вернулся ни с чем.

— Плохо... Седлайте коней. Поднимайте отряд Айратара. Где гонец?

— В большом зале, браннон. Лекарь осматривает его.

— Тогда повременим, пусть отдохнёт. Принесите ему всё, что потребуется. И постель, и поесть!

— Да, браннон!

Поклонившись, юноша-воин, один из тех, кто последнее время всегда дежурил у главного дома и на заслонах, спешно выставленных вокруг посёлка, исчез в боковом коридоре, выводящем ко внутреннему двору. Лорд Исильйондо на мгновение приостановился, раздумывая — идти в главный зал, пока лекарь не закончил с раненым гонцом, не стоило, а вот предупредить кое-кого...

Стремительно сбежав с крыльца, он направился по дороге к дому дочери под звуки сигнальных рогов, поднимающих по тревоге дремлющий посёлок. Сны закончились. То, чего ждали и к чему спешно готовились, началось. Война пришла...

Дождь звучно стучал по крышам и навесам, словно просясь в зал к ярко горящему огню. Громкий, весенний, щедрый ливень — один из тех, после которых расцветает умытая, сияющая свежестью земля, с шумом лопаются почки на вымокших до черноты ветвях, и клейкие молодые листья наперебой тянутся к ласковому теплу. Пьянящий воздух кажется слаще мёда, в сердце рождаются надежды и восторги. Они растут, растут и ширятся — до тех пор, пока грудь способна вместить дыхание, а затем срываются и разлетаются счастливыми песнями, соперничающими с трелями вернувшихся к гнёздам птиц...

Дождь настойчиво будил весну, но сейчас она не рождала ни улыбок на хмурых лицах тех, кто собрался по зову лорда в главном зале, ни счастья в растревоженных сердцах. Не звучали весёлые речи, песни и звонкие голоса, как обычно в эти дни весны. Лишь потрескивал огонь и негромко говорил измождённый раненый гонец, держась за перебинтованную грудь и время от времени глотая подносимый целителем отвар. В напряжённой тишине его голос звучал глухо, а сбивчивые слова рисовали мрачные, безнадёжные картины мира, притаившегося за завесой дождя.

Гонец прибыл от владыки Келебримбора, и вести ужасали — пришла война. Это знали. Мрачных известий ждали, готовились по мере умений и сил, но всё же отчаянно надеялись, что враг отступится, не станет нападать — где найдётся войско, способное растоптать мощь и великолепие Ост-ин-Эдиля? За два года бдительной настороженности в землях Эрегиона многое было передумано, многие надежды родились и втайне крепли в сердцах... Изредка являвшиеся одиночки-лазутчики быстро перестали являть серьёзную угрозу настороженным посёлкам под охраной ставших обязательными патрулей. Жизнь была почти как раньше... до сегодняшней ночи.

А сегодня пришла война...

Гонец медленно говорил, рассказывая об увиденном и пережитом, но пока ещё неизведанном теми, кто жил вдали от центра Эрегиона — о бесконечной стене чёрного войска, перекрывшего дороги и проходы к горам; о безжизненных пепелищах на месте цветущих когда-то земель; о войске, что пытается спешно собрать по всем землям эльдар владыка Келебримбор; о том, что помощь из западных гаваней уже идёт, но никто не может сказать, можно ли вообще помочь... И о том, что где-то там, у самых гор, всё же успели преградить путь врагу несколько лордов, чью судьбу несложно предугадать...

Тинкондиль молча, как и все вокруг, слушал гонца, изредка бросая на Исильйондо вопросительные взгляды. Но и лорд молчал — лишь с каждым услышанным словом всё сильнее мрачнел и хмурился, скользя невидящим взглядом по зале и собравшимся эльдар. «Какое право у меня решать... кого отправить на смерть... и где она ждёт...» — мысли лорда легко читались на лице. И Тинкондиль не удержался:

— Браннон Исильйондо, мы не сможем... остаться в стороне! Прикажи!..

Исильйондо вздрогнул и поднял решительный взгляд, отметая опасения и пряча подальше сомнения — в самые недоступные глубины стальных глаз.

— Мы ждали этого, друзья. И ты прав, Тинкондиль — как бы далеко не был сейчас враг, в стороне мы не останемся. На рассвете я поведу тех, кто пожелает, в Ост-ин-Эдиль по зову владыки.

— Я с тобой, браннон, — выступил вперёд один из приближенных к лорду стражей, Айратар — нолдо опытный в военном деле и переживший вместе с лордом многое ещё с тех времён, когда рушились их жизни под ударами Чёрного Вала. — Мы готовы, как всегда, — добавил он, уловив за спиной одобрение стражей своего отряда, настроение которых умел распознавать без лишних слов, — по твоему слову, в любой день и час!

— И я, — не остался в стороне и молодой страж, только-только вставший во главе отряда юношей, — мы тоже готовы! Если потребуется...

— Погоди, Наутар, — остановил его порыв лорд, чуть поморщившись, — у тебя и без того дел хватает. Со мной пойдут только те, кто видел битвы...

— Не за стенами заграждений, — дерзко осмелился закончить за лорда Айратар, заставив молодого стража вспыхнуть.

Исильйондо поднял руку, мгновенно гася готовящуюся перепалку:

— Не время сейчас так говорить, — он холодно глянул на Айратара, и тот в ответ молча поклонился, отводя взгляд. — Юный или покрывший себя давней славой... какое это имеет значение сейчас?

— Прости, браннон, — страж снова поклонился, а затем неожиданно приложил руку к груди и повернулся к молодому стражу, склонив голову, — прости и ты, Наутар.

Тот вспыхнул ещё сильнее — уже от столь невероятных извинений воителя, на которого стремился походить с детских лет, — и тоже поклонился.

Тинкондиль лишь покачал головой, глядя на них — невозможно представить, что будет, окажись эти двое рядом на поле боя...

Исильйондо, похоже, тоже думал так.

— Наутар, останешься в посёлке, — непререкаемым тоном приказал он. И видя, как изменилось лицо юноши, добавил уже мягче: — Здесь тоже понадобятся защитники. Если все уйдут, кто позаботится о наших домах?

Сцепив зубы, юноша промолчал.

— Лучше тебя, браннон, никто, — громко и неожиданно раздались уверенные слова, заставив многие взгляды обратиться к заговорившему кузнецу. — Лучше, если это сделаешь ты. И все мы здесь уйдём с лёгким сердцем, если оставим наши семьи на тебя.

— Да!..

— Верно!..

— Так и есть...

— ...и не поспорить... — эхом пролетело по зале, и лорд растерянно замер, глядя на супруга единственной дочери.

— Я пойду, браннон, на помощь владыке. А ты сбережёшь наши дома.

— Так будет лучше для всех нас, — тут же вступил и Айратар. Опытный воин хоть и не водил с Тинкондилем особо близкой дружбы, но всегда ценил его навыки и мастера, и бойца.

— Да будет так... — после долгого молчания и тяжёлых размышлений огласил браннон Исильйондо, и эльдар, поодиночке или группами, поспешили покинуть зал — дела не ждали, дорога звала.

Вскоре в зале остались лишь задремавший на наскоро сооружённом ложе раненый гонец и целитель, не отходивший от него до утра.

Настойчиво и громко грохотал по крышам ливень. Наступала весна...

Холодный, совсем не весенний ветер трепал распущенные косы оживающих золотисто-жёлтых ив. Гнул к самой земле гибкие ветви, стегал порывами по разбурлившейся пенной воде. Разлив Нин-ин-Эйльф притих и опустел, в очередной раз распрощавшись с белоснежными птицами-гостями до новой зимы.

Неподвижная фигура на вершине самого высокого в окрестностях холма шевельнулась, неуверенно взмахнув на восток, и придержала летящие по ветру рукава. После она опустила голову, бессильно уронила руки, и длинные тёмные пряди волос затрепетали под ветром, пряча выражение лица. Стоящий рядом ребёнок осторожно, словно боясь потревожить, коснулся лёгшей на плечо изящной руки и отодвинулся на шаг.

— Нана, не плачь. Он скоро вернётся. Он обещал...

— Я не плачу, мой мальчик. Это просто дождь.

— Нет дождя, нана. Не плачь! Я сказал отцу, и я буду тебя защищать! Идём домой...

— Идём, мой мальчик...

Холодный ветер полоскал ветви ив, пригоршнями черпал воду в вздувшейся от паводка реке.

Белые хлопья запоздалого снега спускались с совсем не весеннего неба вместе с прощальным лебединым криком и таяли, не долетая до земли. Оседая влажными следами на вглядывающихся вдаль лицах и горячих щеках...