Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 5.

Всё как-то по накатанному катится. Зануды учёбой заняты. Кто поактивнее заняты выстраиванием отношений. Все прочие к войне готовятся. Хотя и было предложение вместо войны провести полноценную штабную игру. Страсти на подобных мероприятиях тоже гремят нешуточные. А вот жертв и разрушений после не бывает.

Но подготовка к войне идёт по-привычному, без прошлогоднего огонька и задора. Даже новый набор почти не приходится сдерживать. Что-то в этом году обошлось без генераторов идей различной степени бредовости. Да и в прошлом году всё по сути дела одной Динкой ограничилось.

Всякого бредового нагородили те, кто постарше.

Сейчас словно какое-то затишье в мозгах наступило. Почему-то многим кажется — предгрозовое.

Новые парочки не образуются, старые почти не разбегаются. Люди за несколько лет как-то притёрлись друг к другу, разобравшись, кто чего стоит.

Эр продолжает всем надоедать с тем же, чем и зимой, благо новые личности появились в изобилии.

Глянув на Медузу, разумеется, изображённую нагой на берегу моря, причём, выглядела она не слишком довольной, Марина желчно выдавила «Ты дождёшься со своими просьбами — на Новогодний все доспехами обзаведутся. Там ничего не видно, разноглазая ты наша».

«А я и так уже всё запомнила!»

Херктерент не нашлась, что ответить.

Справедливости ради, у Эр появились несколько любимых фигур. И она им даже весьма щедро платила. Одно плохо — все эти фигурки в той или иной степени напоминают Софи.

Та от подруги стала попросту прятаться, тем более, территорию школы знает куда лучше разноглазого чуда.

Марина решает, шуточки на подобную тематику крайне удачные, и тоже начинает на Софи охотится. Что при её знании территории выглядит не охотой, а пальбой по зверюшкам в загоне.

Азарта добавляет только то, что по степени зубастости Софи четвероногих значительно превосходит.

Народ подыгрывает как раз Софи, не сообщая младшей, где старшую видели. Обо всём доложит только прямая, как доска Динка.

Если кого-то начинала искать Эрида, то ей с ухмылками различной степени кривости и гнусности всегда сообщали местоположение исходного человека.

Притом заигравшее новыми красками, противостояние Херктерент, по сути дела касается только них двоих, но много кто жаждет поучаствовать, будто за это какие-то награды положены.

Хотя, какие-то награды проще получить как раз с Эр за участие в чьих-либо поисках.

На этот раз Софи обнаруживается у памятной статуи, что Марина в прошлом для развески сестрёнкиной одежды использовала.

Земля ещё достаточно тёплая, так что Софи просто сидит, прислонившись к пьедесталу.

На Марину глянула, как на одно из последних осенних насекомых. Причём во взгляде явно просматривается это существо поскорее прихлопнуть.

— Что на бережку сидишь? Водичка довольно тёплая, — умеренно-злорадно ухмыляется Марина, — Некоторые и сейчас ещё плавают.

— Маршрут, куда тебе следует идти, давно должна бы наизусть выучить, — устало огрызается Софи, — Повторить? Или сама вспомнишь?

— А повторяй! Я с интересом послушаю, как ты передвижение в этом направлении расписывать будешь. Даже жалко, ничего звукозаписывающего с собой нет.

— Сейчас, по-моему, ничего не делают из носимого с собой.

Марина упирает руки в бока.

— Вот тут ты очень сильно ошибаешься. Делают, например...

— Пошла ты со своим занудством! Второй раз туда же, куда и первый. Сходи, прогуляйся. Твоё занудство, в отличии от всего остального, ну совершенно с годами не развивается.

— Зато, с потрясающей скоростью развивается остроумие, — хмыкает Марина, уже привыкшая, что издёвки сестры всё чаще и чаще касаются её телосложения. Переживает, что у Младшей грудь больше?

— Опять мимо. Ну, ни капельки не заметно.

— А кто сказал, что оно только на тебе применяется?

— Стены, — пожимает плечами Софи, — У них в этих местах на самом деле, есть уши. Ты перестала реагировать даже на предельную в здешних местах тупость. Хотя, раньше буквально взрывалась.

— Как сама заметила, я несколько повзрослела.

— Может, стоит продолжить этот процесс? Сама понимаешь, в какой области. Знаешь, уже давно совершенно не смешно. Мне Эриду втихаря удавить, чтобы ты, наконец, успокоилась?

— Думаю, догадываешься, это уже совершенно не смешно, — в голосе Марины слышатся опасные нотки. Рэдрия их бы сразу узнала.

— Ты шутишь не над ней, а надо мной. Это ужасно раздражает. Но есть первопричина, что мне не изменить. Однако, эту первопричину можно устранить.

— Не смей! — вот теперь Марина выглядит просто страшно. Как боец, кто в рукопашной выискивает ровно одну цель. И эта цель — ты.

— Марина. Я пока с тобой просто разговариваю, — Софи миролюбиво поднимает ладони, — И я ужасно устала. Некоторые вещи лучше прекращать, пока они не зашли слишком далеко.

— А некоторые другие лучше и не начинать вовсе, — зло щурится Марина.

— Мир переполнен различными связями вроде бы никак не затрагивающих друг друга вещей, — Софи на самом деле, не хочет ни с кем ссорится, — Они не всегда видны. Но они, тем не менее, есть. Ты некоторые из этих связей раньше неплохо видела.

— Сейчас я их различаю ещё лучше, — по старой привычке, задирает нос Марина.

— Это далеко не всегда заметно.

— Но это именно так и есть.

— Данную связь, думаю, вполне понимаешь. Я не в силах повлиять на разноглазую, чего бы она там себе не навооброжала. Вредить ей я никогда не буду. Но идеи, как сделать, чтобы она отсюда исчезла у меня есть, — Софи заканчивает с самой нейтральной интонацией, на какую только способна. Совершенно нет настроя на ссору.

— Да она сама эти идеи по нескольку раз на дню воспроизводит., — решительно машет рукой Марина, — Ей самой ещё очень крупно везёт, что никто на неё ни разу не пожаловался. В противном случае, соправитель знал бы всё в тот же день. Сама знаешь, он всегда стремился её контакты с внешним миром ограничивать. Мечта была — продержать Эр на домашнем обучении. А тут такой повод мечту осуществить.

— Ты вполне в состоянии научиться за своим языком следить. И не затрагивать определённых тем в разговорах со мной. Тебе же без Эр рядом самой же и хуже будет.

— Мы обе понимаем слово «рядом» совершенно различно, — пожимает плечами Марина, — Но ей гораздо хуже будет без наличия тебя. Даже в таком своеобразном состоянии, как сейчас.

— Кажется, мы друг друга поняли, — щурится Софи.

— В общих чертах.

— Всё остаётся, как есть. Только ты прекращаешь шутить надо мной. Особенно, при посторонних.

— Прекращу ровно на одну, слишком нам обеим знакомую, тему. Насчёт остальных — ничего обещать не могу.

— С этим уж я проживу как-нибудь, — устало вздыхает Софи, — Привыкла за столько лет.

— Да уж живи как-нибудь. Я разрешаю. Только встречное условие выдвигаю. Ты тоже кое-что прекращаешь.

— Смотря что именно, и на каких условиях. Сразу предупреждаю, ничего вредного для своего или чужого здоровья я делать не буду. В воду ни сейчас, ни когда похолодает я не полезу. Купальный сезон закрыт до следующего года.

— Похоже, ты с разноглазой всё-таки переобщалась. Меня с мальчиками стала путать. Только вот ты забыла — это их, а не моя мечта тебя без одежды увидеть. То я тебя голой не видела, — довольно зло усмехается Марина.

— Ты о каком-то условии речь заводила.

— Ты обещаешь выполнить?

— Марин, ты знаешь, что такое «кот в мешке» и я не занимаюсь скупкой подобных вещей.

— Тогда пообещай мне... Пообещай мне... Пообещай, — с каждой фразой делает шажок назад. Софи слишком поздно соображает, зачем это делается. Когда вскакивает, Марина уже на безопасном расстоянии, бросает на бегу, — Пообещай мне больше от Эр не прятаться. Бе-е-е!

Общение с младшей временами просто выматывает. Взбодрится требуется. Софи отправляется к себе, кофе попить. За бесплатный кофе вся школа должна благодарить Эриду. Кофейные автоматы стоят уже несколько лет. Обычно, по одному на этаж. Так как жилые корпуса сильно отличаются размерами, в некоторых автоматов два и три.

Где они все трое живут на этаж их по два. У них часто собираются поболтать, всем необходимым машины заряжают исправно.

Всё бы ничего, но как-то раз, в конце прошлого учебного года разноглазой кофейку среди ночи захотелось. Не то неумеренный приступ творческой активности был, не то уже к экзаменам готовилась.

Всё бы ничего, но подойдя, обнаружила, у неё нет монеток и некрупных купюр, а имевшиеся в наличии аппарат не принимал. Было слишком поздно, и идти к кому-то с просьбой постеснялась.

Крайне своеобразно работающие мозги подсказали не самое очевидное решение. Софи бы решила проблему раз и навсегда, потребовав установить аппарат для размена денег. Мелкие номиналы в стенах школы на самом деле, куда нужнее крупных.

Эрида пошла другим путём, позвонила отцу, и вскоре все автоматы стали работать бесплатно. Производители тоже для себя сделали выводы. И на лайнере, во время пути домой Софи уже видела блестящий свежей краской и хромированными деталями, аппарат, принимавший деньги любого достоинства.

Хорошо, что разноглазая покушать не особо любит. В школе стоит немало автоматов по продаже жаренных колбасок. Будь Эр любительницей перекусить — все бы школьные обжоры были бы ей крайне благодарны.

А так никто и не догадался поинтересоваться, почему кофе вдруг стал бесплатным. Если бы кто-то ещё, кроме нескольких человек, знал, кто именно попросил машины в подобный режим перевести, вполне бы могли возникнуть идеи попросить аппараты, торгующие другими вещами, так же переключить. Ещё не самое худшее проявление людской неблагодарности. Впрочем, сама Эрида ни о чём подобном просто не задумывалась.

Иногда даже порадоваться можно, что любители перекусить среди знакомых разноглазой не водятся.

Надо же, как по заказу у аппарата стоит только сама Эр. Попивает любимый с молоком. Судя по всему, уже не первый стаканчик. Софи предпочитает чёрный.

Осторожнее надо быть. Слишком быстро из-за угла выскочила. Теперь ни мимо не пройдёшь, ни обратно не уйдёшь. Приходится делать вида, что просто пришла за кофе, как сначала и собиралась.

Улыбка Эр из тех, что зовут «обезоруживающими», другое дело, на Софи она особо не действовала никогда. У самой же припасено множество масок на все случаи жизни. Одна из них, нейтрально-дружелюбная, сейчас и применена.

— Ой, Софи! Привет! Давно тебя не видела! — и ведь на самом деле, рада. Только Софи от этого не легче.

Хорошо, руки заняты, а то бы ещё обниматься полезла. Раньше Софи на такое спокойно реагировала. Но то раньше было. Теперь — как бы не применила что-нибудь с уроков самообороны, где Эр ни разу в жизни не бывала. Становится понятно, почему младшая говорит, насколько не выносит ничьих прикосновений, даже к местам, прикрытым одеждой.

Коаэ говорила, Марина ей чуть палец зимой не сломала, когда её коснулась. Она не жаловалась, просто вскользь упоминала произошедшие события.

— Привет, — здороваться Софи умеет с десятком разных интонаций. Сейчас подобрала одну из агрессивно-нейтральных.

— Занята чем-то очень сильно?

— Вроде того.

— А чем? Посмотреть можно?

— Нет пока. Долго ещё не готово будет.

— Жалко...

«Неужели, правда? Только бы про её работы что-нибудь не ляпнуть. И куда все только подевали? Обычно же здесь толпа. Неужели разноглазая всех распугала?»

— А мне Смерть ответила. Пишет, скоро приедет в Столицу. Повидаться бы с ней.

« Уф! Хотя тему нейтральную нашла. Хоть с ней сейчас — как по минному полю гулять».

— Она обязана будет доложиться. Ведь в крепостном полку числится, — пожимает плечами Софи. В субординации она разбирается куда лучше разноглазой.

— Сможешь узнать?

— Смогу, — бросает нейтрально, — Но ты к Марине обращайся, она в этих делах лучше разбирается. Да и Смерть ей больше нравится.

— Других девочек оттуда помнишь? Марину, на тебя похожую.

«Ой нет! Начинается!»

— Помню. И что? — Софи делает чуть заметный шажок назад. Стремится разорвать дистанцию, чтобы можно было попрощаться. И сбежать.

— Вы не обидьтесь, если приглашу её... И других в «Сказку» на зимние каникулы? А то некоторые из них снег только на картинках и видели.

«Бедные девочки», — мысленно стонет Софи, — «послать им предупреждение? Так не поверят. Или плюнуть на всё?»

— Мне-то что? Твоя «Сказка». Кого хочешь, того и приглашай, — «А я зимой носа из «Загородного» не высуну!»

— «Сказка» мне не принадлежит. Самолёты через океан летают. Это точно. Я узнавала.

«Угу. А в противном случае тебе бы всё равно рейс организовали. У соправителя дури бы хватило. Слишком уж он жену любил. Теперь на дочку переключился».

— Как думаешь, она... они приедут? — неужели подобная искренность может быть наигранной? В таком случае, Эр — выдающаяся актриса современности.

— Ты меня спрашиваешь? — удивляется Софи, — Я с ними особо и не общалась.

«Эшбад ,что ль в гости позвать для пресечения самой выдающейся дури? Хотя, она и сама дурить ещё как способна».

— Я думала, они тебе понравились.

— Девочки, как девочки. В меру дурные, в меру умные, — «Понравились, ага. Только совершенно не в том смысле, как тебе. Особенно, если вспомнить телосложение другой Марины. Плохо, что соправитель просто за намёк, что в мозгах его драгоценности надо покопаться, убьёт даже меня. И ему за это ничего не будет, ибо есть особо тяжкие преступления, за которые сам ЕИВ осудит и сына, и дочь. Намёки на прикосновение к мозгам тех, кого он считает нормальными проходят по этой категории.

И ведь не изменишь ничего. Слишком памятна история из Маришкиного детства. Как Саргон только тогда никого не убил! Только по судьбам и карьерам с истинно императорским размахом оттоптался».

— Софи, что с тобой?

— Всё в порядке! — Софи трясёт головой, словно остатки сна прогоняя. «Я, что как она, научилась из реальности выпадать? Вот уж точно, с кем поведёшься...»

— Точно всё хорошо?

— Точно, точно, точнее не бывает, — насквозь фальшиво улыбается, но Эрида этого не распознаёт.

«Надо же, искренне переживает. Как только научиться смогла? Всю жизнь жила в условиях, когда шарик вокруг неё крутится. Даже я. Я! Я сама ей временами завидовала. Хотя, о ком, как не обо мне ей сейчас беспокоится? Повидала я уже такие глазки ни раз и ни два.

В том числе, и от лиц одного со мной пола.

Временами бывало забавно. Временами смешно. Временами я издеваться начинала.

Но вот когда у человека, известного всю жизнь интерес к тебе поменялся...

Это злит. Просто, до безобразия, злит. Это над другими девчонками можно было посмеяться. С Эр так нельзя. Из друга может получиться враг. Хотя... Умеет ли она, вообще, с кем-то враждовать по-настоящему?

Я знаю только тех, с кем она не общается. Но она никого не игнорирует. В теории, к ней обратится может любой. На практике, некоторых Марина погонит пинками.

Я так же могла... Раньше. Не знаю, что сделаю сейчас.

Но ведь и про Дину III уже которую сотню лет болтают, будто она с девочками излишне нежно дружила. В любом случае, с делом она справлялась — и наплевать, как и с кем в бане развлекалась. Да и похожа я на неё...

Вот только, в любом случае, я это я. Мне подобные отношения не интересны, даже из соображений попробовать».

— Может, за медиками сходить? — Эрида вглядывается в лицо Софи, чуть щурясь по привычке, — Ты, действительно, неважно выглядишь. Я в оттенках кожи хорошо разбираюсь.

Эр слишком уж откровенно её разглядывает. Но всё-таки, пока это больше на взгляд врача похоже. Хотя, и игривых ноток хватает.

«Если попробует коснуться, руку выкручу. Честно!»

Эр стоит, как стояла. Она всегда делает только то, что может сделать великолепно. Её к изготовлению любой взрывчатке можно безбоязненно подпускать. Результат рванёт так, что улетишь на Луну и выше, причём рванёт точно при назначенном времени и условиях.

А вот с оказанием первой помощи у разноглазой откровенно так себе. Поэтому, будь Софи плохо на самом деле, ничего бы не стала делать, а побежала бы за теми, кто разбирается в этом лучше неё.

— Сколько раз говорить можно. У меня. Всё. Хорошо. — чеканит фразы принцесса.

— Воркуете, гОлубки? — сейчас Софи по-настоящему рада умению сестры появляться в самое неожиданное время. Разговор с разноглазой откровенно не клеится, хотя он необходим. А так можно, хотя бы, привычно полаяться. Даже Эрида с этим смирилась, отнеся к категорий неизбежных явлений природы, вроде тропического шторма или извержения вулкана.

С чего это ей взбрело в голову по-русски начать разговор? Хотя, понятно, на отцовском родном иногда проще ударением с интонацией пошловатые двусмысленности выделять.

— Нет, кофе пьём, — Эр приподнимает стаканчик, отвечает на том же языке, беззаботно улыбаясь, совсем как раньше. Искренность? Или такая тонкая тонкая игра?

Теперь Софи ни в чём уже не уверена.

— А с тобой уже и голубкИ ворковать отказываются? Говорят, они крайне ценят в общении девочек с мальчиковыми чертами.

— Откуда у тебя такие познания в поведении этих птичек? Насколько я знаю, в наших краях они не водятся. В отличии от гОлубок. Хотя да, — Марина делает вид, будто задумывается, — Помню-помню. Был сизарь светло-синий у тебя. Или их там несколько было? Помнишь, что с ними стало?

— С тобой сейчас может произойти нечто гораздо более худшее, — Софи переходит на родной язык в знак серьёзности намерений.

— Я и не знала, что ты так серьёзно с ним тогда наворковалась, — Марина тоже с лёгкостью переходит на любой из известных ей языков. В этом-то сёстры похожи, — Не забыла, розовенькие пташки и во «Дворце Грёз» водились? Ты у них в гнёздышке побывать успела?

— Девочки, вы о чём вообще? — не понимает, или так ловко прикидывается.

— Мы вроде бы, заключили некие договорённости, — выцеживает сквозь зубы Софи, — так-то ты их соблюдаешь? Я думала, твоё Слово Еггта котируется несколько выше.

— Бе-е-е! — Марина показывает язык, — А я его не давала, чтобы соблюдать. Это тебя память подводит. Вы так мило вместе стояли. Просто, сложно было удержаться. Ладно, последний раз был.

Расходятся каждая в свою сторону.

Переделка машины несколько снизила всеобщее ворчание на предмет ограничения использования средств. На заседании один из пехотных командиров прямо и сказал.

— Это не война, это какие-то «Большие Императорские манёвры» времён предыдущего правления получаются.

— Вообще-то, именно эти манёвры и были для взрослых игрой. Причём, в куда большей степени, нежели наша, — флегматично замечает Марина, — Просто так, что ль их прекратили проводить, периодически присваивая статус «Больших Императорских» межокружным.

— Зато сколько там было блеска! — восторженно изрекает соизволившая посетить это заседание Эрида.

Насчёт блеска она полностью права. Картин парадов накануне и в ходе, а так же, по мнению многих, вместо тех манёвров в избытке. Карикатурный образ «северного чудовища» первых лет Великой войны мирренами во многом срисован с формы «Больших Императорских».

Манёвры проводились исключительно в окрестностях Столицы. В отличии от любящего разъезжать по стране, Саргона, его предшественник был домоседом. Против технического прогресса тоже ничего не имел. Правда, в основном, для личных нужд. Одна из первых телефонных линий в Столице связывала Старую Крепость и городскую резиденцию с дворцами «приятных Императору» лиц — официальный термин тех лет, в котором тогда мало кто усматривал двусмысленность.

Министерства и Генштаб в число абонентов этой линии тоже входили. Но их решили подключать, что называется, в последний момент.

С пресловутой строевой подготовкой на тех манёврах было хорошо, и даже чересчур. Вот со всем остальным, начиная со стрелковой подготовки, крайне слабо. Но это особо и не требовалось. Демонстрировалась не боевая подготовка войск, а умение перемещаться по определённой местности по определённым правилам.

Местность не менялась на протяжении почти сотни лет. Действовать там можно только по одному, достаточно быстро выработанному, шаблону. Взрослые люди вполне сознательно играли в игру, правила которой почти не имели отношения к реальному состоянию боевой подготовки Армии.

Большие манёвры стали именем нарицательным, как символ заорганизованности и предопределённости всего и вся. На них в принципе невозможны были никакие сюрпризы. Если школьные войны с их их плохо контролируемой стихийности и постоянной тягой как-нибудь удивить, желательно, насмерть, противника, начинают Большие Императорские прошлой эпохи напоминать — значит, что-то у нас в Империи не так.

На этих манёврах павлины тогдашней эпохи начинали карьеру. Заводились нужные и полезные знакомства. Кульминацией манёвров был большой парад, в ту эпоху неофициально считавшийся, Главным Государственным. Тогда блистали гвардейские крепостные полки Его Императорского Величества, личная армия Императора. Офицерами в этих тогда были красавчики из Великих домов, солдатами — блестящая столичная молодёжь.

Кажется, из всех «уставов» той эпохи они помнили только номер парадной формы, и что на парад надо являться трезвым. Слава про их гулянки и попойки в остальное время не умерла по сегодняшний день.

Саргону в бытность Наследником обязательное присутствие на манёврах откровенно претило.

Став Императором, он уже на следующий год неожиданно для многих, приехал на манёвры самого удалённого от Столицы Восточно-Приморского военного округа, и объявил, что статус Императорских отныне переходящий. И только он с Генштабом и будут решать, где в следующем году таковые пройдут. Все остальных это также не освобождает от неукоснительного несения службы.

Вот блестящая жизнь крепостных полков при Саргоне закончилась. Столичных уроженцев не глядя на происхождение, в Старую Крепость брать перестали. Личная армия Саргона сплошь состоит из угрюмых мордоворотов из промышленно развитых провинций, до войны регулярно получавшие большинство Императорских призов на Всеармейских соревнованиях по таким дисциплинам как стрельба, рукопашный бой и вождение различных боевых машин.

Блёклой тенью былого блеска остался кирасирский полк. Да и там кирасы и кони остались только в одном эскадроне. Остальные давно уже пересели на танки и броневики. Собственно, на основе кирасирского полка Императора в своё время экспериментировали, по каким штатам следует формировать танковые и механизированные части.

Возвышенно настроенные личности часто вздыхают по блеску рогов на шлемах кирасир в прошлою эпоху. Ах, эти золотые рога в первом эскадроне, серебряные во втором, алые в третьем и чёрные в четвёртом.

Саргона и рога чем-то не устроили. В сохранившем коней эскадроне рогов теперь нет. Император ещё в первые года приказал выдать новый парадный шлем собственной разработки. Без рогов и масок, стоивших немалых денег, с каким-то гребнем из конского волоса.

Как раз рогов и других элементов старинной формы, исчезнувших благодаря отцу, Марине немного жалко. Многое сохранялось с Еггтовских времён. В память о Дине II даже имевшей прозвище «Золоторогая» были золотыми рога первого эскадрона. Конечно, габариты у них были далеко не столь впечатляющими, как метровые рога Великой Ведьмы.

Притом сама она никогда не ходила в конные атаки. Прославилась совершенствованием пехотной тактики. Была великолепным артиллеристом.

Саргон тогда был лидером новаторов, помышлявших о глубокой модернизации страны. Ладно там внешняя угроза. Столько всякого в воздухе витало — реформы ещё можно было успеть начать сверху. Иначе их всё равно начали бы снизу. Неизвестно, с какими результатами, но точно, с гораздо большей кровью.

Столетия прошли, но до сих пор помнят, как люто грэды резались с грэдами в Войнах Верховных. Возглавивший в результате тех войн страну Дом Еггтов, Дом хотя и первый среди прочих, но по сути дела на этой войне родившийся, не был избавлен от внутренних конфликтов, полезших наружу уже при втором поколении, но эти конфликты не выплёскивались дальше кабинета Золоторогой, кто бы ни был там хозяйкой или хозяином. Страх повторения всех ужасов Войн Верховных, чудовищной междоусобной резни, причинам которой в многотомной «Истории Войны Великанов» отведена чуть ли не треть толстенных томов, страх этот к моменту смерти Императора почти прошел. Ещё немного — и вновь, как столетия назад, могли начать убивать на улицах как ответ на вопрос «Ты за кого?»

Потом стали говорить, прежний Император за всю жизнь сделал только одну умную вещь — назначил наследника. Саргону досталась огромная куча проблема и небольшой кредит доверия от всех слоёв населения.

Сумел и разгрести, и доверия не растерять.

Ради того, чтобы новые Войны Верховных не грянули можно многим пожертвовать. На этом фоне исчезнувшие в небытии рога с доспехами как-то совершенно не смотрятся. Тем более, в Войны Верховных самым активным образом применялись всевозможные технические новинки. Огнестрельное оружие стало тогда грозной силой, знаменитая грэдская артиллерия на полях тех сражений родилась. Существующий по сегодняшний день ТАОН считается сформированным в те времена. Даже название Диной II придумано. Одно из орудий — легендарный «Старый Дракон» до сих пор формально в штате числится.

Что-то там медики со здоровьем отца и ближайшего окружения мудрят. Саргон уже у власти очень долго, не у каждой найдёшь прапрадеда, кому хотя бы приблизительно столько лет, сколько правит отец Марины. А он и наследником был назначен уже немолодым человеком, проведшим в этом мире уже не меньше лет, чем в том, где родился.

За десятилетия взгляды эволюционируют. Саргон когда-то поддерживал сторонников всего нового, решительно отвергавших старину во всех проявлениях. Потом пламя подугасло. Взгляды сместились в сторону более консервативных.

Всё пышнее стали праздноваться различные даты древней истории. Даже брак с Еггтом отчасти был символом преемственности нового и старого.

Впрочем и раньше на годовщину основания Столицы, а заодно и день крушения храатской империи, Саргон появлялся в доспехах. Как и многие, чьи предки были причастны к этому событию, или просто имелись лишние деньги.

Одна из фото родителей, где на празднике они оба в броне, Марине в детстве очень нравилась. Очень уж необычно смотрелись длинный Император и относительно невысокая Еггт. У матери традиционная личина в виде старческого лица, даже с висячими усами и тоненькой бородкой. Саргон тут традиции не соблюдал, в Великую эпоху полководцы носили маски с чертами юношей и девушек. У него же — какая-то оскаленная морда, причём мастера уже к еггтовским временам не помнили, чьё это изображение.

Бросалось в глаза, насколько велика между родителями разница в росте. Как-никак, к бронированным сапогам не предусмотрены столь любимые императрицей каблучки-шпильки. Вид матери без них совершенно непривычен. Марина тогда очень переживала, что не наследовала отцовского роста. Знала — одна из самых маленьких девочек своего возраста.

Марина тогда задавала вопросы, как можно таскать на себе такую тяжесть. Кэретта снизошла до ответа «Вес по телу распределяется довольно равномерно. Ненамного тяжелее кожаного плаща Его Величества». Отец почему-то только хмыкнул.

Несколько позже Марина узнала — парадные доспехи, особенно недавно произведённые, куда легче современных соревновательных, и уж тем более, старинных боевых. Совсем недорогие, только на параде покрасоваться, чуть ли не из жести делаются.

Марина заподозрила, что известная неженка Кэретта именно в таких на известных фото и красуется. Последний визит во «Дворец Грёз» среди множества разочарований принёс и ещё одно.

Большинство материнских доспехов были современной работы. Делались под неё для различных торжеств. И все до одного отвечали всем представлениям Эпохи Великих о боевых доспехах. В очередной раз подтвердилось транжирство императрицы, ибо отделка тоже была самого высокого качества. С другой стороны, обнаружилось, хоть в чём-то Кэретта не врёт, и на торжествах в честь побед предков стоит в самой настоящей броне, отдавая дань уважения. Лучше бы живым Еггтам побольше внимания уделяла. Мёртвым-то уже всё равно...

Некоторые кирасы даже носили проверочный знак как в ушедшую эпоху — пулевую отметину от выстрела из старинного оружия.

Судя по тяжести брони, на порохе при выстреле тоже не экономили. Известная всем изнеженность оказалась тщательно наведённой. Мелькнула даже озорная мысль, неужели неженка была бойкой девочкой, вроде самой Марины когда-то? Спросить бы...

Но стоит вспомнить про известное всем выражение лица, и интонации лично для Марины, как желание поговорить вполне ожидаемо, загнулось в эмбриональном состоянии.

Великие Еггты умели превращать врагов если не в друзей, так вообще не бывает, то в верных союзников. Та же Тьенд, не к ночи тогда вспомнилась. Её предки были как раз из таких. Один из них вообще был третьим человеком в Армии Юг, заместителем самого Херенокта, прожившего почти сто лет и ухитрившегося повоевать сперва с Рыжей Ведьмой, потом Чёрной Змеёй Диной I и Диной II, потом под их знамёнами, ещё и дочку ухитрившийся за Линка Еггта выдать. Дом Тьендов тогда был в расцвете.

Вот только самый знаменитый его представитель вошёл в историю ещё и тем, что оказался первым известным человеком, погибшим от применения огнестрельного оружия. Был убит пулей в бою с армией Чёрной Змеи.

Наследники оказались умнее. В общем-то, если историю копнуть пользы от таких наполовину вынужденных изначально, союзников было всё-таки больше, чем вреда. Что на фоне змеятника Великих Домов само по себе достижение. Там змеи не только Еггты, там почти каждый сам себе, и о особенности, другим та ещё гадюка.

У Еггтовской змеи хотя бы погремушка на хвосте есть, тварь честно предупреждает может укусить. Другие бьют без предупреждения.

У Кэретты есть умение, обратное талантам предков. Тени союзников на пустом месте находили. Она на том же самом месте, притом частенько ещё и своими руками, создавала врагов.

Список одной Мариной вовсе не ограничен. Наружу императорская фамилия не выносит, что у них отношения не очень.

Не старый ли недруг, ей же самой и созданный, у неё таких много, хотел Императрице отомстить, траванув одну из дочерей?

Как говорится, следствие ведётся...

Тему ежегодного художественного конкурса объявили свободной. И чего Эр так разволновалась? Несколько дней буквально места себе не находила. Марине такая ситуация не слишком нравится. Чем дольше Эрида беспокойная — тем выше вероятность, придумает что-то эдакое, от чего беспокоится будут уже окружающие.

— Что ты так волнуешься? Твой уровень и так сомнения не вызывает. А награды тебе и не нужны особенно, — недоумевает Марина.

— Мне признание нужно, — серьёзность из разряда хоть вешайся.

— На литературном была лучшей, — зевает Марина, — Теплее или холоднее от этого стало?

— То не это. Я тогда просто написала, потому что очень-преочень захотелось. Неожиданно так хорошо получилось. Ты ведь тоже своей «Гибелью Кэрдин» не хотела никого затмить. Просто выплеснула наболевшее.

Марина щурится, словно кошка, объевшаяся сметаны.

— Это ты ошибаешься. И хотела, и затмила. Другое дело, такое два раза только в жизни можно создать. Первый и последний. Я осознала свой предел, и больше этим не занимаюсь. Есть много других, гораздо более увлекательных занятий, чем пытаться прыгать выше собственной головы.

— Такое можно создать, только если сама пережила что-то очень нехорошее. Я очень сильно не сразу это поняла.

— Пережила и пережила, — резко бросает Марина, — было и прошло. Плюнуть надо, и дальше жить. Чем я успешно занимаюсь, и тебе советую.

— Чтобы там у тебя не произошло, ты ничего не забыла. И не сможешь. Я вот тоже хочу. И не могу.

— Смерть — крайне неприятная штука, сама знаешь.

— Знаю... — очень уж грустна Эрида, чьё рождение тоже связано со смертью, — Потому только недавно поняла — там у тебя не столько проигранный бой. Там на самом деле видно, она умирает.

— Название, как бы, на это намекает.

— Название и содержание совпадают не всегда, — Эр думает о чём-то своём, — Сама знаешь, сколько есть картин, особенно у мирренов под названием «Смерть такого-то». Но вот смотришь — техника исполнения великолепна, знание анатомии блестяще, даже всё вокруг изображённому периоду соответствует — и всё равно, не веришь, что вот этот человек здесь и сейчас должен умереть. Не так умирают люди. Если меня спросят «А как?» То я им посоветую твою Кэрдин посмотреть.

— Тоже мне, великий грэдский художник Марина Саргон. Самой-то не смешно?

— Про Кэрдин — это правда, — и не поспоришь, умеет разноглазая временами интонацию выдать — любая императрица обзавидуется.

— Ты, вроде, про вполне живой конкурс что-то говорила. Так вот, сразу скажу, какую награду тебе не выиграть никогда.

— Я думаю, ты скажешь «все», в смысле, «ни одной».

— Я не настолько низкого о твоих способностях мнения, — усмехается Марина, — Но тебе точно никогда не получить то, что школьным голосованием выбирается.

— Почему?

— Ну, выставишь ты одну из своих красавиц, пусть даже с её полного одобрения. Так страшно разозлятся все остальные. Их много. Никто за эту... Далее поток непечатной словесности, голосовать не будет. И других вовсю будут подговаривать. У каждой резко разовьются способности художественного критика. Сама знаешь, критиками обычно являются те, кто в соответствующей области совершенно ничего не умеют.

Твою руку тут многие изучили, подписывай, не подписывай — всё равно, автора сразу видно.

— Спасибо, Марина. Где-то ты права, но ведь в школе не только девочки учатся.

— Ты об этом... Так большинство мальчиков уже дружат с девочками. И насчёт мнения о нарисованной сперва выслушает живую. А твою работу искренне хвалить будет только одна. Кроме её голоса будет мой да, может быть, Сонькин.

Что в сумме даёт аж три, с учётом твоего — четыре. Если добавить друга или там подругу — будет целых пять. Что, согласись, для победы маловато.

— Жалко, что количество работ от одного участника ограниченно тремя. Будь без ограничений — я бы выставила последний цикл.

— Тебя бы за безнравственность привлекли бы, — хмыкает Марина.

— Не привлекли бы. Такой статьи ни в одном нашем кодексе нет. Цензурный комитет во внутренние дела учебных заведений не имеет права вмешиваться.

— К персональной выставке готовишься? Туда-то они имеют право вмешиваться.

— А хотя бы! — озорно смеётся Эрида, — Пусть только попробуют закрыть. Дело не в моём имени, точнее не только в нём. В человеческой природе тянуться ко всему запретному. Да ещё и скандальному. Многие скрывают, что очень хотят видеть определённые вещи. Софи рассказывала, что ей приходилось видеть в Секретном кабинете ЕИВ. Там ведь не настоящие секреты, там искусство откровенной тематики.

— Да знаю я, та коллекция ему по наследству досталось. Его времён там единичные экземпляры, и то, не купленное, а конфискованное по разным делам. Да и то, что есть — сейчас такое свободно изготавливается.

— Вот видишь, человеческое общество развивается в сторону откровенности и открытости. Может, со временем нравящееся мне тоже станет нормой, — констатирует Эрида совершенно преподавательским тоном. Марина даже усмехается.

— Нормы эти тупо колеблются со временем. При Дине III носили намного более откровенные вещи, нежели при жившем гораздо позднее Сордаре III. Сейчас снова всё лёгонькое да полупрозрачное нравится. Что там не пойми через сколько лет будет — прогнозы делать не возьмусь. Может, вообще голыми ходить будут...

— Было бы замечательно. Особенно летом, — Эр мечтает совершенно в открытую, — Зачем скрывать совершенство человеческого тела?

Марина только рукой на Эр машет.

— Спятишь ты на этой тематике. Вообще твоих работ, кроме лечащих врачей, никто видеть не будет.

— Нет, сперва будет моя персональная выставка. Ну, а потом — не всё ли равно? Один раз я уже умирала. Тупо подкуплю всех критиков, чтобы меня похвалили. После этого уже все влюбятся в такую художницу. Не смотри на меня так, я несколько лучше осведомлена, как в определённой среде дела делаются. Известность — вещь вполне создаваемая. Причём далеко не всегда только талантом.

— Только из-за имени и не попробуют закрыть твою выставку, — хмыкает Марина, — Слишком хорошо знают, кто ты. Да и любителей изображений юного и сладенького сложно недооценивать. Критиков и перекупить можно, только Софи этого делать не будет, а у остальных нет столько денег.

Но это в будущем. Ты же явно что-то замыслила на недалёкое будущее. Сразу предупреждаю — я не участвую ни в каком качестве. Задницу красивую ищи чью-нибудь другую.

— У тебя, на самом деле просто совершенные формы, — у разноглазой такой взгляд, Марине с трудом удержаться, чтобы не оглянуться через плечо, пытаясь упомянутую часть тела разглядеть, — Но это будет всего лишь ещё одна красавица. Пусть и ты. Сработает всё, что сама же только что говорила. Я, наоборот, хочу такое сделать, чтобы все выбирали именно это. И не обидеть при этом никого.

— С твоей любимой тематикой это сделать крайне сложно. Все крайне ревнивы к достоинствам чужой внешности, — Эриде нужно временами совершенно обычные вещи напоминать, а то она их часто забывает.

— Я знаю, — кивает Эр, — Но чувствую, надо сделать что-то такое, чтобы все решили, что именно это — лучшее. Я ещё не знаю, что именно сделаю, но знаю, что смогу. Мысль есть кое-какие, не обижайся, но тебя в них точно нет.

— Больно надо.

— Ещё не знаю, что это будет, но чувствую, что справлюсь, — с такой уверенностью только в атаку идти, — Время ещё есть.

— Я бы, на твоём месте, предъявила бы что-нибудь из расчёта произвести впечатление на назначенных судей, — делится идеей Марина, — Они, по крайней мере, в состоянии оценить технику исполнения и не имеют личных пристрастий.

— То — одно. Я тебе совершенно о другом говорю, — Эр решительно мотает головой, — Я с Софи состязаться не собираюсь. И даже не спрашивала, что выставит она, чтобы невольно не начать соревнование.

— С Коатликуэ посоревнуйся для разнообразия, — зевает Марина, — Представляешь, что она предъявит! Сердечки вырванные там, змеи да всякие черепушки.

— Не видела, и не спрашивала. Когда увижу — точно знаю, кошмары потом сниться будут.

— Хотя бы она островком стабильности остаётся. Точно никого удивить не попытается. Будут ожидаемые ужасы.

Раз уж ужасы, связанные со змеедевочкой вспомнились, надо бы к ней заглянуть. Там мозги вывернуты как бы не похитрее, чем у Эр. И тоже без присмотра могут неизвестно куда идти. Коаэ говорила про «Гибель Кэрдин» и свою работу, что пока не стали имена объявлять, многие считали, это на самом деле, диптих, разбитый автором по непонятным причинам. И название целого — «Крушение Величия».

Последний бой целой Империи, выраженный фигурой израненного воина и последний бой великого человека, некогда повелевавшего миллионами и под конец жизни оставшейся в одиночестве.

Часть голосов, предназначенные одной на деле достались другой. Как раз Марине голос Коаэ и достался, если ей верить.

То-то народ удивился, авторы разные. Марина на тот момент с Коатликуэ вообще не была знакома. Та при Соньке тогда оттиралась.

Стучаться Марина так и не приучилась. В конце-концов, если надо двери вполне запираются. Другое дело, вроде как не от кого. Не всем же трястись из-за одной крысы.

Коаэ после ванной. Ещё не одевалась, сидит за столом в полотенце завернувшаяся. Глаза полуприкрыты, под левой рукой — каменное сердце. Правой гладит человеческий череп. Взгляд Марины намётанный, сразу определила — не настоящий, и не учебное пособие. Мраморный, цвета максимально близкого к человеческой кости.

— Сдурела? Мирренские благовония ещё бы зажгла, — нюх у Марины на грани отсутствие, но что-то приторно ноздри щиплет.

Змеедевочка дёрнувшись, открывает глаза. Кажется, не до конца осознает, где она и что с ней происходит.

— В ухо дать? Чтобы в себя пришла?

— Не-не надо. Марина, — интонация такая, понятна причина возникновения прозвища.

— Это что такое? Где взяла? — тычет пальцем в череп Марина, — Мне тут только бодронской культистки не хватало!

— Мне Эрида дала. Я просила такой заказ скульптору сделать, — и тут без разноглазой не обошлось.

— Зачем он тебе? Бодронским или ацтекским богам молиться?

— Н-нет, Марина, — всё не проходит змеиная интонация. Чем-то, совсем не безобидным она тут занималась, — я не молюсь. И не приношу жертвы. И никогда так не делала. Это бессмысленно. Я не мама.

— Да? А что ты тогда делала? Предметы культа — в наличии, пахнет неизвестно чем, сама в не пойми каком виде, — хотя на кровати разложена вполне обычная одежда Коаэ.

— Сердце мне по сути дела, ты отдала. Про череп — я тебе сказала. Запах — это соли косметические. Слишком много сыпанула в воду, не знала что так хорошо расходятся. Жгла я свечи ароматические, но их же везде продают.

Просто... Когда этот череп и сердце рядом с тобой в воде. Горячо. Полумрак. Такое ощущение жизни и смерти рядом.

Люблю так полежать в воде иногда. Мне немного лет — а рядом вещь, пережившая столетия. Пережившая крушение мира, что её породил.

— У всех, у вас, художников мозги набекрень, — устало машет рукой Марина.

— Ты ведь тоже рисовать умеешь. И временами, чувствуешь тоже, что и я. Вспомни свою Кэрдин. Я несколько месяцев думала, чья она. Подбирала разные варианты. Даже не думала, что окажется твоей. Я тогда сильнее всего удивилась. Ты. И подобное.

— Угу. Хочешь, подарю? С полной передачей всех прав. На самом деле, будешь вывешивать как диптих своего авторства.

— Н-нет, Марина, — Змеедевочка даже руки вскидывает, словно защищаясь, — Я же всё равно буду знать, что Кэрдин твоя. Но мне бы хотелось увидеть их, висящими рядом. Они тогда были в разных местах, но люди решили, что они части целого.

— Я же сказала, приходи и забирай. Самой таскать мне лениво. Звякну в МИДв, спрошу, как правильно оформлять отказ от авторских прав. Потом дам тебе пергамен. От ненужных вещей надо избавляться, они как крючья тащат за тобой ненужные воспоминания о прошлом.

— Правда, Марина? — вот теперь наконец нормальный человеческий голос. И глаза ребёнка, кому пять кило любимых конфет подарили.

— Ты же знаешь, шуточки у меня те ещё. Но если я что-то говорю, то делаю.

— Ой, а давай тогда прямо сейчас и сходим? Она у тебя далеко лежит?

— Я найду, — хмыкает Херктерент.

Коатликуэ бежит к кровати одеваться. Марину выйти не просили, остаётся сидеть, наблюдая вполглаза. М-да. Это не Рэда, чтоб ей икалось, и даже ни сама Марина, хотя все трое в один год родились. Тут природа откровенно с ленцой свою работу выполняет. Ибо то, что в поле зрения не слишком по плоскости от гладко струганной доски отличается.

Если многие откровенно завидуют формам Хорт, то Коаэ стоит завидовать вообще абсолютно всем.