The Magic Argument (гет)

Гермиона не должна была оставлять маховик у себя.

Это с самого начала был риск — неоправданный, глупый и детский — не отдавать вещь, которой давно не играешь, и держать ее при себе до последнего — как память и мучительно-сладкое воспоминание.

Гермиона знала, что хранить маховик у себя — дурацкое решение, но отдать его профессору Макгонагалл не могла. Надеялась, что маленькая шалость останется в тайне и не причинит никому вреда, хоть в душе и боялась, что все закончится плохо. Предчувствовала боль, которую ее решение может принести, но от чего-то решила рискнуть.

Если бы она только знала, что кто-то украдет маховик… и сделает что? Для чего красть столь опасную вещь? Что новый владелец маховика так сильно хочет исправить и изменить?

Какое точное слово. Все владельцы подобных вещей — она и другие до нее и после — всегда хотят исправить, не зная, что ничего, если тому суждено случиться, изменить нельзя. Но можно сделать хуже, больнее и сложней. Потерять больше, чем спасти.

Гермиона пробовала так много раз. Но, видимо, так ничему и не научилась.

Если бы она знала, что Гарри — так… И на милю бы к нему не подошла. Взяла бы проклятье на себя и оберегла его всеми силами.

Но он успел первым. Благородный и убийственно честный. Как всегда.

Гермиона хлопнула себя по щеке, силой приводя в чувства и заставляя собраться.

Гарри жив, и это пока главное. Об остальном, каким бы непоправимым и диким оно не казалось сейчас, через призму страха, она подумает потом, когда эмоции схлынут, и вернется способность мыслить здраво.

А пока нужно сделать все, что Гермиона может, чтобы помочь.

Целитель она, пусть и будущий, или как?

Приставив палочку к грудной клетке Гарри, Гермиона произнесла заклинание разжигания жизненной силы, но, вопреки ее надеждам, оно не растеклось ярким желтым коконом — теплым как весеннее солнце — вокруг его тела, а лишь слабо сверкнуло и погасло, рассыпавшись тусклыми искрами по полу.

Так не должно быть. Если вор просто поставил ловушку на случай ее раннего возвращения, реакция от заклинания была бы другой.

Никто не проклинает на смерть, если просто хочет что-то украсть.

Гермиона вздрогнула, и все поняла, но осознала в полной мере лишь долгое мгновение спустя.

Плохо, очень плохо. Кто-то проклял Гарри на смерть, а такое проклятье просто так не снять.

Она вновь прощупала Гарри пульс, и едва его уловила — тонкий, прерывистый и неритмичный. Ему становилось хуже, и очень быстро.

Ощущение, что время черным песком утекает сквозь пальцы, сводило ее с ума. Гермиона не понимала, чем еще может помочь, не понимала, почему учителей нет так долго (или прошло не так много, как ей казалось?).

— Ты не можешь так уйти.

Панически перебирая в уме заклинания, что уже успела выучить, готовясь к поступлению, Гермиона вдруг вспомнила об одном, на которое наткнулась почти случайно — ох, это вечное почти — и клятвенно обещала не использовать. Ни за что и никогда, кроме самых крайних случаев.

Что ж, нарушать клятвы ей не впервой. Да и случай — самый чрезвычайный.

Наклонившись к лицу Гарри и едва коснувшись его дыханием, Гермиона произнесла заклинание. Певучее и пугающе простое. Взмахнула палочкой, а потом, не дав себе опомниться, прикоснулась губами к его губам в неправильном и самом грустном первом поцелуе, который только можно выдумать.

Отдай мне, поделись со мной. Я помогу изо всех своих сил.

К счастью к моменту, когда профессор Снейп и профессор Флитвик явились на ее зов, она успела отползти от Гарри подальше и немного отдышаться.

Проклятие, выходившее черным дымом у нее изо рта, оказалось раздражающе сладким на вкус, и пахло ужасно. Как сам тлен.

Впрочем, им оно и было.

Гермиона взяла так много, как смогла, но все равно не забрала все.

— Что здесь произошло? — спросил профессор Снейп, сложив руки на груди и уперев в нее внимательный взгляд, пока профессор Флитвик за его спиной сооружал магические носилки, чтобы перенести Гарри в Больничное крыло.

— Я не знаю, профессор, — почти честно ответила Гермиона.

Голова у нее кружилась, и она боялась, что профессор заметит на сколько с ней все не так, и начнет задавать уже совсем другие вопросы. Или просто попросит сосчитать, сколько пальцев показывает. А она непременно ошибется.

— Вы что, подрались с Поттером? — хмыкнул Снейп. — И победили?

Некстати вспомнив их с Гарри почти поцелуй, Гермиона усмехнулась в ответ.

Вышло донельзя глупо и не к месту.

Профессор не стал это комментировать, но посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Если бы он только знал, как близок к истине…

— Полагаю, мистер Поттер готов к транспортировке, — сказал профессор Флитвик, закончив манипуляции над бездыханным Гарри.

— Займетесь им, коллега? — Снейп не стал оборачиваться, продолжая следить за Гермионой во все глаза.

Словно боялся, что она сбежит или вовсе растворится в воздухе, стоит ему моргнуть. Или еще что-нибудь учудит, как сделала это с Гарри.

А ведь она бы и правда хотела бы сбежать, даже могла бы даже попробовать, найдись у нее чуть больше сил и чуть меньше совести.

— А как же вы?..

— Я хочу сказать мисс Грейнджер пару слов, — сказал Снейп, а потом, нехотя добавил: — Если вы позволите.

— О, конечно, конечно.

Гермиона проводила профессора Флитвика рассеянным взглядом. Как свою последнюю надежду на спасение.

Она знала, что в его присутствии профессор Снейп не будет с ней слишком строг и, может, не обвинит во всем сразу и в лоб, но вот теперь…

Остаться с профессором зельеварения наедине в ситуации, подобной этой, когда случилось что-то действительно плохое, и отчасти это ее вина (хотя бы с маховиком и темным заклинанием) — было для нее смерти подобно. В сто раз хуже, чем оказаться в комнате с сотней ядовитых пауков. Почти как провалиться на экзамене.

— Это не я, — призналась Гермиона, так не дождавшись, пока Снейп сам заведет разговор.

Ее все еще мутило, но сил становилось больше. Значит, с Гарри тоже все хорошо, если не есть, то будет.

— Неужели, мисс Грейнджер? — скривился профессор. — Память чудесным образом к вам вернулась?

— Я не говорила, что все забыла, — Гермиона невольно ответила ему в тон, более дерзко, чем хотела и чем следовало. — Правда не знаю, что произошло. Мы вошли в комнату, и Гарри упал. Я попыталась… кхм… оказать ему помощь, а дальше вы сами знаете.

— И с чего бы мистер Поттер оказался в вашей комнате? — снова спросил Снейп, и насмешка в его голосе стала горше и злей.

— Я обязана отвечать на этот вопрос?

Каждым своим словом она делала хуже. Гермиона чувствовала это, но оставаться равнодушной к его замечаниям не могла.

— Здесь был человек, — начала Гермиона неуверенно. — Когда мы пришли он уже был в комнате и собирался уходить. Не знаю, что могло ему тут понадобится. Я не уверена, но, кажется, он трансгрессировал.

Или запустил маховик времени. Отмотал два, три или сколько там ему было нужно оборотов, и отправился в прошлое — менять и рушить их общий прекрасный мир.

Об этом сказать она не смогла. Только не профессору, который любое ее доброе слово представит как чистосердечное признание — в том, что она совершала и нет.

— Трансгрессировал в стенах Хогвартса?

— Эм… возможно мне только так показалось.

Снейп долго молчал, разглядывая ее сверху вниз.

— Для профессора Дамблдора вам лучше выдумать версию убедительней. Он не ответит вам напрямую, но после сегодняшнего разговора глаз с вас не спустит. Скажите ему, что не помните ничего с момента, как переступили порог комнаты, что Поттер пришел к вам за лекциями по Трансфигурации или еще какому-нибудь предмету, в котором он не смыслит. Придумайте что-то простое и похожее на правду. Врите так, чтобы он поверил, — Снейп поморщился. — И, конечно, ни слова о пропаже.

Гермиона замерла.

— Откуда вы знаете?

— Вы всегда задаете неправильные вопросы, мисс Грейнджер, или сегодня неудачный день?

Куда уж неудачней.

Снейп не ответил на ее вопрос, и, взмахнув палочкой, снял отпечаток последнего наложенного в комнате заклинания. В воздухе остро запахло озоном и первоклассной магией.

— Если собираетесь мямлить перед Дамблдором, лучше вовсе с ним не говорите. Соврите, что умираете и заклинание достало вас тоже, — Снейп посмотрел на нее внимательнее и будто бы впервые заметил что-то неладное. — Теперь можем идти.

— Куда? — спросила Гермиона.

Снейп вздохнул, словно она снова спросила не то, что он ожидал и уж точно не то что нужно было.

— К профессору Дамблдору, конечно.

До самой Директорской башни они шли молча. Профессор Снейп впереди, а Гермиона, приосанившись и смотря только под ноги, словно была виновата в чем-то большем, чем готова была себе признаться, позади. Поспевать за широким шагом профессора оказалось нелегко, но она не жаловалась и покорно семенила следом.

Слова Снейпа все не выходили из головы, и Гермиона не знала, что испугало ее больше — что он знает о маховике (или только намекает, что знает, давая ей додумать остальное самой) или то, что вдруг пытается ей помочь (во что тоже верилось с трудом).

Мысли она как Гарри, уже бы решила, что Снейп во всем виноват. Выдумал хитроумный план и втянул ее в игру, которую ей ни за что не разгадать.

Но она не была как Гарри и давно уже думала самостоятельно, пусть не всегда удачно и верно.

Даже тогда на первом курсе Гермиона не верила, что профессор Снейп — зло и замыслил против них плохое. И теперь не верила. Не вписывался в ее систему мира этот мрачный, молчаливый и грубоватый человек как злодей. Как настоящий злодей, во всяком случае.

И все же о чем он думал, советуя ей, что сказать? Что сам скажет Дамблдору, когда тот спросит о произошедшем? Будет ли его версия похожа на правду настолько, чтобы убедить директора, что несмотря на весь произошедший ужас, Гермиона ни при чем?

— Подождите здесь, — приказал Снейп, оставляя ее на скамье в приемной перед кабинетом директора.

— Профессор, мы сможем поговорить… позже? — спросила Гермиона, всем видом стараясь показать, как это важно.

— Неправильные вопросы, мисс Грейнджер, — нетерпеливо бросил Снейп. — В который раз.

Гермиона тяжело опустилась на скамью. Думала, что ее вот-вот позовут, оставят с Дамблдором наедине, начнут наконец спрашивать. Но пауза затянулась. Прошло десять минут, за ними еще двадцать пять, но ее никто никуда не звал.

В ее чистилище стало удушливо и душно.

Большие каменные песочные часы отмеряли время мучительно медленно, лениво. Гермиона ждала и с каждым мгновением боялась будущего, наступающего ей на пятки, все больше.

Что это, особый способ «расколоть» ее, предварительно изведя ожиданием? Или с Гарри все настолько плохо, что профессорам не до нее?

Нет. Гермиона бы узнала, случись что-то с ним. Заклинание связало их накрепко, и она бы непременно почувствовала, пойди все плохо.

В буквальном смысле.

Гермиона вздохнула: узнай директор, что именно она сделала, чтобы спасти Гарри жизнь — исключил бы не задумываясь. На его месте она поступила бы так же, и все же…

Если удача не будет на ее стороне один-единственный раз, и Гермиона не успеет разорвать темную связь с Гарри до того, как кто-то об этом прознает, ей конец.

Но вдруг повезет?

Дверь скрипнула, прервав все ее размышления разом.

Гермиона вздрогнула и только потом поняла, что звук был не со стороны директорского кабинета, а со стороны коридора, через который пришли они с профессором Снейпом.

— Ты? — спросила Гермиона, не понимающе уставившись на Малфоя.

Тот улыбнулся — остро и зло, нервно, словно боялся чего-то, но изо всех сил пытался это скрыть. И уж боялся не ее.

— Ждала кого-то другого, принцесса? — ответил он едко, присаживаясь на скамью напротив.

«Принцесса» из его уст прозвучало обидно — не Аврора или Бель, а Золушка, лохматая и грязная, если смыть магический лосьон феи-крестной, вечно чужая на балу.

— Никого не ждала, — честно призналась она. — А ты что же… неужели снова что-то натворил?

Что это могло быть, если его позвали, даже не разобравшись с ней? Спалил оранжерею Мадам Стебль? Затопил третий этаж? Снова взорвал чей-то котел с более удачным результатом?

Гермиона задумалась. В паззле было так много кусочков, что она только теперь поняла, что они все — из одного набора.

Глупая.

Подозрение кольнуло под сердцем.

— Снова? Следи за языком, ты, грязнокровка, — Малфой поморщился.

— Еще раз так меня назовешь — прокляну, — пообещала она.

Малфой замер на секунду, с дрянной улыбочкой на лице, не обещающей ровным счетом ничего хорошего, а потом примирительно вскинул руки:

— Полегче, Грейнджер. Я вообще-то тут пострадавшая сторона.

— И что же такого ужасного с тобой уже случилось?

Он закинул ногу на ногу, глянул на нее с усмешкой, будто не заметив издевки, и предвкушая реакцию на то, что собирался сказать.

— Да говори уже, — попросила Гермиона, когда молчание болезненно затянулось.

— У меня украли волшебную палочку.

Гермиона нервно засмеялась.

— Эй! — возмутился Малфой. — Я серьезно.

— Это кем надо быть, чтобы позволить украсть собственную палочку? Ты ее в заднем кармане брюк носил?

— Очень смешно.

Проклятие, павшее на Гарри, украденный маховик, теперь еще и волшебная палочка Драко. Что еще сумасшедшего могло случиться в этот странный день?

Смех Гермионы резко оборвался. Стало не смешно и страшно.

Таинственный мужчина, запустивший маховик в ее комнате, след от заклинания, который успел снять профессор Снейп, «украденная» палочка Малфоя.

Совпадение или?..

Мозг заработал как никогда быстро. Гермиона поняла, что должна проверить, на этот раз наверняка, и либо поймать Драко с поличным, либо оставить подозрения — весьма опасные и пугающе серьезные — раз и навсегда.

— Где ты ее потерял, во сколько это было?

Заклинание слежки Гермиона узнала еще на четвертом курсе, и даже разок или два пользовалась им не по назначению, но последний раз применяла давно.

Самое сложное в нем — прицепить «жучок» незаметно.

Но и с этим можно справиться, если отвлечь Драко на что-то другое…

— Ее украли, Грейнджер, я же сказал. Не удивлюсь, если какой-нибудь пронырливый гриффиндорец…

Что сможет отвлечь его по-настоящему? Так, чтобы и единорога перед собственным носом не заметил?

Думай, Гермиона, думай.

— Ну все, хватит этих разговоров. Ты долго будешь на меня так смотреть? — спросила она строго, прервав Малфоя на полуслове. — Или уже скажешь как есть?

— В смысле? — не понял он.

Он выглядел удивленным, но недостаточно. Скорее как пантера, ждущая, что на нее вот-вот нападут. Уже выпустившая когти для самообороны и рычащая. Не то.

— Выдумал всю эту историю, чтобы завести со мной разговор, да? — Гермиона и сама не до конца понимала, что говорит, но это было неважно. — Может, и сюда пришел, чтобы со мной встретиться? Следил за мной, Малфой?

Его удивленные, напоминающие блюдца, серые глаза подсказали Гермионе, что направление она выбрала правильное. Если не шокировать, то хотя бы взбесить вполне в ее силах.

— Ты вообще нормальная?

Гермиона улыбнулась.

— Эти твои сплетни про наше свидание, пряди за ухо и прочее…

Малфой вскочил на ноги, преодолел расстояние между ними и, схватив ее за руки, рывком заставил подняться.

— Серьезно, Грейнджер, голова не болит? — спросил он с явной угрозой, нависая над ней и продолжая крепко сжимать в запястьях. — Может, тебя до Больничного крыла проводить?

— О, какая забота, — она посмотрела на него снизу вверх, не переставая рассеянно улыбаться. — Или ты меня так на настоящее свидание зовешь?

Он встряхнул ее, словно желая выбить всю внезапную глупость разом.

— Videte, — произнесла Гермиона одними губами, уперев волшебную палочку Малфою в бок.

Он ничего не заметил, даже не поежился. Все его существо клокотало в беззвучной ярости.

— Дура, — бросил он, отпуская ее и делая шаг сторону. — Боги, Грейнджер, какая же ты дура.

Минуту спустя дверь директорского логова наконец отворилась, и на пороге возник профессор Снейп.

— Мистер Малфой, директор ждет вас.

Драко кивнул и, не удостоив Гермиону и единым гневным взглядом, скрылся в кабинете.

— А как же я? — спросила Гермиона.

Ей не хотелось думать о последствиях того, что она наговорила Малфою. О том, что он сделает с ней, когда немного успокоится и захочет отомстить.

Поделом ему. И ей тоже.

«Маячок» поставлен, и это главное. С остальным она как-нибудь разберется.

— Профессор Дамблдор поручил мне поговорить с вами и выяснить все, что известно, — сказал профессор. — Считайте, уже поговорил.

— И это все? Почему?

Снейп посмотрел на нее почти с сочувствием.

Очередной неправильный вопрос, но не потому, что глупый, как прошлые, а потому, что она и без того знает на него ответ.

Осознание ударило Гермиону под ребра предчувствием скорой беды и боли. Чего-то страшного, рокового и теперь неминуемого.

— Профессор Дамблдор думает, что это сделал Драко Малфой, ведь так?

Снейп кивнул, хоть это было и не нужно.