"Делай добро и бросай его в воду" (джен)

Пустыня раскинулась от края до края, обнимая своими засушливыми боками горизонт. Волнистое море дюн, из которого местами, как остовы кораблей или кости гигантских левиафанов, торчали мёртвые деревья и руины забытых миров. Словно огромный, припорошенный пылью песков, конструктор, рассыпанный ребёнком, поломанный и уже нелюбимый. Не смотря на приближающуюся ночь, песок источал ровный, накопленный за целый день жар, так что вздумай кто прогуляться по пустыне голыми пятками, обязательно схлопотал бы пару-тройку ожогов. Но в воздухе уже можно было различить призрачные нотки вечерней свежести.

На многие мили вокруг не видать было ни клочка жизни, только поднимающиеся бурунами вихри, медленные и мелкие, как горох, облака, лениво висящие в небе. В стороне, где раскинулся город, темнеющий свод был подкрашен светом уличных фонарей. Всё веселье, казалось, творилось в той стороне, но река дюн убегала в противоположную, туда, где ровную, будто вычерченную тушью, линию горизонта смазывало песочного цвета облако бури. Расстояния в Женове относительны, то, что кажется близким, может скрыться, а далёкое — пойти навстречу. Смотря чего пожелает своевольная, медлительная, сонная пустыня.

Юго и Леон дошли до пустыни, но никого по пути не встретили. Шиман переживала, стоит ли им идти вообще, время толком никто не обозначил, место — тоже, да и Леон выглядел неважно после перенесенной лисьей лихорадки — не надо было облизывать кровь в Волшебном Лесу.

— Тебе бы постельный режим, а не по пустым швандаться, божество, — фыркнула Ю, оглядываясь. — Будем ждать здесь, если никого не выловим, пойдем в Клоповню.

Девушка поправила ворот некогда белой рубашки и проверила ножик в кармане, опять забыла его отдать Нику, придется носить с собой. Пустыня была горячая и ветреная, дышалось здесь тяжело, но первые намеки на ночной холод уже начали появляться. Южная встала прямо, раскинув ноги по ширине плеч и, уткнув руки в бока, хозяйским взглядом изучала пространство Женовы.

— Красиво, черт побери, как же красиво.

Шаг в пустыню казался тем самым, после которого начинаются приключения. Рико впервые посещал это место, и вступал в пески с каким-то праздничным предчувствием. Может, виной тому была жажда впечатлений, может — наконец обретенная возможность самостоятельно идти, даже если завтра придется вернуться обратно в коляску в худшем состоянии, чем прежде. Главным все равно оставалось то, что происходит сегодня и сейчас.

Коляска, вместе с запасом провизии и воды, скрывалась в подпространственном кармане. На себе дампир нес готэмскую шляпу шерифа, больше ради тени, чем комедийно-вестерновых свойств. Заводской комбинезон и удобная обувь дополняли картину, а повязанная на шее косынка могла бы превратиться в повязку от пыли при необходимости. Северсталец был уверен, что подготовился к походу, насколько возможно.

— Добра всем! — Возвестил аэромант о своем прибытии. — Уже пробовали прыгать?

— Вечера доброго. Я пробовал прыгать и, знаете, как-то потолок больно бьется. Вы уже, — Герд взглянул на пострадавших и замялся, — уже где-то были, да?

Сотрудники Мезы и выпускники Незримого неторопливо подтягивались к месту встречи. Очередной бог обещал быть странным — кто еще выберет для постоянной жизни Женову?

Шагая по теплому, даже горячему песку, Руфи всматривалась вдаль, все ещё находясь в легком замешательстве от того, что она находится в знакомом, но в то же время и незнакомом месте одновременно. Этот легкий диссонанс вызывал головную боль и воспоминания, о которых думать хотелось в последнюю очередь. Ру скучала по пустыне, по жаре, которая не давала дышать, по горящим ступням даже через подошву обуви. Поэтому сейчас на её губах блуждала и улыбка, хоть и какая-то более сосредоточенная, если такие вовсе бывают.

— Приветов вам, ребят, — махнув ладошкой, как и всегда, девушка остановилась на месте, пытаясь увидеть хоть что-то, что было похожее на ту картинку во сне. — Надеюсь, мы с вами попадем туда, куда надо. Лис умеет быть честным, когда это необходимо.

— У кого-нибудь есть вода или еда? — повысив тон, пробасила Шиман, оглядываясь и изучая всех тех, кто успел набежать за пару минут. "Вот незадача, придется идти. Лучше бы мы заблудились и вернулись в общежитие", — подняв взгляд к горизонту, мысленно проворчала Ю. Небо становилось темнее, а воздух все холоднее, что свидетельствовало о приближении ночи, а, значит, стоило поскорее выдвигаться, ведь бродить по пустыне в темноте так себе идея.

— И кому снился сон и куда мы идем? Потому что идти уже стоит начинать.

— Это же Женова. Мы выжмем воду из камней. А если не будет камней, слепим их из песка. Песка тут точно навалом.

— А потом мне покажется мираж и я буду напихивать рот песком, вместо воды, — вздохнув, Леонард не стал мяться на одном месте, шагая вперёд, сильно поднимая ноги, смотря под них же. Вдруг там зыбучий песок? После вчерашних приключений очень не хочется вновь попасть в какую-нибудь передрягу.

Руфи прищурилась, вглядываясь в песок, будто оттуда внезапно могло появиться нечто, что укажет им конкретный путь. В голове была картинка каких-то статуй, которые, видимо, устали стоять и решили отдохнуть, полежать на теплом песке.

— Идём, ребят. Я не помню деталей, но почему-то знаю, куда идти, аж ступни чешутся, — подняв зачем-то руку вверх и показав направление движения, Ру и сама двинулась в ту сторону, оглядываясь по сторонам в поисках ориентирующих предметов или деталей. — Единственное, насчет чего я уверена, так это насчет чего-то, что должно валяться на песке, сломанное. Но я не уверена, какие это конкретно обломки, думаю, мы поймем это позже.

Пустынные барханы казались знакомыми, как и вся обстановка в целом. Руфи казалось, будто у неё под ногами просто находятся чьи-то следы, по которым её ноги идут самостоятельно. Оставалось полагаться на это странное чувство и надеяться на то, что они не попадут туда, куда не следует ходить.

— Сломанное, Руфь? Обломки? Руины? Металлические? Каменные? Большими кусками? А вот там что-то белеется! — взмах рукой вправо. — И трепещет! Может воздух от жары, а это может просто мираж, черт его разберет.

Ник не вырывался вперед и не отставал, иногда с удовольствием подпрыгивал на ходу, взлетая на метр-два. Чудесное ощущение. Погодный демон, тем временем, сформировал над головами путников легкое облако, слегка облегчающее солнцепёк.

Статуя пяти нимф, наполовину погребённая в песке, а поэтому незамеченная, осталась позади, а из подрагивающего марева вдруг выступили очертания трех пальм. Их сочно-зелёные головы низко склонились над поверхностью небольшого озера. Этот крохотный оазис, готовый накормить и приютить на время путника, зарос цветами, кактусами, колючей травой и кустами, похожими на ощетинившихся дикобразов, у самой кромки воды. От него веяло свежестью, спокойствием и щедростью пустыни. Но чем ближе подходили искатели богов, тем больше странностей могли заметить их взгляды...

Над одной из пальм вдруг вспыхнула неоновая вывеска, заморгала призывно лампочками, складываясь в очертания указующей стрелки. Её светящееся остриё указывало вглубь пустыни. Во влажном воздухе разнеслась мелодия, фальшивая, но родная каждому, кто когда-либо слышал трезвон фургона мороженщика.

— ЗАБЛУДИЛСЯ, ПУТНИК? — загрохотал неизвестный голос так громко, что затрепетали листья у пальм, а трава пригнулась. — ТЫ НА ВЕРНОМ ПУТИ — ВПЕРЕДИ ТЕБЯ ЖДУТ ВСЕ ЗЕМНЫЕ НАСЛАЖДЕНИЯ РАЗОМ: ЕДА, МУЗЫКА, САМЫЕ ПРЕКРАСНЫЕ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ, ВЕСЕЛЬЕ И ВСЕ ТВОИ МЕЧТЫ. НЕ СВОРАЧИВАЙ, ТАК ДЕРЖАТЬ, ТЫ УЖЕ БЛИЗКО! ЕЩЁ НЕСКОЛЬКО ШАГОВ, СДЕЛАЙ ИХ, СДЕЛАЙ, ЕЩЁ, ВОТ МОЛОДЕЦ, ТЫ ЗАМЕЧАТЕЛЬНО УМЕЕШЬ ХОДИТЬ, МНЕ ЭТО НРАВИТСЯ! ОБОЖАЮ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ УМЕЮТ ХОДИТЬ! ТЫ ПРЯМ КАК ПУЛЯ, ЗА ТОБОЙ НЕ ПОСПЕТЬ. КАК МОЩНЫ ТВОИ НОЖИЩИ. ТЫ КУДА ТАК БЫСТРО, ПОДОЖДИ! ОХ ТЫ НЕ ЩАДИШЬ МЕНЯ, НЕ УГНАТЬСЯ МНЕ ЗА ТОБОЙ! БЕГИ, КАК БУДТО ЗА ТОБОЙ ГОНИТСЯ СТАЯ САБЛЕЗУБЫХ ТИГРОВ, САЛАГА, В ОБИТЕЛЬ СЧАСТЬЯ ПУСТЯТ ЛИШЬ ОТВАЖНЫХ СМЕЛЬЧАКОВ!

Голос становился всё громче, пока не слился в однообразное гудение из возгласов, заразительного хохота и мучительных рыданий. Потом, наступила тишина. Путники остались один на один с оазисом и судорожно мигающей неоновой стрелкой.

Раздавшийся голос запутал мысли Шиман, заставляя её от громкости и эмоциональности дышать все чаще и сильнее, как будто внутри закручивали заводной механизм, что вот-вот спустят и вместе с ним, как игрушечная диковинка, поскачет и Ю. Но шум резко прекратился, как оборвался, внутри сознания сотрудницы натянутая струна с треском лопнула.

— И... Стоп. Что это было? — остановившись, как вкопанная, спросила Юго у остальных, идущих рядом. Ей вот лично дальше идти не хотелось, но судя по всему выбор был не большой: зовут — иди.

— Мне кажется, что это плохая идея, но все наши действия за последние дни — плохая идея, а мы еще живы — подведя итог собственным мыслям, Энзо сделала неуверенный шаг вперед. Ю ничем не могла это объяснить, но тянуло её в оазис, видно авантюризм внутри чувствовал намек на приключения.

— Пресвятая Дева Мария, обожаю людей, которые любят говорить! — Иванна подпрыгнула на месте и удивленно моргнула, когда поравнялась с макушкой ближайшей пальмы. Мягко приземлившись, она невольно рассмеялась и потянула Юго за рукав рубашки прямо в пальмы навстречу оазису.

— Мы искали веселого парня — мы нашли его. Это принцип ярмарок — чем громче зазывала и ярче фокусы, тем охотнее люди идут. Продавать могут откровенную дрянь. Дрянь — это поломанные спиннеры, которые бьют током каждое третье вращение и могут дать разряд в 220. Вольт, я имею в виду. Но как будто вы сами не были на ярмарках, пойдемте.

Одной рукой продолжая тянуть Юго, пока она не начала думать рационально, что сейчас было маловероятно, но возможно, второй Иванна подвязала полы юбки и ускорила шаг, пока очертания пальм вокруг не смазались в смутное зеленое пятно.

— А может, заглянем? — С надеждой уточнил МакАлистер, пытаясь разглядеть, что же там, в оазисе. — Вдруг там джинн сидит? Полезное в хозяйстве существо.

Дампир устремил взгляд по направлению стрелки, потом вновь проследил за траекторией движения Руфи и с тяжелым вздохом пошагал дальше, прокручивая на пальце волшебный револьвер и борясь с желанием стрельнуть по лампочкам на указателе.

— Во всяком случае, оно предлагает поторопиться. Прибавим ходу? — Младший тоже осторожно попробовал отталкиваться от песка сильнее, чем обычно, вспоминая движения астронавтов на луне. — Чудесная погода все же.

— Говорит, чтобы шли дальше, в пустыню. Мы что, — Триша обернулась на ребят, — реально пойдем, да? Как во всех фильмах, когда не надо выходить из комнаты если за дверью что-то зашумело, или когда всех запирают в бункере, а потом иди, спеши своими ножищами и следуй за белым кроликом! Говорила мне мама, не слушай джиннов, не то, что ненужное масло впарят, так еще и килограмм палок-вонялок в придачу! — Тот факт, что мисс Шелест сама отчасти джинн ее совсем сейчас не смущал.

Но ребята шли, поэтому Триша сделал жест пальцами "айм вочинг ю" для пальмы и поспешила следом за остальными.

— Это место действительно подозрительное. Любой нормальный человек туда бы точно не пошел, кроме тех, кого показывают в фильмах ужасов, так что согласен с мисс Шелест. Но мы ж это, типа смелые. Наверное. Не боимся табличек и нахваливаний наших ножек, которые, надеюсь, не вырвут... В смысле, какое заманчивое место, не находите? Я тоже не нахожу, — хмуро сказал Герд, стараясь не отставать от ребят. У кого-то, кажется, уже начинали сдавать нервы, но он держался.

Если бы Саша пошла в найденной на Изнанке шляпе, то ее бы сдуло, это как пить дать. И без того свободная коса, в которую девушка заплела возмутительно длинные волосы, больно отхлестала ее по плечам, а поднятый ветром песок едва не попал в глаза. От громкого, требовательного голоса по рукам, прямо по старым фигурам Лихтенберга, пробежали ледяные мурашки, но теплая еще пустыня быстро прогнала это чувство.

— А мне эта штука напоминает дупло, в котором конь Юлий проиграл свою шкуру. Мне моя, честно говоря, еще нравится, — пробормотала Сашка, снова поежившись и недоверчиво глянув на стрелку. — Я тоже за прибавить ходу, но при этом прошагать мимо. Вон там статуи какие-то красивые, греческие музы, вроде бы, давайте подойдем и выскажем почтение, а?

Но они пришли мимо, оазис истаял, и Саша немного успокоилась, но все равно немного вырвалась вперед, неровно виляя и оскальзываясь — прежнее веселье от скольжения по песку почему-то ее оставило — и ухватила Герда за руку.

— Плохая штука закончилась, ну в смысле я на это надеюсь, а плохое предчувствие — нет, — пояснила девушка свои действия. — Помирать — так хоть в хорошей компании.

Чай бы, конечно, предпочла драпать от такого сомнительного зазывалы со скоростью приближающейся к сверхсветовой. Было в этом всем, что-то от клоуна Пеннивайза устроившегося продавать гейрбалайф. Но все пошли, и ей тоже надо идти, хотя бы затем, чтобы не остаться без причитающихся на ее долю приключений.

— Хоть бы сторонкой что ли прошли, — не удержалась от бурчанья оружейница, глядя как радостно топают студенты в лапы кровожадным.. Кто именно кровожадный и почему, пока было не ясно. — Да уж, мы действительно, привыкли видеть во всем подвох, — шепнула она, срывая на ходу какую-то травинку и чуть было не сунув ее в рот, как часто поступала в минуты задумчивости. Хорошо еще, что вспомнилась печальная участь Леона и травинка отправилась в карман, а чародейка — за остальными.

Жилище Кетцаля, божества плодородия, удовольствий, жизни и полудня, было скрыто от глаз смертных песчаной бурей. Песок клубился до самого неба, так что не было видно конца и края этой непреодолимой стене, однако, повинуясь воле бога, к преграде можно было подойти вплотную, не ощутив дуновения ветра. Буря как будто была направлена внутрь себя самой, позволяя хозяину владений проявить гостеприимство.

Величину этого гостеприимства воплощали размеры врат. Поставь друг на друга трёх индийских слонов, выстой в ряд четверть сотни взрослых мужчин — лишь тогда представишь приблизительные очертания оных. Врата были украшены россыпью светящихся и переливающихся надписей и стрелок: "Ты пришёл по адресу!", "Я верил в тебя!" "Не сутулься!" "Приёмные часы: с 10 ст.до.н.э. пока хватит наглости" "Вход со своими напитками запрещён" и так далее, и тому подобное.

В самом центре врат висела скромная чистенькая табличка: "Скажи пароль и войди".

Юго наблюдала за всем великолепием оазиса, который вывел их к не менее прекрасному зрелищу.

— Так ведь и не скажешь, что это забытый бог, которому уже никто не поклоняется, — еле слышно прошептала Южная, вычитывая вывески на входе. — Либо ему очень одиноко, судя по активному зазыванию людей.

"Скажи пароль и входи", — прочла внутренним голосом Шиман, после чего, не долго думая, сделала шаг вперед и громко, уверенно повторила:

— Пароль.

Врата загудели, петли заскрипели, готовые распахнуться... В глубине песчаной бури забегали разряды молний, в преддверии чего-то эпохального, удивительного. От содрогнувшейся земли одна из вывесок накренилась, готовая свалиться на головы путникам!

Всё затихло.

Буквы на табличке пришли в движение, перестраиваясь в новое сообщение: "Предоставьте образец одной из биологических жидкостей ЖКТ на выбор для проведения соционического анализа и полного обследования организма, дабы предупредить проникновение на территорию смиренного полуденного светоча Кетцаля благолепного непрошенных паразитов".

В голове завертелись сцены из "Безумного Макса". Казалось, прямо сейчас из бури выедут хищные машины с циркачами Дю Солей на шестах, к ним приделанных, и фура, груженная водой и девственными женами Кетцаля. Ежи даже машинально отбил пальцами какой-то ритм у себя же на бедре, настолько явственно чувствовались удары боевых барабанов и едва ли не рифы электро-гитары с огнеметом в грифе.

— Потрясающее место, — откомментировал все увиденное он, — я прямо уже хочу тут жить. Вот прям тут, под табличкой "Продам левый ботинок р.42 Италия, второй утерян". Это по мне.

Привыкший к чертовщине вокруг себя каждое утро, Ёжи особо не был удивлен фантасмагорическими преддвериями царства Кетцаля, но с уважением на них смотрел: чтобы придумать и создать такое нужна была удивительной силы фантазия. И боязнь микробов, тут не отнять.

— А этот светочь знает толк в развлечениях. Куда ему плюнуть? На табличку?

Иржи, как человек, мимо которого не прошли сигареты, на людях плеваться не стеснялся, поэтому без особых внутренних колебаний это сделал.

— Непрошенные паразиты, ишь.

Рико не лез к разгадкам паролей, да и сдавать анализы на соционических паразитов не стремился. Однако, спорить с табличкой, даже размахивая револьвером, было бесполезно.

— Странные у них тут жертвы. — Отметил дампир, неохотно сплевывая. — Обычно крови требуют, да побольше. А тут по ощущениям я их же песок и вернул. Надо же, сколько его.

Младший вновь отступил в сторону, разглядывая странные стены и ворота. Хорошо, что на заводе такой системы безопасности не было. Однако и радовало, что здесь до железных собак не дошло. Пока что.

— Воу-воу, полегче, ты смотри! — Надписи на табличках сменялись и явно свистящая крыша хозяина этого всего великолепия. Сумасшедший бог в самом центре пустыни. Явный поклонник дешевых трюков и гротескных сооружений. Мисс Шелест щелкнула воображаемым бичом в воздухе, поправила воображаемую шляпу и подбежала к Иржи и Ване.

— На-ка! — плевать она не стала, но послюнявила ладонь, шлепнула и смачно повозила ей по табличке.

Метать слюну как верблюд было еще противнее, чем извалять в этом собственную ладонь, поэтому девушка стряхнула налипшие на "пострадавшую" конечность соринки и песок с таблички и показательно вытерла о порхающий рядом ковер. Тот содрогнулся всем ворсом и вяло пошевелил кисточками.

И снова задрожали врата, и осыпались к ногам путников, открывая им дорогу сквозь завывающую бурю в глубокий сужающийся тёмный тоннель. Не было ни искры, ни света в конце этого тоннеля, только притягивающая, тёплая, пахнущая отчего-то имбирём и сахарной ватой темнота.

Если бы кто-то из путников внимательно прислушался, он мог бы различить невнятные голоса, чей-то смех, всхлипы, ритмичный стук и ещё множество, множество звуков, тихих, как дуновение ветерка. Но хозяин явно не собирался впускать гостей в свой дом слишком просто. Чем дальше в тоннель, тем жарче становилось. И вот уже под ногами путников начинают светиться и переливаться островки лавы. Но и тут не обошлось без странностей.

Кое-где из лавы, как лодки и корабли, торчали совершенно неожиданные в своей обычности предметы — диваны, столики, кухонные шкафчики, крупные вазы с домашними цветами. И вся эта дорога препятствий вела к стене из телевизоров, заполненной непонятными значками и буквами. Очередная загадка, которую предстояло расшифровать.

— Я бы погрыз эти ворота, если бы мне сказали, что они золотые. Но они очень дрянные, их бы смазать, а скрипят-то как. Эй! — Лёва обратился к существу или божеству, которое сидело за семью засовами. — Сделайте новые ворота. Знаете, у меня есть знакомые, которые делают отличную ковку. И забор, и ворота, и калитки...

Хотелось тоже плюнуть, но нет, ворота начали открываться каким-то странным способом. Осыпались к ногам, перед важным евреем.

— Ну, допустим, — быстро оглядывая все буквы, знаки, что-то ещё, заодно задыхаясь от духоты, Цигельман замер. Набрал воздуха в лёгкие и произнёс. — Взломай меня, плотва. Чего? Вам бы не только ворота помазать.

Как только расшифровка божественного послания была озвучена, пол под ногами путников развеялся пылью. Ребята на несколько мгновений зависли в воздухе, как герои мультфильмов, которые ещё не осознали, что почва ушла из-под ног, и началось затяжное падение.

Они летели, словно Алиса в кроличью нору. Кругом голубое небо, слишком яркий свет и гигантская панорама, раскинувшаяся от края до края горизонта. Другой мир, переполненный деталями, красками, запахами и звуками. Падение было достаточно долгим, чтобы все желающие могли рассмотреть с высоты птичьего полёта страну Кетцаля. Она была похожа на сюрреалистическое видение, лоскутное одеяло, взрывающееся смехом и музыкой всевозможнейших жанров. Рядом с падающими гостями с грохотом взрывались фейерверки и рассыпали вокруг себя конфетти. Вдалеке можно было разглядеть исполинских размеров колесо обозрения, а по периметру королевство веселья опоясывали американские горки, закрученные в невиданные петли от земли до самого неба. Просторы улиц бороздил корабль под парусами, толпа разодетых в парадные костюмы людей обтекали его, как волны, хохотали и пели песни, брали судно на абордаж, качались на реях.

Мимо Саши пронесся, едва задевая углами, воздушный змей, подмигнул и хлестнул по щеке хвостом, будто ущипнул, полетел дальше, навстречу ветру и невиданным птицам, постройкам, неподвластным законам физики, цирковым шатрам, воздушным гимнастам.

На мир Кетцаля можно было любоваться и любоваться, если бы не падение, которое должно было триумфально завершить полёт. И гости бога упали, поднимая в воздух тучу искрящихся брызг, в гигантский бассейн. Вода смягчила удар, больше, чем должна была, и ласковое течение тут же стало подталкивать ребят к бортику. Там их уже ждали полотенца, шезлонги и целый стол, заполненный фруктами, напитками, мороженым на любой вкус.

Руфи удивлялась тому, насколько пока все было легко и даже не особо опасно, пока не начала куда-то лететь в неизвестность. Первая мысль была такая быстрая, что она даже не успела за неё зацепиться, а потом и вовсе с легким "плюх" приземлилась в какую-то воду. Все это прошло так внезапно, что девушка даже не успела понять, что произошло, но спасение было близко и она вышла из воды, подтягиваясь на бортик.

— Еда? Полотенца? Мы на курорте? — хоть она и была голодной от долгой ходьбы и не только, брать что-либо не хотелось, кроме полотенца, которое было быстро обвязано вокруг тела. — Если да, то хорошо. А если нет, то тоже хорошо.

Руф покрутила головой, надеясь увидеть какого-нибудь человека незнакомого или хотя бы какое-то существо, которое могло быть богом, но ничего даже близко похожего на это не было.

— Почему сразу везде должна быть подстава? — проговорила Юго, вскарабкавшись на край бассейна. — Хороший чувак этот Кетцаль, вот и все.

Шиман была мокрая насквозь, а пара слоев одежды, в том числе и юбка, не очень то и помогали чувствовать себя комфортно. В её голове до сих пор мелькали образы волшебного мира, в особенности самые шикарные американские горки в мире. Девчонка ловко скинула с себя рубашку, джинсы и юбку, укутываясь в полотенце, и бросилась к столу с фруктами, умятая за две щеки персики.

— Я считаю, что я нашла свою веру, — выплюнув косточку на ладонь, Ю принялась её рассматривать. Обычная, настоящая косточка, вполне себе персиковая. — Разве может быть в таком чудном месте, подвох?

Пахло почему-то летними каникулами и затяжным отдыхом. Хотя почему — почему-то? Причина была ясная. Если путь они держали к дому бога жизни, то все, что им встречалось, должно было напоминать об этой самой жизни: о праздниках, неоновых вывесках, громких звуках музыки, пирожных, бассейнах, аттракционах и прочих удовольствиях, из которых эта самая жизнь и должна состоять. А то, что все выглядело как на складе в Тардис, только укрепляло мысль о том, что раз на островах Таллэ жизнь очень странненькая, то и бог этой жизни должен быть очень и очень странненький. Даже немножко чересчур.

— Знаете, что мне это все напоминает? Сказки про Гензеля и Гретель или Унесенных призраками. Ну или Лабиринты Фавна. Сейчас мы что-то съедим отсюда, и восстанет Кетцаль, двуполый боже с томиком Стратиевской в руках. И как пойдет нас тимить, пока мы все в поросят не превратимся. А Эрик потом, как Тихиро, будет ему бассейн чистить и спасать нас по одному.

Ежи начал болтать, что свидетельствовало о том, что он разволновался. Не каждый день ему приходилось попадать в такие места, да еще и таким способом.

— Алоха! Бонджорно! Салам! Ола! Гамарджоба! Дубридин

Будто бы из ниоткуда нахлынула стайка полу-одетых летних красивых молодых людей, юношей и девушек. Красота их была разной, на любой вкус — были в стайке и стройные девочки с тонкими, как ветки, пальчиками, и звонкие загорелые мальчишки, только-только преодолевшие подростковую нелепость. Встречались юноши выше и крепче, с широкими, словно море, плечами, и белозубыми улыбками.

Румяная мягкая девушка, полногрудая и молочно-белая, с тяжёлыми косами, набросила на плечи девушки венок из цветов и вкусно, мокро поцеловала в щеку.

— Добро пожаловать! Мы ужасно рады вашему прибытию! Помочь вам вытереться? Переодеться хотите?

Темноглазый, курчавый молодой человек с россыпью золотых колечек в ушах уже обхаживал цыганку, ненавязчиво увлекал её ближе к столу с напитками, восторженно и влюблённо разглядывал. Сразу две девчонки-близняшки в ярких купальниках повисли на юноше, восторгаясь его статью и храбростью.

— Добро пожаловать в благословенную страну Кетцаля! — громко провозгласила коротко стриженная поджарая девушка в развевающейся рубашке до середины бедра. — Настала пора веселиться и играть!

— Бахталэс... — едва ворочая языком, пробормотала Иванна и медленно моргнула, теряясь. Именно так впервые в жизни ее за секунду сбили с толку и окрутили, наглядно показав в действии мужскую цыганскую харизму.

— Слушай, чавво, — Косточка выжала юбку на мостовую и собрала на затылке волосы. — Нет, не надо вина, не сейчас. Здесь недалеко ходит девушка в полотенце, которая до этого была в юбке. В моей юбке. Я не до конца понимаю, что там происходит, но что-то начиналось, поэтому у нас ничего не — пресвятая Дева Мария, моя мама делала такую наливку, где ты взял? Я рассказывала тебе про ма? Она прекрасная женщина, говорила мне — иди занимайся собой, Ива, развивайся, Ива. Не можешь воровать коней, так хотя бы воруй кошельки как никто в нашем таборе. Я Иванна. Вилочка. Что за чудесное вино. Ты бы понравился ма. Смотри.

Иванна села на краешек стола с напитками и по-девчоночьи улыбнулась, доставая из кармана фотографию.

— Это Пеша. Несколько лет назад у него родился сын Тобар. Пеша — это мой брат. Вот дальше здесь...

Испытания и препятствия казались удивительным аттракционом. Рико не отказался бы повторить полет, однако потянул близнеца из бассейна, зная, что Никки может там и остаться жить, если не напомнить о цели путешествия. Правда, было впечатление, будто никто уже ни о каких целях и не думает. Дампир же упрямо не отпускал брата и боролся с искушениями. Хорошо, что заранее хорошо поел, а в сравнение с демоном все эти встречающие все же не шли. Да и картинка с единорогом на пакете пыльцы всплыла в памяти, не позволяя отречься от обещания.

— Веселиться — хорошо. — Согласился аэромант, решительно принимая на себя роль кайфолома. — А где у вас это... Алтарь, статуя, может, хранилище камней? Знаете, я люблю камни и не отказался бы некоторые из них увидеть. Пощупать... Есть у вас такие игры, м?

— Оставьте меня тут, — просипела профессор и в восторге прикрыла ладонями рот. — Вокруг творилось что-то невообразимо безумное. Оно должно было быть наоборот, щемяще-радостным и диким, восторженным, как первое купание летом или как когда воруешь яблоки у соседа и потом грызешь их, сочные и кислые. Не должно было отдаваться щелчком в том месте, которое отвечает за самосохранение. Но все эти юноши и девушки, музыка и полуобнаженные тела — все было странненько. Не странно, а именно странненько и конкретно этот момент сейчас заставлял внутренний голос мисс Шелест поднимать ор выше гор.

— Спасибо, у вас тут хозяин где? — она обратилась к короткостриженной девушке и растерянно пригладила венок на шее и оглянулась на остальных. — Нам бы с ним поговорить и мы все повеселимся потом. — Всех путешественников настойчиво окуппировали местные аборигены. Красивые, даже слишком.

Мисс Шелест неловко извинилась перед пышной и страшно привлекательной девушкой, с трудом удержавшись от того, чтобы ее за что-нибудь да потрогать...ну и потрогала, что уж там. Как не пощупать то, что создал бог, что по определению можно считать за пример античной скульптуры! Она же художник!

Уже позже, спустя несколько лет Триша сознается себе, что девчонка просто была очень хороша.

— Нет! Нет-нет-нет!

Молодые красавцы и красавицы как один захохотали и замотали головами, как будто гости озвучили странную абсурдную шутку. Они уже незаметно оттесняли мезанцев от бассейна, ближе к аттракционам, парадам и танцам. Заразительная, ритмичная музыка неслась по воздуху, даже в самых суровых и закрытых душах пробуждая непреодолимое желание двигаться в такт, ответить на предложение о веселье и счастье.

— Кетцаль не примет вас с такими постными лицами! — воскликнула коротко стриженная девчонка, она сновала кругом, заглядывая гостям в глаза, расточая своё дерзкое обаяние, наполнявшее её крепкие руки, сильные ловкие ноги, очертания стройного тела, смутно проступавшие сквозь рубашку. — И вы ещё недостаточно развеселили его. Разгадаете загадку — и мы вам укажем дорогу, даже проводим к самым покоям владыки жизни. Послужите ему, играя в его игры, и он выслушает вас! Он подарит вам счастье, только если вы подарите ему своё служение в ответ.

Молодые служители Кетцаля радостно загомонили в предвкушении игры.

— Слушайте загадку! Летит птица, огромная, как волчица. Летит под дождём и голосит так, что горы содрогаются: "Где же солнца свет, где же лунный блик! Каждый взмах, как нож, нет уж сил парить!" Облетает эта птица горы, долы, приближается к лесу, когда уже последние лучи заката за горизонтом скрываются. Подлетает и садится на дерево. На какое дерево села птица?

Падений Лугвен обычно старался избегать, ибо это вредило его психическому здоровью, но здесь он был не против такого поворота событий, да и последующее развитие действий не оставило равнодушным. Юноша не думал о каких-либо ловушках или тому подобном, чем-то далеким и слишком обламывающим что-то прекрасное, зато думал о девушках, которые висели на нем. Вспомнилась долгая и томительная влюбленность, которая заставляла мучиться ночами, когда парень оставался наедине с нерадостными мыслями. Он даже решил, что это отличная возможность отвлечься, забыть о прошлом и начать что-то более волнующее, веселое и... романтичное.

— Не знаю как вы, а мне здесь нравится. Я остаюсь. Вы только посмотрите! Еда, вода, всякие крутости и... прекрасные дамы. Конечно, там, откуда мы, тоже хорошие, но! Ну вы поняли, — Герд улыбнулся близняшкам, определенно не желая ввязываться в дальнейшее, но его заинтересовало обещание счастья. — Эм... Мокрое дерево?

— На самом деле довольно много вариантов, — занудела Чай. — Мокрое, высокое, лиственное по всей видимости, раз это лес, а не бор. Возможно, темное, раз уже закат. Извините, я не умею так радоваться, — жалобно протянула девушка. — Я очень стараюсь, честное слово, но мне это все не нравится. Извините.

Ей хотелось бить спутников по рукам и ругаться. Нет, кричать "ай хейт клоунс", как кричал маленький рыжий вредитель в гнусаво переведенной версии "Трудного ребенка". Это чувство было сильнее ее. Кажется, табличка, предупреждающая о соционическом анализе там была неспроста и сейчас появится огромная метла, которая выкинет ее из этого рая, как распоследнего паразита, чтобы кислой миной не портила богу обедню.

— Давайте вы нам камень, а я вам расскажу, как сэр Гаррис поет комические куплеты?

Правильный ответ был встречен бурей ликования. Девушки и юноши искренне радовались находчивости гостей, хлопали их по плечами, беззастенчиво обнимали и целовали в щеки, оставляя на них цветущей запах весны и фруктов.

— Вперёд, к покоям Кетцаля! Нашего бога света, красоты и молодости, наищедрейшего из Древних богов! Легенды воспевают его благие дела, его праздники и дары, один лишь взгляд его — счастье.

Их путь превратился в парад. На плечи и головы гостей ложились венки, бусы и украшения, лица кругом сменялись, как хоровод, красивые совершенно разной, уникальной красотой, будто бог сам подбирал слуг в свою свиту. И они, подобно своему повелителю, щедро одаривали гостей улыбками, прикосновениями, смехом, отзывались на каждый взгляд.

Покои Кетцаля возвышались в самом центре его маленькой страны, запутанной, как лабиринт, так что запомнить дорогу было невозможно. Эта дорога менялась и плыла каждую секунду, зарастала цветами, омывалась волнами, кружилась волчком. Покои же оказались похожи на Тадж-Махал своим великолепием. В них было всё — лучшие яства, лучшие книги, лучшие игры и наслаждения, придуманные человечеством за все века его существования, от древности до наших дней. Среди старинных шахмат на столике, мимо которого пролегала дорога гостей, можно было заметить нинтендо, а рядом — целую гору всевозможных мягких игрушек. От неосторожного движения девушки эта гора обрушилась прямо на неё.

Всё закончилось совершенно внезапно: не переставая смеяться, служители Кетцаля стали рассыпаться, как песочные башни от дуновения ветерка. Расплывались улыбки, смазывались голоса, следы от поцелуев становились сухими.

— Птица Кетцаль отличается умом и сообразительностью, — раздался голос из-за спин гостей. — Умом и сообразительностью. Птица Кетцаль знает все загадки и игры на свете. Кто зимой и летом одним цветом? Что мы видим с закрытыми глазами? Где край света?

Из-за колонны, увитой богатыми тканями и разноцветными проводами, навстречу гостям явилось божество. Оно было невысокое, ладное, стройное, его крепкие ноги перебирали по полу, разгоняя старинные четырёхколёсные ролики.

— Край света там, где начинается тень.

Коротко стриженное и в рубашке до середины бедра, оно со свистом затормозило и раскинуло руки в стороны, как будто собиралось обнять сразу всех. У него был мягкий девичий рот, но острое адамово яблоко. Округлая линия челюсти, но плоская грудь. И совершенно бесполый голос, в котором сквозил порывами летний предгрозовой ветер.

— Как прекрасно, что вы зашли поиграть!

— О боже, — вырвалось у Иржи. Боже выглядел действительно как Боже. Только вот на роликах. В воображении Хьюстона бог был, как библейские ангелы, беспол — и вот оно подтверждение (не то, чтобы у Иржи было много случаев, когда бог попадал в сферу его воображения, но в те редкие (!) моменты все было именно так). Иржи вообще впервые видел божественное создание, да еще и такое древнее, поэтому едва удержался от коленопреклоненной позы и просто поклонился богу полудня, прижав к груди ладони.

Иванна снова медленно моргнула и спрятала с карман фотографию, сжав губы.

— Второй раз. Второй раз в жизни меня умудряется обмануть мужчина. Думала, это гауджо такие засранцы — так нет же, свой точно так же. Говорила мне ма — не танцуй на этих граблях, Ива, ты для другого. Не лошади, так кошельки, не мужчины, так...

Цыганка подняла глаза и прикусила язык, глядя на Кетцаля. Не мужчина, так женщина — все правильно. Он был точно таким же — бесполым мальчишкой и девочкой немногим младше ее самой, красивый, насколько может быть красивым бог, застрявший в двух телах одновременно. Он ждал, что с ним будут играть. За всеми силуэтами у фонтана, фруктами и вином Косточка почти забыла, зачем они вообще сюда пришли. Сложно держать в голове драгоценности для пирата, когда находишься на пути принятия новой веры. Но любовь к кольцам вытеснила у Иванны из головы любовь к людям в доли секунды, заставив ее так же открыто улыбнуться богу и показать раскрытые руки.

— Значит, давай играть. Мы пришли со своей игрой, она тебе может понравиться — по крайней мере, это ничем не хуже загадок по пути, нам всего-то потребуется пара наперстков, внимательность, честность и быстрые руки.

— А мы-то как рады, что зашли. — Счастливо улыбнулся МакАлистер, все еще не решаясь далеко терять близнеца и радуясь, что спутники не осыпались песком вместе с незнакомой компанией. — Добра вам. И спасибо за гостеприимство. Загадки — улет. И ролики тоже классные.

Младший болтал торопливо, что можно было бы принять за признак нервозности, если знать его хоть немного. Однако никакого дискомфорта аэромант не ощущал на самом деле. Азарт и любопытство требовали искать новых впечатлений взамен выключенным и оставленным позади. А Кетцаль вызывал симпатию и провоцировал на полнейшее доверие. Дампир приподнял шляпу в приветствии и огляделся по сторонам. Хотелось видеть больше, получить новые ощущения или дотронуться к каким-то тайнам и загадкам.

— Закрыв глаза, мы видим веки изнутри. — Запоздало ответил МакАлистер на загадку, будто бы случайно проговаривая это вслух. — А вы могли бы открыть чудесный парк-храм. Необычно и современно.

В воображении Триши бесполыми были ангелы, но а сам Боже фигурировал скорее как мужчина, чем женщина. Поэтому для нее на роликах был не бог, но его какая-то божественная часть, как сосуд для ветра, мысли или вот, например, эмоции. Ангел-андрогин.

Мисс Шелест повторила жест остальных, совершенно искренне склоняя голову и прижав ладони по швам. После Йобля это было второе божество на ее памяти, но все равно ощущалось страшно волнующе. После той девушки с косами еще не улеглось, если уж быть честными.

— Край света наверное на краю, судя по мокрому дереву, — пробормотала она, щурясь на Кетцаля.

— Парни, девушки, ребята! — умоляющим голосом воскликнул бог. — Я дам вам сотню колец и камней, если вы со мной поиграете, и две сотни, если сумеете меня обыграть. Что вы предпочитаете? Шахматы? Резиночку? Можем затащить пару-тройку каток в доту, чур я играю на Инвокере!

Выразительное лицо Кетцаля выражало испуг, радость, удивление, недоумение, обещание... Вжикнув роликами по каменному полу, он затормозил буквально в сантиметрах десяти от девушки, чуть ли не коснувшись её кончиком своего аккуратного носа. Теплая ладонь легла девушке на бок.

— Вы служили своим глупым божкам, но птица Кетцаль вас прощает, очень славная у тебя одёжка, хочешь обменяемся? А пёсики тебе нравятся? У птицы есть много-много пёсиков!

Из под нагруженного фаст-фудом всех мастей стола выбежало сразу с десяток жизнерадостных, глупых корги. Коротколапые щенки стали лизать гостям лодыжки и заливаться лаем, на что Кетцаль разразился восторженным хохотом. Позабыв о Руфине, он подхватил одну из собак и закружился с ней в вальсе.

— Я могу разгадать загадку Энштейна за три секунды, как думаете, побьёте мой рекорд? Как же нам будет весело! У меня есть столько всего вам показать, стольким вас удивить, одарить. Позвольте мне сделать вас счастливыми. Птица Кетцаль в этом эксперт. Птица Кетцаль защитил докторскую диссертацию по счастью. Ну же, вы хмурые, неужели ваши мелкие глупые божки вас веселят? Божок-лошадь со спицей во лбу увёл у меня всю клиентуру вместе с водными, морскими божками, покровителями очага, урожая, священными кошками и собаками, морскими свинками, которым приносят кровавые жертвы во имя любви. Какие-то безумцы поклоняются даже груде металла вместо того, чтобы наслаждаться жизнью!

На глазах Кетцаля вдруг выступили огромные, сверкающие слёзы.

— Ах, снова вы. Уходите!

Но как бы он ни хмурился, мокрые дорожки всё равно побежали по лихорадочно-румяным щекам. Щенки-корги испуганно заскулили и лопнули, рассыпавшись по полу комочками шерсти.

— Здравствуйте в ваш... Дом? — Ру не знала, как реагировать и на его прикосновения, и на его слезы, и на всего его в целом. — Не надо плакать только, хорошо? Давайте уж поиграем, раз Вы так хотите. В шахматы, в чехарду, поразгадываем загадки. Только не плакать! Собак я, кстати, люблю, но живых.

У Руфи чесались руки вытереть слезы на румяных щеках, так как она совсем не знала, как успокаивать таких эксцентричные богов, как и всех богов в целом. Мокрая одежда неприятно липла к телу и добавляла лишний груз, а ситуация, казалось, зашла в тупик.

— Наверное все знают, — наконец вполголоса произнесла Саша, — я жила в монастыре. Но я никогда не думала, что боги могут быть и... такими. Что мы можем возносить молитвы и... Кетцалю. Ух ты. Ясно. А мне на загадку Эйнштейна в первый раз потребовалось одиннадцать часов. Потом-то уже побыстрее, конечно.

Потом девушка, конечно, взяла себя в руки, склонилась в достаточно низком поклоне, быстро выпрямилась, потому что совершенно не была религиозна, и вежливо сказала:

— Здравствуйте. Щеночки были очень милые. Я плохо умею играть, но у меня есть кулончик. Не плачьте. Давайте менять кулончик на кольцо?

— Я не знаю, где ваш камушек, у меня его нет, сами поглядите!

Кетцаль, утерев слёзы, бросился к ближайшей горе подушек и принялся расшвыривать её во все стороны. толстая пуховая подушка с громким "фвумп" стукнулась в лицо мальчишки. Так и не закончив с одной кучей, бог бросился к следующей, он искал увлечённо и самозабвенно, кажется, процесс стал доставлять ему удовольствие. С грохотом перевернулся стол, по полу покатились апельсины и яблоки. Подлетев к низкой, накрытой расшитым пледом тахте, Кетцаль сдёрнул мешающую тряпку. Под пледом оказалась совершенно обнаженная девушка, она тут же соблазнительно выгнулась и протянула руки к своему повелителю, её губы раскрылись в улыбке, томные глаза загорелись огнём.

— Сгинь, — коротко рявкнул Кетцаль и шлепнул девицу по голой ляжке.

Наложница испуганно охнула и поспешила спрятаться за юношей, прижавшись к его спине мягкой грудью. Её маленький рот дрожал то ли от обиды, то ли от слёз. От искренней печали, исказившей симпатичное курносое лицо, бог всплеснул руками.

— Милая, я тебя огорчил, прости-прости, ну иди сюда.

Свою невежливость Кетцаль старательно искупил, подарив наложнице глубокий поцелуй. Девочка от счастья попискивала ему в губы. Напоследок, Кетцаль погладил её по бедру.

— Ну, помоги птице искать, поройся в золотом фонде в северном крыле покоев.

Когда наложница скрылась, бог задумчиво потёр покрасневшие губы. Он не видел камня, который искали гости, много-много лет, в своих сокрушительных попытках забыться и развлечься он забывал и более важные вещи. Светлые глаза от задумчивости стали совсем прозрачными.

— Вам нужно единственно кольцо, не деньги, не яства и не забавы, — серьёзно произнёс Кетцаль, как будто пытался примириться с этой мыслью. — Я найду его вам, если послужите мне перед уходом. Вы уже воздавали хвалу играми и загадками, теперь воздайте иным удовольствием жизни.

Он улыбнулся так ярко, будто солнце взошло, окончательно утратив всякие гендерные признаки, став всем сразу, счастливым и красивым до покалывания в кончиках пальцев.

— Поцелуйте меня каждый, куда захотите. В рот, или в щёку, в руку или шею. Так, как вам будет приятнее. Думаю, такое маленькое служение стоит какой-то там стекляшки.

— Рыбка у датчанина, зебра у японца, воду пьет норвежец, — вздохнула Чай, которая решила эту задачку сама, пусть не за три секунды, но быстро и встречала не меньше десятка вариаций, так и не зная какая на самом деле правильная. И тут бог заплакал и в сердце у девушки все перевернулось. Какой там полдень, просто ребенок. Своенравный и капризный, но сердиться на такого нельзя.

— Знаешь, бог радостей и удовольствий, — сказала Чай, — я самая скептически настроенная в этой компании, но тебе удалось меня переубедить. А значит, ты сможешь привлечь на свою сторону любого, — заявление о необходимости поцелуя ее изрядно нервировало и, не отдавая себе в том отчета, чародейка тянула время. — Скажу тебе по секрету, парочка поклонников лошади со спицей уже готова, — подмигнула она и, буркнув что-то вроде "это ж надо, еще и мне первой", чмокнула бога в лоб над правой бровью.

Вот это божество! Вот это экспрессия, эксцентричность, нетривиальность! Доминик растерялся, хлопая глазами и едва успевая следить за Кетцалем, за его выходками, волшебством. Игрушки, собачки, наложница... Вполне такая себе, симпатичная. Дампир сглотнул, инстинктивно дернувшись ближе, к брату, к чуду.

— Ну, знаете, — голос юноши мелко дрожал, хотя Никки пытался говорить спокойно и отчетливо. — Нам очень нужен камень. Правда.

Глубоко вздохнув, словно перед погружением на глубину, близнец сдвинул шляпу за затылок и коротко подошел к божеству. Да, не смотря на свои выходки, Кетцаль дико ему нравился, поэтому мальчишка легко, но очень чувственно поцеловал андрогина в щеку, успев мазнуть носом по его идеальной скуле.

Юго не испытывала никаких положительных эмоций в отношении божества, более того, божество ей не нравилось, ассоциировалось с чем-то кислым, капризным, бессмысленным, слишком самозабвенным. И еще более того, он вызывал в ней страх, потому что казался нестабильным, поломанным и слишком эксцентричным — безумный забытый бог, отвратительное зрелище.

Девчонка в два шага сократила дистанцию и без лишних прелюдий поцеловала бесполое существо в скулу. После чего Ю сразу же ретировалась назад, пытаясь закрыться от ощущений, которые ей лезли в голову от присутствия этого существа. Мир прекрасен и в нем можно забыться, но столкнуться лицом к лицу с его создателем оказалось очень неприятно: некоторые тайны должны остаться тайнами.

Иржи просто остолбенел. Подушка, прилетевшая в лицо, еле выбила его из состояния оцепенения. Бог был сумасшедшим и странным, и, наверное, действительно воплощал собой жизнь. Полный ее оборот, когда поначалу ты всем необходим, любим и важен, но идет время, и спустя годы к тебе, старику, больше не заходят внуки и дети, ты становишься забытым балластом. Кетцаля забыли, ему не молился никто, он, как бог, должно быть, почти уже умирал, потому что боги существовали только благодаря силе веры. Иржи периферией сознания понимал, что, наверное, все эти стрелки, неоновые вывески, загорелые девчонки и парни, фрукты и мир-парк аттракционов были созданы специально для них и прямо сейчас. Возможно, из последних его, Кетцалевых сил. Как он жил здесь один, постоянно спал ли, как спал сам Хьюстон, или, возможно, выходил на поверхность посмотреть на своих неблагодарных детей, ни один из которых не помнил сейчас бога жизни. Доброго и чудного, как сами острова.

— Хочешь, я останусь здесь с тобой? — Иржи в эту минуту был совершенно уверен в том, что должен был остаться, что это было бы правильно. — Я хочу. Мне ничего взамен не нужно. У меня хорошее волшебное умение, я смогу со временем выходить из твоего дома погулять, если это важно. От меня не убудет, Кетцаль.

Он взял бога за руку, считая, что не должен касаться его лица, так как кто он вообще такой, чтобы его касаться, и поцеловал того в открытую ладонь.

Чаушеску иронично улыбнулась, стряхивая с ботинка мех корги. Не то, чтобы она не ожидала оргий еще у фонтана — это как раз было чем-то наиболее последовательно вытекающим из вина, легко одетых девушек, фруктов и цыгана, красивого, как черт.

Иванна легко двинулась к богу и погладила носом его мягкую щеку, не останавливаясь и не медля перед тем, как поцеловать улыбающийся рот. Целовать кого-то для нее было чем-то из ряда мимолетных действий. Таким же, как похлопывание по плечу или рукопожатие. Все они служили Кетцалю, не задумываясь — стесняться касаться чувственности было нелепо.

Рассмеявшись богу в губы, цыганка отпрянула и проводила взглядом наложницу, скрывшуюся в дверном проеме.

Бог в радости, в гневе, в печали — дампир любовался картинами, понимая эти вспышки эмоций, которые не всегда сам умел выразить, но приучился копить и жадно не делиться. Поставленное условие заставило приподнять бровь в недоумении. Все выходило проще, чем запутанные загадки и незнакомые игры. Младший глянул на брата, невинно улыбнулся Руфи и мысленно посоветовал демону выключить ревность, если таковая вообще могла существовать.

— Уникальная возможность. — Северсталец приблизился к Кетцалю, оценивающе оглядывая того с головы до ног. — Трудно выбрать, когда получено столько впечатлений и эмоциональных подарков.

Торопливо и бесстыдно МакАлистер коснулся губ божества и не отказался от взгляда в глаза, отступая в строй гостей.Кажется, ноги опять не очень-то соглашались повиноваться, хотя и не по прежней причине. Аэромант мельком отметил, что Кетцаля хочется помнить и обращаться к нему в некоторые моменты жизни, а может, и всегда. Но и сам знал, насколько переменчив ветер в голове, и как трудно вернуться к прошлому, когда его заслоняет новое.

Триша второй раз за этот вечер приложила ладонь ко рту и в размышлениях спрятала в кулаке подбородок и часть губ, наверное рефлекторно.

Бог не вызывал отвращения, скорее что-то сродни нежности и снисходительности, как к ребенку. Как можно было сердиться или не любить какую-то конкретную эмоцию? Божество не человек, оно воплощает в себе стихию, улыбку, взгляд, тепло — все вот это незримое, что делает кусок мяса живым мыслящим существом, но сами эти составляющие — не человек.

— Я все-таки не хочу остаться, — сказала она, проходя мимо Иржи к богу. Говорить «спасибо за прием» или «клевая тусовка, чел», было как-то вульгарно и глупо. Бог одарил их как мог и умел, поэтому мисс Шелест, как и всякий эмоциональный человек, ответила тем же. Существо на роликах вызывало опасение, остро приправленное волнением и радостью. Она была выше, поэтому пришлось пригнуться и мягкий поцелуй пришелся Кетцалю немного левее уголка губ. Даже если они не выберутся отсюда, жалеть не о чем. И самого Кетцаля тоже, ни в коем случае нельзя жалеть богов.

Энергетический вампир замялся. Вроде бы, целовать незнакомых мужчин — не в его правилах. Мало ли, чего они потом ещё сделают. Но такое предложение Лёве подходило. За красивый и нужный камень всего-лишь поцелуй. Внутренний еврей ликовал, радовался такому повороту событий. Тем не менее, уже подошла его очередь.

— Господин Кетцаль, — по привычке обратившись к нему, как к любому вышестоящему, Лео не стал исправляться, мысленно махнув рукой. — Вы очень красивый, несомненно. Да и поцеловать божество — господи, когда ещё удастся? Я не буду тянуть время.

Сделав пару уверенных шагов, мистер Цигельман потянулся вперёд, касаясь мягкого уголка губ, с иной стороны, нежели до этого мисс Шелест. Ничего особенного не произошло. Не грянул гром и земля не провалилась. Просто мужчина попробовал подпитаться постоянно сменяющимися эмоциями Бога, мимолетно до него дотронувшись.

Ожидания превзошли себя. Это была не нежная девчушка, не щетинистый мужчина. Как коснуться облако или сладкую вату.

— Никто же мне и не поверит, что я бога целовал, — отойдя, черно-белый парень отвернулся, щупая губы, проверяя, остались ли они.

Чувствовался конец всего этого, но совсем не хотелось прощаться или уходить, так что юноша мысленно согласился с Иржи. Тоже хотелось остаться здесь, чтобы составить компанию одинокому существу, которое знает о прелестях этой жизни, но Герда многое держало в обычной жизни: планы, мечты, какие-то мелочи, обещания и люди. Сердце болезненно сжималось при всем этом, но выпускник темного факультета улыбался, улыбался вполне искренне и от души.

— Если бы не некоторые детали этой жизни, я бы с радостью здесь остался. И Вы, Кетцаль, мне очень понравились. Уверен, что Вы — очень классный бог, так что заглядывайте в гости, что ли. Мы будем рады. Покажем всякие разности, если это возможно и нужно, — Лугвен, довольный сегодняшним днем, происходящим и вообще всем, смущаясь от чего-то, хотя точно не первый это делал среди ребят и не в первый для себя, поцеловал божество в нос, как это делала мама в далеком детстве Ольгерда, и отступил назад, давай дорогу другим.

Руфи посмотрела на Рика, приподняв бровь, и так же отреагировала на заявление бога. Хотя удивляться долго не стала ни первому, ни второму, лишь нарочито медленно подходя к тому, кому нужен поцелуй. Все это выглядело со стороны очень забавно, живая очередь, поцелуи, слова, потому Ру просто молча коснулась губами макушки Кетцаля, приподнимаясь на носочках. Она не была уверена, что богов следует целовать именно так и следует ли вообще, но это было последнее, о чем она вообще думала.

— А сначала все казалось таким простым, — тихо вздохнув, девушка отошла назад, обратно туда, где и стояла, скрещивая руки на груди и не глядя ни на кого. Щеки окрасились легким румянцем, а одежда уже начинала слегка высыхать и не была уже таким неприятным грузом. Однако, то дело, по которому они пришли, все еще осталось незавершенным.

Я... Не была готова, — пробормотала Сашка и поспешно отвернулась, когда божество изволило проявлять милость к неожиданно обнаружившейся нагой девушке. Потом, конечно, развернулась обратно. Она, Саша, то есть, взрослая, серьезная девушка. Подумаешь, поцелуй. И не такое видали.

Потом, правда, выяснилось, что ей тоже надо целовать. Саше снова захотелось завопить "я не была готова!", но девушка, пока Кетцаля целовали остальные, немного обдумала ситуацию и приняла, на ее взгляд, вполне себе подходящее для нее решение.

Ведьма подошла к Кетцалю и коротко и звонко чмокнула его в кончик носа. Саше божество вдруг показалось очень одиноким и печальным, нуждающимся в доброте и поддержке. Именно то состояние, когда требуется поцелуй в нос. Не то чтобы девушке часто доводилось его испытывать — в смысле, поцелуй, а не состояние. С состоянием они были лучшие друзья.

— Я не могу остаться, — покачала головой девушка. — Мы смертные. А я даже, наверное, более смертная, чем все остальные. Увидеть вас, думаю, было чем-то действительно хорошим, хоть я и пугалась сначала. Спасибо.

И отошла. Божеством все-таки было привычнее любоваться издали.

Курносая наложница, завёрнутая в простыню, выбежала из-за колонны. На вытянутой розовой ладошке она протянула гостям прозрачный с голубоватым отливом камешек, аквамарин.

— Если вас сделает счастливыми эта побрякушка, забирайте, Птице вы послужили отменно, — Кетцаль облизнулся, ласково потрогал за плечо юношу. — Вам не стоит здесь оставаться надолго, добра это никому не принесёт, ни вам, ни мне. Третью побрякушку вы найдёте за горами, за лесами, далеко, но близко, там, где не гуляют кошки, где царит тишина. Если захотите что-нибудь взять с собой на память, хватайте, и добавьте меня в Стиме: Верцаль-Нагибатор2000. Всё, бегом-бегом, двери закрываются, топайте ножками! Дороги сами доведут вас до врат, и те выведут вас сразу в центр пустыни. И я был бы очень... очень рад, если бы вы как-нибудь навестили старую птицу, ненадолго.

Схватив за руку смеющуюся, как колокольчик, наложницу, Кетцаль покатился вглубь похожих на лабиринт покоев. А навстречу гостям распахнулись двери, за ними царила непривычная для этого места тишина. Не было ни парадов, ни танцев, парус на корабле повис, словно тряпка. Небо было тёмное, дорога — почти без огней, вела она к уже знакомым, раскрытым вратам, из которых веяло жаром пустыни.