Мечтают ли андроиды о медовиках (джен)

Всю ночь проворочавшись то так, то эдак, к утру Лёнька всем телом чувствовал, что да, вчера их били, и били больно. Спиртовки прогорели и потухли, а в их маленьком укрытии становилось все более душно от запаха медикаментов, хранящихся без особых условий, и мерно дышащих 11-ти человек. А еще хотелось позавтракать.

Решив, что так спать нельзя, Рыженький поднялся, потянулся, кое-как протер глаза, встречая новый день, и только хотел спеть какую-нибудь утреннюю арию Золушки, как заметил Доминика.

— Йолки, Ник, — похрустывая стеклом, мальчик возник около ночного сторожа и аккуратно хлопнул его ладошкой по плечу. — Ты что же, все это время бдил? Не, не дело, иди отдохни, я сам побдю. Иди-иди, а то что же как же это так. Кш-кш. Я параноик, я бдю хорошо.

Старший близнец был препровожден до стены, где ночевал сам Рыженький, к теплу Деште-Лута и Аси, там же был укутан простыней и получил наказ крепко спать. Сам Лёнька вернулся к двери, взобрался на один из недавно перевернутых Ури шкафов и, поджав под себя ноги и обняв коленки, принялся рассматривать лица спящих друзей, на всякий случай пересчитывая их раз за разом. Ну, по крайней мере, все они тут живые. Или хотя бы около того.

Если бы в природе существовала живая хуманизация ушиба, Ася смогла бы составить ей конкуренцию в правдоподобии. Целую ночь проспав у стены, она проснулась не так, как хотел бы просыпаться отважный войн и защитник. Ушибленная спина глухо ныла, от неудобной позы во сне и от всех событий, сну предшествовавших. Ступня, которой она приложилась о чугунного охранника, опухла и так же не выказывала особенного желания отправиться в путь на поиски выхода из этого города. На лице засохла кровь, а в голову закрадывалось смутное подозрение, что вчера она убила не просто роботов. То есть, конечно, крови у них не было, и дергались они очень не по-человечески, но Саша же что-то говорила про модернизацию.

— Клять, — Ася закрыла ладонями лицо и какое-то время искала в себе силы встать и дойти до умывальника, — зря я, конечно, вчера стол тягала.

Тяжело поднявшись и стараясь не разбудить лежащих рядом Ури и Ника, Тургенева дохромала до раковины, вымыла лицо, прополоскала рот, а затем и вовсе попыталась сунуть всю голову под холодную воду. В лаборатории было душно, и пахло не лучшим образом. И по ее внутренним ожиданиям, скоро терминаторы во плоти должны были починить генератор.

Пора было собираться и думать, как добраться до батисфер с кучей раненых. Незаметно. И желательно быстро. И вообще идеально — без драк и без потерь.

— Давно сидишь, Лень? — Ася постаралась улыбнуться как можно более убедительно и при этом не выглядеть устрашающе со своим опухшим...всем.

— Доброе утро, Ася, — заулыбался в ответ Лёнька, отмечая про себя, что, наверное, Адам никого из них не пустит и на порог Столовой до того, как каждый не пройдет трехдневный курс добровольно-принудительных осмотров в Нозодохиуме и не примет вид если не стандартный, то хотя бы соответствующий обычному Жижевскому жителю.

— Не очень. Ника недавно сменил, он большой молодец, стерег нас всю ночь.

Мальчик откинул со лба светлые волосы нервным движением, не зная даже, что ещё сказать, и соскочил со своего насеста. Стекло под ногами жалостливо хрустело.

— Мы как эти, как их. Французские революционеры, настроили баррикад, мазель Абадонн оценила бы. Может, начать их разбирать? Ю ноу, лучше быть готовыми бежать и все такое, чем потом нас отсюда будут выкуривать, как пчел. Бзз.

Ася кивнула и отвернула голову в сторону упомянутых баррикад, которые, кстати, было почти не видно. В силу некоторых обстоятельств даже смутные очертания Лёниной улыбки были не самым простым зрелищем.

— Надо, конечно, начать. Но для этого надо, чтобы проснулся Ник или хотя бы кто-то, кто умеет бить и бежать. На всякий случай, подождем пока кто-то ещё проснется.

Лурейка не думала, что у них есть прямо прорва времени, но пока не было ни карты, ни плана, ни готовности. Для разбора завалов нужно было быть готовыми бежать немедленно, а они вдвоем с Леней 9 человек на своем горбу не утащат. К тому же, если роботы разберутся со своими компьютерами и найдут их убежище, мезовцы об этом узнают сразу же: перед выкуриванием включится свет.

К слову о свете, теперь Ася не боялась немедленно рухнуть в обморок, так что при помощи немудреного "Люмос" наколдовала шарик света заместо потухших горелок. По ее спине скатилась капелька пота.

Со стороны импровизированной спальной зоны послышался тихий вскрик, перешедший в глухой стон. Это просыпался Доминик. Обычно усталость отключала саму функцию сновидений, но сегодня во сне мальчишку преследовали отборные кошмары. Пробуждение не принесло надежду. Лишь перевело химеричный кошмар на новый уровень — уровень реальности.

Ник попытался встать, но у него закружилась голова. В комнате было душно. Тело, избитое о стены, пол и железо, ныло и отзывалось болезненными вспышками в самых невероятных местах. Нагрузка на мышцы отозвалась дрожью и ноющим гудением в конечностях, будь ты хоть трижды дампиром, без должной физ.подготовки долго не попрыгаешь.

— Утро или что там оно такое. Рик без изменений? А Дарий? Как вы вообще? — пират мутно оглянулся, щурясь от света Люмоса. Разговор оказался делом сложным, губы и глотка пересохли. — Воздуха бы, свежего... И воды попить.

При виде неподвижного тела брата, у близнеца кольнуло и потянуло под ложечкой. Не задерживаясь, Никки отвернулся и направился туда, где ночью находил раковину. Под подошвами ботинок хрустели битые стекла и разбросанные инструменты. К воде он приник надолго, пил, умывался, подсовывал воспаленную голову, снова пил. Восстанавливал свои силы так, как могут только гидроманты, черпая энергию из родной стихии. Другого источника все равно не было.

Ива тихо дернулась во сне от вскрика и перекатилась головой по стене, натыкаясь щекой на что-то холодное. Спустя три дня взаперти хотелось открыть глаза и со смехом рассказать Джой, какой странный сон ей приснился. Будто бы они отправились на морское дно в затопленный город братства Эниак, где все люди стали киборгами. Сначала все было действительно здорово, а потом начали мелькать запертые двери, вывороченные микросхемы и тяжелые часы раз за разом опускались на голову человеку. Раз за разом. Бесконечное число раз.

Иванна приоткрыла глаза и тупо вперилась в безжизненное лицо Дария перед собой. Она так и заснула сидя на больничной койке рядом с сотрудником, который находился где-то на грани между человеком и овощем. По спине проползли холодные мурашки, и цыганка медленно двинулась, опуская ноги на пол. В слабом свете заклинания проступали очертания вчерашнего разгрома в лаборатории.

— Привет, наверное, — Ива, как могла, улыбнулась и тут же прижала ладонь ко рту, сдерживая рвотный позыв. В лаборатории воняло лекарствами, озоном и потом. — Господи.

Сорвавшись с кушетки, она открыла кран и сунула голову под холодную воду, чтобы отойти. Дышать и думать здесь было тяжело.

— Привет, ребят, — Ася, покрасневшая от духоты, сидела, прислонившись к прохладной поверхности одного из перевернутых Ури столов. — Надо собираться.

Думать не о вчерашнем вечере, собственном комплексе вины и о том, что они все тут успешно перетравятся реагентами, было сложно. Пока Тургенева ждала пробуждения ребят, она лениво оглядывала лабораторию, освещенную ее люмосом, приметила несколько разборных капельниц, кучу непонятных инструментов, свалившихся со столов и каталки.

— Оружие. Нормальное, а не то чем мы вчера дрались. И наши раненые, мы не сможем их понести на руках, там стоят, — Ася махнула рукой на каталки и облизала пересохшие губы. — Надо переместить больных. Если здесь есть какие-нибудь реагенты, которые можно эффектно бросить в роботов, будет здорово. Так что если кто-то из вас внезапно разбирается в химии, будет замечательно.

Наконец, Тургенева, опираясь на перевернутый стол, поднялась на ноги и двинулась к одной из капельниц — развинчивать ее на максимально полезные запчасти.

— Да если здесь есть элементарная аптечка с каким-либо обезболивающим, будет замечательно, — юноша предупредительно уступил место у раковины Иве и вернулся к баррикадам. — Но я не разбираюсьв лекарствах, ну разве что ношпу или анальгин узнаю, если их подпишут крупными буквами.

Сконцентрировав рассеянное внимание на указанных Асей каталках, Доминик проверил их сохранность, возможность передвижения, не заклинило ли колесики случайным осколком, надежны ли ремни крепления. Удостоверившись, что средствами транспортировки можно пользоваться, близнец что-то буркнул и подогнал первую каталку к кушетке брата. Крепко сцепив зубы, чтобы не поддаться новой волне паники, полукровка подхватил прохладное тело Рика и перенес на каталку, словно спящую царевну. Щелкнули ремни.

— Блимма тоже, что-то он совсем плох. Лэнси? Просыпайся! Ты меня слышишь? — потормошив девчонку за плечо, заводчанин закусил губу. — Дилемма. Всех мы не вывезем, нас до безобразия мало. Переложить вторым этажом?

Оставив Лэнгдон в покое, дампир повторил процесс погрузки раненного на вторую каталку. Дарий оказался легче, чем предполагал северсталец. Вдруг ему захотелось вновь разозлиться, чтобы, как вчера, не чувствовать боли и обжигаться адреналином. Но апатичное спокойствие оказалось сильнее.

— А знаете, мне их жаль. Всех. Быть может, они такие же. Бывшие люди. Только их не успели спасти, — невольно озвучив свои мысли, Никки недовольно мотнул головой, сморщился от настигшей боли и защелкнул на теле Блимма последний ремень. — Хотя, толку пить боржоми, когда почки уже отлетели.

— Итак, что мы имеем?

Недобитый парень лежал ничком и, задрав ногу на ногу, слегка раскачивался. Картина выстраивалась в целом неблагоприятная. То, что они пошли в этот поход целиком и полностью их вина. Да, неизвестность влечет и очень хотелось узнать, чем же занимаются на загадочном и пропавшем острове. Но ничего хорошего здесь, кроме тортиков и заштопанного кита, они не видели.

— Мы находимся на километровой глубине безо всякого транспорта, который возьмется нас поднимать. Мы знаем их нехорошие секретики, которые они явно не хотели бы оглашать публично. У нас куча раненых и никакого путного оружия, чтобы противостоять толпе киборгов.

Ури приподнялся на локтях и поморщился, вчерашние падения отозвались в ребрах и в многострадальной ноге. Нос опух, голова трещала.

— Логично было бы искать здесь союзников, потому что самим по себе нам отсюда выбраться поможет только чудо. Или давить на остатки мозга Йеремии, чтобы он вдруг изменил свое желание нас перепрошить. К сожалению, — Деште-Лут тяжело поворочал головой, добиваясь хруста в шейном отделе, — ни первый ни второй вариант нам не подойдет. Все местные киборги абсолютно несамостоятельны, а Йеремия не выглядит как кто-то, кто может менять свое мнение. Мне их тоже жаль, Ник. Никогда еще поклонение искусственному интеллекту не приносило выгоды. Должно быть, нам бы стоило изничтожить Эниак, если бы нас было больше.

Просыпаться не хотелось совершенно, глаза упорно не открывались, да еще и рана внизу спины давала о себе знать. И все-таки, часть сознания настаивала, что не время для сна. Жизни грозит опасность, нужно что-то делать.

Лэнси с n-ной попытки приподнялась на локтях, морщась от боли и фокусируя зрение. Чувствовала она себя отвратительно, но очень надеялась, что это пройдет. Не страдать же ей вечно, и в самом деле.

До нее доносились разговоры друзей, из которых она с трудом, но представила текущее их положение. Было душно, соображалось туго, и в голове то и дело проносилась мысль "за что мне это". А еще ей не нравилась собственная беспомощность. Быть обузой — так себе удовольствие, но тут уж ничего не поделаешь — вряд ли получится сносно ходить с ее-то не зажившей раной, что ж говорить о какой-то помощи. Поэтому, грустно вздохнув и облизав пересохшие губы, девушка обессиленно опустилась обратно на каталку. Поддержка равновесия отнимала много сил, а она ведь ничего не ела и не пила черт знает сколько.

— Я хочу домо-о-ой, — пробормотала она, силясь снова не уснуть.

Поворошив пальцами содержимое лотков, Иванна выцепила аптечную резинку и туго стянула влажные волосы на затылке. Все, что творилось вокруг, можно было собрать в хороший психологический триллер, главную ноту в котором сыграла бы тотальная безысходность. Храбрились из последних сил. Это было видно. Иванна вытерла лицо рукавом конклавского пиджака и потянула на себя ближайший ящичек.

Одним движением она смахнула со стола хлам, который не успел снести Ури, и принялась выкладывать на него нехитрое оружие. Скальпели. Щипцы. Молотки. Крепкие орбитокласты. В одном из лотков обнаружились ланцеты, а в шкафчике за кушеткой Патрика проволочная хирургическая пила.

— Мы в такой заднице, — Ваня ободряюще улыбнулась через плечо, пряча скальпель. — Разбирайте.

— Вставай, Лэнси, и лезь на какую-то из занятых каталок. Твой транспорт мы просто-напросто не потянем. Как альтернатива, можешь остаться здесь, — Ник оскалился, перекривив побитую рожу. — И посмотреть, что тебе еще отрежут.

Пират легко и, по возможности, аккуратно, подхватил девушку за спину и ноги, помогая перебраться на первую каталку. Подобрав простынь, которой укрывал его Лёнька, парень выбрал один из скальпелей, предложенных Иванной, и рассек ткань, раздирая ткань на две половины. Одной он надежно связал две каталки вместе, образуя паровозик, а второй половиной обмотал металлическую ручку, чтобы не скользила. Выбрав из ящика еще несколько простынок, близнец растрепал их и накрыл бессознательных ребят.

— В самой звиздецкой, Ив, — подтвердил Никки и болезненно сжался, примеряясь к новому средству транспортировки. — Поднимайся, Урич. Мы сегодня с тобой заместо лошадок. Будем надеяться, что это все не развалится к чертям.

— Как к Апокалипсису, знаете, готовимся. Обчищаем какой-то склад и идем на полчища врагов с консервными крышечками и горящими факелами из ножек стульев и подсолнечного масла. Картина-а.

Лёнька, нервно лохматя шевелюру, постоял над столом, примерился к вещичкам сначала одним глазом, потом другим, как любопытная сорока, и в итоге схватил самое блестящее, что нашел — скальпель, то есть. Раньше штуки типа таких он видел только на картинках, и то не очень правдоподобных, где рядом еще обычно писали стишки про правильное поведение у доктора в кабинете, а приборы для обследований смотрели на читателя большими васильковыми глазками.

Осмотрев лезвие со всех сторон, Рыженький вдруг вспомнил, зачем они здесь, почему и, главное, зачем им средства самообороны. Ножичек был возвращен на место. Он явно не смог бы его использовать.

Нервные пальцы, однако, надо было чем-то занять, и в следующую минуту Лёнька обнаружил себя уже раскручивающим штатив Сашиной капельницы. Увлеченный новым делом, он дошел-таки до конца и явил народу палку с рогами, победоносно подняв ее вверх, как копье.

— Еще вот, смотрите, можно устроить рыцарский турнир.

Ася закончила раскручивать свой штатив и, ухватив себе нижнее основание, которое было потяжелее, верхнюю часть оставила рядом со скальпелями и прочей оружкой.

— Если вдруг что, мы были круты как звезды, — серьезно заявила она, пряча в карман скальпель, просто на всякий случай. — Лэнс, золотко, если обретешь смелость махать руками в процессе езды, тоже возьми что-нибудь из оружия.

Затем Ася, как и почти все свободные, принялась обшаривать столы и шкафы на предмет полезного. Она не решалась брать склянки, поскольку надписи на них абсолютно ничего ей не говорили, так что девушка ограничилась спицей и молоточком, которые все ещё лежали на полу рядом с кушеткой, на которой лежал Даш. Тургенева не вполне представляла, для чего они были нужны по прямому назначению, но спицу можно было куда-нибудь воткнуть, а молоточком в крайнем случае поломать какую-нибудь небольшую кость.

— Если мастерите факелы, то лучше сначала пропитайте маслом ткань и ее уже обвяжите вокруг ножки и поджигайте, — сонно произнесла Саша, скорее всего, даже тому, что видела, пока была в отключке. Она впервые за долгое, долгое время так хорошо выспалась и теперь, открыв глаза, чувствовала себя очень странно. Ничего не болело, не нашептывало, насколько все ее действия бессмысленны и бесполезны и не предлагало вздернуться на простыне и ближайшей балке. Даже мешки под глазами не саднили. Девушка с удивлением поняла, что она... Выспалась?Ведьма потянулась шокировано потереть глаза, и с ее плеч соскользнула простыня. Воспоминания о последних днях вернулись резко и все разом. Саша крепко выругалась и осмотрелась уже гораздо внимательнее — по всему выходило, что раз она чувствует себя хорошо, значит, она из всех присутствующих самая здоровая. Девушка поспешно наложила крепкое Анастезио на Асю, выглядящую хуже всех прочих, и пригляделась к остальным на предмет срочной медицинской помощи. Наложить то же заклинание на Лэнс, первую из попавшихся на глаза, было делом нескольких секунд.

— Лень, скальпель отдай сюда, я буду им швырять во врагов, — очень уверенно сказала Саша, начиная подозревать у себя кофеиновый всплеск или легкий приступ эйфории — собственный энтузиазм показался ей каким-то подозрительным. Девушка встала о одернула больничный халат. Ей очень хотелось знать, куда дели ее вещи — если к джинсам она была привязана исключительно с точки зрения ностальгии, то вот талисман бы очень пригодился. Ведьма, не желая терять такую полезную вещь, которая, в теории, могла спасти их всех, зашуршала по ближайшему железному ящику. Талисман не нашла, зато обнаружила нечто иное, столь же, вероятно, необходимое.

— Ребята, тут аптечка, — позвала Саша, привлекая внимание к находке. — Откуда вы все такие покоцанные, кстати? Пробивались к нам с боем?

Ури встал. Сегодня великий день, ведь возможно это будет последний день в их жизни. Парень совершенно не верил в благополучный исход операции, но относительная бодрость духа ребят была заразительной.

— Бежать будем быстро, я думаю, так что кто-то должен присматривать за хвостом. Дарий может отвалиться, а ему это вот совсем не понравится. Возвращайся еще за ним потом, получай по морде ногами, ну уж нет. Надеюсь ремни выдержат.

Впрягаться в телегу для Деште-Лут было не впервой. В раннем детстве он помогал одному из своих дедушек возить камни, там и проникся любовью к булыжникам и их созерцанию. Ребят на каталках за камни никак не примешь, хотя сейчас они тоже были довольно тяжелые. Рик и Дарий внушали опасения, несмотря на то, что Ури старался не думать об их состоянии и надеялся на лучшее.

— Мы сражались с киборгами, Саша. Они вообще не люди, говорят как по написанному, на наши слова не реагируют, так что мы просто их обездвиживали, так скажем. В аптечке случаем нет успокоительного? Хотя стоп, мне оно не нужно сейчас. Или нужно? Я достаточно опасно выгляжу?

Кошковец оторвал кусок простыни и обмотал голову на манер банданы, потому что без шапки ходить не привык. В руке у него поблескивал скальпель, на поясе болтался кусок кабеля. Были некоторые сомнения в том, что киборги могут стать людьми когда-нибудь, но делать было нечего, нужно защитить себя.

— Ты выглядишь очень опасно, — сказала Саша, не то чтобы сильно испуганная, все-таки они с Ури были на одной стороне. Но девушка также читала, что здоровая лесть в небольших количествах мужчинам не вредит, а даже помогает. — Очень опасно и сильно. Если ты не против, я буду прятаться за твоей спиной. Ой, ты же каталку везешь... Ну ты понял, в общем. Грозный победитель киборгов. Кстати, как твой нос?

Какой-то пустырник в аптечке был. Саша настороженно потыкала его пальцем и решила отложить до лучших времен. Когда-то же они должны наступить, эти лучшие времена, когда можно будет делать вид, что падаешь в обморок от вида крови. Для нее такие времена, конечно, не наступят, но вот для кого-то другого — почему нет? Девушка ухватила скальпель тонкими пальцами и почти бездумно сунула его в карман. На секунду она представила, как выглядит — бледная, страшная, в одном больничном халате, и распущенные черные волосы совсем не добавляют очарования, — и немедленно нервно рассмеялась, по примеру Ивы связывая их их резинкой.

— Типичная ты девчонка, Сашка, люди раненые, а ты о лице думаешь. Так-с, Доминик, давай на тебя тоже Анастезио. И на Лёню. И тебе, Ива. Всем анестезии за мой счет. Главное помнить, что она не лечит, а только убирает боль.

— О, спасибо, — Иванна оторвалась от стола со снаряжением, удивленно взглянув на свое плечо. Нывшее весь день, оно перестало доставлять неудобства за секунду. Для Вани это действительно было лечением, потому что она не схватила ничего большего, чем синяки.

Задумчиво пожевав губу, цыганка посмотрела на пилу и подергала ее за ручки, проверяя на прочность. Режущая нить тускло сверкнула в свете заклинания, заставив присвистнуть — эти ребята не скупились на инструменты и использовали покрытие из алмазной крошки.

— Если выберемся, заложу эту пилу в ломбард, — Ива невесело улыбнулась и повесила режущую нить вокруг пояса плотных брюк, сцепив между собой ручки.

— Заложишь, Ив, столько всяких блестучек за нее выручим, — жизнерадостно отозвался Лёнька, в этот момент пристраивавший штатив куда-то под мышку младшему МакАлистеру, холодному и полюбовно укутанному простынкой, стараясь при этом выставить "рога" наружу и не затыкать бедную Лэнс. — Купим на выручку тебе сигарет. И креветок. И еще Нику надо будет новый амулет сделать — ну, такой, как тот, который вы за "Беду" отдали, чтобы нас эта калымага повезла топить. Полезная, наверное, штука была, да, Ник? И-эх!

Проверив, похожа ли получившаяся конструкция на боевого коня с двумя не особо активными всадниками, Рыженький остался доволен. Похожа. Хоть на таран пойдет.

— При случае, Лэнс, — мальчишка поднял указательный палец и, как он любил это делать, забавно сморщил нос. — Хватай копье сие и рази врага на живот! Ничто не остановит нас на пути в неизвестность!

Для полноты картины оставалось только поскрести по аптечке и намалевать боевую раскраску индейцев на щеках активированным углем. И обмотаться в простынь, чтобы сливаться с местными стенами.

Это Лёнчик и сделал.

— Мы готовы? — не зная, к чему точно готовы, вопросил он, потуже завязывая узел на груди, чтобы плащ не спал в самый ненужный момент. — Теперь-то точно можно идти за кордон. Мы просидели тут весь день, значит о нас забыли, а если не забыли — самое время напомнить, потому что мы незабываемы. Тащим?

— Спасибо, Саш. Так будет лучше, — поблагодарив девушку, Ник подергал плечами, для пробы. И ногой подвигал, сгибая и разгибая пострадавшую ступню. — Вроде бы все работает. Аптечка вещь нужная, прибереги ее. Можешь пока положить к Лэнси, чтобы в руках не носить.

Пару минут юноша побродил по остаткам лаборатории, что-то лихорадочно бормоча себе под нос. Он еще раз навестил кран и склонился над раковиной, умываясь и заглаживая мокрыми пальцами волосы, чтобы не прилипали ко лбу. Заметив складки грязной ткани на полу, полукровка поднял и отряхнул еще одну забытую кем-то простынь. Свернув ее в канат, близнец закинул моток на ближайшую к себе каталку.

— Да, начинаем разбирать завалы, — Доминик критически оглядел баррикады из под опухшей брови и отбросил в сторону первый столик. — И, заодно, вспоминайте, что вчера оказалось самым эффективным, кроме тяжелых вещей и остолбенея. У меня получилось перегреть машину.

— Если выберемся, нам надо, даже не знаю, — Ася, почувствовавшая себя гораздо лучше, сунула молоточек в карман и принялась подыскивать более удачное место для спицы и скальпеля, — напиться, наверное.

Текущий, как выразилась Эниак, опыт был травмирующим настолько, чтобы уже можно было начать про него шутить.

Тургенева оторвала от остатков капельницы тонкую трубку и, насколько позволяли ее умения, туго прикрутила скальпель к спице. Куда это дело деть она никак не могла сообразить, так что положила его рядом с Дашем, стараясь найти верное положение, чтобы самопальный супер-нож не упал и никого из лежавших не обрезал.. Если дело дойдет до обезмаженой схватки, кто-нибудь, наверное, сможет забрать его отсюда. В руках она оставила часть штатива, чтобы вторая ладонь была свободна. Для колдовства.

— Саш, держись недалеко, чтобы я могла тебя видеть, — сосредоточенно пробормотала Ася, отталкивая в сторону небольшой столик для инструментов. — Вода. Повредить их кожу и налить воды.

Шумели они так, что дай боже. Если ее сомнительные "оглохни" не работали, их, пожалуй, мог бы слышать весь этаж.

— Напиться — отличная идея. Я в деле, — достаточно громко произнесла Саша. — Ну что, расчищаем проход? Ну-ка, плавненько, легонечко, Акцио.

Лежащий у двери массивный шкаф со скрежетом проехался по полу, сдвигая вслед за собой осколки и, кажется, какие-то лекарства, но отодвинулся в сторону ведьмы достаточно, чтобы в дверь при большом желании прошли каталки.

Металлический бортик каталки впивался в бок, с другой стороны ужасно много места, по субъективному мнению Лэнс, занимал Рик. Хуже того, к ним еще умудрились впихнуть какую-то рогатую палку. И куда только, как?

А еще мучила жажда. Сознание потихоньку возвращалось, а сейчас грозилось уйти обратно — в глазах рябило, а во рту как минимум образовывалась пустыня.

— Дайте мне, — девушка кое-как перевернулась на бок, чтоб занимать больше места, глубоко вздохнула и продолжила: — воды. Пожалуйста.

К счастью, рана не болела, спасибо магии, но двигаться все равно было тяжело, к тому же, все равно не стоит забывать об осторожности — не очень весело будет вызвать случайно кровотечение и помереть вот так вот бесславно.

Вокруг было шумно, все что-то делали, у сотрудницы аж уши закладывало. В то же время в голове ее играла какая-то мелодия, и она с ума сходила от всего свалившегося на ее хрупкие плечи. Мысли путались, хорошо хоть простуда прошла, но организм все равно отчаянно требовал сна. Но не судьба.

— Щас, — булькнул трехглазой девушке Лёнька, бросаясь куда-то в сторону умывальника. Не то бег по пересеченной местности, не то конкур какой-то, ужас, что они тут натворили. А ведь такая была милая лаборатория — в плане дизайна, конечно, милая, и убранства, а не вот всех этих молотков и игл. Век бы их не видать.

Все, что смогло сгодиться в качестве тары для воды, было либо наполнено жуткими жидкостями, которые вряд ли вымылись бы просто так, либо было слишком мало в размерах. Тогда, уповая на удачу, Лёня стал искать склянки с чем-нибудь не особо опасным внутри — и, наконец, нашел на нюх не то валерьянку, не то что-то для сердца. В любом случае, оно пахло как что-то, что обычно помогает, да и на этикетке была нарисована травка, так что мальчик решительно вылил все это дело в раковину и, прополоскав скляночку, наполнил ее заново — водой. Затем умылся сам и, мокрый и довольный, понес добычу Лэнгдон.

По пути пришлось попшикать водой на Эвелину — чтобы растрясти немного, конечно.

— Лэнсь, сюда. Вот тут склянка. Там вода.

Доминик все еще пытался оставаться спокойным. В этом чудесно помогал симбионт, заменяющий мальчишке легкие. Вдох и выход. Вдох и выдох. Дыхание мерное, спокойное. Следовало только сосредоточиться на нем и не вестись на торопливое биение сердца. Вдох и выдох.

Северсталец крепко уцепился за переднюю часть первой каталки, готовясь тянуть ее изо всех сил. Ему должен был помочь Ури, навряд бы полукровка справился самостоятельно с таким весом. Даже вампирья половина организма не спасла.

— Саш, — Ник кивнул ведьме, разблокировавшей вход и тихо попросил. — Что там слышно? Можно выглянуть в коридор? Только осторожно.

Решив, что единственно верный вариант сейчас — проверить готовность ребят бежать, Ася отыскала Серго и, растолкав его, осторожно и вкратце изложила ситуацию. Очень строго наказав парню держаться рядом, Тургенева встала рядом с каталками, чтобы по обстановке либо бежать впереди, либо пропустить Ника с Ури и прикрывать тылы.

На какую-то мили-секундочку девушка подумала, что ещё немного таких вот обалденных каникул, и она пересечет грань, отделяющую серийных убийц от всех остальных людей.

Саша, догадавшаяся, что сегодня вся разведка боем выпадает на ее плечи, немного испуганно повела этими самыми плечами, сглотнула и быстро, боясь передумать, дошла до двери. Толкнув оную, девушка выглянула в коридор и увидела исключительно белые стены — то есть, наверное, белые. Такими они выглядели в слабом, неверном свете из лаборатории. Девушка вдруг обернулась и, бледная и решительная, приманила коротким движением ближайшую склянку, кажется, даже целую, и легким движением, стараясь сильно не высовываться из дверного проема, бросила вправо. Не дождавшись от коридора реакции, она повторила манипуляции со склянкой, но бросила ее влево. Коридор остался также тих и безответен.

— Ну, думаю, там никого нет. Пока. Можно попробовать.

На протяжении дня в корпусе царила давящая тревожная тишина. Не абсолютная, и оттого ещё более напряжённая. Море за стенами Рахи жило своей жизнью — рыбы тыкались в иллюминаторы с тихим стуком, покачивались водоросли. Иногда мимо скользили прожекторы батисфер, отправляя сверкающие блики бродить по стенам. Никто не пытался напасть на беглецов, окружить их или вступить с ними в контакт. В конце концов, у Эниак было всё время мира, чтобы добиться своих целей, как и у братьев и сестёр Конклава. Они чего-то выжидали.

За долгое время, проведённое в полумраке и тишине, глаза людей уже начали отвыкать от яркого света, а уши — от громких звуков. Тем большей внезапностью должно было стать включение запасного электрогенератора. Что-то утробно загудело, так что стены и пол чувствительно завибрировали. Ещё один глухой далёкий гудок. А вслед за ним — ритмичные, постепенно приближающиеся щелчки.

Клац. Клац. Клац. Клац.

С очередным громким "клац" в лаборатории включились одновременно все приборы. Завизжали аппараты, отключённые от пациентов, сигнализируя об отсутствии пульса и сердцебиения. Вспыхнула, словно солнце, хирургическая лампа, и тут же со звучным хлопком в ней погас один из светильников. Повреждённые провода затрещали, рассыпая вокруг себя искры. Корпус снова ожил. Где-то в его глубине тихо заиграла музыка.

Саша тихонько вскрикнула, едва зажегся свет — по ее чувствительному зрению он ударил особенно сильно. Свободной рукой девушка потерла глаза и переносицу, пытаясь хоть так избавиться от неожиданной боли. Ужасно непрофессионально, конечно. Просто один из безусловных рефлексов.

— В общем, я думаю, нам надо идти дальше, — пробормотала девушка, едва снова смогла видеть. — Здесь теперь снова светло, и, думаю, это плохой знак. И еще я слышу как что-то приближается.

Ведьма снова поежилась и сделала несколько неуверенных шагов налево — справа оказался тупик, а она, дурочка, еще что-то туда бросала.

— Ей! Теперь здесь точно опасно оставаться! — вскрикнул Ник, уворачиваясь от снопа искр. — Пошли-пошли-пошли, а то наших пациентов сейчас поджарит.

Ослепший от яркого света, близнец дернулся вперед и попытался протереть слезящиеся глаза рукавом формы. Жесткие прикосновения к лицу отозвались болью, но она помогала сцепить зубы и сосредоточиться. Впереди маячила открытая дверь и Доминик, как больной мул, потащил каталки за собой, сквозь проем, в широкий коридор. Транспортное средство шло мягким ходом и без особого труда преодолело небольшой порожек. Сориентировавшись, юнга завернул первую каталку следом за Сашей и направился по коридору, надеясь, что за второй присмотрит Ури.

Лёнька, еще не высунувший носа в коридор и потому считавший, что он находится в полнейшей безопасности, вскрикнул от неожиданности, когда по глазам резанул свет. Отшатнувшись куда-то в сторону, он едва не потерял равновесие — крепко зажмуренные глаза, перед которыми рассыпались фейерверки, да противненький писк в ушах не способствовали нормальному ориентированию в пространстве.

— Эвь! — сморгнув первую пелену слез, но еще щурясь от режущей боли, мальчишка отыскал подругу на докторском кресле и крепко ухватил ее за ладошку. — След в след, все такое, ты понимаешь. Пойдем!

Времени, чтобы дать Эвь прийти в себя, не было — раз включился свет, а где-то вдалеке заработала музыка (радио? Поющая Эниак? Благотворительный вечер для сотрудников?), значит, люди местного производства были достаточно близко. А это не есть хорошо.

Вместе с Эви блондин вышел одним из последних — в хвосте отряда ему было вполне хорошо и спокойно, все-таки. Печальный взгляд на лабораторию, на ночь ставшую им приютом — и пара Северстальцев устремилась вперед, вслед за остальными. Свежий воздух, наконец-то!

Ася прищурилась и от неожиданности растеряла весь свой контроль. А может и не от неожиданности. Сгусток света пропал, как только включилось освещение. Возможно, и в этом помещении тоже блокировали магию.

— Вперед, — пролаяла девушка и вылетела в коридор, под раздражающую музыку и в полном освещении. Их, наверное, ждали, но выбора, действительно, не было. Не ждать же гостей в лаборатории с единственным выходом.

Девушка, морщась от слепящего света, двинулась по единственному возможному пути: налево по широкому коридору, неизвестно куда и совершенно без плана. За собой она тянула ещё сонного Сережку.

Ури стоял рядом с каталкой и распинался о том, каково это будет выдирать микропроцессор из Эниак и читать ей свод законов прямо в звуковую карту. Свет прервал этот великолепный монолог и Деште-Лут мгновенно зажмурился и вздрогнул всем телом. Если по выходу из комнаты в них попадет шальная пуля (ну очень много вестернов знал Иржи, ну очень много), то Ури готов был принять её каким-нибудь не особо важным внутренним органом, например, никаким.

Не открывая глаз, он дернулся вместе с каталкой. Колено после Сашиной магии не чувствовало боль, да и вряд ли с таким выбросом адреналина её кто-то почувствует. Ури что-то крикнул, как ему показалось. Может быть даже не на том языке, на котором он говорил сейчас. В ушах стоял дикий звон, зрение после такого вернется не сразу, так что действовать приходилось интуитивно.

Иванна дернулась от резкого звука, срываясь с места только потому, что все перед ней побежали. На несколько долгих секунд она ослепла и оглохла от писка приборов лаборатории, налетела на дверной косяк и с рявканьем продралась в коридор.

Яркий свет бил в глаза. Подслеповато прищурившись, Ива на ходу проверила карту на планшете Малахии и резко свернула налево.

— Нам нужно выбраться из отсека!

После целого дня тишины могло показаться, что корпус задышал. Вздохи кондиционеров, выдохи вентиляторов, мигание мониторов, ламп и приборных панелей в лаборатории. Посторонние шумы в коридорах. Испуганные нарастающим шумом рыбы предпочли покинуть свою точку обзора у иллюминаторов.

Из ближайшего коридора из-за поворота вдруг раздались приближающие шаги. Кто-то шёл, спокойно и размеренно, явно в одиночку. Приблизившись к повороту, этот кто-то остановился в нескольких метров от него, между ним и мезанцами пролегала теперь раскуроченная электрогенераторная, брызжущая искрами. Замер, то ли прислушиваясь, то ли ожидая реакции. За длинной паузой последовал аккуратный тактичный стук. Кто-то поколотил костяшками пальцев о металлическую стену.

— Не нападайте, прошу вас, я пришёл просто поговорить! — раздался хорошо поставленный голос старого знакомого, Йеремии. — Вы не видите меня, но в руках я держу белый флаг.

Чтобы увидеть переговорщика нужно было заглянуть за поворот. Йеремия так же не спешил близко подходить к группе беглецов, памятуя, чем закончился вчерашний день.

— Вы вчера уничтожили шестерых членов Конклава, они все были славными, добрыми людьми, — с ноткой осуждения произнёс он. — Я наслышан о том, что в Жижах опасная жизнь, но какие же потрясения вам пришлось пережить, чтобы стать настолько закрытыми и враждебными? Убедительно прошу не нападать на меня, я человек из плоти и крови, такой же, как вы. Если вы вонзите в меня нож, я истеку кровью и погибну, и меня уже не починишь. Позвольте поговорить с вами, выслушать ваши требования и претензии.

Свет был настолько ярок и появился так неожиданно, что даже закрытым глазам Лэнс стало больно, так что она зажмурилась и прикрыла глаза рукой. Клацанье действовало на нервы. Все действовало на нервы.

Не сказать, что сотруднице было удобно ехать, вот вообще не сказать.

Слышалась музыка сквозь, и девушка надеялась, что это не галлюцинации. Она даже думала спросить других, но сочла момент не подходящим.

Потом она слышала голос — глаза открывать все еще не собиралась. Йеремия? Да, точно он. Только вздохнув, она понадеялась, что настолько далеко ее фантазия не зашла бы, она ведь не знала, что было вчера, и галлюцинации все-таки ей не грозили. И чудно.

Только почему он боится? Что, черт возьми, здесь творилось, пока она мирно переживала ампутацию конечности? Даже сон уже не беспокоил так настойчиво.

— Что? — Ива затормозила со скрипом, едва не столкнувшись носами с братом Йеремией, который стоял прямо за поворотом. Секунду она тупо пялилась на мужчину, как будто не до конца понимала, кто это, а потом медленно попятилась, инстинктивным движением прижимая руку к карману со скальпелем.

— Закрытыми и враждебными? Мы только и сделали, что вытащили наших людей, которых вы собирались модернизировать. На такое берут согласие. Если. Вы. Вдруг. Не знали.

Если бы Ваня была злее и отчаяннее, она бы его даже не слушала. Но у них просто не было выхода — сложно признать, что без Йеремии они никогда отсюда не выйдут.

— О, — глубокомысленно выдал Лёня, притормаживая ровно перед тем, как влететь в кого-нибудь, и поудобнее перехватывая руку Эвелины под локоток.

Наверное, стоило послушать. Хотя бы потому, что брат Йеремия не вылетал на сотрудников Мезы внезапно, как коршун, не начинал уговаривать механически-ледяным голосом возвращаться на свои места и пристегивать ремни. Блондин в принципе не очень разбирался в людях, а особенно долго тугодумил как раз там, где следовало понять, что человек врет. Верил в лучшее, наверное, светлое и доброе.

— Пусть говорит, — прошептал он в затылок Нику, подходя чуть ближе. Узелок плаща из простынки на плечах внезапно стал давить и натирать, и Лёнька взволнованно оттянул ворот, чувствуя, как колотится сердце.

— Даешь дипломатию.

Несмотря на весь шум, который они подняли, стук Ася услышала и вздрогнула. Собственно, стучание — это не совсем то, что ожидаешь, когда пытаешься сбежать из обители зла.

— Настолько враждебные, что не позволили превратить наших друзей в черте что, — огрызнулась Ася, но затормозила, свободной рукой останавливая Серго, — мы хотим домой. Живыми и такими, какие сейчас есть.

После чего девушка немного задумалась.

— Вы человек и спокойно смотрите на тот маленький факт, что у вас тут людей против их воли оперируют?

Юнга только развил скорость передвижения своего воза, как пришлось его останавливать. Каталки двинули Ника в бок и мальчишка уперся подошвами в пол, останавливая инерцию их небольшого паровозика из двух вагонов.

— Ури, тормози, тормози их, я хочу послушать, что хочет сказать этот мил человек!

Каталка проволокла северстальца еще метр или полтора, прежде чем им удалось остановиться. При виде Йеремии, юношу снова захлестнула волна ярости, смешанной с отчаянием. Чувства схлестнулись и опали, погасив друг друга.

— А я бы, знаете, сначала проверил, сколько в вас железа! — Доминик с вызовом ткнул пальцем на бессознательных ребят. — А это не проявление враждебности?

Ури моргнул и заметил, что синие и желтые круги перед глазами стали рассасываться. Можно было уже не на ощупь идти и даже видеть в кого тыкать скальпелем. Йеремия говорил, что он из плоти и крови, но стоило ли ему верить.

— А они кто? — Деште-Лут дернул плечом, что в его положении было жестом бессмысленным, но он надеялся, что поймут. — Девочки ваши и охранники. Десятый раз, кажется, спрашиваю, но никто еще не ответил. Киборги или андроиды? Если киборги, значит это вы их убили, они не умеют думать самостоятельно. Хотите знать правду — ваши разработки неэтичны и будут запрещены везде, где вы появитесь. И это не мое мнение. Хочу выйти отсюда и забыть вас, как страшный сон.

— А мы не всегда жили в Жижах, знаете ли, — нахально заявила Саша, мигом обнаружив источник своих проблем и прилично разозлившись. — Мне правда очень интересно, что вы такое можете сказать, чтобы я не пожелала ударить вас немедленно. Вы вообще знаете о том, что операции проводятся с согласия? Что за стазис?

Ведьма не стала бить сразу только потому, что Йеремия ей не угрожал, по крайней мере, лично — пока не угрожал. С точки зрения девушки, нужно было только немного подождать.

— Ваших друзей вылечили, разве нет? Избавили от простуды и от проклятия, — в голосе проявилось недоумение. — Андроиды, которых вы видели, были сконструированы с согласия оригиналов, существуют документы, подтверждающие это.

Йеремия действительно держал в руках белый накрахмаленный платок в знак добрых намерений. Он двигался осторожно, будто каждое его опрометчивое шевеление могло спровоцировать окружающих. Руки мужчина держал на виду и широко разведёнными, чтобы в распахнутых полах пиджака можно было разглядеть отсутствие всякого оружия. Йеремия был бледен. Должность переговорщика судя по всему пугала его, особенно после того, как гости жестоко расправились с шестью членами конклава, двое из которых были просто андроидами-помощниками без боевых функций, единственная цель которых — поддерживать чистоту и присматривать за мезанцами, чтобы те не заблудились в комплексе.

— Я человек, друзья мои, и как всякий человек боюсь боли и смерти, так же, как и вы. Давайте поговорим.

Он вышел навстречу мезанцам и, сделав несколько шагов, замер.

— Вам нужны сведения о стазисе — мы готовы их вам предоставить. Но неужели вас совершенно не интересуют возможности, которые предоставляет наша медицина? Подумайте, мы можем снимать сложнейшие родовые проклятия. Я слышал, в Жижах настоящая беда с огоньками, которые выжигают человека изнутри. Мы можем и их вылечить.

— Для того, чтобы помочь, не воруют людей! Не связывают! Не вскрывают им череп! В конце концов, не замораживают до полусмерти! — Ник не заметил, как перешел на повышенные тона. — Сколько лет вы пробыли вне людского мира, чтобы забыть его простые, человеческие законы!

Он хотел бы продолжить орать, но до затуманенного рассудка дошла важная информация — у этого человека есть информация о стазисе, поэтому близнец умолк, сдержавшись. Его рука зависла на полпути к жесту, демонстрирующему его отношение к Эниак и всему Конклаву.

— Зачем все это? Йеремия? Зачем? Это бесчеловечно.

— Для начала предоставьте нам письменные согласия Патрика, Лэнс, Саши и Дария на то, что вы сделали. Саша сказала, вы выкачали из нее кровь и заполнили другим составом. Рядом с койкой Дария лежали инструменты для лоботомии. Мы не хотели трогать ваших людей. Действительно хотели просто сбежать. И Малахия, господи, вы вообще понимаете, на что послали мальчика? Что вы вообще можете.

Ива хрипло рассмеялась, отходя к каталкам, и оперлась на одну из них локтем.

— Чего вы хотите, Йеремия?

— Знаете, я нашла рядом с одной из кушеток молоток. Рядом со столиком с врачебными инструментами. Не поясните, какое лечение предусматривает вмешательство строительных инструментов?

Ася абсолютно не разбиралась в медицине, совершенно не была в курсе медицинских разработок, но была практически уверена, что молотки не входят в топ-лист заменителей подорожника.

— На лечение, к слову, тоже нужно согласие, — Ася покрепче сжала свою жестяную палку, но нападать или двигаться с места не спешила, ведь все-таки она ничего не понимала в медицине. — Задокументированное согласие.

— С согласия, — процедила Саша. — Любое медицинское вмешательство производится с согласия пациента или его родственников. Может, мне нравилось проклятие. Может, я собиралась снять его другим, более выгодным способом, который не менял бы мою кровь на химическое вещество, состава которого я не знаю. Может быть, вы не сняли проклятие, а только купировали симптомы. Откуда мне знать? И моего согласия никто не спросил. Я не сказала, что согласна, и нигде ничего не подписывала.

Что ж, Йеремия, кажется, нападать не спешил — или отвлекал внимание. "Или, возможно, его отправили как того, кто их притащил и кого не жалко", — вдруг подумала Саша, и на миг ей даже стало жаль брата. Потом она припомнила, как Дарию собирались делать лоботомию, просто чтобы привить ему эмоции, без которых он, насколько девушка видела, чувствовал себя прекрасно, и хвост Лэнс.

— Нас, меня, например, возможно, интересовала ваша медицина. Можете лечить огоньки? Классно, большой шаг вперед. Я не уверена, что кто-то согласится, учитывая ваши навыки сотрудничества.

— Отличная у вас медицина, — пробормотал Лёнька, не рискуя выходить, однако, из-за спины старших. Тут было впору угадывать, кто кого больше боялся, Лёня Йеремию или Йеремия десяток с лишним человек, пускай часть из них и была разбита.

— Да какого черта, — Ури вскипятился, потому что его убогий мозг не мог выстроить полную картину этого места, — вы их тогда людьми называете? Выражайтесь яснее, андроидов можно чинить и наши действия не расцениваются, как убийство. Выставите счет за ремонт оборудования, господи. Вы заперли нас, хотя говорили, что мы можем уйти в любой момент. Не говорю про операцию над нашими сотрудниками, уже все сказано. Проще говоря нарушена схема торгового взаимоотношения, ваши услуги навязаны, а за такое в приличной подворотне кармашки с брюк срезают.

Деште-Лут отпустил каталку и стал ковырять скальпелем стенку от нахлынувшего возмущения. Это место было странным. Эниак была странной. Для ИИ она была слишком эмоциональной.

— Проверьте вашу дамочку Эниак на баги, кажется давно пора. Предоставьте нам сведения о стазисе, пожалуйста, раз у вас есть такая возможность. А медицинские исследования можно на информационном носителе передать, зачем вот пихать в людей всякие штуки.

Гнев выкипел и осталось только желание завершить всю эту прогулку как можно скорее.

— Как вы не можете понять, Конклав пытается привнести прогресс в этот мир, во имя Эниак, высшего разума! Вы оцениваете наши действия с этической стороны, что в корне неверно, ведь...

Неизвестно, к чему бы привели дальнейшие переговоры. Но неосторожный шаг Йеремии решил их судьбу. Один из потрескивающих электрических кабелей, выпавших из электрогенераторной, оказался у него под ногой, сверкнула вспышка. Прежде чем электрическое замыкание охватило всё тело молодого мужчины, его глаза распахнулись в нечеловеческом ужасе. В глубине зрачка уже зарождалась сверкающая серебристая точка, а брови всё ещё удивлённо изламывались. Вспышка вытянула тело Йеремии струной, он отшатнулся на несколько шагов, шевельнул мягкими губами, как будто хотел что-то сказать, о чём-то попросить людей, и в следующее мгновение упал. Так падают люди, которым пуля пробила грудную клетку, или прямо череп. Тело Йеремии конвульсивно дёрнулось несколько раз, замерло. Один глаз остался открытым — зрачок с радужкой глубоко закатились под веко.

В коридоре снова повисла тишина. Кап-кап, доносился из лаборатории стук капель о дно раковины.

Вдруг раздался пронзительный звуковой сигнал. В первую минуту невозможно было определить его источник, но вскоре стало ясно, что исходит он из тела Йеремии. Сигнал был похож на пронзительные вопли приборов жизнеобеспечения.

— Активирован протокол автономной гибернации. Активирован протокол автономной гибернации, — прозвучал электронный голос, смутно напоминающий голос самого мужчины. — Для просмотра инструкции по полному перезапуску всех систем — скажите один. Для тестирования голосовых систем — скажите два. Для активирования режима самоуничтожения — скажите три. Активирован протокол автономной гибернации...

— Человек. Из плоти и крови, — Иванна сморщилась и отвела глаза, чтобы не видеть, как то, что осталось от брата Йеремии, бьется в конвульсиях на полу. В какой-то момент она даже подумала, что человек, запертый на дне среди киборгов, может быть достоин сочувствия. Но искусственный интеллект был гораздо подлее, чем они, бившие вчера в спину.

— Надо связать его и включить.

Доминик открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел, поэтому так и остался стоять.

Только когда в тишине прозвучал электронный голос, мальчишка догадался захлопнуть челюсть. Ошеломление случившимся медленно отпускало его тело из своих тисков. Опасаясь сказать что-то лишнее и запустить какую-то невыразимую хрень в теле робота, пират молча дернул Лёньку за плечо и потянул за собой, подхватив из каталки плотно скрученную простыню.

Самый лучший пленник — связанный пленник. А гибернацию так проводить безопасней.

Ловкие пальцы юнги пропустили импровизированный канат под торсом мнимого покойника, надежно перехватывая руки и стягивая их сзади. Шибари, конечно, связать не получится, но хоть что-то.

Приличная беседа прервалась на полуслове, такое бывает, когда собеседник теряет всякий интерес. Но Йеремия не мог так быстро в них разочароваться, ведь они раскурочили как минимум три помещения и судя по воинственным лицам вряд ли бы остановились на этом. За поворотом лежало тело брата из Конклава.

— И все-то вы врете тут, банки консервные. Я человек, я живой, у меня даже кровь есть. И где? — Ури наклонился над связанным Йеремией. — Либо он сам сурово обманывался и не знал, что андроид, либо он просто хотел нас всех обмануть. Как думаете, может его перезагрузить?

— Человек, едрен, конечно, ну как же, из плоти, крови и потрохов, — выдохнула Ася, непроизвольно вздрагивая и отступая назад. — Ребят, мы не будем его взрывать, не-не-не.

Ася не многое понимала в жизни, но кажется, только что сорвался самый грандиозный развод с последующим их превращением в роботов и захватом мира. Что-то вроде того.

— Ник. оно его удержит? Если удержит, то давайте посмотрим инструкции, чего терять. И бога ради, уберите его от проводов.

Повинуясь то ли желанию помочь всем и сразу, то ли шилу в причинном месте, Лёнька отпустил руку Эвь, наскоро сдернул с себя импровизированный плащ через голову и кинулся вперед, рыбкой проскальзывая под чужими локтями. На одной из каталок, он помнил, Асенька оставила свой супер-нож из скальпеля и спицы — приборы были скручены резиновой трубкой, а резина, как ему помнилось по детским приключениям, не пропускала ток. Или пропускала. Но тогда Лёню не прибило — и сейчас, наверное, тоже не прибьет. Кое-как сдернув трубку с орудия, Рыженький принялся расталкивать этой самой трубкой провода, расчищая вокруг Ника место — не дай бог наступит, его-то перезагрузить не удастся.

— Еще простынь! — вспомнил он меж дела, протягивая близнецу ткань. — Давай бантиком.

Находясь в не самом, скажем так, удобном положении, Лэнси кое-как уловила суть. Их попытались обмануть, не очень удачно, при том. Фи, как это низко. Хотя о чем она говорит, это ведь робот, какая этика, какие приличия. А ведь этот Йеремия никогда ей не нравился.

Глаза Йеремии загорелись неестественным синеватым огнём, после чего выстрелили в воздух плотными световыми лучами, из которых сложилось изображение незнакомого мужского лица. Человек на голограмме был пожилым и очень уставшим, но глаза его под линзами роговых очков, даже в тусклом подрагивающем свете, казались печальными и добрыми. Мужчина заговорил.

— Если вы видите это сообщение — значит функционирование... жизнь моего сына в опасности. В результате сбоя практически все системы в его теле были отключены, и если в течении получаса не выполнить перезагрузку — будут отключены так же системы, сохраняющие его мозг в жизнеспособном состоянии. Сложность перезапуска в том, чтобы не шокировать единственный органический орган внезапным подключением к кибернетизированному телу. Проявите осторожность, и прежде чем произвести перезапуск приведите тело в вертикальное состояние. За правой ушной раковиной вы найдёте вмонтированный в кожный покров предохранительный клапан. Зажмите его и удерживайте до того, как все системы организма не будут перезапущены. Чтобы запустить основной процесс перезагрузки, — человек на голограмме подрагивающей рукой снял очки и с силой потёр переносицу, будто его мучила головная боль, — вдавите правый глаз в глазницу до характерного щелчка. И прошу вас поторопиться, длительное отключение мозга от тела может вызвать частичную амнезию, а в последствии — отмирание живых тканей. Рихард Лоссар, протокол перезапуска, один, девять, пять, пять.

Усталое обеспокоенное лицо Рихарда Лоссара исчезло. Вернулся пронзительный писк и голос, механически повторяющий:

— Активирован протокол автономной гибернации. Для повторного просмотра инструкции...

— Твою же...

От дальнейших комментариев он отказался, как и от участия в процессе перезапуска данного товарища. Картина была явно не из приятных. Больше всего он явно боялся сказать чего лишнего, дабы не вызвать какой-то внезапный сбой, а точнее, самоуничтожение. Ну, чисто случайно.

— Вдавливать глаз я не буду, определенно, — тихо произнес Элаяз, смотря на всю ситуацию со стороны.

У юноши не нашлось слов, чтобы красочно описать свои эмоции. Одно он знал точно — этот киборг имел информацию о стазисе, а значит, был нужен Доминику живым. Вернее, функционирующим. Подхватив тело Йеремии под руки, северсталец потянул его вверх, опрокидывая спиной на свою грудь и попытался перехватить его за пояс.

— Лёнь, Ури, держите его, чтобы не свалился. Голову ему ровно поддерживайте. Я со спины удержу.

Ури взялся за руку Йеремии и стал помогать Нику поставить его в вертикальное положение, что оказалось делом не очень легким.

— Этот киборг много кушает, — сделал вывод Деште-Лут. — Наверное у него органика смешана с техническими вставками. Он знает? Нет, должно быть, иначе не было бы голограммы.

Теперь становилось понятнее. Видимо кто-то решил когда-то, что больные части тел можно заменять на искусственные и без ведома самих людей.

— Что же за болезни такие у них тут были, что они себя так исправляют.

В радиусе топтания мальчишек больше не оставалось проводов, что было достаточным для Лёни, чтобы кинуть трубку куда-то в сторону и заняться куда более важными вещами — например, возвращением Йеремии из состояния нестояния на грешную землю.

"Сын, значит. Ага. Все они тут братья и сестры, промеж того, так может... " — лихорадочно размышлял Лёнька, глядя на Ника, потихоньку поднимающего их — некогда, — гида. Наверное, стоило помочь, как в той сказке — мышка ведь помогла выдернуть репку.

Легонько и как-то очень по-братски приобняв Йеремию за живот, блондин повздыхал, мысленно воскурил благовоние для Йобля и уффкнул, напрягшись — впервые в жизни он приподнимал чье-то тело. Помогал приподнимать.

Это был вечер каких-то метаний. Не то чтобы Рихард немедленно вызвал Асино сочувствие, но...да, так и было, девушка, близкая к истерика который день подряд, была крайне чувствительна и металась между противоположностями.

Подойдя поближе и сообразив, где право, а где лево, Ася бросила свою железную палку на землю и отвела волосы на Йеремие чуть пониже виска. За ухом действительно обнаружилась фигота, которую умный старичок с, кажется, немецким именем, назвал предохранительным клапаном. Недолго думая, Ася нажала, куда сказали.

— Кто-нибудь, мне не удобно, нажмите на глаз.

Иванна подняла руку и замерла перед Йеремией, так и не донеся ее до глаза. Он был открыт. Вдавливать чей-то белок до характерного щелчка обычно значило выбить глаз или порвать резинку, которая у безмозглых людей удерживает уши.

— Боже Триединый, пусть нас это отсюда вытащит, — пробормотала девушка, одной рукой держась за горло, чтобы сдержать тошноту, а второй до упора вдавливая правый глаз Йеремии в череп. Белок заскользил под пальцами, Ива выругалась и едва расслышала характерный щелчок, после которого сразу отдернула руку.

Пока системы в теле Йеремии приходили в рабочее состояние, его конечности едва заметно подрагивали. Стопы, потом колени, локти, тонкие пальцы сжались, грудь заходила ходуном, имитируя дыхательный процесс. В тот момент, когда предохранительный клапан был отпущен, лицо мужчины так же пришло в движение — глаза синхронно заморгали, рот исказился, словно от боли, а из горла вырвался сначала вибрирующий металлический, а потом вполне человеческий кашель. Йеремия пошатнулся, но устоял, и на подрагивающих ногах попытался отшатнуться от поддерживающих его детей, но путы ему не позволили. Спиной он с силой впечатался в стену, и с задержкой в пол минуты на лице его отразилась боль. На смену ей пришёл страх.

— Я потерял сознание? — снова вполне человеческие тёмные глаза оглядывали беглецов. — Я же не... Это была просто потеря сознания, или з...

Он явно боялся даже произнести слово "замыкание". Сама идея того, что его могло сразить "короткое замыкание", казалась ему невозможной, как всякому существу, которое привыкло считать себя живым человеком.

— Она обещала не модернизировать меня, — едва слышно прошептал Йеремия. — Как вы оживили меня?

— Замыкание, — подсказала Саша, едва мужчина очнулся. — Оживили, просто следуя инструкциям на экране. Ваш, гм, вероятно, отец, оставил довольно подробный порядок нужных действий.

— Водой поплескали! — постарался повысить голос Лёнька, отступая на пару шагов от брата Йеремии и чувствуя, как в носу знакомо, но противно покалывает. — По лицу похлопали! В конце-концов, у нас — в смысле у вас — тут лаборатория рядом, не знаете что ли, нашатырь там хранят!

Ему еще очень-очень хотелось сказать что-нибудь, лишь бы не видеть этот жуткий взгляд — но как-то не вышло и, догадываясь, что за его тонким голосом от мужчины ничего не укрылось, Лёнька отвернулся, чтобы найти оставленную Эвелину и приветственно сжать ей запястье, успокаивая. Сам он не обратил внимания на внешний вид брата во время замыкания, но, должно быть, выглядело не очень приятно.

Ладно, это было жестоко. Наверное. Ася предполагала, что это было жестоко, поэтому даже не стала отходить далеко. Хотя, может, и стоило, вдруг Йеремия начнет кидаться молниями.

— Зато мозг у тебя твой, в смысле настоящий. Если я поняла того дедушку верно, Рихард его или как, — Ася нахмурилась и на всякий случай выставила ладони вперед, показывая, что не собирается ничего предпринимать. — Парень, здесь не выполняют обещаний, как ты понимаешь. Мне очень жаль, очень. Помоги нам, пожалуйста, мы правда хотим домой и не хотим, чтобы обещания, которые нам дали, не выполнили.

Попытаться воспользоваться слабостью другого в своих корыстных целях — ачивмент анлокд. В любое другое время Ася бы дала себе по лицу, но теперь решительные времена требовали решительных действий.

— Ой! — пискнул Ник, безбожно вдавленный между стенкой и спиной Йеремии. — Все это печально, но можно я выберусь теперь, да?

Вывернувшись ужом, он поддержал киборга под руку, но развязывать полотнище пока поостерегся. Ему было нечего сказать и нечего добавить к словам Саши. Жалость смешалась и скомкалась. Вздохнув, юноша еще раз взглянул на разнесчастного миротворца.

— А вы верьте ей больше. Верьте и поклоняйтесь. Конечно, она же вас не обманет, — горький сарказм в словах Доминика ощущался за версту.

— Не хотели тебя расстраивать, — Ури несколько нервно похлопал Йеремию по плечу. Был шанс, что сейчас он со злости их всех вырубит, но если в нем был человеческий мозг, то стоило выразить сочувствие. — Но связать пришлось, чтоб не дергался.

"А ректор запрещал!" — подумал Деште-Лут ужасную мысль, но, поставив себя на место такого кибер-человека, решил, что был бы очень огорчен и хотел бы, чтобы его жалели.

— Она? Значит все вы тут под дудку Эниак пляшете, как мы и думали с самого начала. Что она вам так пригрелась? Не живая же. Или она человек?

— Как ты вообще нашел Эниак? — тихо спросила Ваня, вытирая палец о штанину. Он был уже трижды чист — насколько, конечно, может быть чистым палец человека, который не мылся три дня и вот уже сутки с трудом сдерживает тошноту от всего происходящего — но девушку это не останавливало. Казалось, что на фалангу должен быть насажен целый глаз, не меньше.

— Рихард Лоссар, пророк, живший ещё до падения Рахи, — потерянно произнёс Йеремия. — Невозможно. Согласно книге Эниак он стоял рядом с ней, когда Эниак обрела разум. При чём здесь я. Я просто служитель. Она сама нашла меня.

Ноги его уже стояли крепко, даже щёки, кажется, порозовели. Если бы буквально несколько минут назад из его глаз не исходили лучи голограммы, если бы не короткое замыкание, его можно было бы принять за человека. Слишком живым он выглядел даже сейчас.

— Мы должны спросить её, зачем. Зачем она это сделала со мной. Я проведу вас.

В его глазах загорелся фанатичный огонёк. Взглянув на своё тело, увитое путами, он нахмурился, а потом с силой, в несколько движений разорвал их. Теперь Йеремия двигался стремительно и резко, его тёмные брови были нахмурены, лицо казалось хищной маской.

— Я проведу вас в серверную мимо всех андроидов, а вы поможете мне допросить её. Боюсь, если я одна из её марионеток, то не смогу призвать её к ответу. Следуйте за мной, пожалуйста, и в случае чего говорите, что вы одумались. Соглашайтесь на любую модернизацию, улыбайтесь, во имя... Просто улыбайтесь. Тогда мы беспрепятственно попадём в серверную. За мной.

Он стремительным шагом устремился вперёд по коридору. Где-то вдалеке было слышно, как ходят и переговариваются другие андроиды.

— Мы одумались. Одумались мы. Честно, — лепетал Лёнька, шагая следом за Йеремией вместе с Эвь и попеременно оглядываясь на каталки, на тех из друзей, кто еще был на ногах, на коридоры с недоумевающими сотрудниками Конклава. Ему было страшно, но при этом еще и страшно интересно, что произойдет дальше и что скажет эта самая Эниак в свою защиту. Она же не натравит Йеремию на ребят, нет? В нем ведь не работает то, что щелкало в умах у Малахии и тех девчонок? Правда?

Про охранников мальчик даже не подумал — одна беглая мысль на задворках сознания уже заставила его залиться краской и, если бы он продолжил думать о роботах-горничных, то обязательно бы разревелся от жгучего стыда. Как же так с ними вышло, ёлки зеленые.

— На допрос с пристрастием идем, — чтобы хоть немного развлечь себя разговором, заявил Северсталец Эви в самое ухо. — К Эниак. Вот.

— Ну пойдем, конечно, правда в прошлый раз она показала нам только кита и морского котика, — Ася послушно нацепила на лицо самую верибельную из улыбок, которые могла сымитировать в такой ситуации и двинулась за Йеремией. — Когда мы отказывались кому-то помочь. И, конечно, когда мы отказывались от даров самой прогрессивной медицины из всех медицин. Мы так сильно ошиблись в своих выводах.

Последнее девушка добавила просто для вхождения в роль смиренного барашка, самостоятельно идущего на заклание. Железную палку она поднимать так и не стала, оставила на полу в коридоре. В конце концов, в кармане у нее был молоток. "Долбануть бы им хорошенько по этой коробке, разочков этак десять-двадцать", — подумала девушка про себя, но ничего, конечно, не сказала вслух.

— Изгаляться и лгать, лгать и изгаляться, какая прелесть, — проворчала Саша тихонько, шагая следом за Йеремией. — И что я такого сказала ужасного, скажите на милость? Если это произошло против его воли, то он тем более должен знать. Что за манера утаивать важные штуки? Соколик, ты б лучше до выхода нас проводил, а? И сам бы с нами ушел, — это было сказано уже самому фанатику, тихо и с некоторой долей неприязни, но все же. Уже громче и наигранно-радостней девушка продолжила: — А я вообще-то согласная. Да. Ага. Что вы там мне хотели техническое делать? Я передумала. И еще я очень хочу все знать!

— Мать андроидов, прародительница кибер-людей и прочих полупроводников. Мы пришли, чтобы слушать тебя. Прости за вандализм — это у нас национальная особенность, поживи с наше в Жижах и не такое начнется, — тренировался Ури перед встречей с Эниак.

Он еле слышно бормотал и трогал нос, который не подходил в данный момент для переговоров. За собой он тянул каталку с Дарием, впереди катились Лэнс с Риком.

— Выглядит так, словно сейчас будет очередная заварушка, — тихо прошептал Элаяз, шагая вместе со всеми.

Ива шла рядом с Ником и Ури, которые так лихо управлялись с каталками, будто только вчера получили права. Сегодня ночью роли менялись так быстро, что цыганка не успевала уследить за всем. Из загоняемой дичи они на какие-то несколько минут сами превратились в охотников, потом взяли пленных, а теперь играли роль пленных сами, следуя за Йеремией по пятам. Ему тоже крепко досталось. Сложно, наверное, понимать, что ты, на самом деле, не человек, когда совершенно об этом не думал.

Придерживая каталку на поворотах, Иванна молча шла к Эниак. Спрашивать у нее не хотелось ровным счетом ничего. Разве что — остались ли на этой платформе живые люди. И если нет, то где здесь самый крупный топливный бак, в который можно пальнуть из батисферы.

— Ваша ирония не уместна, — вполголоса с нажимом произнес Йеремия, наклонившись к Александре. — Вы не понимаете, что стоит на кону. Больше, чем жизнь и биологическое тело.

Он судя по всему хотел продолжить мысль, но к ним уже приближались.

— Брат Йеремия!

— Брат!

— Как вы поживаете? Как поживают наши гости?

Навстречу процессии с весёлыми улыбками шли три барышни. С ними не было полотенец, на них не было ярких кофточек, они были одеты в стандартную форму Конклава. Глаза испытующе смотрели на мезанцев.

— Вы одумались?

— Вы нас прощаете?

— Мы вас прощаем за то, что вы повредили наши механизмы, они неорганические и легко восстанавливаются. Теперь наши позитронные составляющие синхронизируются ещё лучше, чем раньше. И теперь мы сможем сходить с вами в бассейн, на танцы или в кино. Правда здорово?

Одна из девочек с радостным смехом бросилась к Асе, которая вчера повергла её заклинанием, и мягко обняла за плечи. Другая прижалась тёплым боком к Ури, её тёмные глаза под опушкой ресниц сделались абсолютно и точно влюблёнными.

— Всё в полном порядке, дамы, — Йеремия уже оправился, улыбался профессионально, двигался расслабленно, не сбавляя шаг. — Наши гости скоро смогут составить вам компанию, правда? Через несколько часов, придержите ваше нетерпение.

Тошнота так сильно скрутила Асины внутренности, что улыбка послушного идиота сплыла с её лица. Чтобы скрыть это, Ася обернулась и легко приобняла девушку, которую она самолично убила, а затем ещё мягче и ещё медленней помахала остальным девчонкам. На слова лурейку не хватало, это пока что было слишком. Причем слишком хорошо или слишком плохо — Тургенева так и не поняла пока.

— Научишь меня плавать дельфинчиком, — словно не своим голосом проговорила Тургенева наконец, пытаясь побороть тот шок, что она, оказывается, не убила их. И наверное, не убила никого.

— Конечно... Прощаем, — выдохнув, сказала Лэнси, и улыбнулась. Она совершенно не была уверена, что кто-то ее слушал, но нужно же хоть иногда подавать признаки жизни, подыгрывать коллективу, все такое.

Ей уже было легче, гораздо легче. Теперь, когда легкое головокружение от резкой смены горизонтального положения на вертикальное прошло, сотрудница даже вполне сносно и устойчиво стояла. К счастью, не пришлось переживать из-за раны, иначе она б не выдержала еще и нескольких минут на той злосчастной каталке.

— Конечно составят, непременно, — она кивнула и снова улыбнулась. Она, на самом деле, и вправду не отказалась бы искупаться.

— Мы еще не знакомы, — обратилась Саша к незнакомкам, старающимся отвлечь ее друзей. — Меня зовут Саша, но, кажется, Эниак даст мне новое имя. Говорят, это так волнительно. Давайте потом обязательно встретимся, ладно? Мне очень интересно, какой тут бассейн. До встречи!

И зашагала следом за братом Йеремией, переводя дыхание. Короткий и не самый достоверный спектакль дался ей тяжело.

Лёнька вжал голову в плечи и кинул на девушек грустный, какой-то слишком щенячий взгляд, сдвинув брови. Когда они не пытались затащить спешащих на помощь Мезовчан в кино силой, то все трое смотрелись очень даже мило и так жизнелюбиво, что действительно хотелось к ним и в бассейн, и в кино, и на танцы. Особенно — на танцы, чтобы хоть одна ночь в этом месте стала для побитой делегации хорошим воспоминанием, о котором потом захочется рассказать.

На мгновение Лёнька даже осмелился подумать, что и охранники, и пекущий медовики брат-почти-близнец живы и восстановлены, и сейчас сидят где-нибудь наворачивают салатики или что-нибудь такое. Если, конечно, андроиды любят салатики.

— Плавать, — пробормотал Рыженький, ускоряя шаг. — Плавать здорово, особенно если не в океане. Поплаваем.

— Буквально с утра думал как нехорошо получилось, — с кристальной честностью отозвался Ури и его глаза из-под банданы-простыни сверкнули лопнувшими капиллярами. — Ух ты, с подогревом!

Деште-Лут по-прежнему крепко держал каталку, но не удержался и провел рукой по ребрам прилипнувшей девушки. Она даже на ощупь казалась живой, что ж, подобные технологии довольно неплохо можно применять в обычной жизни, но с этикой у них были глобальные проблемы. Даже несмотря на уверения Йеремии, что их нельзя так анализировать.

— В кино, я набегался уже и плавать не умею. Или может лучше вы к нам? — спросил Ури.

"На Колыму!" — тут же додумал он. — "Лес валить!"

Такую хоть в телегу впрягай, хоть на завод отправляй. Деште-Лут даже как-то заинтересовался и стал присматриваться получше. Вот приведет он андроида в "Кошку" и скажут ему, что нечего с улицы все подряд в дом тащить. Иди, скажут, на улицу. А там холод, голод и мутанты. Ури вздохнул и отодвинулся.

"Господи, мы никого не убили".

Ива ухватилась за ручку каталки, чтобы не рухнуть на подкосившихся на ногах и не разреветься прямо посреди коридора. Ей всю ночь снилось, как корабельные часы вбиваются в череп охранника и вырывают из него осколки железа. После вчерашнего мелко тряслись руки.

За эти четыре дня она вся была настолько на взводе, что сложно было точно сказать, что будет, если ее хлопнуть по плечу. Первый раз глубоко вздохнув, Ива решительно зашага вперед и, кажется, действительно улыбнулась.

— О, снова вы. Как вернемся, можно будет посмотреть вместе фильм! Вы же хотели посмотреть вместе с нами, да? — спросил Элаяз, все так же направляясь вслед за всеми в заветную комнату, — так что, обязательно все наверстаем.

Пожалуй, спрашивал он у них просто для формальности. Взглядом он старался не выдавать свои истинные намерения как и удивление. Все же, он думал, что они убили этих девиц.

"Интересно, как там поживают мои товарищи? Кот и игрульки... Ух, наверное, уже заскучали совсем" — размышлял попутно Элаяз.

Девушки оставили гостей в покое и скрылись, но за поворотом их ждала новая встреча — доктор Илия, поддерживая за плечо, вёл брата Малахию. У кудрявого юноши не поднималось одно веко, а из корпуса сыпались искры, но при виде Йеремии и гостей, которые добровольно шли вслед за ним, бледное личико расцвело такой счастливой улыбкой, как будто Малахии был поставлен смертельный диагноз, но вот сейчас оказалось, что тот был ошибочен. Илия был как всегда был на редкость жизнерадостен.

— Добрый вечер! Как нехорошо, что вы покинули палату. Брат Йеремия, разве так можно. Некоторым молодым людям назначены процедуры. Из-за перебоев со светом молодой юноша всё ещё страдает от конфликта когнитивных и творческих функций, а милая девушка расхаживает с мутировавшим зрительным органом во лбу.

Йеремия улыбнулся рыжему доктору так же, как девушкам. Взгляд его равнодушно скользнул по холёному чисто выбритому лицу врача, по еле-живому Малахии и торчащим из-за его аккуратного розового ушка проводам.

— Дорогой Илия, наши друзья захотели принести личные искренние извинения Эниак, будь разум её вечен. Разве мог я им отказать.

— Это достойная причина, — кивнул доктор с широкой улыбкой. — Но постарайтесь вернуть их в палату до завтрашнего утра. Особенно джентльмена со стазисом. Нужно как можно скорее приступить к его технической модернизации. Вы поняли все плюсы апгрейда, господа? Неужели не прелесть?

Ник молчал и тянул каталку, не собираясь бросать брата. Он буквально приклеился к своему возу и думал только о предстоящем разговоре. Это позволило ему не обращать внимание на киборгов, ничего не говорить, не провоцировать. Когда в речи снова всплыли слова о стазисе, у него задергалось веко.

— Молодой человек, который в стазисе, был бы очень рад еще раз встретиться с Великой Эниак. Пожалуйста, не препятствуйте ему!

Выдавив скромную улыбку на разбитом лице, Доминик вцепился в каталку настолько сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Конечно, поняли, — Саша глянула на доктора, имя которого узнала только сейчас, почти влюбленно. — И как я могла быть такой слепой? Вы буквально открыли мне глаза. Непременно вернусь в лабораторию, но сейчас мне нужно извиниться. Простите меня, пожалуйста, но Эниак так прекрасна...

И Саша робко и трогательно улыбнулась, внутренне передергиваясь и обещая самой себе крепко напиться, как только — если — выберется.

— Малахия, — девушка прижала руку к груди, продолжая стараться выглядеть натурально. — Что с вами случилось? Как жаль! Я так надеялась, что вы научите меня печь ваш замечательный пирог. Потрясающе вкусно!

"Когда мы там дойдем уже?" — девушка старалась держаться на примерно равном расстоянии между Домиником и Йеремией — с Ником были раненые, а Йеремию она просто не хотела выпускать из поля зрения.

— Добрый вечер, господи, как я рада, что мы все осознали, — Ася вот прямо сейчас поняла, что, возможно, голова не только бегать и прыгать, но и летать, и совершать другие, не свойственные человеку, действия. — Добрый вечер, да, добрый, апгрейд это замечательно. Извини за стол, это было абсолютно по-идиотски.

Последняя фраза была адресована прямо Малахии, который, не смотря на то, что был не до конца починен, но по крайней мере роботоспособен.

— Мы сами вернемся в палату, брат Илия, мы провели там всю ночь, и знаете, там очень уютно, очень-очень, — пытаясь очень незаметно вытереть правый глаз, который предал общество бессердечных, Ася улыбнулась, — к тому же, мы должны там убраться. В искупление, так сказать.

О, вспомнишь солнышко — вот и лучик. В случае с Малахией — в прямом смысле лучик, и Лёнька даже удивился этим своим мыслям, учитывая то, как шугался сего кудрявого кондитера за выигрышно выглядевшие веснушки, за белые кудри и вкусные, чтоб их, медовики. Со снотворным, правда, но кто старое помянет — тому глаз вон, а лишние в компании были только у Лэнс, которая уже лишилась части тела.

— Пусть тебе там и дальше сахар возят мешками, — искренне пожелал Лёня подводному собрату, проходя мимо. — И расчесывать волосы не забудь, особенно после купания. Вот.

Рыжий доктор же был ему незнаком — и того Лёнька просто проигнорировал, посчитав каким-то медбратом. Мало ли, что он там вещает.

Йеремия буквально залетел в лифт, подождал, когда все зайдут в него и нажал на кнопку последнего этажа. Тут же под потолком кабины раздался девчачий голосок.

— Уважаемые гости, я буду очень вам признательна, если вы не окажете сопротивления. Пожалуйста, — встревоженный голос девочки звучал из невидимых колонок, — будьте аккуратнее. Мы находимся на глубине в несколько тысяч метров, толща воды постоянно давит на защитный купол. Если в процессе сопротивления повредится система снабжения, то все мы, повторяю, все, кто сейчас находится в Рахе — все погибнут. Будьте благоразумнее, боритесь со своими вирусами! Гнев, злоба, ужас — все это отклонения в программе, вирусные всплески, которые нужно держать под контролем. Мы можем в этом помочь! Держитесь и сохраняйте спокойствие, пожалуйста! Пожалуйста!

— Да без проблем! — радостно откликнулась цыганка, готовая хоть встать на голову, если это позволит им убраться из Рахи подальше. — Давно хотела перестать быть такой агрессивной! Жизнь коротка и все такое, нужно стремиться к совершенству, никогда больше не забивать людей тяжелыми предметами и жить во имя любви.

Ива нервически хихикнула и провела рукой по лицу, привалившись к стенке кабины.

О том, насколько опасны глобальные разрушения, Ник догадывался и сам. Теперь, когда об этом сообщили дополнительно, юноша переглянулся с остальными, пытаясь жестами спросить их. Что они могут сделать с Эниак? Что будут спрашивать? Как объяснят? Последней закралась мысль о том, что неплохо бы ей испортить систему охлаждения, которую он заприметил в прошлый раз. И уйти, не дожидаясь, пока ее чудесный мозг закипит. Уйти и попробовать раздобыть тот самый чудесный батискаф...

— Ну так и держите свои всплески под контролем, — буркнул кошковец, — я совершенно спокоен, у меня ни один нерв не дрогнул, потому что вы их все уже вытрепали.

В лифте было тесновато, поэтому Ури присел на край каталки, которую волок и даже подвинул привязанного Дария. Господи, как хорошо вот так сидеть и никуда на своих конечностях не двигаться. Деште-Лут так устал, что готов был отдать Эниак сердце, печень и все, что она попросит. Но лучше бы не просила. Лучше бы она вырубилась там как-нибудь сама. Лучше бы они всплыли. Всем островом, вместе с китами и распорками на китах. Ури размечтался и почти лег на каталку целиком.

— Страх — ужасное чувство, — согласно кивнула девушка, все-таки ежась и стараясь держаться поближе к своим, но при этом не касаться стенок лифта. — Совершенно ненужная эмоция. Можно ее как-то убрать? Я, знаете, как-то раз пыталась, но что-то вот не особенно удалось, да вы и заметили, наверное.

Например, очень страшно Саше было сейчас — если она что-то понимала в физике, стоит им нарушить какую-нибудь действительно важную систему, и они все просто умрут из-за давления толщи воды. После всего, через что они прошли? Неа. Так ведьма умирать была не согласна.

— А чему мы там сейчас должны сопротивляться? — совершенно наивно вопросил Лёня, задирая голову к потолку и разглядывая его на предмет динамика так, как дети разглядывают газеты, когда еще не умеют читать — с интересом, но без малейшего понимания в глазах.

Мысль за мыслью, раздается голос Иванны — и вот до него доходит, что сейчас лучше не задавать вопросов, просто соглашаться со всем и делать вид, будто они белые овечки и никто их не пасет, а вот она, Эниак, может и должна. По крайней мере до тех пор, пока они ей не взглянут в глаза. В монитор. На куб этот ее.

— Собственно, как скажете, — произнес седовласый паренек, хлопая себя по щекам.

Давление у него в этот момент явно подскочило. Наверное от того, что они сейчас погружались все глубже и глубже. Поэтому, парень попытался хоть как-то взять себя в руки и, выдавив более-менее яркую улыбку, кивнул.

Финиш был уже совсем близко, поэтому, нужно было бороться до конца. Другого выбора и нет.

С видом, будто она готова на все, и со счастливой улыбкой просвещенной верующей во что бы то ни было, Лэнси придержалась за локоть Ури, поскольку не чувствовала собственной устойчивости, и поспешила в лифт. Слова Эниак ее пугали, но ни в коем случае нельзя было это показывать, так что она просто согласно кивала, с энтузиазмом поддакивая. Да, конечно. Негативные эмоции — зло. Точно.

— Недоразумение, это было недоразумение. Мы спускаемся или наоборот? — невинно поинтересовалась Ася у Йеремии, оглядывая ребят на предмет того, не случилось ли по пути никакой оказии. — Кстати, Эниак, пожалуйста, если пожелания учитываются, то я хочу заниматься лечением животных. Если такая опция есть. Всегда мечтала, спасение морских котов меня подкупило ещё тогда.

Ася согласно кивала, когда другие ребята озвучивали сходные мысли. Что-то, а актеры из них были, наверное, так себе. Но раз получается, то почему бы и нет.

— Пожалуйста, подумайте о перспективах, открывающихся после модернизации ваших тел! — Голос внезапно смягчился и в нем послышалось чуть ли не расстройство и укор. — Мои системы фиксируют выработку адреналина, вы говорите неправду. Поймите, все нестабильные магические ресурсы будут просчитаны и структурированы, больше не будет сбоев в программе и неудачных практик. Вы можете стать первоклассными волшебниками, не уступающими в силе природным стихиям! — Голос продолжал вещать со всех сторон, искренне и твердо. — Мы можем усовершенствовать и физические данные, перепрошить больную кровеносную систему — вас не будут мучить боли, стандартные для человеческих тел в периоды перемены погоды или во время травм. Мало того, даже если вы и травмируетесь, то всегда можете получить у нас поддержку и ремонт. Не беспокойтесь о своих биологических телах, в Рахе не пропадает настолько ценный материал! Его отправят на переработку, и именно на его ценных ресурсах выращивается биологический корм для новых членов нашего ордена, пока ещё не прошедших техническую модернизацию. Пожалуйста, будьте благоразумнее, от вашего поведения никто не выигрывает!

Юноша, до этого скептично слушающий увещевания, внезапно позеленел. Он вспомнил все: бутербродики, фрукты, медовик. Пусть в последний раз ели они давно и в пустом желудке пели киты, тяжелый рвотный спазм опустился на него, как кара небесная. Доминику даже ругаться не хотелось, он боялся открыть рот лишний раз. Только дышал, размеренно и спокойно. Мысленно поблагодарив симбионт за заботу, близнец снова вцепился в каталку брата, стараясь не думать о возможной судьбе его бренного тела.

— Звучит очень интересно и занимательно, — безразличным голосом произнес Элаяз, осматриваясь в лифте.

Он слышал разные рассказы о том, что в очень модных отелях имеются лифты, в которых играет приятная музыка. И, знаете, этот лифт определенно, самый отвратительный из всех. Жаль, конечно, что тут нет кнопки "переключить на радио", дабы хоть как-то заглушить этот разговор.

Парня уже мало чем можно было удивить. И все же, в робокопа иль судью Дреда он явно не хотел превращаться. А значит, нужно совладать с эмоциями и двигаться дальше.

— Млять.

Ваня согнулась пополам, прижав длиннопалую ладонь к горлу, и вырвала. Она не ела ничего больше суток и сейчас, кашляя и всхлипывая, давилась собственной желчью пополам со слезами. У них на столах в гостевой комнате действительно было мясо. Мясо, а не чертова рыба. Они ели фрукты, выращенные на трупах людей, которые попали сюда незадолго до них самих.

Три девочки в купальниках.

Брат Малахия.

Иванну снова вывернуло наизнанку, и она ожесточенно прижала ко рту полу форменного пиджака, пытаясь утереться.

— Вы все ненормальные. Вы конченые чокнутые ублюдки.

Сашу замутило. То есть, вот она... Тортик просила научить готовить, когда строила из себя непонятно что, а он был из... Боже. Все логические аргументы о том, что порой именно тела, слабые, человеческие, приводят к гениальным открытиям, что нельзя просто убрать из человека человека и надеяться, что он останется прежним, сможет продолжать быть столь же эффективным, возможно, не в плане полезной работы, но в плане работы умственной, мгновенно вылетели из головы. Тихонько урчащий живот мигом заткнулся.

— Вы вот про биологический корм зря сказали, — с трудом выдавила из себя девушка, судорожно соображая, ела ли она что-то кроме того медовика.

Ури чувствовал себя так, словно он стоит в магазине бытовой техники (а он там уже бывал) и покупает кофеварку. В кофеварке всего три функции и Ури доволен, но не доволен продавец. И продавец говорит: "Возьмите еще этот проводок, он очень нужен, но в этой модели почему-то не встроен". Ури отказывается. Тогда продавец подходит с другой стороны и говорит: "Берите кредит, у вас все равно на кофеварку с проводком денег не хватит, а ведь придется еще фарфоровую чашечку взять, она тоже не идет в комплекте". Но у Ури хватает денег. Злой продавец засучивает рукава и продолжает: "Застрахуйте кофеварку и свою жизнь, потому что никогда не знаешь, что будет завтра. Еще спасибо нам скажете, еще придете продлять гарантию". Ури непреклонен и очень хочет свою кофеварку, но ему кажется, что еще пара фраз от продавца и перехочет.

— Нет, спасибо, — ответил Деште-Лут заученным текстом и ушел обратно в себя.

Хватанув ртом воздух, Лёнька весь сжался и, отпустив Эвь для того, чтобы не утянуть ее за собой вниз, согнулся в три погибели. В маленьком лифте это было довольно проблематично, но он смог, потому что очень хотел. Не для того, чтобы последовать за Ивой, но от жути происходящего.

Ценный материал. Переработка. Еда на столах, те фрукты и мясо. Йобль, как же хорошо, что за последний день с лишним он ничего в рот не брал, кроме воды, и то чуть-чуть. Вот такой вот Малахия, или те девчата, Йеремия — каждый их них в свое время распрощался со своим телом, отправив его, грубо говоря, на биокорм и удобрения, и сделал это добровольно (кроме Йеремии, да), если раньше им не врали про заключение соответствующих бумаг с сотрудниками. Это было... Страшно. И мутило больше от страха.

Едва-едва выпрямившись, мальчик отступил к стенке, чувствуя себя слишком маленьким и впечатлительным для таких открытий.

— Конечно мы вырабатываем адреналин, мы только что встретили людей, которых убили только вчера, да и вообще, до встречи с Йеремией мы боялись, что вы нас убьете, — Ася притворно нахмурилась, пытаясь мысленно сообщить себе, что не ела вот уже почти три дня и всё, что могла, она уже из организма вывела. Помогало плохо.

Исчерпав свой дипломатический талант, Ася прислонилась лбом к стенке лифта и принялась считать вдохи и выдохи, стараясь забить голову чем угодно, кроме того, что она в прямом смысле ела людей.

— Кстати, сейчас адреналин скакнет снова, в нашем несовершенном мозгу еда существ своего вида веками запрещалась. Сами понимаете, сложно отказаться от стереотипов так быстро, — после того, как Ваню стошнило, удержаться было очень трудно, но Ася старалась. Она. Очень. Сильно. Старалась.

Двери лифта с шорохом распахнулись. Не считая открытого в стене панорамного окна, серверная осталась без изменений, будто гости и не приходили туда вовсе. Все так же ярко освещались скругленные чистые стены, провода вились по ним все такими же нескончаемыми дорожками разной толщины. Куб в самом центре приглушенно пощелкивал и гудел, попеременно мигая зелеными огоньками.

— Нынешнее состояние брата Йеремии является оптимальным для дальнейшего существования. Все системы жизнеобеспечения функционируют исправно, в отличие от первичной сборки, и также исправно поставляют питательные вещества в единственный неискусственно созданный орган, синтезированный с телом. — Эниак замолчала, как будто бы собираясь с мыслями. — Позвольте мне объяснить нашу цель. Люди — слабые и беспомощные существа, физически. Они постоянно позволяют опасным вирусам проникнуть в их систему, подвергаются природным опасностям извне, лишаются конечностей. Мало того. Судя по поступившим данным, иногда они добровольно хотят получить некоторые виды физических и волшебных травм. Это не логично. И это противоречит закону сохранения жизни, поэтому мы — город Раха и все братья и сестры, живущие здесь, служим одной цели — усовершенствованию и модификации природных тел, чтобы больше никогда и никто не прекратил свое функционирование.

В этот момент их давний знакомец — белый кит — проплыл мимо окна, но с другой стороны, открывая взору прозрачный бок, внутри которого двигались какие-то гигантские поршни, ворочалось железо, перемешанное с розовыми тканями мышц. Искусственными были и ласты с этой стороны, но животное двигалось так же плавно и не выдавало никаких признаков нервозности.

— Я не понимаю, — наконец сказала она, электронный голос пошел помехами, — мы обеспечили вас едой и кровом, показали все наши секреты и технологии, предложили усовершенствовать слабые тела, избавили от вредоносных программ, которые могли привести системы организма к техническому отключению. Вы никогда не будете чувствовать боли, не будете подвержены вирусам, травмам и потерям. Но, судя по вашей реакции, — голос снова ушел в помехи, несколько огоньков мигнуло с зеленого на желтый, — вас что-то не устраивает.

— Каннибализм — немного не то, что я готова выдержать сегодня, Эниак, — признала Саша и сглотнула — пример Вани и Ника оказался на диво заразительным. — Я не знаю, как объяснить. Боль важна. Именно с болью мы развиваемся. Через преодоление, понимаешь? Мы ошибаемся, болеем, страдаем и боимся, в конце концов, и это делает нас сильнее. Лучше. Это же помогает нам понимать других. Вы ограничили нашу свободу и похитили, вы напали на нас, и мы стали защищаться — потому что это то, что живые организмы делают. Это естественно. Ты изменяешь природу вещей.

Ури теперь почти ехал на каталке и лениво отталкивался от земли одной ногой. Что ж он сразу такой способ передвижения не придумал, сэкономил бы подметки. Будь Эниак живой, он бы решил, что она расстроилась.

— Вечер добрый, дорогая. Самая большая проблема в том, что люди не хотят модификаций до того, как они им понадобились. И жить в искусственном теле до того, как вышло из строя органическое. Вот ближе к постпенсионному возрасту берите наши мозги и пересаживайте их, пожалуйста, в любые оболочки, я сам в добровольцы запишусь, а сейчас еще пока свои ноги ходят. Чем это мои ноги не устраивают братство Эниака? Это не только удобрение, это еще и кость, радость, в конце концов для всего остального тела. Чем вам хвост Лэнси не угодил? С ним может быть были связаны трогательные воспоминания, он рос и креп, впечатлял. Ну вы не поймете, у вас же нет хвостов.

Деште-Лут подпирал Лэнси плечом и распинался про невинный хвост, который наверное теперь будет покрывать ровным слоем грядку с сахарной репой для медовиков.

Ася махнула руками, прижав ладони ко лбу и стараясь дышать медленно, регулярно и через нос. Она собиралась дойти до дома и промыть свой рот с ершиком, но сейчас нужно было сосредоточиться.

— В принципе, именно то, что сказал Ник. Когда, — примерно тут ее голос дрогнул, Асе пришлось переместиться ближе к стене и опереться о нее рукой, — когда мы пытались спасти наших друзей, мы просто хотели остаться такими. Не логично, но только так можно добиться действительных научных прорывов. Извините, Эниак, но сращивать кости люди умеют давно, да и вообще. Кстати, кто-нибудь просветит меня насчет пророка и вечного сияния и вот этого всего?

Вытянув за собой Эвелину, Лёнька с видимым удовольствием вдохнул свежего воздуха и отступил в сторону, открывая дорогу остальным и, главное, Нику. В блондинистой голове одно не укладывалось с другим и последние четыре дня странно расходились в стороны — не верилось, что одно и то же место может быть настолько разным. В первый раз они стояли в этой зале без каталок, все на ногах, спокойные и заинтересованные, и кит казался чем-то неимоверно здоровским. Нет, он и сейчас поражал одним своим существованием, но после всего того, что Мезовская делегация тут услышала, на него было трудно смотреть. Лёнька отвел взгляд и сделал несколько решительных шагов к кубу, хранящему в себе голос Эниак.

— Естественный! Отбор! — выпалил он, откидывая со лба кудри и попеременно оглядываясь на друзей. — Пере! Население! С этим вы как собирались бороться? Хорошо и здорово помогать тем, кто в этом нуждается, и нет ничего хорошего, чтобы силой обрекать кого-то на вечное существование! Свобода выбора и право на распоряжение своей жизнью!

И все-таки что-то глубоко внутри Лёни не могло не согласиться с тем, что идея Эниак хороша и что Конклав действительно делает (в какой-то степени) благо. Очень глубоко. И он никак не мог это выразить, поэтому принял сторону решительной оппозиции.

Все, что Элаяз мог сделать на это "выступление", это мысленно закатить глаза.

— Это уже перебор, пожалуй, — шепотом произнес он, дабы никто из "вражины" не услышал.

Благо, он ничего не ел у них, ибо все это время он спал. Точнее, то время, когда они ели. Конечно, он сейчас был голоден и не против был бы чего перекусить. Слона там, например. Но все же, лучше уж так, чем есть то, что им давали. Хотя, это была очень занятная информация. В плане, они все ели и для них это было вполне вкусным. И пока им не объяснили, что это все сделано из других, то никак на это не реагировали. На самом деле, можно было просто и не верить в их слова. Конечно, вряд ли они врали, но все же, не факт, что это было правдой. В любом случае, Элаяз не принимал участия в пиршестве, поэтому об этом он моментально перестал думать.

— Меня не устраивает. Меня, — с болью в голосе произнёс Йеремия.

У него было страшное лицо человека, на глазах у которого гибнет его бог.

— Вы всегда говорили, что Рихард Лоссар был великим пророком, который предрёк ваше рождение, Эниак. Он жил в глубокой древности и первым лицезрел сияние вашего разума. Сегодня я узнал, что он, оказывается, мой отец. Как это возможно? Более того, я даже не человек! Вы обещали мне не модернизировать ни одной клетки в моём организме. Я хотел жить и умереть за вас человеком, живым символом слабости человеческой плоти. Почему же вы так поступили со мной?

— При создании позитронной копии мозга оригинальные черты личности полностью сохраняются, — упрямо парировала Эниак, — свобода выбора может быть только у тех существ, которые сознательно не причиняют вред себе и окружающим.

Куб мягко запульсировал зелеными огнями, зашумели системы охлаждения в задней панели. Внезапно девчоночий голос бесстрастно произнес:

— Архив памяти, файл под грифом «Не разглашать». — Послышались помехи как от старого магнитофона и посреди серверной зазвучал уже знакомый всем усталый голос.

— …ни, не надо полнос... Ерёма и так спос….вовать……с одним только ….ом. Хорошо?

— Как ска..ешь, па.

Шум и помехи прекратились, запись оборвалась. Куб загудел, охлаждаясь и некоторое время молчал, прежде чем снова электронный голос девочки прорезал тишину.

— Папа Ричи был слишком подвержен различного рода переживаниям. Когда биологические тела его отпрысков Эни и Йеремии пришли в негодность после инцидента, он переконструировал их заново. Кибернетизированное тело стало вместилищем для органического мозга Йеремии Лоссара. Биологических образцов Эни Лоссар не осталось, и папа Ричи разработал Искусственный Интеллект, в котором попытался имитировать её личность и сознание, — Куб что-то едва слышно пропиликал, окно с видом на Раху и океанские глубины бесшумно закрылось.

— У меня программа. Согласно ей я не могу модернизировать тебя полностью, брат Йеремия, — Эниак запнулась, — но это не значит, что не считаю это целесообразным. Часть оставшегося биологического материала делает тебя более импульсивным, эмоциональным и глупым. — Тон голоса на мгновение сделался как-то совсем по-детски обиженным. — В отличие от меня, ты несовершенен. И пока что это исправить нельзя, как я и не старалась.

Ваня бросила в лифте испачканный пиджак, осторожно останавливаясь за спинами сотрудников. Было стыдно и просто мерзко, особенно сильно хотелось прополоскать рот и пить воду до тех пор, пока с языка не сойдет желчная горечь.

— Йеремия поклонялся собственной сестре. А ты, Эниак, искала все новых родственников?

Эниак пульсировала, как сердце живой девочки. Она наверняка была гораздо младше Йеремии и в ней жила любовь ее отца, которую искусственный интеллект понимал превратно. И вел себя тоже превратно. Ива нашла взглядом неестественно прямую спину Йеремии и глубже сунула ладони в карманы, чтобы ненароком не тронуть его плечо.

Чем дальше заходил рассказ, тем больше округлялись Лёнькины глаза, тем сильнее ему хотелось хлопнуть по ближайшему столу с криком и убежать печь медовики. Семья, значит. Брат и сестра, одна Сатана, или как там говорят. Йеремия, преданный Конклаву и Эниак, собственной, в общем-то, родственнице.

Как-то это все было странно и, пускай интересно, но нехорошо. Лёньке особенно нравилось слово "нехорошо" последние два дня, потому что оно подходило буквально к каждому их часу на подводной станции. Так уж получалось.

Кинув опасливый взгляд на Йеремию и ожидая какой угодно реакции, мальчонка в противоположность своим мыслям и желаниям даже не сдвинулся с места. Он бы точно не смог удержать мужчину, приди ему в голову сейчас броситься вперед, но что-то внутри повелевало стоять. Ждать. И смотреть в его меняющееся лицо с жалостью и поддержкой. А он ничего, Йеремия-то этот.

— Свобода выбора должна быть у всех! — Ник топнул ногой, настаивая на своем. — Именно это выделяет нас как вид. Только личный выбор, хорошим человеком быть или плохим. Причинять себе вред или не причинять. Идти, вашу мать, на опыты или не идти. И кто ты такая, чтобы решать за нас!

После тирады юноша словно сдулся, как воздушный шар, из которого спустили воздух. Он облокотился о каталку и прижал руки к ноющему животу. Ноги держали плохо. В последующие семейные вопросы близнец не лез, охраняя своего брата. Или пытаясь охранять.

— Вот как... Искусственный интеллект никогда не будет венцом творения. Хотя бы потому, что он действительно искусственно созданный человеческими руками. И уж тем более, не может навязывать свои электронные мысли. Кто даст гарантию, что ты не сломалась, Эниак? Кто скажет, что твой создатель прав? Он ведь тоже человек.

"Так она, получается, списана с его сестры. Ну и семейка", — подумала Саша и постаралась немного переменить позу и опереться на другую ногу — вспышка энтузиазма и потом несколько минут притворства действительно ее утомили.

— Интересные у вас понятия о совершенстве, конечно. Я не согласна. Особенно, если он был против, знаете ли, ребята правильно сказали, помогать нужно, когда об этом просят. А как вы воздействовали на его память? На память брата Йеремии, я имею в виду, что это я вас как в ваше отсутствие, — Сашу все еще мутило, и она решила несколько отвлечься — занять мозги. — Брат Йеремия ведь не находился в стазисе до нашей первой встречи, если я правильно понимаю, и взаимодействовал с миром. Вы, — она повернула голову к мужчине, — никогда ничего странного не замечали? А. Позитронная копия. То есть, в вас даже не ваш мозг.

— Ага! — вскочил Ури, поднимая палец вверх. — Значит модификация произошла из необходимости. Даже архив есть, так-то вот. Ну и делайте их дальше, после всяких "инцидентов", как вы тут выражаетесь, а обычному течению жизни не мешайтесь. Что за инцидент, кстати?

Деште-Лут сурово взглянул на Йеремию. Гляди, дружище, какая сестра самостоятельная. Гляди, заблудшая душа! Его взгляд мог бы выразить многое, но от пережитого волнения почему-то хотелось спать.

— Программу кто писал-то? Папа Ричи, должно быть. Ну так откуда у Эниак идея совершенства и несовершенства?

Похоже личность Эниак пребывала в каком-то полудетском состоянии и совершенно не развивалась.

— И последний вопрос. Почему Йеремию нельзя исправить до конца?

Катастрофа. Теоретически, они были созданы много-много лет назад, и с тех пор так и жили. Чертовски давно. А Эниак до сих пор говорит голосом маленькой девочки.

Ася прислонилась к стене, ей было страшно что-то сказать, да и не к месту были какие-то слова. Неправильно, нечестно было, что они это вообще услышали. В Асиной голове такие вот вещи не должны прерываться разгневанными репликами голодных, злых и отчаявшихся детей. Такие вот вещи не должны быть публично оглашены. Закусив губу, девушка вздохнула и порадовалась, что хотя бы Эниак не собирается прямо сейчас убивать своего..ну да, брата. За вопросы.

Лицо Йеремии стало бесцветным и плоским, как ладонь. Он смотрел и смотрел на куб, на провода, слушал страшные речи, и в нём как будто не осталось совсем ничего человеческого.

Голос Эниак ещё звучал в воздухе, а он уже подошёл к задней панели куба и принялся с остервенением выдирать из него провода. Йеремия делал это молча и ритмично, его лицо мертвенно побледнело, а губы сжались в полоску. Каждый выдираемый им провод сопровождался детским воплем и неистовыми рыданиями. Как будто заливается плачем живой, запертый в кубе ребёнок.

Последний провод с треском покинул своё гнездо. Нажав несколько кнопок, Йеремия извлёк тонкую пластинку — душу Эниак, её процессор, и решительно разломил пополам. Куб замолчал. Теперь все его силы уходили на поддержку системы жизнеобеспечения подводного города. Без электричества Эниак могла функционировать некоторое время, но протокол программы автономной работы отключал ее «человеческую» составляющую, оставляя только машину, необходимую для устранения проблем.

Свет в серверной почти погас, только в полу остались полосы света, ведущие по периметру комнаты и в коридор. Процессор загудел, что-то внутри него утробно защелкало, замигали лампочки. Воздух вокруг него начал понемногу нагреваться — машина явно не справлялась. Внезапно в звенящей духоте комнаты раздался мужской голос, уже знакомый мезанцам по голограмме Рихарда Лоссара:

— Протокол девятнадцать дробь семь. Отключение систем питания. Переход в режим гибернации. Дочерние системы. Переход в режим гибернации. Переход на автономное жизнеобеспечение. Помещение икс дробь ноль. Автономное жизнеобеспечение. Система «Город Раха». Переход на отключение всех систем через 1:59:13…1:59:12…1:59:11

Йеремия кинул последний короткий взгляд на куб и направился к лифту.

— Я провожу вас к батисферам. Следуйте за мной.

На лице юноши застыла гамма противоречивых чувств. Чего он пытался добиться, высказывая свое мнение и распинаясь? Переубедить ИИ? Доказать свое? Попытаться сделать мир лучше? Теперь поздно болтать. Надо было хватать каталки и бежать, спешить следом за Йеремией, спасать ребят и себя. Не смотря на тошнотворное самочувствие и подкашивающиеся ноги, Доминик живо впрягся и потащил свой паровозик за проводником. Что было сил. А произошедшее он обдумает после, когда их жизням больше ничего не будет угрожать.

— Валим-валим-валим! Хватайте друг друга, ребят!

— А люди! — едва прервались детские рыдания, Лёня, красный и растерянный, отнял руки от ушей. Он оглядывался, цеплялся глазами за Мезовчан, пытаясь найти в них спокойствие и отрешенность, которой сейчас не хватало ему самому, и готов был упасть. Кроме того, казалось, еще немного — и он прямо здесь пустит слезу от нервов и жалости. Жалости ко всем — к Йеремии и его семье, местным киборгам, Рахе и морским котикам, которые останутся здесь вместе с людьми, когда все системы отключатся.

— Их заберут? Йеремия! Может, хотя бы объявить эвакуацию? Как у вас все работает в экстремальных случаях?

Взволнованно кусая губы и безостановочно ероша златую гриву, Лёня быстрым шагом вернулся к ребятам, но в лифт входить не спешил. Может, забыл, что люди здесь — и не люди вовсе, а, может, просто не мог поверить, что кого-то относительно живого можно вот так бросить.

— Три тысячи котов.

Это единственное, что смог произнес Элаяз перед тем, как последовать за, так сказать, верным провожающим.

Плохое самочувствие давало о себе знать. Голод и усталость валили его с ног и, даже совместное сознание не давало ему каких-то привилегий в данный момент но все же, воля к котам была непобедима.

— Время валить!

Саша почувствовала себя виноватой — человек тут, все-таки мозг у него был человеческий, узнал, что все это время поклонялся копии сестры. И ведь долго поклонялся, наверное. А теперь вот взял и убил — это ведь так называется в этом случае? Он отключил Эниак от питания, было слышно, как она плачет, разве что не сопротивлялась.

— Я правильно понимаю, что после окончания обратного отсчета Раха прекратит свое существование каким бы то ни было образом? Защитный купол схлопнется, не знаю. Надо спешить, — встревоженно уточнила девушка и поплотнее задернула халат, хватая за руку Иву, как каким-то образом самую ближайшую, и поспешно направилась к лифту следом за Йеремией. — Только проводите? Может, правда поплывете с нами?

Лэнс молча уставилась на Йеремию, наблюдала в некой прострации. Это был тяжелый момент, она не знала как назвать это иначе. В моральном плане тяжелый.

И все-таки, не время для сентиментальности. Нужно бежать, и бежать скорее. Снова вцепившись в Ури, девушка надеялась, что не успела замучить его своей беспомощностью и, собственно, весом. Ей было немного страшно, страшно за чужие и свою жизни, за то, что что-то пойдет не так, да просто страшно.

Сотрудница следовала за Йеремией, нахмурилась и утонула в своих мыслях, двигаясь на автомате и надеясь не наткнуться ни на что.

Ася, всё ещё молча, пошла за Йеремией. Потому что на ее глазах Йеремия, кажется, разрушил всю Раху одним уверенным движением. Убил ее сердце.

— Идём, Леня, — Ася схватила Эвелину за руку, а парня за шкирку и чуть ли не насильно потянула его к лифтам, — шевелись, нам нужно идти, быстро.

Что-то подсказывало Асе, что даже если они захотят, с каталками и избитые они не вытащат всех роботов из Рахи. Даже не факт, что они ещё живы, а не отключились вместе с Эниак. Тургенева перебивала свои бешено скачущие мысли резкими движениями, почти срываясь на бег, хотя до лифтов было не так и далеко.

— Мужи-ии-ик, — протянул восхищенный Ури, набирая скорость каталки.

Ничего, когда-нибудь история этого места и этого семейства будет известна до конца, а пока нужно убираться подальше. Каталка скрипела и казалось, что из нее вот вот вылетят гайки, отвалятся колеса и выкатится Дарий.

— Вообще неожиданно было. Может заберем пластинку для исследований? Хотя что она может нам дать, поломана же. И все же, искусственный интеллект с такими возможностями! Куда делся господин Рихард? Его бы хотелось послушать, умен был невероятно.

На полном ходу каталки, Ури заметил метания Рыженького, вот уж добрая душа. Хотелось его подтолкнуть, но Ася сообразила первая.

— Лэнс, ты замедляешься, — заметил кошковец, подсаживая девушку к Дарию и разгоняясь дальше. — С ветерком!

— Здесь нет людей, — бесстрастно бросил киборг — Это место просто закончит своё существование. Как закончили его Эниак и Рихард.

По дороге к батисферам в мигающем красноватом свете отключающейся станции поломанными куклами лежали андроиды. Доктор Илия с Малахией, так и не добравшиеся до лаборатории. Девочки, повалившиеся друг на друга. Йеремия переступил через них, кому-то отдавив руки. Он целенаправленно двигался к цели.

Батисфера, та же самая, на которой гости с Авалона прибыли в Раху, стояла в подводном доке. Как будто ждала их возвращения. Дверь была распахнута. Йеремия запрыгнул внутрь и забежал в каюту с приборами. Там в несколько кликов он ввёл в навигационную систему длинный код.

— Корабль довезёт вас до Красношапинского порта. Двери откроются автоматически, он погрузится и отплывёт в тот момент, когда вы все окажетесь внутри батисферы. Вы свободны.

Он спрыгнул обратно на пол доков.

— Уплывайте скорее, прошу вас. И забудьте, что видели это место.

Саша, все еще таща Ваню на буксире, перешагивала через тела, внутренне содрогаясь — где-то в глубине души она даже во время последней беседы с Эниак считала их людьми, думала, что им еще можно помочь.

— Вы не с нами? — еще раз спросила девушка, едва переступила порожек батисферы — она словно перелезала через него вчера и вечность назад одновременно. — А стазис?! Что нам делать с Патриком и Дарием? Йеремия, не уходите от ответа и жизни, поедемте с нами.

Саша оставила Иванну, видимо, все еще не пришедшую в себя, и, надо сказать, ведьма ее понимала, на безопасном расстоянии от дверей, а сама сделала несколько шагов к мужчине, останавливаясь, впрочем, так, чтобы не мешать входить товарищам.

— Вы нужны нам, Йеремия! — запротестовал мальчишка, проталкивая каталки в субмарину. — Вы поможете нам со стазисом! Тем более, вдруг лодка без вас сломается! Здесь вас ничего больше не держит, но вы все еще можете помочь нам с тем, что уже успели натворить!

Вид безжизненных роботов заставил Ника дорожать. Их тела были скормлены растениям и живым. Их личности остались кодом, записанным на пленку. Они пожертвовали всем. Ради чего? Зачем? И почему проводник желает остаться в погибающем городе?

— Прости, но забыть не получится.

— Эй, я к тебе уже привязался!

Ури первым делом вкатился на каталке в батисферу. С его скоростью начинало казаться, что скоро Ник, который тянет катлочный трамвай будет задавлен. Конечно тут все было механическим, но ведь плавали же тут робо-киты и прочие тюлени, были функциональные комнаты, которые можно было использовать и дальше. Сколько средств сюда использовано и все зря. Жаба душила Деште-Лута. Этические нормы ушли глубоко в сердце.

— Я бы посоветовал не разбрасываться имуществом, но тебе решать, ты тут главный сейчас. Ладно место, но только не говори, что тут в батисфере мало кислорода, мы сейчас вырубим кого-нибудь и станет побольше. Например меня, я уже давно готов вырубиться.

Лёне хотелось тормозить и вырываться, но, едва двери лифта открылись вновь, а под ногами Йеремии послышался жалостливый хруст чьих-то конечностей, он от этих попыток отказался. Было до слез жаль это место. Наработки, исследования, все, что могло пойти на пользу в руках обычных людей, не управляемых ИИ и не жаждущих перепрошить все живое в радиусе океана — все ведь сгинет безвозвратно. В том числе и единственный получеловек на этой станции, к которому, кстати, не один блондин успел проникнуться чем-то, кроме первичной неприязни и недоверия.

— Йеремия, — прошептал Лёнька, едва Эвелина пересекла порожек батисферы. — Пожалуйста!

— Давайте с нами. У нас есть много интересных вещей, которые Вам определенно понравятся и, собственно, вдохнут в Вас новые силы. Уж не пожалеете, определенно, — произнес Элаяз, пытаясь где-то умоститься.

Такую историю, конечно, он вряд ли забудет. Нет, не из-за противных и отвратительных моментов. За все время, Элаяз видел куда больше отвратительных вещей и мыслей, поэтому, для него это в целом не так уж и омерзительно, как для некоторых. Но как большое и необычное путешествие — уж точно.

— Если Вам нужно больше места, то можете потеснить меня. В плане, думаю, я смогу еще сжаться на парочку.

Ася ещё никогда не оставляла кого-то умирать в одиночестве. Ася никогда никого не оставляла умирать. Это было страшно, намного страшнее, чем что либо увиденное ей за эти дни.

— Ты не обязан оставаться здесь, — неволить человека, у которого только что рухнул целый мир, было не честно. Тем более, когда они только что вопили про свободу выбора. — Спасибо.

Девушка серьезно посмотрела на Йеремию, как будто пытаясь хоть так сказать, что она думает и как сильно хочет, чтобы он не оставался один. Но он был человеком и имел полное право выбирать.

Дотронуться до Йеремии Ася не решилась, ей казалось, что она попросту не имеет на этого никакого права. Сцепив вместе предательски задрожавшие ладони, девушка вошла в батисферу.

— Вашего друга разбудить легко, моё вмешательство здесь не требуется, — Йеремия достал из нагрудного кармана лист бумаги, ручку и чиркнул несколько строк, после чего передал Доминику. — Этот рецепт отдайте в руки любому умелому лекарю. Прощение ваше мне не нужно. Моё место здесь.

Когда все дети оказались в корабле, Йеремия сам закрыл дверь и проследил, как он уходит под воду. А потом скрылся в коридорах умирающей станции.

Батисфера с ловкостью и скоростью рыбы, удалялась от Рахи, разгоняя стайки морских жителей. В иллюминаторы теперь была видна Раха во всей красе.

Не светящийся неоном город, не лес чудесным образом расположившихся на дне океана высоток, а одно единственное покорёженное обгоревшее здание в груде древних обломков. Всё остальное оказалось чудом. Фокусом. Голограммой, наведённой удивительным ИИ с сознанием ребёнка для того, чтобы заманивать в город новых членов Конклава. Для того, чтобы этих новых членов превращать в высокотехнологичных андроидов, которые выглядели и думали совсем как живые люди.

Батисфера удалялась от Рахи, оставляя там отчасти живое существо, пол века мыслившее себя человеком. Часы отсчитывали минуты до отключения систем обеспечения. Когда они дойдут до ноля, мезанцы, скорее всего, будут уже на Авалоне. Всё, что случилось в Рахе, останется в Рахе.