К вопросу о нюансах призыва (джен)

Как хорошо, что мы с Драко договорились, что общаться по зеркалу будем после отбоя. Как это замечательно! Иначе бы мог случиться конфуз. Он мог меня позвать, когда я был, скажем, на занятиях или с Гермионой. Нет, не на свидании, как можно! Мы просто часто занимались в библиотеке вместе — когда ее друзья не составляли ей компанию. А потому не пропустил обсуждение вопроса: «Как можно в течение часа не дышать под водой?» Это было настолько душераздирающее зрелище, что, если бы мог, я бы подсказал. Но, увы, вода — не моя стихия.

Нельзя сказать, что Драко огорошил сообщением о том, что со мной хочет пообщаться его отец. Я ждал этого со дня на день.

— Даже не знаю, как к вам обратиться, — вкрадчиво произнес холеный мужчина средних лет. — Драко называет вас Лодур.

— Это одно из моих имен, — согласился я.

— Северус бы педантично поправил, что не имен, а хейти или кеннинг [12], — мимолетно улыбнулся Люциус. — Я могу обращаться к вам так же?

Мы проговорили с ним почти до рассвета. Драко уже тихо посапывал на диванчике в библиотеке, а мы все обсуждали то, что предстоит сделать. Люциус сумел настоять на том, чтобы в число посвященных в тайну подмены попал и Снейп — как декан Драко и друг самого Люциуса. Я предупредил его о том, что то, чего он так опасается, все ближе — и он поверил мне без вопросов, разом, уж слишком тоскливым сделался его взгляд. Моим же словам о помощи и возможном спасении поверить не смог, хоть и очень старался. Свой главный аргумент я, правда, так и не озвучил. Сделка с Драко дала мне гораздо больше, чем просто быть. Я смог быть собой, вновь ощутить себя живым.

Как я и ожидал, Снейпа не обрадовало известие о том, что с начала учебного года среди его студентов находился сам сын Фарбаути [13]. Во время традиционного ритуала чаепития он был сдержан и молчалив, но только до той поры, пока к нам не присоединились отец и сын Малфои. Едва они успели поздороваться, Снейп с извинениями утянул Малфоя-старшего на пару слов в другую комнату и запечатал ее чарами. Драко же стал расспрашивать меня о последних новостях и делиться своими. Ему, конечно, не понравилось мое сближение не просто с гриффиндоркой, но еще и Грейнджер, но я отмахнулся — никто не мешает ему рассориться с ней. А мне хочется иногда не только Крэбба с Гойлом пошпынять, но и с умным человеком поговорить.

— Я надеюсь, мы договорились, — послышался голос Снейпа из-за закрытой двери.

— А сейчас мы узнаем про будущее, — едва слышно прошептал Драко, и мы рассмеялись.

Это наверняка выглядело очень непривычно — два Драко Малфоя, сидящие рядом и смеющиеся. Даже близнецы Уизли, даром что были очень похожи, не были настолько одинаковы. Понимаю вздрогнувшего Люциуса. Снейп и не такое видел, в Хогвартсе чего только не насмотришься.

Продолжалось это не слишком долго — стали обговаривать возможные варианты обратного обмена. Я в основном молчал, потому что прекрасно понимал, что единственной причиной, по которой такой обмен станет возможен — это мое личное присутствие там, куда заведет меня желание помочь Драко. Именно я шагну в то место, где начнется новый акт драмы в жизни магической Британии. И потому Драко должен быть рядом, иначе вся наша затея будет напрасной.

Обучение студентов, как и турнир, меж тем шли своим чередом. Снейп лютовал, Флитвик обучал, «Грюм» скрипел… На Минерву я смотрел почти влюбленными глазами и все страдал, что высказать-то я свои чувства могу, но мне она не поверит. А я искренне восхищался Минервой за ее тогдашний поступок. Она заступилась за Драко, а ведь всем известно, что Гриффиндор и Слизерин постоянно соперничают друг с другом. И тем не менее — она это сделала. Увидела несправедливость по отношению к подростку, а не слизеринцу. Да к троллю все — она заступилась за меня. Прекрасная женщина! К тому же я всегда был неравнодушен к кошкам.

Судя по шипению Снейпа в адрес Поттера, отважный герой снова попал под горячую руку. Надо будет вечером у Гермионы спросить — наверняка Поттер ей расскажет. Интересно же. А потом сравнить с тем, что расскажет Снейп, и попытаться понять, что произошло на самом деле.

Но главным моим занятием оставалась слежка за Краучем-младшим. Или уже единственным? Я верил рассказу Поттера и видел, как вел себя Грюм после озерного состязания. И ждал. Уж этому я научился очень хорошо.

* ~ * ~ *

Во время последнего этапа Турнира я сидел рядом с Гермионой. Как мне это удалось? Отвлек ее вопросом, дождался, пока Уизел, увлеченно обсуждающий что-то с близнецами, не отошел подальше, и после этого отослал свою свиту. Так что ей ничего не оставалось делать, как сесть на выбранные мной места. Я и об этом заранее подумал: договорился с Крэббом, и он занял их для нас. А Гойл позаботился о друге. Слизеринцы поддерживали либо Крама, либо Диггори, я же втайне болел за подопечного Минервы. Ему точно предстояло пережить гораздо больше других — я видел, как вокруг него сплетался кокон нитей, особенно щедра была Скульд [14]. Больше всего мне не понравилось то, что эта девица зачем-то свивает нить Поттера и Диггори.

— Сегодня утром профессор Грюм спрятал… — разнеслись над стадионом слова Дамблдора, и я приготовился к худшему.

Я мысленно потянулся к Поттеру, другой же частью дотянулся до Драко и мягко толкнул его: «Пора, будь наготове». Я-на-трибуне подолгу замирал и порою отвечал невпопад, ведь я-рядом-с-Поттером был настороже и готовился прикрыть от опасности. Не от любой, конечно — только отвести смерть или не дать случиться непоправимому. И все же не успел — они вдвоем коснулись Кубка.

Стремительный водоворот перемещения, и мы оказываемся в мрачном и неприветливом месте. Я-Драко успеваю лишь шепнуть Гермионе: «Скоро буду» и уйти с трибуны туда, где меня уже нетерпеливо ожидает Драко Малфой. Я-здесь чувствую привкус крови на губах, и мое тело вновь содрогается от яда, капающего на грудь. Я слышу влажный шепот Гьёлль [15] и вижу яркий блеск Гьялларбру [16]. Я предвижу, что будет дальше.

И я стараюсь изо всех сил, чтобы не допустить свидания с дочерью этих двоих. Я успеваю заслонить собой Седрика, и зеленый луч расплескивается по моей едва прикрытой лохмотьями изъязвленной груди с кровоточащими ранами. Я хватаю за руку возрожденного и ступаю на золотой мост. За тем, кого раньше звали Волдемортом, тянутся нити, связывающие его с другими. Я почти осязаю их — каждая нить ведет к Метке, тянет силы и магию из заклейменных.

— Я покажу тебе настоящую магию, — шепчу я, делая первый шаг.

Я смеюсь, слыша, как звенит мост под моими ногами. Это так хорошо — быть живым! Болит сломанное когда-то в битве плечо, и чешутся подживающие раны, схватываясь новой кожей, но это так здорово — слышать звон моста мертвых. Идущему рядом со мной не дано это понять, ибо движение его ног бесшумно. Он не успел вновь стать живым, а теперь и не станет — я веду его в Хельхейм. И я слышу, как с тихим шелестом сгорают связующие нити. Мой спутник шипит, пытаясь удержать их, но они легким пеплом просыпаются сквозь его пальцы.

— Приветствую тебя, сотрапезник Одина и асов, — ворчит Модгуд, а Гарм сопит, принюхиваясь к нам. — Тебе нет дороги далее.

— Я желаю видеть дочь Ангрбоды [17], — усмехнулся я. — Или не ты ли когда-то попрекала, что отец забыл свое дитя?

Модгуд с невнятным бурчанием пропускает нас вперед. И я улыбаюсь широко и искренне — меня ждет Хель.

__________________________

12. Ке́ннинг (исл. kenning) — разновидность метафоры, характерная для скальдической поэзии, а также для англосаксонской и кельтской. Принципы построения кеннингов и многочисленные примеры можно найти в Младшей Эдде.

13. Кеннинг Локи — он сын ётуна Фарбаути и Лаувейи.

14. Одна из норн. Но́рны — в скандинавской мифологии три женщины, волшебницы, наделенные чудесным даром определять судьбы людей и богов. Соответствуют славянским рожаницам и судицам. Являются гранью транскультурного образа мойр. Имена Норн: Урд — что значит прошедшее, Верданди — что значит настоящее, Скульд — что значит будущее.

15. Гьёлль (норв. Gjöll) — в германо-скандинавской мифологии одна из двенадцати рек Эливагар, согласно Гилфагиннингу, берёт начало от Хвергельмир в Нифльхейм, протекает через Гиннунгагап, и оттуда в земной мир. Гьёлль — река, которая протекает ближе всего к воротам преисподней. Через неё перекинут тонкий золотой мост Гьялларбру, который охраняют верная служанка Хель, великанша Модгуд и пес Гарм.

16. Гьялларбру (норв. Gjallarbrú) — в древнескандинавской мифологии мост через реку Гьёлль, ведущий в Хельхейм. Его охраняет великанша Модгуд. Мост громко звенит, если кто-то живой идёт по нему, но остаётся тихим, когда идёт мёртвый.

17. Хель (др.-сканд. Hel) — в германо-скандинавской мифологии повелительница мира мёртвых (Хельхейма), дочь Локи и великанши Ангрбоды (Вредоносной), одно из трёх хтонических чудовищ.