Гарри Поттер и Тени Разума. Часть 2 (джен)

Октябрь принес в Хогвартс запах сырой земли и первые заморозки. Листья на деревьях Хогвартских угодий пылали огненным золотом, но Гарри редко видел это. Живя в подземельях, он привык к тусклому свету магических факелов и прохладному воздуху, который казался неподвижным, как вода в глубоком озере.

Доктор посоветовал Гарри вести дневник. И теперь Снейп настаивал, чтобы он это делал. Поначалу это раздражало: что могло быть важного в записи бессмысленных мыслей? Но чем больше он писал, тем больше замечал странную ясность, которую приносил этот процесс. Теперь, сидя за старым деревянным столом в своей небольшой комнате, он старательно выводил буквы, концентрируясь на каждой строчке.

Пн, 11 окт 1995.

Дождь опять. Шум капель — постоянный фон. В голове — шум. Голос Л… постоянно.

Кошмар. Ночь вообще не вывожу.

Снейп говорит, что пройдет. Но я не уверен.

Не знаю, что с этим делать. Луна, ты яд.

Гарри закрыл дневник и потянулся. Его тело, окрепшее после недель лечения, больше не ощущалось слабым, но иногда он чувствовал, как тяжесть мыслей давит на него, делая каждый шаг труднее. Он выпил положенные таблетки, вытер вспотевшие руки о черную мантию и вышел из своей комнаты.

На кухне, если можно было так назвать небольшой уголок с каменным очагом, уже кипел чайник. Снейп, как всегда, был предельно немногословен. Он сидел за столом, углубившись в свои заметки. Гарри заметил, как его длинные пальцы перебирают страницы, едва слышно шелестящие в тишине.

— Завтрак на столе, — коротко сказал Снейп, не отрывая взгляда от книги.

Гарри кивнул и налил себе чаю. Он знал, что профессор внимательно наблюдает за ним, даже если и делает вид, что полностью погружен в свои исследования.

— Ты выглядишь лучше, — заметил он, наконец поднимая взгляд. — Хотя у тебя на лице написано, что ты снова мучаешь себя мыслями.

— Это не так просто, как может показаться, — пробормотал Гарри.

— Никто и не говорил, что будет легко, — отрезал Снейп.

Гарри кивнул, принимая слова без возражений. Было весьма необычно и дико знать, что Снейп желает ему добра, пусть и выражает это весьма специфическим образом.

Он отложил кружку с горячим чаем и, подперев голову рукой, задумчиво посмотрел на огонь свечи, играющий в тонком потоке сквозняка. Некоторое время он молчал, обдумывая свои слова, пока, наконец, не нарушил тишину:

— Профессор… а что насчет квиддича?

Снейп, не отрываясь от своих заметок, поднял бровь, словно удивленный тем, что Гарри решился заговорить о чем-то столь, по его мнению, незначительном.

— До весны этот вопрос закрыт, — отрезал он, закрывая книгу с глухим стуком.

Гарри слегка нахмурился, но не выглядел особо расстроенным. Он даже спрашивал об этом из чистого долга перед командой.

— А потом? — всё же уточнил он.

— Потом посмотрим. Возможно, весной ты сможешь снова начать тренировки, если будешь следовать рекомендациям доктора и моим. Но сейчас это даже не обсуждается, — голос Снейпа звучал уверенно и бескомпромиссно, но в нём не было резкости, на которую Гарри привык реагировать раньше.

Гарри ничего не ответил, только кивнул и снова взял кружку, наслаждаясь её теплом в руках, а тишина вновь окутала комнату.

Гарри поднялся из-за стола, ощущая смесь безразличия и усталости. Снейп молча наблюдал за ним, его взгляд был скорее оценивающим, чем строгим.

— Ты уже опаздываешь на трансфигурацию, — коротко бросил профессор, кивая на часы.

Гарри взглянул на них и, не теряя времени, вышел из комнаты. Коридоры подземелий встретили его привычной сыростью и гулким эхо шагов. Воздух здесь всегда был чуть холоднее, и Гарри машинально запах мантию, ускоряя шаг.

Когда он вышел на первый этаж, свет, льющийся из высоких окон, показался почти ослепительным. Осень была красива, и это бесило. Гарри чувствовал себя так, словно его собственная внутренняя пустота контрастировала с яркими красками вокруг.

Войдя в класс трансфигурации, он заметил, что большинство студентов уже расселись по своим местам, урок почти начался. Профессор Макгонагалл бросила на него строгий взгляд, который быстро смягчился, когда она заметила, кто именно вошел в кабинет. Это особенное отношение начинает раздражать.

Гарри молча занял своё место рядом с Гермионой.

— Ты опоздал, — прошептала она, но голос её был мягким, без упрёка.

— Немного задержался, — так же тихо ответил он, доставая учебник и перо.

На доске был написан список задач на сегодня. Гарри сосредоточился на них, стараясь не отвлекаться, но мысли о всякой ерунде планомерно ему мешали.

— Всё нормально? — прошептала Гермиона, бросив на него быстрый взгляд.

— Да, просто задумался, — ответил он, стараясь не смотреть на неё. Ему сейчас было просто все равно на этот урок.

Гарри сидел за партой, бессмысленно постукивая пером по странице учебника. Он замечал попытки Гермионы вернуть его внимание к уроку, но сейчас это было так же бесполезно, как пытаться оживить труп.

В перерывах между заданиями его взгляд иногда ускользал в окно. Он замечал, как листья кружатся в порывах ветра, покрывая землю золотым ковром. В такие моменты он чувствовал себя оторванным от этого живого мира, словно тень, которая наблюдает, но не участвует.

— Гарри, — голос Гермионы вырвал его из этого созерцания. Она придвинулась ближе, тихо, но настойчиво спросив: — Ты уверен, что всё в порядке?

Он слегка передернул плечом, раздражаясь, не отрывая взгляда от окна.

— Гермиона, все нормально.

Она нахмурилась, но вместо упрёков лишь снова уткнулась в учебник. Её молчание было одновременно поддержкой, обвинением и легкой обидой, и Гарри это знал.

Профессор Макгонагалл, заметив его бездействие, остановилась в нескольких шагах от него.

— Мистер Поттер, — её голос был строг, но не суров. — Если вы считаете, что это задание ниже вашего уровня, я могу предложить что-нибудь более сложное.

Гарри поднял на неё взгляд и на мгновение задумался, что ответить.

— Нет, профессор, — наконец произнёс он. — Простите.

Он наклонился над своей работой, делая вид, что снова включился в процесс. Макгонагалл некоторое время стояла на месте, будто оценивая, стоит ли продолжать разговор, но затем всё же вернулась к остальным ученикам.

В конце урока, когда класс начал собираться, Гермиона снова попыталась заговорить.

— Гарри, может, поговорим?

Он покачал головой, убирая вещи в сумку.

— Не сейчас, Гермиона.

Рон, стоявший рядом, явно хотел вставить какое-то подбадривающее замечание, но, поймав взгляд Гарри, передумал.

Когда они вышли из класса, Гарри свернул в противоположном направлении от потока студентов. Он не хотел никого видеть, не хотел ничего слышать. Коридоры Хогвартса встретили его привычным гулом, но он казался Гарри далёким, как сквозь толщу воды.

Он брёл вперёд, не задумываясь о том, куда идёт, пока не оказался у старой дубовой двери. За ней был один из заброшенных коридоров, где он теперь часто прятался от мира в попытках остаться наедине с собой. Хотя, с его картой, Снейп теперь мог найти его в любом уголке Хогвартса в любое время дня и ночи.

Пройдясь по холодному пыльному камню, он открыл окно и вдохнул холодный воздух. Осень обнимала его своей хрупкой красотой, но внутри Гарри всё ещё была пустота.

«Я просто наблюдатель», — подумал он, закрывая глаза и прислоняясь к каменной раме. — «Наблюдатель за тем, что никогда не станет моим».

Через некоторое время Гарри почувствовал, как холодный ветер пробирается под мантию, пронизывая его до костей. Он тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли, и неохотно закрыл окно. Живот напомнил о себе легким урчанием, и Гарри понял, что пора идти на обед, даже если ему не хотелось быть среди людей.

Путь до Большого зала занял больше времени, чем обычно. Он шёл медленно, словно надеясь, что коридоры сами приведут его к цели, без его участия. Студенты уже стекались к столам, наполняя пространство привычным шумом. Гарри вошёл в зал, не глядя ни на кого, и направился к столу Гриффиндора.

Рон и Гермиона, сидевшие рядом, заметили его. Гермиона тут же выпрямилась, внимательно следя за его действиями. Рон, как обычно, был занят своей тарелкой.

— Гарри, ты выглядишь ужасно, — сказала Гермиона тихим, но твёрдым голосом, когда он сел напротив неё.

— Спасибо, — ответил Гарри с лёгкой усмешкой, явно без энтузиазма. Обычно такая бестактность замечается за Роном.

Рон, заметив напряжённость между ними, решил вмешаться.

— Не слушай её, Гарри. Ты выглядишь нормально. Просто… ну, немного устал.

Гарри ничего не ответил, лишь налил себе тыквенного сока и потянулся за кусочком хлеба. Он не чувствовал голода, но знал, что нужно что-то съесть, чтобы не вызывать вопросов.

Гермиона продолжала смотреть на него, словно пытаясь проникнуть в его мысли.

— Гермиона, оставь меня в покое, — устало ответил он, не поднимая глаз.

Рон подал ей знак успокоиться, бросив на Гарри короткий взгляд.

— Ладно, — сказала она, сдавшись, но с явно недовольным видом. — Но, Гарри, это не конец разговора.

— Конечно, — пробормотал он, не пытаясь скрыть сарказм.

Еда на столе выглядела аппетитно: жареный цыплёнок, тушёные овощи, хлеб с хрустящей корочкой. Гарри делал механические движения, кладя небольшие порции на тарелку, но еда была безвкусной. Ему казалось, что даже этот ритуал — приём пищи — теперь лишь часть какой-то скучной рутины, которую он вынужден соблюдать. Но зато таблетки делают свое дело — вместо мрака воображаемого он живет в мраке реальном.

Шум в зале постепенно становился оглушающим. Гарри вдруг почувствовал, что не может здесь больше находиться. Оставив недоеденную еду, он встал из-за стола.

— Куда ты? — спросил Рон, посмотрев на него обеспокоенно.

— У меня дела, — коротко ответил Гарри, не оглядываясь.

Он вышел из Большого зала, ощущая на себе взгляды и понимая, что Гермиона наверняка снова будет его расспрашивать. Но это не имело значения. Ему нужно было уйти отсюда, куда угодно.

Когда Гарри вернулся в свои комнаты, он почувствовал облегчение. Тишина подземелий, которую он ещё недавно считал угнетающей, теперь казалась спасением. Он сел за старый деревянный стол, на котором лежал его дневник, и открыл его. Чернила, оставленные утром, уже высохли, строки казались странно чужими, как будто их писал кто-то другой. Гарри взял перо и обмакнул его в чернильницу. Некоторое время он сидел, задумчиво глядя на чистую страницу.

Обед. Г. лезет в душу, Р. как всегда не в теме. Надоело.

На трансфе опять пялился в окно. Макгонагалл поняла, но не стала давить. Спасибо хоть на этом. Относится как к ущербному.

Осень красивая. Листья как огонь. Я — как пепел.

Квиддич пока под запретом. Похуй.

Таблетки убивают во мне все живое. Я ненавижу мир вокруг и себя в особенности. Вы этого добивались? Мерзко.

Кажется, в голове чуть яснее, когда пишу. Надо держаться.

Он закрыл блокнот и бросил его обратно на стол. В голове мелькнула мысль, что надо бы заняться домашним заданием по трансфигурации, но Гарри тут же отбросил её, как нечто невероятно глупое.

Вместо этого он снова вышел из комнаты. Ему нужно было движение — любое, чтобы заглушить этот тягучий внутренний шум. Жужжание. Шуршание. Прямо в его голове. Мерзость. Он прошёл по холодным коридорам подземелий, его шаги гулко отдавались эхом.

Когда он оказался на улице, свежий воздух ударил в лицо, мгновенно пробуждая. Двор был почти пуст — большинство студентов оставались в замке, предпочитая тепло гостиных и компанию друзей. Гарри направился к Запретному лесу. Ему не было дела до правил — за последнее время он слишком привык их игнорировать.

Дойдя до опушки, он остановился. Высокие деревья, чьи ветви тянулись к небу, казались чуждыми и опасными. Внутри леса царила тишина, нарушаемая лишь шорохом опавших листьев под ногами. Гарри сделал несколько шагов вперёд, чувствуя, как холодный ветер пробирается под мантию.

Он не знал, зачем пришёл сюда. Может быть, чтобы почувствовать хоть что-то. Этот лес пугал его раньше, но теперь страх казался таким же далёким, как всё остальное.

— Поттер, — внезапно раздался голос позади него.

Гарри резко обернулся. Снейп стоял неподалёку, видимо, собирая ингредиенты для своих зелий, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читалась та же оценивающая строгость, к которой Гарри уже привык.

— Прогулка по лесу — не самая разумная идея. — сказал профессор, скрестив руки на груди.

— Мне нужно было выйти, — ответил Гарри, выпрямляясь. — Здесь тише.

Снейп на мгновение замолчал, словно обдумывая, стоит ли продолжать.

— Ты можешь убежать от людей, Поттер, но не от себя, — наконец сказал он.

Гарри хотел огрызнуться, но передумал. Снейп говорил правду, и Гарри это знал.

— Вернись в замок, — продолжил Снейп. — Ты мне будешь нужен.

Гарри удивлённо посмотрел на него. Эти слова прозвучали странно, почти заботливо, хотя тон оставался таким же холодным, как всегда.

— Нужен? Зачем? — спросил он.

— Будешь помогать варить зелья для больничного крыла. Сейчас сезон простуд, — Снейп говорил без лишних эмоций, но в его голосе чувствовалось, что это не просьба.

— Я? — переспросил Гарри, не скрывая удивления. — Почему не кто-то из сдающих ЖАБА?

— Они уже заняты. А тебе, Поттер, как раз не помешает научиться чему-то полезному, вместо того чтобы бесцельно шататься по лесу, — холодно отозвался Снейп. — Кроме того, тебе нужно отвлечься.

Гарри хотел возразить, сказать что только все испортит, но осекся. Снейп прав: в последнее время у него слишком много свободного времени, и оно тянет за собой мысли, от которых он старается убежать. Он только вздохнул и кивнул.

— Хорошо.

— Иди, Поттер. Мы начнем вечером, — добавил Снейп, окончательно отворачиваясь, возвращаясь к своим делам.

Гарри молча смотрел ему в спину, а затем развернулся и направился обратно к замку.