Записки юного целителя (джен)

Дверь камеры бесшумно отошла в сторону, но вместо ожидаемого обеда передо мной появляется голопроектор. Судя по пафосу записи, коронационную речь канцлера, точнее уже императора Палпатина следует слушать стоя. Хотя замерший в дверях дроид на этом не настаивает. И на том спасибо. Затем просмотр выпуска новостей: первые указы новой власти, восторженные толпы приветствуют ветер перемен, журналистские расследования джедайских злодеяний, сообщение об успешном подавлении последнего очага сепаратизма на Мустафаре. Ничего, к чему бы я была не готова, в общем. Разве что удивительно, как мало новый император превозносит величие Темной стороны Силы. Светлую поносят, а про ситхов — ни гу-гу.

— Следуйте за мной, госпожа, — прерывает мои размышления о истоках ситхской скромности дроид.

Идем, а потом еще и летим, и вновь идем. Куда, сказать затрудняюсь: коридоры длинные и безликие, потом полет во флаере с зашторенными окнами и вновь безликие коридоры. Хотя нет, про эти новые коридоры я уже могу что-то сказать. Специфический запах бакты, каталка у створок грузового лифта, обилие антибактериальных ламп. Госпиталь?

Ответом на мой незаданный вопрос — распахнувшиеся двери шлюза стерильной зоны. Пока идет санобработка, активирую собственную иммунную защиту. На вход в зону работы с особо опасными инфекциями шлюз не тянет, но я не знаю, ждет ли меня инфекционное отделение, ожоговая или гнойная хирургия. Надо быть готовой ко всему.

Больше никаких коридоров. Сразу полутемная операционная. Привычным жестом регулирую освещение. Я — не меддроид, в темноте пациента плохо вижу.

Ох, мама дорогая, это кому ж так не повезло? Тело на операционном столе порождает волну профессионального азарта. Данные на мониторе состояния жизненных показателей добавляют пикантности. Для начала понять бы, почему больной еще жив. Дроиды же бестолково толпятся вокруг, но ничего, кроме диагностики, не обеспечивают. Ему ж, бедолаге, даже анестезии не вкололи! А, нет, вру. Вон капельница торчит. Только то, что по ней капает — это мертвому припарки.

— Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается… — шепчут обожженные губы.

Он еще и в сознании… Кстати, я уже слышала это в сходных обстоятельствах. Узнать в изуродованном теле Энакина Скайуокера — лорда Вейдера оказалось непросто. Гораздо легче не думать о том, что передо мной тот, чей смеющийся взгляд с фотографии над кроватью несколько лет встречал мое пробуждение по утрам, тот, чей меч оборвал жизни самых дорогих мне разумных, разрушил мой мир. Не потому, что я не могу решить, кто для меня важнее. Об этом я подумаю позже. Просто сейчас я — врач. На операционном столе нет ни ситхов, ни джедаев, ни имен, ни заслуг. Тут вообще нет личности. Есть пациент со стопроцентным ожогом тела в анамнезе, плюс сгоревшие легкие, отсутствие всех конечностей, отказавшие почки. Пульс — двести, давление — семьдесят на тридцать. Поле непаханое.

И все-таки почему он еще жив?

— Потому что я не даю ему уйти.

Только теперь оглядываюсь вокруг и обнаруживаю людей. В изголовье Скайуокера в паре метров от стола стоит Палпатин. Полусогнутые в локтях руки выставлены перед собой. Да уж, канал в Силе у ситхов очень необычный, но именно он держит Скайуокера на этой стороне Великой и требует от его хозяина немалых усилий. Но вся эта энергия направлена только на поддержание жизни. В плане лечения — ноль.

— Ладно, лечить, допустим, не умеете, но обезболить могли?

Понимаю, что хамлю. Я, четырнадцатилетняя арестантка, пожилому всемогущему ситху. Но в операционной главный — врач. Я, то есть. И Палпатин принимает мои правила и недовольно ворчит.

— Боль дает ему силы.

Впрочем, особой уверенности в голосе не слышу и подзываю дроида-анестезиолога. Искусственная кома — это то, в чем пациент нуждается прежде всего.

— Нет! — почти кричит Палпатин. — Я могу поддерживать Дарта Вейдера, только если он находится в сознании.

Проблему поняла. Дроиды действуют строго по протоколам, а любой протокол лечения предписывает начать с введения больного в искусственную кому.

— Вызывайте бригаду живых врачей.

— Они уже здесь. Но оперировать без наркоза отказались категорически.

А с наркозом он умрет раньше, чем хирурги успеют что-нибудь сделать. Но вслух говорю то, что корпоративная солидарность подсказывает.

— Правильно сделали. Надеюсь, врачи не пострадали?

Палпатин обиженно фыркает. Я продолжаю.

— Помереть без наркоза он вашими стараниями, может, и не помрет, но свихнется наверняка. Да и резать мышцу, сведенную от боли так, что кости ломаются, то еще занятие.

— Что делать? — кажется, несколько опешил Палпатин.

— Оперировать, что ж еще. Если невозможна медикаментозная анестезия, буду обезболивать в Силе. Вы — за реаниматолога. Остальную бригаду вызывайте.

Ждать никого не пришлось. Разумные где-то совсем рядом сидели. Первым вошел забрак с лицом, частенько мелькающим на обложке «Galactic medicine». У меня заметно отлегло от сердца. Все-таки самостоятельно вести такого больного я объективно не готова. Мой наверняка восторженный взгляд воспринимают как должное, а вот мое место у операционного стола пытаются оспорить.

— Я работаю со своим анестезиологом!

— Хорошо. Местное обезболивание пусть обеспечивает ваш, — не спорю с мэтром, вкладывая в голос чуточку Силы.

Так что вопросов по поводу, нафига нам местная «заморозка», не возникло. Очевидно, пациенту она точно не нужна. Но если доктору спокойнее резать, когда на пациенте не маска наркозного аппарата, так хоть пару уколов поставлено, так тому и быть. В принципе колоть могут хоть глюкозу, хоть физраствор, мне без разницы.

Вхожу в транс.

— Я готова. Начинаем.

* * *

За окном палаты забрезжил рассвет. Не включая ночник, чтобы не потревожить забывшегося в тревожном сне раненого, пробираюсь к его постели и занимаю место в изголовье. При этом на миг оказываюсь сидящей плечо к плечу с императором Палпатином. Он несколько секунд подождет, когда я погружусь в Силу, чтобы контролировать состояние больного, затем поднимется и уйдет. Чтобы вновь вернуться следующей ночью, подменить меня хотя бы на несколько часов.

Так происходит уже третью неделю изо дня в день, как бы ни был занят император. Такое внимание ситха к здоровью своего ученика меня несколько обескуражило. Как-то не так я себе представляла отношения между служителями темной стороны Силы.

Что же до состояния Дарта Вейдера (называть лежащего передо мной человека его прежним именем мне страшно, слишком сильно он изменился), то оно стабильно-тяжелое, без особых тенденций к улучшению. В первый день врачи совершили невозможное — стабилизировали состояние, подключив кучу органов-имплантов. Но на этом успехи и кончились. Мидихлорианы как взбесились! Куча времени ушло на то, чтобы, повинуясь их воздействию, организм перестал отторгать инородные тела. Собственно, поэтому мы с Палпатином посменно сидим у постели Вейдера. Без воздействия через Великую порывы мидихлорианового шторма не погасить. Но мы справились и с этим. Теперь нам предстоят долгие месяцы, а вернее — годы регенерации основных органов и тканей. Пока же при стабильной работе имплантов даже ожоговые раны на коже рубцуются плохо.

Вздрагиваю, оттого, что на мое плечо ложится рука Палпатина. Сегодня, вместо того, чтобы унестись по своим ситхско-императорским делам, он замер возле меня. Вдруг стало не по себе. Хотя, чего я ждала? Долго прятаться от действительности за медицинскими картами и результатами анализов не получится. Теперь просто постараться, чтобы голос не задрожал.

— Вы что-то хотели, ка… император?

— Да. Сегодня к полудню привезут костюм жизнеобеспечения лорда Вейдера. Приготовьте его к операции.

— Костюм жизнеобеспечения?

— Все тот же набор приборов, что и в этой палате, но упакованный в боевой доспех. Это позволит Дарту Вейдеру уже через пару месяцев приступить к исполнению своих обязанностей.

— Но на полное восстановление уйдут годы.

— Предлагаете Дарту Вейдеру провести их в постели? Лорд ситхов не может позволить себе такую слабость.

— Вы обрекаете его на пожизненную инвалидность.

— Фу, зачем так трагично? Надеюсь, ученик сможет систематически находить время для совместных с вами лечебных медитаций. Кстати, вы назначаетесь его личным врачом. Надеюсь, заказанные вами медицинские справочники переданы вовремя?

Успеваю лишь кивнуть в спину выходящему ситху. Специальную литературу мне действительно приносят по первому требованию, и император это отлично знает. Дело не в этом. Ситх всем видом своим демонстрирует непоколебимую уверенность в моей покорности. Да, я полностью в его власти, кто спорит. Но такая показная уверенность злит. Или ему этого и надо? Верно, что я ни делай, все ситху на руку выйдет. Злоба и гнев на темную сторону ведут. Спокойная бесстрастность велит равнодушно исполнять долг целителя, что бы ни происходило вокруг.

Да я толком и не знаю, что вокруг происходит. Наших я рядом не чувствую. Думать о том, что все они мертвы, я себе запретила. Может, никого нет, а может — темная мощь двух ситхов все забивает. Палпатина, как нависшую над головой грозовую тучу я ощущаю постоянно. Тот перестал прятаться и теперь накрывает своей тенью едва ли не всю столицу.

Дарт Вейдер похож на идущий вразнос реактор. Порожденная болью сила вырывается бессмысленно и спонтанно. То хлещет, как лава из кратера, то сочится, как гной из раны, но не приносит ни физического исцеления, ни душевного равновесия. Цепная реакция ярости, преумножающей ярость. Хуже только то, что, находясь в сознании, Вейдер молчит. Смотрит безразличным взглядом в потолок и молчит.

* * *

Подготовить больного к операции и без меня нашлось кому. За недели здесь я начала забывать о том, что мы находимся в крупнейшем медицинском центре столицы. В нашем распоряжении отдельный бокс, в который без особой нужды не заходит даже персонал. Только дроиды.

А тут народу понабежало. Одних реаниматологов — семеро разумных.

— Посторонитесь, деточка. Дело у нас ответственное. Хотелось бы без дилетантских неожиданностей.

Квадратного вида неймодианец изобразил улыбку, чтобы подсластить момент моего выпроваживания из палаты. Спорить сразу с семерыми реаниматологами плюс три примкнувших к ним нарколога бессмысленно. Сила тут бессильна. Они преисполнены решимости сделать порученное дело, и в моей помощи не нуждаются. Поэтому предпочитаю не связываться и делаю шаг назад.

Перед тем, как начать переключать системы жизнеобеспечения со стационарных приборов, на мобильные, бригада тщательно просканировала состояние пациента.

— Хм, несмотря на все эти шарлатанские так сказать «методики», все не так уж и плохо.

— Организм молодой, сильный.

— Надеюсь, на этот раз без шаманов, с нормальным наркозом работать будем?

Эти слова не предназначались для моих ушей. Именно поэтому обида оказалась особенно острой. За что они о нас так? Я понимаю, сейчас вся мощь СМИ направлена на шельмование джедаев. Здесь оно легло на благодатную почву: несколько веков конкурентного противостояния джедайской и классической медицинских школ. Но такое презрение не могло расцвести за считанные дни. Неужели оно вызревало подспудно, и ситх лишь позволил ему выплеснуться наружу?

Мы веками все силы отдавали ради благополучия разумных, а теперь они плюют нам вслед. Между прочем, не только нам! В «шаманских плясках» возле больного ваш любименький Палпатин очень даже участвовал! Я понимаю, эта мысль прозвучала очень по-детски. Но я постаралась подумать об этом как можно отчетливей. Пусть не устыдятся, так хоть испугаются. Только я не учла, что в бригаде не оказалось одаренных. Меня просто некому услышать. Только и осталось, что тихо выйти в коридор.

Какой коридор. Тут целый холл с элементами зимнего сада. Я сюда за все дни и не выходила ни разу. Санузел и комната отдыха находились сразу за палатой. Целая стена в холле занята встроенным аквариумом. Между причудливыми переплетениями тёмно-зелёных водорослей и столбами пузырьков — воздушных «фонтанов» неспешно проплывали золотые рыбины. Одна, особенно крупная и пучеглазая, словно заметив меня, замерла у самого стекла.

— Что, рыба, хорошо тебе там? Живешь — в ус не дуешь, от стены к стене плаваешь. Аквариум тебе чистят, кормят каждый день… Хотя, меня пока что тоже…

В какой-то момент показалась, будто золотая рыба мне подмигивает. Но нет, просто обман зрения из-за текущих из глаз слез. Рыба уплыла, но я продолжала стоять лицом к аквариуму, чтобы вывозящая каталку с Дартом Вейдером бригада не увидела того, что я плачу.

-…присутствие малолетки лишний раз доказывает порочность храмовых практик.

Да что же им тема джедаев покоя не дает? Или перед ситхом преданность новому порядку наперебой демонстрируют. Типа, кома — комой, а вдруг в один глаз подсматривает.

— Перестань уже, — бурчит «квадратный» неймодианец. — Жаль девчонку. Ситх не помрет, так поправится, и что с ней будет?

Вся процессия скрылась за дверями лифта. Возвращаться в палату сил не достало. Устроилась на одном из диванов. Проходящие мимо служащие тактично не обращали внимание на зареванную девчонку. Видимо, принимали за родственницу тяжелого пациента. Всяко лучше, чем за чувствительную к Силе уродину.

* * *

Император поскромничал. Из операционной Дарт Вейдер на своих ногах вышел. И теперь уже точно это не Энакин Скайуокер. Черный гигант с мерно работающим дыхательным аппаратом слегка неуклюже поклонился Палпатину, удостоился покровительственного похлопывания по плечу, что-то типа: «Ну-ну, друг мой, не стоит благодарности. Это мой долг», и был отправлен во дворец, личные апартаменты осваивать.

Я — следом. Благо, вещей, кроме датапада с историей болезни младшего ситха, у меня не оказалось. Летела естественно не в императорском шатле, а на борту свиты. Но стоило добраться до места, как меня тут же провели в покои лорда.

Замерла в дверях просторного кабинета, где Дарт Вейдер был занят тем, что швырял в стену прозрачный шар. Едва ли шар был стеклянным. Иначе от него давно бы осталась только россыпь мелких осколков. Но ситх поставил перед собой цель непременно раздолбать шар. Или проломить стену. Судя по трещинам на настенной панели, второе гораздо реалистичней. Впрочем, понаблюдав за действом минут десять, я пришла к выводу об отсутствии в действиях Дарта Вейдера цели. Четкие, выверенные движения повторялись раз за разом, но смысла не имели. Наконец меня заметили.

— Падме… Я должен был ее спасти, а вместо этого убил ее…

Шар разлетелся-таки волной даже не осколков — серой мелкой пыли.

— Мне жаль, — отвечаю просто чтобы не молчать. На самом деле сенатора Падме Наберрие мне не жальче, чем любого из погибших в дни переворота.

— А вот этого не надо! Не надо меня жалеть!

Теперь поток огня бьёт мне прямо в лицо. Никогда не думала, что можно задохнуться от чужой ярости. Пячусь, пока не упираюсь спиной в стену. Отступать дальше некуда. Надо защищаться.

— Жалеть? Кого? Вас?! Того, кто годами лгал? Того, кто однажды ночью пришел в мой дом, чтобы убить меня?! Того, кто разрушил мир, который складывался тысячелетие, а теперь удивляется, почему это обломки мира погребли и его самого?!

— Вот оно — хваленое джедайское беспристрастие! И ханжество!

Огонь ярости опал. Теперь на меня обрушился лед презрения. Не знаю, что меня обескуражило больше: такая смена настроения или собственная несдержанность, в которой упрекнул меня ситх (вот уж, чья бы банта мычала). В результате начинаю оправдываться.

— Ханжество-то тут причем?

— При всей твоей ненависти к ситхам, добить меня ты не решилась.

— И в мыслях не было.

— А зря.

Лорд Вейдер вдруг сдулся. Ни ярости, ни напора. И даже боль вроде бы поутихла. Осталась пустота. Дырка на том месте, где раньше была душа. Бить в пустоту сразу расхотелось. Колотя кулаками по воздуху, ни до кого нельзя достучаться. Тебя не услышат. Да и что должен услышать тот, кто лучше меня понимает, что потерпел полный крах?

— Зря — не зря, а я врачебную клятву давала. Мой долг спасать всякую жизнь. Это моя работа. Так что ничего личного, не надейтесь. Только понимать и жалеть я кого ни попадя не нанималась.

— Я же сказал, мне не нужна твоя жалость! — опять взвился ситх.

— Псих.

— Плевать!

— В вашем «наморднике» я бы не советовала.

Невнятный рык вместо ответа.

— Ладно. Давайте к делу. Чтобы запустить процесс регенерации поврежденных органов и тканей вам следует проходить ежедневный курс специальных медитаций. Процесс небыстрый, придется набраться терпением…

— Нет.

— Что, «нет»?

— Никаких медитаций. И так сойдет.

— Но… это же не жизнь.

— Я жить и не собираюсь. Нет, на ту грань Силы мастер меня не отпустит. Но для функционирования в рамках поставленных им задач вполне хватит и этого костюма.

От чужой боли сжалось сердце. Только на гноящуюся рану швы не накладывают. Обработка иссечением — не самый гуманный способ, но инструментов для другого у меня нет. Поэтому выставляю презрение напоказ.

— Неужто совесть замучила?

— Совесть? Не-е-ет! Я предал тех, кто прежде предал меня. Только это не оправдание. Констатация факта гармонии дерьма в природе.

Из вокодера раздалось бульканье: то ли смех, то ли рыдание. И ощущение разверзнувшейся бездны под ногами. Бездны боли одного человека, в которую сползает целый мир. Никто не в силах его остановить. Во всяком случае, не мне и пытаться. Никогда не чувствовала свою беспомощность так ясно. Склонности переоценивать свои силы никогда не имелось. Но совсем недавно я была частью сложного организма, малой его клеточкой, от которой тем не менее зависело здоровье всей системы. А теперь меня выбросило из нее. Возврата назад нет. Как и нет ни малейшей возможности изменить хоть что-то, только катиться вместе с миром в бездну.

Едва ли Дарт Вейдер заметил мое смятение. А может, именно оно заставило гнойник прорваться. Прорвался потоком злых слов. Про тоскующего по оставшейся в неволе матери мальчика. Про задыхающегося в равнодушии окружающих юношу. О страхе потерять ту единственную, ради кого стоит жить. О боли от приказа шпионить за тем, кого считал другом. О разрывающейся в невозможности выбрать, кого предать, душе. О способной снести любую преграду, но неспособной защитить хоть что-то ярости. О пустоте понимания того, что предательство никогда не приводит к желаемой цели…

Дарт Вейдер замолчал. А я пытаюсь отдышаться от волны чужих чувств. Надо что-то говорить. Только страшно. Потому что пламя ярости в душе ситха не погасло. Кислород слов выгорел, а жар никуда не делся. Для нового пламени нужно только топливо.

— Пора начинать медитацию. Пойдемте.

— Ты не поняла?! Мне! Этого! Не! Надо!

Лорд Вейдер задыхается от ярости, выкрикивая мне это прямо в лицо. Для чего ему пришлось наклониться надо мной… Ой, нет, он просто задыхается, медленно заваливаясь на бок. Тяжеленный-то какой! Едва получилось перевернуть на бок. Хатт! Как тут все расстегивается-то? Быстрей, пока он рвотными массами не захлебнулся, потому как звуки, сильно напоминающие позывы из-под шлема разносятся. Кажется, я что-то сломала, но шлем наконец снялся. Так, хорошо. Теперь диагностика. Ох, затейно-то как. Но, слава Силе лечится.

— Уйди, — едва слышно шипит ситх, кабы не дыхательная маска, за руку укусил бы.

Отрицательно мотаю головой и успокаивающе вытираю испарину со лба пострадавшего. Когда пот кончился, просто глажу по голове. Раненый бессильно рычит.

— Тихо, миленький, тихо. Потерпи минуточку. Антидот сейчас подействует.

Дыхание вроде бы выравнивается, и мы уже вместе начинаем пристраивать оторванный шлем на место.

— Спасибо, — бурчит ситх.

— Не за что.

— Это верно. Повелитель не даст мне умереть, а тебе — уклониться от моего лечения. Так что надо учиться терпеть друг друга.

— Угу. Только, если хуже некуда, то дальше может быть только лучше?

— Типа, если вы в окружении, то наступать можно в любом удобном для вас направлении?

Ответить не успеваю, потому что в комнату влетел император. Без ситхской мантии или канцлерского камзола, в свободной домашней рубашке с широкими рукавами. Руки выставлены вперед, и пальцы уже искрят. Но начал не с молнии, а с вопроса, постаравшись придать голосу строгое спокойствие.

— Что здесь произошло?

— Передоз успокоительного. Лорд немного разнервничался, автоматика костюма впрыснула лекарства, но ярость погасить не смогла. Увеличение дозы оказалось рассчитано неверно. Пришлось вводить антидот. Надо бы точнее отрегулировать настройки…

— Не надо.

Император вроде бы благосклонно кивает мне и поворачивается к Вейдеру.

— Напомните-ка мне, друг мой, лорд ситхов является господином своей ярости, или ее рабом?

Лорд Вейдер молчит. Только голова дергается как будто его хлещут по лицу. Император при этом мирно сложил руки на груди. Потом удовлетворённо кивнул и продолжил вслух.

— Впредь извольте управлять своей яростью без медикаментов. Либо опять придётся блевать в собственную маску.

Дарт Вейдер склоняется в глубоком поклоне и уже норовит пятиться в сторону зала для медитаций. Однако император отпускать нас не торопился, вознамерившись толкнуть речь. Эдакую склонность к мозгоклюйству он не у учителя Йоды перенял?

— Либо ситх управляет Силой, либо Сила вертит ситхом, как придется. Все, что мы имеем — есть продукт нашего владения Великой…

Я понимаю, ситх обращается вовсе не ко мне. Меня для него вообще не существует. Точнее, существует, но по разряду «мебель». Только я чувствую, как в груди Вейдера вновь закипает ярость, поэтому поднимаю руку как в классе.

— Можно спросить?

— Чего тебе? — недовольно поворачивает ко мне голову явно не привыкший к тому, чтобы его перебивали, владыка ситхов.

— Если ситх полностью подчинил себе Силу, то почему вы до сих пор не восстановили свое лицо? Первые дни понятно: надо показать, какие джедаи гады, беззащитного изувечили. Но теперь-то что мешает?

Ой, я, кажется, наступила на любимую мозоль. Собственная неприглядная внешность серьезно расстраивает Палпатина. Только исправить ситуацию он не может. Ожог явно силовой. Значит, лекарства малоэффективны. Клин клином вышибают. То есть лечение должно проходить с помощью Силы. Причем особо большой Силы иметь необязательно. Важно правильно ее приложить. А вот с этим у ситха видимо не очень. Я имею ввиду не мощь Силы, а умение ее прикладывать в медицинских целях. Даже удивительно. За спиной ситха нет специальных медцентров, значит, должен уметь помогать себе сам. Разве нет? А он просто накачивал того же раненого Энакина Силой по уши в надежде, что организм сам разберется, как себе помочь. Крайне энергозатратный и примитивный способ.

Только в тот момент я не про все это думала, а с замиранием сердца ждала реакции наверняка обидевшегося на мои слова ситха. Тот оценивающе обводит меня змеиным взглядом желтых глаз.

— Мы обсудим это позже. После медитации вас проводят.

* * *

Я очень надеялась, что император обо мне забудет. Или ему станет некогда. Без толку. После нескольких часов лечебной гимнастики и восстановительных медитаций Дарт Вейдер отправился подбирать кристаллы для нового светового меча, а за мной пришла дворцовая стража.

Палпатин встречал меня в полутемном просторном зале, освещенном лишь пурпурной подсветкой колонн, отблесками мониторов рабочего стола, да светом огней Корусанта за панорамным окном. Из окна виден Храм. Я никогда не видела его таким: словно уменьшившемся в размерах, темным и заброшенным.

Сердце сжалось. На языке вертелся вопрос о судьбе выживших джедаев, но я сдержалась. Чужая холодная сила заставила меня низко поклониться. Просто физически нагнула к полу.

— Вам, деточка, следует учиться хорошим придворным манерам, — проворчал ситх. — А обращаться ко мне «повелитель» или «владыка Сидиус». Ясно?

— Да, ясно.

— Тогда к делу, — Дарт Сидиус указал мне на стул и придвинул ко мне пирамидку голокрона. — Здесь собраны ситхские знания в области целительства. Желаете взглянуть?

Не дожидаясь моего согласия, Сидиус положил руку на пирамидку. Та слабо засветилась. Над убранной ладонью заструился розовый туман, который собрался в фигуру черноволосой женщины в балахоне наподобие императорского.

— Леди КсоКсаан, — весьма холодно поприветствовал ее Сидиус.

— А-а-а, Дарт Паленый! Ну что, помогла тебе твоя бакта? Вижу, что нет. Слово мое твердо: сто джедаев на алтарь, и за ночь харя будет как новая. Что скажешь?

— Я уже сказал, что подумаю. Жди.

Дарт Сидиус начертил в воздухе пентаграмму, и призрак исчез.

— Видите, деточка, — обратился уже ко мне Сидиус. — дело не в умении или желании, а всего лишь в цене.

— Я… Я за так все сделаю. Может, и не за одну ночь, но сделаю.

Сидиус удовлетворённо кивнул.

— Что я должен делать, моя дорогая?

Тонкие губы растягиваются в довольной улыбке. Еще бы. Ситх опять получил от меня все, что хотел. Конечно, можно оправдать себя тем, что долг целителя — помогать каждому, в том числе и ситхам. Что так, как сегодня, даже лучше: можно порадоваться тому, что облегчила участь ста несчастных, которые могли оказаться на жертвенных алтарях ситхов. Только все это плохо помогает. Чего там, мне просто страшно сделать шаг ближе к ситху. Но я делаю. Не хватало еще, чтобы он почувствовал мой страх.

— Уберите щиты, пожалуйста.

— Хорошо, мой маленький доктор.

Зажмуриваюсь чуть сильнее, чем это требуется для вхождения в транс. Готовлюсь увидеть перед собой бездну души ситха. Она действительно поразила. Своей обыкновенностью. Мощь запредельная, да. Я такого не видела. Только я же магистров Йоду или Винду и не лечила. Цвет ауры — не черный. Темный. Словно, ожидала попасть в затхлое, смрадное подземелье, а оказалась во дворцовом зале с выключенным освещением. Эмоциональный фон спокойный. В общем, все как у людей.

Тихое, незлое хихиканье, наверняка считавшего мое удивление Палпатина вывело из оцепенения. Произведенным впечатлением он остался доволен, но все равно неудобно, и дело делать пора.

Касаюсь нужных узлов Силы, запуская процесс регенерации. В отличие от Дарта Вейдера, организм Сидиуса отзывается прямо-таки с юношеским энтузиазмом. Пробивать сопротивление не пришлось. Теперь только контролировать процесс, чтобы Сила по сторонам не растекалась. Так, и правда, за одну ночь управиться можно.

Вдруг по спине пробежала противная судорога. Что происходит? Чуть расширяю восприятие окружающей реальности и обнаруживаю руку императора по-хозяйски устроившуюся у меня на… ну, в общем ниже поясницы.

— Уберите руку пожалуйста. Мне неудобно.

Ответа не последовало. Зато чужие руки больно и бесцеремонно сдавили мои ягодицы, придвигая ближе к себе. Вываливаюсь из транса и отскакиваю метра на два в сторону.

— Что вы себе позволяете?! Не трогайте меня!

— Ну-ну, не надо так пугаться. Я не планировал причинять вам вред, — заметно посвежевшее лицо Палпатина осветилось вполне искренней, участливой улыбкой. — Это был всего лишь маленький эксперимент, из которого мы с вами должны сделать весьма полезные выводы.

В мои руки плавно влетает бокал с газированным напитком. Лучше бы воды. Но капризничать не приходится. Газ ударяет в нос так, что приходится отфыркиваться. Может, дело не в газировке, а в подмешенном в нее транквилизаторе, но мне вдруг стало смешно. Идиотская ситуация.

— Идиотская. Но поучительная, — поддакивает мне Палпатин. — Вам, дитя мое, следует помнить, до какой степени вы в моих руках. Это, во-первых. А во-вторых, я не знаю, по какому принципу выбирали себе девочек на ночь члены Совета Ордена, но в большом мире вам следует быть готовой отражать подобного рода поползновения. Сейчас вы были слишком доверчивы и беззаботны.

— Я должна сказать спасибо?

— Нет, пожалуй, — решил не заметить хамство ситх. — Я получил не менее ценную информацию. Во-первых, вы — джедай в гораздо большей степени, чем это может показаться. Перед тем, как сигануть спасать свою девичью честь, вы очень аккуратно разорвали контакт в Силе. Заботились о пациенте, больше, чем о себе.

— Предпочли бы, чтобы я вам мозг вынесла?

— Нет. Да и не получилось бы. Вы неопасный джедай. Вы же даже не попытались поискать интересный узелок, нажав на который, можно вызвать не остановку сердца, так хоть геморрой.

— Я не умею.

— Дело не в умении. Оно — дело наживное. У вас даже мысли такой в голове не возникло.

— И что из этого?

— Вывод о том, что ваше падение во Тьму дело крайне трудоемкое и ненужное. В качестве светлого целителя вы можете быть гораздо более полезной.

— Падение во Тьму?

— Да. Для большинства ваших прежних товарищей по Храму это единственный путь жить в мире и гармонии с ситхами. Но те, кто не хочет жить в мире, могут вообще не жить.

— Вы их всех убили…

— Ну что вы, деточка. Очень немногих. Сам удивляюсь… А уж вам, с вашим природным милосердием и готовностью жалеть, понимать, помогать, Сама Великая велит смириться и занять свою нишу. Надеюсь, мой маленький эксперимент вас убедил. Спокойной ночи, дитя мое.