Любовь вне сценария (гет)

После ужина гриффиндорцы столпились в общей гостиной. В камине потрескивал уютный огонь, ученики готовились к урокам, болтали. Джинни сидела на диване рядом с Дином Томасом и демонстративно листала журнал «Ведьмин досуг», пока Дин пытался что-то нарисовать на пергаменте. Гарри, Рон и Гермиона сидели у стола, погруженные в мрачное обсуждение предстоящей репетиции.

Рон издал раздосадованный стон, уткнувшись лбом в учебник Заклинаний.

— Балкон... Он сказал «балкон»! И как я должен смотреть на это? Как брат? Как друг? Как человек, которому хочется применить к собственным глазам заклинание «Эванеско»?!

— Мне хочется вырвать себе глаза сейчас, — мрачно сказал Гарри. — Представь, я должен говорить эти... слова... Гермионе. Вслух. Перед людьми. «Солнце мое, взгляни в окно»...

— Вообще-то «Свет мой, взгляни в окно», — напряженно поправила Гермиона, не поднимая глаз от присланного родителями экземпляра «Ромео и Джульетты», который она уже испещрила заметками. — И это не самое страшное, Гарри. Самое страшное — это сцена… — Она резко замолчала, краснея.

Именно в эту паузу Джинни подняла голову. Ее глаза блестели с притворным безразличием, но уголок губ подергивался в саркастичной усмешке. Она поймала взгляд Гарри и тут же отвела глаза, но напряжение в воздухе нарастало.

— Ох, этот спектакль… — громко сказала Джинни, обращаясь явно ко всем, но глядя куда-то поверх голов, — такая забава! Особенно главные роли. Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер в роли вечных любовников? — Она фыркнула, делая вид, что снова уткнулась в журнал. — «Ромео и Джульетта»? Ха! Да мой карликовый пушистик Флопси усмехнулся бы, услышав про их поцелуй! Он знает толк в настоящей страсти — когда грызет свою погремушку. А это... — она небрежно махнула рукой в сторону Гарри и Гермионы — ...будет выглядеть, как попытка двух учебников по Защите от Темных Искусств притвориться людьми на свидании под «Империусом».

В гостиной повисло неловкое молчание. Дин осторожно тронул Джинни за руку, но она проигнорировала его. Рон замер с открытым ртом. Гарри покраснел и уставился в пол. Гермиона, которая секунду назад была погружена в текст, резко подняла голову. Ее щеки горели, а глаза сверкали — не от слез, а от внезапного, неконтролируемого выброса адреналина и обиды. Она вскочила.

— Отчего же?! — резко, громче, чем планировала, воскликнула она. Ее голос дрожал от эмоций. Все взгляды мигом устремились на нее. Она выпрямилась, дерзко приподняла подбородок и сжала сценарий пьесы до побелевших костяшек пальцев. — Мы… мы сможем! Сможем сыграть это! И сыграем… прекрасно! И поцелуй тоже! Если профессор Слизнорт считает, что это нужно для искусства, то… то мы сделаем это! И это будет выглядеть… убедительно!

Тишина в гостиной сделалась гробовой. Даже огонь в камине, казалось, стал потрескивать тише. Рон уронил перо. Дин замер с поднятой бровью. Джинни медленно опустила журнал. Ее притворное безразличие испарилось, сменившись шоком и... вспышкой чего-то темного и колючего в глазах. Она взглянула на Гермиону так, будто впервые видела.

— Ох, правда? — тихо, ледяным тоном спросила она. — Это очень… интересно. Надеюсь, репетиции будут открытыми. Для… вдохновения. — Она резко встала. — Пойду покормлю Флопси. Кажется, ему нужна настоящая драма. — Она ушла на лестницу в девичью спальню, не глядя ни на кого, особенно на Гарри.

Дин, тоже вставая, растерянно позвал ее:

— Эм... Джин? Подожди... — Он бросил извиняющийся взгляд на троицу и поспешил за ней.

Рон ошеломленно поглядел на Гермиону.

— Ты... ты только что... добровольно... согласилась... целоваться... с Гарри... на сцене?! И сказала, что это будет убедительно?! Ты уверена, что тебя не подменили? Или тебя укусил какой-нибудь... жук театрального безумия?!

— Гермиона! — прошипел Гарри, все еще ярко-красный. — Что ты натворила?! Теперь Джинни… а Рон… а все… они подумают…

Гермиона, внезапно осознав масштаб сказанного, села, как подкошенная. Ее храбрость испарилась, оставив на лице только бледность и панику.

— Я... я не знаю! Это просто вырвалось! Она такая... такая язвительная! Она задела мое... актерское достоинство!

Рон вскочил, размахивая руками:

— Актерское достоинство?! Ты только что объявила всему Гриффиндору, что собираешься страстно целовать моего лучшего друга на глазах у моей сестры, которой он небезразличен, и у меня, который... который... — не найдя слов, он схватил подушку и швырнул ее в стену, — ААААРГХ! СПЕКТАКЛЬ! СЛИЗНОРТ! Я ВСЕХ ВАС НЕНАВИЖУ!

Гермиона снова схватилась за пьесу, как за спасательный круг, но ее руки дрожали. Гарри закрыл лицо руками. Рон бесцельно метался по гостиной. Остальные гриффиндорцы старались не смотреть на эту сцену, но перешептывались за спинами. Перспектива репетиции балкона и того самого поцелуя внезапно стала в сто раз страшнее и неловче. А Джинни где-то наверху, вероятно, объясняла Флопси, что карликовые пушистики все-таки могут смеяться — над грядущим театральным апокалипсисом.