Чистота крови навек (гет)

Ни один мускул не дрогнул на лице Драко, когда Северус Снейп сообщил ему о смерти отца. То, что было потом, заботливому профессору не надо знать. А маленькое, глупенькое и надоедливое привидение по имени Плакса Миртл почему-то не захочет трезвонить во все стороны.

Снейп поразился, откуда в этом изнеженном мальчишке такая твердость. Осенило — воспитание Люциуса. Да, с этим не поспоришь: ни в чем, никогда — ни малейшего намека на слабость. А то вдруг взбредет кому-то в голову пожалеть. Чистокровных и гордых аристократов Малфоев?! Как бы вас потом не пришлось жалеть.

Стараясь выдержать тон, говорил спокойно и убедительно, что и сам почти поверил. Что-то про веру и надежду, про силы, затраченные не зря, про победу, которая вот-вот настанет, про смерть во имя этой самой победы. Даже почести и славу прибавил для пущего эффекта.

Плел, плел паутину словес, пока тот, наконец, та-а-к посмотрел. Быстро закончил избитой и отдающей лицемерием фразой: "Всё будет хорошо".

* * *

А всё было хуже некуда.

Панси Паркинсон не была дурой, что бы не думал и не говорил обаятельный хам Блейз Забини. С лица Гойла еще не успело сойти выражение удивления: что? почему? какого? Действительно, какого ... Сам Забини еще не успел дойти до гостиной. А она уже складывала одно с другим, и интересненькая картинка вырисовывалась.

Припомнилось многое. Начала даже загибать пальцы, но, зло усмехнувшись, решила, что может не хватить. Многозначительные обмолвки приближенных Драко. Непробиваемое равнодушие в его глазах, даже ... да-да, как ни ужасно!

Ненормальная какая-то реакция на гриффиндорскую выскочку. Теперь еще поручения. Браун с ее куриными мозгами, Уизли с его лохмами, странная вещица, учебник, записка. А-а-а ...

Вот такая невеселая арифметика получается. Не кажется ли, что тебя про-ме-ня-ли. Слово-то какое! Нехорошее. Да на кого-о-о? Грязнокровная, враг.

Панси чувствовала отвращение. Хорош, хорош последователь папаши. Очень захотелось применить непростительное заклятие. Мир, состоящий из миллионов цветных пятен, стал одноцветным. Еще одно дуновение, и распадется на острые осколки.

И никому не понять тоски и отчаяния бывшей возлюбленной (была и нет, да и была ли?) высокомерного, жестокого, отвратительного, циничного и просто невозможного Драко Малфоя.

* * *

Гермиона Грейнджер ходила по замку опустив глаза. Будто потеряла пергаменты с домашней работой и безуспешно пытается отыскать. Ей хотелось поделиться с Джинни, но в последний момент что-то останавливало. Как и что сказать?

Вот уж странно складывается жизнь. Драко Малфой, с которым она выясняла отношения с первого курса и который излучал презрение даже на расстоянии. И теперь этот же самый со своим «Нет? И никогда?». Просто сон.

Гермионе вспомнилось, как некоторые девочки, обсуждая мальчиков, говорили о нем каким-то особенным, воздушно-приторно-томным голосом. А ее всегда смешило, как можно влюбиться из-за внешности? Нелепее не бывает.

Теперь он потерял отца. Об этом только и гудят. Гермиона с ужасом думала, каково это? И старалась понять, может ли она сочувствовать сыну Пожирателя Смерти. Сложно всё это и неправильно. Ведь дети не должны оставаться без родителей, пусть даже им уже шестнадцать лет.

Какой же он стал истрепанный, бледнее обычного. И он страшит её. Раньше хотя бы знала, что от него ожидать — насмешек, издевательств. Этого не боялась. Обидно, конечно, было, иногда до слёз. Но привыкла, как и остальные: «Это всего лишь Малфой, что с него взять?»

А вот теперь, когда он открылся с другой стороны, Гермиона строила предположения, зачем она ему понадобилась. Пополнить список покоренных и оставленных голубушек? Вполне возможно. Хочет выставить полной дурой? Идея в его стиле.

Или Гарри прав — он один из них — и хочет использовать ее? Отогнала и эту бредовую мысль. Сердце ей говорит другое. Где же ... Ах, да! Маггловская книжка. «Чутко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». Французская сказка для детей, которым уже шестнадцать...

Он ее тоже избегал, и поэтому на совместных уроках они не пересекались. За неделю всего раз увиделись. Гермиона шла на Защиту с надеждой, что его — как всегда — не будет, но надежды не оправдались. Увидев в приоткрытую дверь, что Малфой маячит своей светлой головой, сбавила темп.

Спокойно, очень непринужденно, но что-то ноги не слушаются и походка из-за этого... не очень, одним словом, походка.

— Грейнджер, какого Мерлина! — истошно завопила Паркинсон, отиравшаяся, ясное дело, около светлой головы, непривычно тусклой и взлохмаченной. Бедная Гермиона наступила слизеринке на ногу, вызвав тем самым этот крик. Панси и не осознавала, что кричит в ней прежде всего соперница.

Извинившись, Гермиона уселась, почувствовав напряженное молчание за своей спиной. Её страшила мысль, что Малфой брякнет этакое, в своем репертуаре, и всё. И тут же устыдилась этих мыслей. Будто есть ей дело до бряканий этого белобрысого. Но мыслишка всё сверлила в голове.

Неужели это так важно? Нет, нет и нет. Никогда! И не заметила, что непроизвольно цитирует его. Профессор Снейп нудно тянет, объясняя... Что? Зачем? Кому?

— Я жду, мисс Грейнджер! — не заметила, как Снейп подкрался с вопросом.

— М-м... — Гермиона раньше не понимала выражения «Земля уходит из-под ног». Теперь поняла. Не только профессор Снейп не сводил с нее глаз, добрая часть курса тоже не верила: впервые Грейнджер не знает, что ответить.

Гарри пытается что-то прошептать, но останавливается под пристальным взглядом Снейпа. Рон вертит головой и смотрит нежно-сочувственно.

— У Грейнджер вошло в привычку не отвечать на вопросы, — слышит она голос позади себя. К счастью, никто не понимает этой реплики. Почти никто.

Ух, как осмелел. Панси скривило так, что Гойл в страхе заелозил. Драко страдает, подумалось ей. Он, который никогда не знал отказа ни в чем, и вдруг такое. Эта чертова гриффиндорка!

А «чертова гриффиндорка» пришла в себя и шпарит без остановки. Панси не отрываясь разглядывала Драко. А он рассматривал свои руки. Всего раз исподлобья посмотрел на Грейнджер — сердце у Панси ухнуло вниз.

* * *

Профессор Снейп деловито прошествовал к выходу. Ученики — кто неспеша, кто быстро — покидали аудиторию. Гермиона нервничала: что он копается?

Панси ожидала у дверей, пропустив сначала Браун с Уизли — верзила пятился, оглядываясь на другую. Ту, которая и не смотрит. Забини высокомерно покосился. Не разговаривает, да и не больно надо!

Наконец-то! Грейнджер направилась к выходу. Панси облегченно вздохнула. А Драко вышел, словно она и не ждала его. Так, какая-то девчонка пробегала мимо и задержалась, засмотревшись. Панси со страхом последовала за ним.

— Мне охранники не нужны! — бросил через плечо.

— У тебя плохое настроение? Чем я могу помочь? — забежала с правой стороны, пытаясь поймать его взгляд.

Качает головой. Он не нуждается в ее опеке. А-а, теперь ничего не надо! А когда надо будет — он позовет, великодушный!

Панси обессилила от такого пренебрежения. Ходить за ним по пятам, выпрашивать внимания, надеяться. Это можно хоть каждодневно, а еще лучше — месяцами — может что и получится. Смерть Люциуса выбила его из колеи. Он утратил самообладание, в нем исчезла уверенность в правоте и силе.

Родители ее предупредили, что семейка Малфоев на плохом счету Сама-Знаешь-У-Кого. В общем, настоятельно рекомендовали держаться от Драко на расстоянии, чтобы в случае чего: Драко Малфой? Да, был такой. Учились вместе. И всё. Делов-то!

Панси и хотела бы внять совету, но давно уже уверилась в мысли, что это именно он, единственный и неповторимый, на всю жизнь.

— Перестань так со мной обращаться! — нервы сдали.

Почему-то малышня остановилась. Кто-то даже засмеялся из идущих навстречу. Над ними? Над ней? Похоже, что нет. Что это у него такая гримаса? На повороте — Грейнджер с рыжухой Уизли.

Драко бросил взгляд на дурочек. Панси очень хотелось, чтобы презрительный. С удовольствием заметила, что Грейнджер не только там что-то, но и вообще повернулась в противоположную сторону.

Он ведь ей не нравится. Конечно, не нравится! Поттер, Уизли, еще какие-то... Но он — такой правильной гриффиндорке, такой не совсем правильный, совсем даже неправильный, — слизеринец.

Конец света быстрее настанет, чем такие, как Драко Малфой, станут нравиться, таким, как Грейнджер. Успокаивая себя подобным образом, Панси Паркинсон и не догадывалась, что всё уже решено.

* * *

Рон Уизли выискивал способ избавиться от Лаванды. Он отмахивался от страстной однокурсницы как только мог.

— Ты не можешь бросить ее, потому что ты ... не знаю, как точно выразиться ... Нужна решительность, с ней по-другому никак. Она пользуется твоей мягкостью.

Гарри Поттер, произнеся эту тираду, вызвал у друга замешательство сразу по нескольким пунктам. Действовать решительно? Гарри прав. Ведь намеков Лаванда не понимает, но расстаться с ней грубо... Наверное, это и считается «действовать решительно»! Но вспомнив ее слезы, Рон сникал. Не мог, никак не мог обидеть чудные голубые озера-блюдца.

— Эх, жаль Фреда с Джорджем нет. Они по этой части, сам знаешь, профи!

Гермиона увидела идущих навстречу приятелей и приняла отсутствующий вид. Гарри, понятно, был не причем. Но доставалось и ему. Атмосфера враждебности, в которой он оказался, уже напрягала. Они с Джинни лихорадочно придумывали способы примирения Рона и Герм.

Но каждый раз натыкались — в отношении Рона — на слабохарактерность, граничащую с трусостью. А если говорить о Гермионе — та демонстрировала твердость, боясь проявить минутную, да что там, секундную, слабость.

Гарри знал, что Рон еще является слабостью Гермионы, но надолго ли?

* * *

За ужином Рон выискивал Гермиону, которая старалась садиться как можно дальше. Почему ее нет? На завтраке — да, видел. В обед, кажется. Гарри тоже недоумевал, а Джинни лучше не спрашивать: дуется.

Но не только старинные приятели заметили отсутствие Гермионы Грейнджер. Панси Паркинсон следила за гриффиндоркой так же внимательно, как и за Драко.

Если вдруг и ее, и его не наблюдалось в пределах видимости — уже начинала волноваться. Воображение рисовало отнюдь не приятные картины.

Крэбб, уплетая очередное блюдо какой-то сладкой дряни, что-то спрашивает. Что путного он может спросить? Не удостоила ответом.

Драко лениво ковыряет в тарелке, изредка переговариваясь с Забини. Тот просто светится, пересказывая, очевидно, порцию сплетен и слухов. Или делится своими похождениями. Распущенный самовлюбленный кретин. Она даже не знала, кто ее больше бесит — Драко или его дружок.

— Панси, ты идешь? — Гойл последнее время проявляет странную заботу. Что ж, она в какой-то мере благодарна ему, ведь он спасает от одиночества. Но как же он глуп!

— Не пойму я что-то, — бубнит под ухом, — вы в ссоре?

У-уф, какой внимательный! И месяца не прошло — заметил.

— Отстань! — исчерпывающе ответила Панси.

* * *

Рон не смотрел на Лаванду, не слушал и поддакивал невпопад. А та всё щебетала и щебетала:

— Ронни, душка, а ты на Рождество уезжаешь домой? Мне хотелось бы эти праздники провести с тобой. Это было бы чудесно! И ты мог бы представить меня своей семье!

Рон вытаращил глаза. Что угодно, Мерлин, любые приколы близнецов, наставления мамы, занудство Перси, только не это. Гарри понимающе усмехнулся. Джинни посмотрела так, будто Лаванда ляпнула тост за здравие на похоронах.

— М-м, Лаванда ... да ... гм ... — растерял Рон весь словарный запас, — мы с Гарри должны ...

Дальше он еще не придумал, отчаянно надеясь на помощь, но Гарри, судя по всему, и не предполагал, что они что-то там должны. Выручила сестрица. Глядя на истомившуюся Лаванду, она язвительно-мило пропела:

— Это не получится. Рональд отправляется к нашей тетушке. Ты же знаешь, как она его любит!

Рон поперхнулся, но стерпел. Улыбка сползла с лица Лаванды. Ненадолго, правда. «Она действительно непробиваемая! — с ужасом подумал Рон. — Завтра же скажу, что всё кончено. Гермиона ... Гермиона, спаси меня!»

* * *

А «спасительница» сидела в комнате со своим упитанным котом, который блаженно нежился и знать не хотел о трудностях хозяйки.

Такого поворота событий Гермиона не ожидала. Вчера Джинни поведала, что Рон хочет расстаться с блондинкой. Это радует, но ... Как всегда, без "но" не обойтись. Сможет ли она простить?

В этом еще предстоит разобраться. Он, конечно, ее волнует, но ... опять всё упирается в одно слово. Самое страшное для нее. Предательство. Оно может разрушить любое чувство.

Каждый, бесспорно, имеет право на ошибку и на ее исправление. Рон — не исключение. Вот только не каждый может эти ошибки забывать. Понимать — да. Но забыть — слишком многого хотите, Джинни Уизли и Гарри Поттер! Недавний их разговор:

— Будь снисходительнее! Пойми же: этот болван не может любить Лаванду! — Джинни горячилась, потому что ей тяжело вдвойне — из-за упрямства подруги и глупости брата. Гарри мило поддакивал-мычал, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

А скоро рождественские праздники — еще одна головная боль. Ладно, вечеринка у профессора Слизнорта — Рона там не будет. Может, и она не пойдет, потому что приглашать некого.

Но празднование в их общей гостиной! Старшекурсники — это уже вошло в традицию — устраивают на Рождество, перед тем, как разъехаться домой, шумные и бестолковые посиделки.

Прослыть занудой не хотелось, но от подобных мероприятий всегда воротило. Парочки, везде будут обнимающиеся парочки. Может, завидуешь? Сама когда-то была одной из ...

Интересно, а у слизеринцев бывают подобные вечеринки? Гермиона почувствовала, как у нее покраснело лицо и уши. Докатилась! Услышав шум из гостиной, быстро юркнула в постель, поскольку не хотелось ни с кем разговаривать. Девочки ввалились смеясь.

— Гарри ... о, Гарри просто нечто! А Невилл ... ха-ха-ха... — слушала обрывки фраз, думая, что ничто по прошествии лет не меняется. Может, и к лучшему.

* * *

Драко сидел на широком подоконнике в темном коридоре. Найди его Филч или старательная мисс Норрис — мало не покажется. Но ему всё равно. И к тому же он ухитрялся не попадаться на глаза этим чокнутым. И не только этим. Прятался ото всех. Лишь от себя невозможно спрятаться. От мыслей, чувств.

Как он устал! Ничего ему не надо. Оставьте в покое. Всё опротивело: и Хогвартс, и Пожиратели с их занудным «Чистота крови навек», и эта гордячка тоже пусть катится! Домой, как хотелось домой. Только не туда, где только пыль соперничает с унынием, а в тот величественный замок, в котором он был любим и обожаем! И к маме.

Драко подумал, что если бы кто из однокурсников узнал про это сентиментальное «к маме» — упал бы замертво! Надо же, гад и циник Малфой — и такой ранимый. Но ведь никогда не узнают.

Отец ... Как такое могло случиться? «Это будет и с тобой, если ... » — вертелось в голове. Поежился. Он не хочет умирать. Он понял ценность жизни: и своей, и чужой. Открыл для себя новый мир.

А ослушаться — значит подписать приговор не только себе, но и маме. Тетушка с презрением отречется от них — ни минуты не сомневался! Вот профессор Снейп действительно беспокоится за него. Даже непреложный обет дал. И в то же время Драко не мог понять, что его смущает в поведении декана.

Говорит, вроде, правильные речи. Только от них еще хуже становится, словно тяжелым предметом долго бьют по голове. А отец — несчастный — всё тряс знаменем: "Я — правая рука Лорда!" Да, одноруким стал, бедняга змееподобный, и не почувствовал, наверное.

Теперь вот профессор Снейп тоже «рука». Левая получается. Драко вдруг стало смешно. Горько-смешно: «Я, выходит, тоже «что-то». Умора! Уж не ж ... ли?». Ладно, хватит хныкать! Ничего вернуть и исправить нельзя. Значит, выход один — идти до конца. А эта ... что ж, видно не судьба. Да и надоела она со своими вечно опущенными глазами. Красивыми — внес поправку мечтательный голос.

Сводила с ума мысль, что Грейнджер всё поняла, а делает вид невинной дурочки. А тут еще Панси — разъяренный тигр — следует повсюду. Бесится, что не может подчинить его. Смешно. Пусть на Гойле тренируется. Тот, похоже, в оруженосцы записался. Вот и славно!