Bon Voyage! (гет)

Гермиона смеялась и не могла остановиться. Ее звонкий смех, временами резко тонирующий от похрюкивания до повизгивания, разносился по всему помещению бара, заставляя несчастных посетителей сего заведения покидать его, едва переступив порог, а немногочисленный персонал в недоумении оборачиваться на хохочущую особу.

Гермиона понимала, что все это выглядит со стороны так, будто она только вчера выписалась из психиатрического отделения Св.Мунго, но у нее уже не было сил себя сдерживать. Вместе с этим громким хохотом она отпускала все те эмоции, которые скопились за этот переполненный событиями день. Они наваливались на нее одна за другой, цепляясь друг к другу, как снежный ком, каждый раз повергая в шок. Она не могла понять, как вообще могло произойти ТАКОЕ с ней, с Гермионой Джейн Грейнджер, Героиней Войны, с самой умной выпускницей Хогвартса за последнее столетие. Как она умудрилась оказаться там, где меньше всего ожидала, да еще и в подобной компании, которую в обычных обстоятельствах обходила бы стороной за три квартала, если не за десять? Каким образом она сумела вляпаться в эту историю? Как сменила внешность? Как могла позволить себе пойти на авантюру и отправиться в круиз с Малфоем? Как она докатилась до того, что запрыгнула в койку к Хорьку, которого терпеть не может? Как это произошло? КАК?

Грейнджер потихоньку отпускало. Она понимала, что сейчас не время и не место для выражения бурных эмоций, ей необходимо было узнать ответы на все эти вопросы, причем сделать это нужно как можно быстрее, иначе она просто сойдет с ума, и ее все же пропишут в белую комнату с мягкими стенами, но сохранять спокойствие ей было уже невмоготу. Вся эта разыгравшаяся комедия абсурда, в которой она оказалась невольным участником, оказывала на нее сильное впечатление, превращая из здравомыслящей и эмоционально-стабильной ведьмы в дерганную истеричку с претензией на звание «Мисс укротительница хорьков», что било по самому больному месту Гермионы — по самолюбию. Она всегда гордилась тем, что может сохранять спокойствие в любой ситуации и давать ей трезвую оценку, но сейчас это умение оставило Грейнджер, делая уязвимой настолько, что теперь любой желающий, не говоря уже о Малфое, мог бы нанести ей весьма болезненный удар, не прилагая к этому особенных усилий.

Казалось, минула вечность с тех пор, как началась ее истерика, но, на самом деле, всего пара минут, и теперь на нее взирали пятеро совершенно чуждых Лиззи, но очень знакомых Гермионе людей, по крайней мере, двое из которых были готовы ее испепелить.

— Простите, — все еще смеясь, а оттого заикаясь, проговорила Гермиона, обращаясь к Блейзу, — простите, пожалуйста, но у них, — она указала тонким пальчиком на нахмурившихся Рона и Лаванду, — были такие лица, будто вы сообщили не о своей помолвке, а о том, что Гарри Поттер — женщина.

Гермиона снова зашлась в приступе смеха, когда ее воображение живенько подрисовало сию деталь образу друга.

Рон снова покраснел, Лаванда издала сдавленный смешок, а сбоку... а сбоку изо всех сил стараясь не заржать в голос, сидел Драко Малфой, плечи которого сотрясались от беззвучного смеха, несмотря на остававшееся совершенно беспристрастным лицо аристократической бледности.

Блейз шутку не оценил, только вопросительно приподняв бровь, посмотрел на Малфоя, а потом перевел взгляд на улыбающуюся Полумну.

— Очень интересное сравнение, — с широкой улыбкой произнесла она. — Уверена, подобное заявление удивило бы весь волшебный мир.

— Причем удивило бы гораздо сильнее, нежели сообщение о нашей помолвке, — усмехнулся Блейз.

— О, я уверен, что «удивило бы», это еще мягко сказано, — рассмеялся Малфой.

— Ничего подобного, Элизабет, — зло прищурился Рональд, — я просто никогда не думал, что слизеринцы могут...

— Полумна, Блейз, я вас поздравляю с помолвкой, — неожиданно, даже для себя самой, вскочила на ноги Гермиона, не давая Уизли озвучить свою мысль. Поддавшись внезапному порыву, девушка заключила в объятия сразу обоих. — Простите, что отреагировали не сразу, — отстраняясь, виновато улыбнулась она, а потом, вспомнив, что вроде бы не знакома с этими людьми, добавила: — вы ведь расскажете, как все произошло? С чего все начиналось?

— Разумеется, расскажут, — с невозмутимой миной на лице оторвался от стула Малфой и, последовав примеру Грейнджер, поздравил Забини и Лавгуд с помолвкой.

Рон и Лаванда тоже озвучили поздравления, но обнимать бывших сокурсников не стали, как и подниматься со своих мест.

— Блейз, я надеюсь, ты уже приготовил хотя бы шампанское, чтобы отпраздновать это, или чая, в стиле всех поколений Уизли, по-твоему, достаточно? — вопросительно приподнял бровь Малфой, привлекая к себе Гермиону.

— Кто о чем, а Малфой о спиртном, — ухмыльнулся Блейз. — Не волнуйся, Дракоша, все будет, но не здесь, — он вопросительно посмотрел на Луну, и, дождавшись ее утвердительного кивка, указал на выход из бара. — Прошу вас следовать за нами, — улыбнулся он и, развернувшись, направился в указанном направлении.

Остальные поспешили последовать за ним, но уже около выхода Малфой резко остановился, пропуская вперед Рона и Лаванду. Усмешка, на тот момент все еще озарявшая лицо Малфоя, моментально поблекла, и он, повернувшись к Гермионе, пристально посмотрел на нее. Под этим колючим взглядом серых глаз Грейнджер вдруг захотелось разразиться громкой тирадой, включающей в себя всевозможные эпитеты, которыми только можно наградить Малфоя, и еще раз хорошенько наподдать ему по наглой роже, но уже чем-нибудь тяжелым. Это желание, по всей видимости, отразилось на ее лице, потому что, хмыкнув, Драко крепко ухватил ее за локоть и поволок в сторону уже скрывшихся из виду пар.

Гермиона не сомневалась, что подобное развитие событий не предвещает ей ничего хорошего: Малфой — трус, но не дурак, и раскусит ее в два счета, если она не перестанет вести себя как припадочная идиотка.

Пусть Грейнджер не видела Драко с того самого слушания в Министерстве, когда рассматривалось дело всей семьи Малфой, но достаточно хорошо помнила, что представляет из себя Принц Слизерина, и каким мстительным он может быть. Девушка хоть и понимала, что ее вины во всем произошедшем нет, но была уверена, что Малфоя данный факт вряд ли будет волновать и, несмотря на его пламенную речь о долге перед Героями, он наверняка размажет ее по стенке тонким слоем... в лучшем случае.

Однако Малфой — это еще полбеды, ее реальная проблема сейчас — это ее память, ну, и внешность вдогонку. Что ей делать со всем этим, она не представляла, потому что, если они в каком-то там круизе, который вряд ли продлится меньше десяти дней, связаться с Анжелиной не представлялось возможным. Обращаться за помощью к Рону или, Мерлин упаси, Лаванде — все равно, что собственной рукой подписать смертный приговор своей гордости. Малфой и Забини, по естественным причинам, так же отпадали, но оставалась еще и Луна.

Гермиона не знала, как подруга отнесется к подобному заявлению, да и поверит ли ей Лавгуд вообще, хотя, если она верила в мозгошмыгов, то почему не сможет поверить в то, что Гермиона, нахрюкавшись какой-то дряни, стала совершенно другим человеком, причем буквально?

Чем больше Гермиона об этом думала, тем больше понимала, что сейчас Полумна — единственная ее надежда на то, чтобы вспомнить хоть что-нибудь, ну, или хотя бы дожить до конца круиза, если Малфой или Рон узнают, кто такая Лиззи на самом деле. Сомневаться в том, что это очень скоро произойдет, не приходилось, а значит, нужно заранее задумываться, как выходить из положения. Если Рональд узнает правду, то урезонить его Гермиона сможет, а вот насчет Малфоя питать иллюзий не стоило. Он с радостью поможет ей оказаться за бортом, если, конечно, не заавадит на месте. Поэтому теперь оставалась самая малость: всего лишь улучить момент, чтобы поговорить с Луной наедине и убедить ее помочь.

Погрузившись в такие занимательные мысли, Гермиона упустила момент, когда Малфой усадил ее за стол. Очнувшись от размышлений, она огляделась и обнаружила, что сидит за большим круглым столом в шикарном зале, разительно отличавшимся роскошью убранства от помещения бара. Огромная зала, заставленная вместительными круглыми столиками, сцена с роялем, большие окна, от пола до потолка, открывающие великолепный вид на морскую гладь, хрустальные люстры, — все это не могло не поражать.

Они заняли место у одного из окон, и Гермиона засмотрелась на синее пространство моря, озаряющееся золотистым светом уже садящегося солнца, на бескрайние небесные просторы, окрасившиеся в оранжево-красные тона. Она восхищенно любовалась открывшимся видом, пока в голову не закралась мысль, что все уже догадались, кто она такая и что с ней произошло, а сам этот вид — всего лишь завуалированная издевка со стороны слизеринцев. Эта мысль, наконец, отрезвила Гермиону и заставила ее взять себя в руки. Она никогда не была слабой, а сдавать позиции сейчас, значит, проиграть войну, а то, что все происходящее, если смотреть со стороны, больше напоминает именно боевые действия в тылу врага, она не сомневалась.

Гермиона поспешила повернуться к окружающим ее личностям, и немало удивилась, обнаружив, что сидит между Лавандой и Луной.

«Мысль о таком распределении могла прийти в голову только садисту,» — подумала Грейнджер и тут же наткнулась на Малфоевскую усмешку. Сомневаться в том, что это именно гаденыш, занимавший место напротив, посадил ее прямо рядом с девицей, которой она еще недавно съездила по морде лица, не приходилось, поэтому она поспешила ослепительно улыбнуться, вложив в эту улыбку обещание самых разнообразных пыток и мучений, в сравнении с которыми Круциатус покажется усовершенствованными чарами смеха. Рожа Малфоя просветлела, и он ответил Гермионе еще более широкой улыбкой, видимо, принимая ее условия и обещая не оставаться в долгу.

Забини, сидевший рядом с Луной, держал ее за руку и, усмехаясь, наблюдал за лучистыми улыбками Драко и Лиззи. Вспомнив школьные годы, он сразу сообразил, что к чему, но прерывать сие действо не хотелось, наоборот, смотреть на Малфоя, который так расцвел, было одно сплошное удовольствие, разумеется, с чисто эстетической стороны. Луна тоже не вмешивалась, периодически чему-то кивая и кидая хитрые взгляды на Блейза, который отвечал ей такими же хитрыми улыбочками. Рон и Лаванда ничего не заметили, первый по крайней мере предпочел сделать вид, что это так, но молчание за столом затягивалось, а разряжать обстановку никто не спешил.

Вскоре подошли официанты, которые отвлекли парочку блондинов от разглядывания друг друга и, поставив перед молодыми людьми бокалы, стали разливать холодное шампанское. Играть в гляделки стало неинтересно, поэтому Малфой склонился к Блейзу и начал ему тихо что-то говорить.

Гермиона сделала глубокий вдох и, улучив секунду, когда слизеринцы склонились друг к другу, схватила свой уже наполненный бокал и, чтобы набраться храбрости для предстоящей беседы с Луной, в два глотка выпила все его содержимое, почувствовав, как приятная прохлада быстро распространяется по телу. Поставив пустой бокал на место, Гермиона посмотрела на официанта, который в тот момент наполнял бокал Лаванды, и пододвинула ему свой. Официант выдавил из себя улыбку и наполнил бокал Гермионы, который снова тут же опустел под удивленный взгляд Браун. Когда бокал бокал Грейнджер наполнился в третий раз, Блейз стал подниматься на ноги, чтобы произнести тост, однако Малфой жестом усадил его на место и сам занял место оратора.

Официанты, выполнив свою задачу, поспешили удалиться, оставив на специальном маленьком столике на колесиках три бутылки шампанского в большом ведре со льдом, и Малфой начал свою пламенную речь.

— Сегодня мы узнали, что мой друг Блейз, — начал он, подняв бокал, — и Полумна, — он кивнул девушке, — собираются в скором времени стать мужем и женой. Я был удивлен...

— Точнее в полном шоке, — сама не зная зачем, встряла Гермиона, за что получила еще одну сияющую улыбку, обещающую ей жестокую расправу, но сейчас ей было уже все равно, потому что выпитое на голодный желудок шампанское уже начало потихоньку притуплять ее хваленый ум вместе с инстинктом самосохранения.

— Мое удивление было сильным...

— То-то твоя челюсть чуть ли не поцеловалась с полом, — не обращая внимания на обещание скорой и мучительной смерти, хмыкнула она, заставив сидящих за столом начать переглядываться, пряча улыбки.

— Вызвано, оно было тем, что в последний раз, когда я видел Блейза, он не был намерен связывать себя с кем-либо узами брака... — продолжал Малфой, повысив голос.

— Дракоша, вероятно ты не знал, но быть холостяком уже не модно, — слащавым голоском пропела Грейнджер, — даже, если тебе уготовано первое место в разделе «сто самых завидных женихов Великобритании» журнала Ведьмополитен. Правда, первое место ты занял, только после того, как женился Гарри... Поттер, — попытка создать задумчивый вид на последней фразе, дарил Грейнджер надежду на то, что заминку перед фамилией друга никто не услышал, а проснувшееся в ней желание испоганить Малфою его импровизированную речь стало возрастать в геометрической прогрессии с немыслимой скоростью.

— А Лавгуд, вернее уже будущую миссис Забини, я в последний раз наблюдал, — стоически продолжал Драко, теперь уже развернувшись к паре, — готовящейся стать миссис Лонгботтом...

— Давно же ты ее наблюдал, — снова хмыкнула Гермиона, накручивая свой блондинистый локон на тонкий пальчик, а уже посмеивающиеся Рон и Лаванда стали поглядывать на убийственно спокойного Малфоя, произносящего тост улыбающимся Забини и Лавгуд.

— И хотя то, что выбор Забини пал именно на Полумну, меня сильно удивляет, потому что...

— Впервые кто-то выбрал блондинку, и ею оказался не ты...

— Я никогда...

— Будучи в трезвом уме и здравой памяти...

— Не мог представить их вместе. Признаюсь честно, Уизли, запиши для истории, потому что повторения не будет, — Малфой повернулся к Рону, — что, если бы здесь что-то зависело от меня, я бы постарался убедить Блейза не принимать столь важного решения... — продолжал он повышать голос.

— Потому что ты решил подтвердить давешние слухи о том, что ты в Забини влюблен... — быстро добавляла Гермиона, сохраняя абсолютное спокойствие.

— Не обдумав все, как следует...

— Прямо как ты, связавшись с Браун... — на этой фразе Рон удивленно посмотрел на Лаванду, которая мило покраснела.

— Но, тем не менее, я рад, что мой друг смог найти человека...

— Даже девушку, за что обидно вдвойне...

— С которым он может быть счастлив...

— И ты тоже можешь быть счастлив, потому что Джинни Уизли уже занята...

— За Блейза и Полумну, будущих мистера и миссис Забини, хотя я все же надеюсь, что Лавгуд захочет сохранить девичью фамилию...

— Чтобы при разводе ей не досталось даже части совместно нажитого имущества...

— Потому что мне понадобится время, чтобы привыкнуть к мысли, что мой друг больше не холост...

— И у тебя больше нет шансов...

— За Блейза и Полумну, — рявкнул Малфой и, кивнув паре, осушил бокал, после чего с громким стуком поставил его на стол.

— За Блейза и Полумну, — сладко вторила ему Гермиона, поднимаясь на ноги, — во имя Малфоя, не чокаясь, — кивнула она паре и тоже опустошила бокал.

Четверо сидящих за столом не выдержали, и громкий смех разнесся по просторной пустой зале. Рон хохотал согнувшись пополам и постукивая своей огромной ручищей по столу, от чего звенели бокалы, Лаванду сотрясало от смеха, в результате чего она слишком сильно откинулась назад и прямо на стуле полетела вниз, не успев ухватиться за стол, Забини ржал в голос, а Полумна уткнулась в ладони, пряча выступившие от смеха слезы. Не смеялись только двое, буравя друг друга взглядами, и от всей души желали человеку напротив провалиться сквозь землю именно в том месте, где стоит.

Гермиона с торжествующим видом взирала на Малфоя. Она чувствовала себя прекрасно, легкость окутала все тело, словно она только что сбросила тяжелые железные оковы и оказалась, наконец, свободной. Действие шампанского в купе с желанием совершить что-нибудь безрассудное и хоть на мгновение перестать быть Гермионой Грейнджер, словно подарили ей крылья, а с ними и возможность летать. Да, может, это и не ее день, вернее будет сказать, год, но он, определенно, становился все лучше и лучше. Лаванда свое получила, Малфой опозорен, пусть и с ней на пару, но кто знает о том, что блондинистая Лиззи — это Гермиона Грейнджер? Никто! А значит, только Малфой в ответе за поведение сопровождающей его особы. Единственное, что могло сделать этот день еще лучше — это откровенный разговор с Полумной, которая ее обязательно поймет и поможет снова стать собой, но это можно было и отложить на пару часов лишь для того, чтобы понаблюдать на пыхтящего от злости, словно паровоз, Драко Малфоя.

Откуда взялись все эти мысли, Гермиона не знала, но сейчас, когда ее буквально накрыло состояние эйфории, она и не хотела этого знать, позволив себе на минуту забыть обо всех неприятностях, которые следовали за ней по пятам.

Малфой же с каменным лицом рассматривал сияющую от восторга девушку напротив, изо всех сил пытаясь сохранить крохи самообладания. Он не мог поверить, что это происходит с ним наяву, но эта безмозглая шавка, и вправду, только что его опозорила, да еще и перед лучшим другом. Забини, это Забини, он никому и ничего не скажет, и позже будет старательно делать вид, что ничего особенного не случилось, однако это не меняло того факта, что он только что сел в лужу, да еще и перед гриффиндорцами, хорошо хоть не буквально.

Он решил повнимательнее присмотреться к блондинистому существу напротив. Голубые глаза, прямые светлые волосы, румянец на щеках. Ничего необычного, но все же... все же было в ней что-то до боли знакомое, в ее жестах, мимике, даже в слащавом голосе проскальзывали знакомые интонации, которые никак не хотели облачиться в один конкретный образ.

То, что эта Элизабет не обычная безмозглая швабра, стало понятно, как только она сегодня вообще открыла рот, вот только, что именно могло ее побудить развеять образ ветреной особы, которого она придерживалась все пять дней их близкого знакомства, парень не знал, но он непременно это выяснит, иначе он — не Драко Люциус Малфой.

Тем временем Рон, увидев, что его хохочущая благоверная слетела вниз вместе со стулом, вскочил на ноги, опрокинув стул, на котором сидел, и поспешил Браун на помощь. Однако неудачно зацепившись за длинную скатерть, он запутался в ней и рухнул на пол, прямо на свою бывшую-помощницу-его-настоящей-любовницу-невесту, стащив со стола эту самую скатерть вместе со всем, что на ней было, чем вызвал сдавленный писк Лав-Лав и новый приступ хохота у Забини, причем обоих. Однако Гермиона и Малфой, казалось, даже не обратили никакого внимания на развернувшуюся рядом картину, продолжая сверлить друг друга взглядами.

Рон, наконец, скатился с Лаванды и поднялся на ноги, а следом помог принять вертикальное положение и девушке. Растрепанные, мокрые от вылившегося из бокалов не выпитого шампанского, они взирали на смеющихся Забини и Полумну с некоторой долей злости, но увидев Малфоя и Лиззи, их злость сменилась озадаченностью.

Рон, нахмурившись, поглядел на Лаванду и снова, как и несколько часов назад, достал палочку и устранил нанесенный ущерб, при этом приведя в порядок и себя.

— Кхм-кхм, — подал голос смеющийся Забини, отвлекая Малфоя и Грейнджер от любования друг другом, — у вас получился отличный тост, ребята. Только, если мы вас пригласим на свадьбу, не вздумайте повторить его.

— Почему же, Блейз? — задорно произнесла Полумна. — Мне кажется, что они должны вместе написать нам поздравительную речь.

— Тогда вашу свадьбу, и правда, будут помнить очень долго, — хмыкнул Рон, снова, занимая свое место.

— Как и нашу, только по другим причинам, — хохотнула Браун, чем повергла в шок, по крайней мере, троих присутствующих.

— То есть? — нахмурилась Полумна, посмотрев на гриффиндорку.

Лаванда таинственно улыбнулась и замолчала на пару минут для пущего эффекта, после чего, обведя присутствующих победоносным взглядом, заверещала:

— Рон недавно сделал мне предложение, мы женимся через месяц! — и в доказательство продемонстрировала левую руку, где на безымянном пальчике поблескивало ажурное колечко.

«Н-да, Гермиона, лучше бы ты сидела!» — мелькнула мысль, прежде чем Грейнджер в шоке села мимо собственного стула.