Путешествие в лето (гет)

17.

— Лили, просыпайся... — дышит мне прямо в ухо Скорп, но я только сильнее зажмуриваюсь и бормочу:

— Еще немножечко... полчасика посплю, и подъем, честно-честно...

Скорп смеется тихонько и начинает водить по моему лицу перышком — он всегда так делает, когда я упрямлюсь и не хочу вставать. Я до ужаса боюсь щекотки, надо признаться. Еще в детстве я не могла выиграть ни одного шуточного боя у братьев, ведь только они начинали меня щекотать, я тут же сдавалась на милость победителям.

— Это нечестно! — сонно возмущаюсь я, пытаясь сдуть со своего лица перышко не открывая глаз.

— Вставай, соня! К тебе тут пришли...

— Да какого черта ты с ней церемонишься? Смотри как надо! — другой голос — громкий, звонкий, высокий, бьет по моим ушам, а секундой позже на меня обрушивается поток ледяной воды. Я тут же вскакиваю на ноги, не забыв обернуться простыней (кое-где мокрой уже простыней!).

— Твою мать, Рози, зараза! Ты чего творишь?! — а кузина стоит посреди нашей со Скорпом комнаты и смеется-заливается, наблюдая, как я стряхиваю с носа капельки воды. Ну да, представляю, на что я сейчас похожа — сонная, мокрая, растрепанная и замотанная в простыню. Действительно, смешно. Вот только мне смеяться совсем не хочется. А хочется придушить эту чертову Уизли, и чем скорее, тем лучше.

— Иначе ты бы еще два часа подняться не могла, — отвечает Рози, и в карих глазах ее пляшут чертики. Она подлетает ко мне и целует в щеку. — Привет, сестренка, давно не виделись!

— Безумно по тебе соскучилась! — ворчу я, хоть на самом деле совсем на нее не обижаюсь — за семнадцать лет уже привыкла к ее вечным шалостям и дурацким шуткам.

— А чем это вы всю ночь занимались, что ты проснуться никак не можешь? — продолжает веселиться это кудрявое недоразумение. Скорп, который успел натянуть джинсы еще до того, как я разлепила веки, только ухмыльнулся, а я закатила глаза и показала Рози три пальца:

— Читай между строк, Рози! Читай между строк!

— Привет, Лили! — в комнату зашел один из Скамандеров. Я знаю их с самого детства, но все равно не могу различить, кто есть кто. Хотя, судя по тому, что вошедший парень сразу же поймал руку Рози, можно сделать вывод, что это все-таки Лисандр. Интересно, а как она их различает? Зная веселый нрав Скамандеров, готова поспорить, что они хоть раз, да пытались разыграть сестру...

— Привет, — улыбнулась я и немного поправила простынь. — Слушайте, я тут немного неодета...

Но я даже не успела договорить, как в комнату ввалился второй из Скамандеров, Лоркан:

— Ребята, ну я вас уже заждался, вы где пропадаете? Привет, Лили!

— Вы еще сюда экскурсионные группы водить начните! — смеюсь я и тут же начинаю выпихивать гостей из комнаты одной рукой: — Валите отсюда, я умоюсь, оденусь и спущусь через полчаса!

Галдящая веселая толпа упирается для проформы, но все-таки исчезает из комнаты, не забыв предупредить меня, что если буду долго копаться, то они сожрут мой завтрак. Закрыв наконец-то за друзьями дверь, я прислонилась к ней спиной и улыбнулась:

— Они — идиоты, но я все равно рада их видеть, — Скорп ухмыльнулся, подошел ко мне и обнял нежно:

— Они — идиоты, но они дали нам целых полчаса... — и тут остается только целовать его, милого, знакомого, родного, моего, целовать так, чтобы сбивалось дыхание и темнело в глазах, целовать жадно, жарко, волнующе, целовать, целовать, целовать...

Простыня падает на пол.

18.

А когда мы спускаемся вниз, то оказывается, что толпа свое обещание сдержала — от моего завтрака остались только приятные воспоминания.

— Троглодиты! — смеюсь я, пока Скорп заказывает еду. — Так, может, расскажете, что вы забыли на Лох-Нессе?

— Да это все они! — фыркает Рози и целует своего Скамандера в щеку. — Как начали ныть: поехали, поехали, на кельпи посмотрим, в озере покупаемся, погуляем... Затащили почти что силой, честное слово!

— Ой, да врет она все, — отмахивается от своей девушки Лисандр. — Мы предложили, а она в эту идею вцепилась мертвой хваткой. Хотя кельпи — это действительно интересно. Особенно лох-несский. Он же ручной почти! Да и шутник тот еще — вот уже столько лет маглов за нос водит. Они же свято верят, что в озере живет страшное чудище!

Скамандеры уже давным-давно твердо решили, что станут натуралистами, как и родители. Рози решила от них не отставать. Вот только определиться никак не могут, каких именно волшебных существ им хочется изучать больше всего — мантикор, акромантулов или кельпи. Лисандр голосовал за кошек с жалом, Лоркан — за водяных демонов, а Рози во всю орала, что лучше гигантских пауков нет ничего на свете. Дядя Рон был в ужасе и взял с дочери честное гриффиндорское слово, что ни одна такая тварь не появится в радиусе шести миль от их дома. А как по мне, то что первые, что вторые, что третьи и рядом не стояли с драконами, но этих упрямцев ведь не переубедишь.

День необычно жаркий для Шотландии, но мы все-таки выбредаем из отеля и направляемся в сторону озера. Скамандеры всю дорогу, перебивая друг друга, пичкают нас информацией о Несси, а мы рассеянно слушаем, не обращая большого внимания на их трескотню. Мы направляемся на станцию волшебников-натуралистов, которая была построена на берегах Лох-Несс, чтобы хоть как-то урезонить водяного демона, который так жаждет общения с людьми, что то и дело показывается маглам.

При входе на станцию у нас просят палочки для идентификации, потом выдают пропуска — «Только на два часа, молодые люди, только на два часа!». А дальше мы садимся на берегу озера и начинаем ждать.

Кельпи выныривать не хочет, хотя измерения магического фона точно указывают на то, что он сейчас именно здесь. То ли вредничает наш водяной друг, то ли заснул — черт его знает, но за первый час из отведенных нам двух он так и не показался. Скорп тихонько вздыхал о том, что мы, дураки, не захватили с собой гитар, Рози шутила, а близнецы все так же рассказывали о том, что...

— В 1943 году военный летчик Фэррел доложил начальству, что, пролетая над озером на высоте двести пятьдесят ярдов, он ясно видел Несси. Но в те годы англичанам было не до чудовищ...

— А в 1960 году какой-то инженер произвел съемку озера с воздуха и зафиксировал передвижение кельпи. Ох, ну и умотались тогда работники станции, внушая специалистам, что это движение — всего-то пенный след от лодки...

— Смотрите-смотрите!!! — завизжала вдруг Рози, указывая пальцем на водную гладь. За несколько метров от берега из воды поднималась лошадиная голова. Мы затаили дыхание. Огромная белая лошадь с гривой из камыша медленно приближалась к нам.

— Смотри, даже не маскируется! — восхищено проговорил Лоркан. — Чаще всего он тут появляется в облике морского змея...

— Как думаешь, прокатиться на себе позволит? — зашептала Рози, но Лисандр тут же схватил ее за руку:

— Сдурела? Сожрет же! Он, конечно, ручной, но не настолько! Чтобы справиться с кельпи, нужно накинуть ему уздечку на голову и произнести при этом Помещающее заклинание, только так он станет полностью покорным и беспомощным. Иначе — утащит на дно, и скушает на обед!

Но кельпи и вправду прекрасен. Скорп легонько пожимает мою руку, а я все не могу оторвать взгляда от прекраснейшего водяного демона. Не дракон, конечно, но такой красивый...

А вечером, в отеле, когда все вокруг уже достаточно напились, чтобы не обращать внимания на то, что кто-то курит прямо в комнате, я шепталась тихонько с Рози на кровати. Мы так давно не виделись — с ума сойти! И как только вытерпела столько времени без этой рыжей кудрявой безумицы? И вновь накатывает печаль легкая — осенью в Хогвартсе без кузины будет до одури тоскливо...

— Рози, — трусь носом о ее плечо, — Рози, а ты ведь будешь мне сов присылать, когда я в Хогвартс в сентябре поеду?

— Ты что это, сестренка, грустить удумала? — дергает подруга меня за косу. — Не буду я тебе писать, я к тебе приходить буду! Тайные проходы для того и придуманы... а сейчас — пошли к парням, ведь эти идиоты сейчас вообще упьются до беспамятства, а мне потом левитируй два бесчувственных тела в номер...

19.

Когда Фреда Финнигана семь лет тому назад Шляпа отправила на Хаффлпафф, его отец, помнится, обреченно махнул рукой. Он, видите ли, до последнего надеялся, что сын будет бравым гриффиндорцем. Но Фредди отправился к барсукам. А уже через несколько дней стало понятно, что он станет школьной знаменитостью.

Фред Финниган — это ирландская катастрофа. Фред Финниган — это хаффлпаффское нашествие. Фред Финниган — это желто-черный взрыв. Такого сумасшедшего количества розыгрышей и шалостей не устраивал никто. Если в школе что-то взорвалось/прилипло/полетело/упало — это точно дело рук сумасшедшего ирландца. Преподаватели хватались за головы и округляли глаза. Говорили даже, что своими выходками парень переплюнул не только близнецов Уизли, но и Мародеров в их лучшие годы. Фреду назначали наказания, баллы Хаффлпаффа таяли на глазах, но урезонить сорванца было невозможно. Его родителей вызывали в Хогвартс каждую неделю. Мать рвала и метала, а отец, хоть и хмурился, но, кажется мне, очень гордился своим единственным сыном.

В Ирландию мы плыли — на корабле. А это оказалось не лучшей идеей, ведь у меня обнаружилась морская болезнь, так что добрую половину пути я провела, перегнувшись за борт, а Скорп терпеливо держал мои волосы. Но когда на горизонте появился изумрудно-зеленый берег, мне немного полегчало — появилась надежда на то, что уже очень скоро пол под ногами перестанет качаться, и я почувствую твердую почву. Ирландский берег приближался быстро, словно при проявке пленки, проступали очертания домов, портов и кораблей, проступали люди, много людей, каждый из которых был занят своим делом, кипел шумный водоворот портовой жизни. И когда наш корабль был уже готов пришвартоваться, из берега вдруг грянула музыка. Группа ярко одетых людей — девушки в длинных зеленых юбках и разноцветных топах, мужчины в широких пестрых штанах — играли веселую заводную мелодию. Скрипки, бойраны, гитары, бузуки, флейты, волынки, аккордеоны, банджо, губные гармошки — все это гремело, звучало, трещало, играло. И над всем этим шумным балаганом царил никто другой, как наш Фредди!

— Финниган, ты идиот! — орет Скорп с палубы, а на губах у него такая безумно-ошалелая улыбка, что я громко хохочу. Ну, Фред, ну удумал! И зачем было весь этот карнавал устраивать? Мы ведь даже встречать нас не просили — так, сказали только, что в Ирландию заглянем на несколько дней!

А уже на берегу тощий долговязый Финниган сгребает нас со Скорпом в объятия, орет прямо на ухо что-то о том, что:

— Приехали! Будем развлекаться! Я вам такую Ирландию покажу, вовек не забудете! — и это уже звучит почти как угроза, и мне снова становится радостно и легко, и я мгновенно забываю про последние несколько ужасных часов у борта.

Фред пытается рассчитаться с музыкантами, при этом они долго спорят и торгуются, кричат и смеются, до меня долетают обрывки фраз про лепреконское золото, и я улыбаюсь: «Ну да, тут, наверное, народ пуганый, попробуй, поживи с лепреконами бок-о-бок несколько лет — станешь внимательно присматриваться к каждому галеону!». В конце концов, все обнимаются и расцеловываются, прощаясь. А Фред, хохоча, объясняет нам, что сегодня вечером мы должны будем встретиться с ними в пабе, где он купит им выпивки — вот и весь гонорар.

Мы целый день бродим по Дан-Лири, слушаем байки Фреда, у которого просто не закрывается рот, мы много смеемся, потому что в его компании иначе просто не получается. Он рассказывает что-то про яхт-клубы и форель (чтобы я еще кого-то когда-то так внимательно слушала! Даже рассказы о чистке рыбы в интерпретации Финнигана превращаются увлекательное повествование!). А вечером... вечером мы идем в Докер-паб.

Грубая деревянная мебель, угловатые формы, выцветшие картины на стенах, завеса сигаретного дыма, громкий смех, тусклый свет — но в этом всем чувствуется что-то особенное. Что-то такое, что мы искали, переезжая из одного британского городишки в другой, искали, ночуя в придорожных мотелях и под открытым небом. Здесь, среди усталых, подвыпивших и шумных работяг, я почему-то очень остро почувствовала свободу. Я стояла, не в силах пошевелиться, глядела на разномастную веселую толпу, затаив дыхание. Скорп подошел сзади и обнял меня за плечи — сильно-сильно. Видимо, тоже это почувствовал.

А Фреда уже затянуло в гогочущий и громкий водоворот, я узнаю нескольких музыкантов, которых мы видели сегодня у пристани. Уже хохочет наш друг вместе со всеми, уже заказывает всем пиво — и не просто пиво, а настоящий ирландский Гиннес! — уже проталкивается к нам сквозь толпу, удерживая в руках три бокала темного напитка.

— Да что вы стоите, как неродные?! Вздрогнем! — и мне снова кажется, что холодный Гиннес — это самое лучшее пойло из всех, которые я когда-либо пробовала. Ну, разве что виски может с ним сравниться!

А когда на маленькую импровизированную сцену поднимаются музыканты и начинают играть какой-то забористый рок-н-ролл, Фредди допивает свое пиво залпом, обнимает нас со Скорпом крепко и орет прямо на ухо:

— Ну, чего стоим?! Пьяные танцы на столах приветствуются!

И мы танцуем. Прямо на столе. Это — Докер-паб, здесь можно забыть обо всех на свете приличиях, забыть о проблемах и неурядицах, здесь можно быть свободным — по-настоящему. Здесь никто не посмотрит на тебя, как на сумасшедшего, никто не станет показывать на тебя жирными и грязными руками, никто не станет крутить пальцем у виска. Здесь ты — человек! Здесь ты свободен! И плясать с любимым человеком под музыку моей души — вот и все, о чем я только могла мечтать. Это как будто самый лучший сон, самый сладкий, самый свежий, самый реальный — сон наяву. Когда вокруг столько ярких красок, столько впечатлений, что жить хочется до одурения, до головокружения, до нехватки дыхания! И это — прекрасно.

Музыканты устали и вышли в зал выпить по пинте пива и выкурить несколько сигарет, и мы спустились вниз со своего постамента — дух перевести. Но не тут-то было! Не успели мы выпить и несколько глотков Гиннеса, как Фредди тут же подхватил нас под руки и потащил в сторону сцены.

— Давайте сыграем чего-нибудь! У меня губная гармошка с собой!

— Фред, ты чего! У нас ведь даже гитар с собой нет, мы их вместе с вещами в камере хранения оставили! — пробую отнекиваться я, но в глазах у Финнигана — лукавый огонек, а Скорп даже и не думает как-то отмазываться. Да и у меня, если честно, тоже руки чешутся — давно гитару в руки не брала, давно пальцами струны не перебирала, давно музыки не чувствовала.

— У музыкантов гитары отдолжим! Я их знаю! Сейчас все будет! — Фред растворяется в толпе, а через несколько минут появляется с двумя инструментами. Я беру акустику в руки, и мои пальцы уже дрожат от предвкушения.

— Что играем? — смотрит на меня Скорп вопросительно. Я задумываюсь на минутку, но уверенно провозглашаю:

— Хочу что-то вкусное! Давай Aerosmith!

Парни кивают, и Фред тут же выдает вступительное соло на губной гармошке из «Pink». Мы ударяем по струнам, и от пальцев по всему телу словно растекается мощный электрический заряд. И песня-то, песня-то какая!

Pink it's my new obsession

Pink it's not even a question,

Pink on the lips of your lover, 'cause

Pink is the love you discover

Pink as the bing on your cherry

Pink 'cause you are so very

Pink it's the color of passion

'Cause today it just goes with the fashion

Pink it was love at first sight

Pink when I turn out the light, and

Pink gets me high as a kite

And I think everything is going to be all right

No matter what we do tonight...

И сегодня в портовом ирландском городишке Дан-Лири я чувствую себя абсолютно счастливой.

21.

Поезд мерно раскачивается, колеса стучат, кроме нас в вагоне только одна престарелая женщина дремлет, прислонившись лбом к оконному стеклу. Скорп углубился в чтение какой-то очередной книги (нет, Рейвенкло — это все-таки диагноз, не вытравишь его из крови ни рок-н-роллом, ни путешествиями...), а я смотрю на проползающие мимо деревушки и леса, мне немного грустно, но и радостно. Я еду домой. И, оказывается, я страшно соскучилась за эти два месяца.

Сегодня День рождения у отца. Я еду в Годрикову Лощину, чтобы поздравить его с праздником. Я еду домой. Уже скоро-скоро я обниму его, лучшего в мире папочку, поцелую в щеку и извинюсь. Я все-таки наделала кучу глупостей.

Я обниму маму, любимую, нежную, веселую мою мамочку, и скажу ей, что безумно ее люблю. Скажу тихонько, чтобы никто не услышал, кроме нее, на ухо ей прошепчу, ведь это только между нами, это огромный секрет, и нечего про него знать кому-то еще. Мама улыбнется — солнечно, как только она умеет. И поцелует меня в веснушчатый нос.

Я затискаю до полуобморочного состояния своих сумасшедших братьев, щелкну по носу Хьюго и дерну за ухо Рози. Уже очень скоро я их увижу.

Два месяца постоянных перемещений, два месяца музыки, автострад, дорожной пыли, снова музыки, городов и городишек, два месяца гор, полей, лесов, два месяца ярких впечатлений, солнца, ветра, воздуха. Два самых лучших месяца в моей жизни. Жаль, что вы закончились. Хорошо, что вы были.

Я расчехляю свою гитару, ловлю на себе вопросительный взгляд Скорпиуса, который соизволил оторваться от своей книги, и улыбаюсь ему в ответ. Ласково провожу пальцами по корпусу, перебираю струны, зажимаю аккорды... Старый-добрый Оззи, как же ты в тему сейчас!

Times have changed and times are strange

Here I come but I ain't the same

Mama I'm coming home

Times gone by seem to be

You could have been a better friend to me

Mama I'm coming home

Я закрываю глаза, и отдаюсь музыке полностью. Мне семнадцать. У меня длинные рыжие волосы, коротко стриженые ногти и волшебная палочка в заднем кармане джинсов. Я влюблена. Я счастлива. Я еду домой.

И такой знакомый и родной голос подхватывает простой мотив, и я улыбаюсь, не открывая глаз, я просто слушаю, как Скорп поет своим хрипловатым голосом старую теплую песню.

You took me in and you drove me out

Yeah you had me hypnotized

Lost and found and turned aroound

By the fire in your eyes

И кто знает, где больше волшебства — в моей палочке или в моей же гитаре? Кто знает, что такое настоящая магия — разноцветные лучи заклинаний или отражение звезд в любимых глазах? Что зачаровывает больше — любой Империус или звуки «Imagine» в белой комнате? Что вкуснее — амортенция или настоящее шотландское виски, когда за окном хмурится небо и льет дождь?

И мы поем уже вдвоем, отдаемся музыке полностью, разрешаем ей захватить нас и унести — далеко-далеко.

You made me cry you told me lies

But I can't stand to say goodbye

Mama, I'm coming home

I could be right, I could be wrong

Hurts so bad, it's been so long

Mama, I'm coming home

Я открываю глаза и смотрю на Скорпиуса. Такой знакомый, родной, милый, в обычных потертых джинсах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами, со своими выгоревшими добела волосами, обветренными щеками, трещинками на губах и невозможными серыми глазами. Я люблю тебя, Скорпиус Малфой, и мне даже не обязательно это говорить вслух, ты все прекрасно знаешь и сам. Спасибо тебе за это лето.

Selfish love yeah we're both alone

The ride before the fall

But I'm gonna take this heart of stone

I just got to have it all

Я еду домой. Еду туда, где меня ждут и любят. И я рада этому. У меня есть гитара, ветер в волосах и старые зеленые кеды. У меня есть воспоминания о театральном фестивале в Ладлоу, улыбке чеширского кота и победе «Манчестера» в 1/8 Лиги Чемпионов. У меня есть слова о любви, услышанные на бешеной высоте, когда ветер закладывал уши, а глаза слезились от скорости. У меня все это есть. Я невероятно богата.

I've seen your face a hundred times

Everyday we've been apart

I don't care about the sunshine, yeah

'Cause Mama, Mama, I'm coming home

Я люблю этот мир. У меня все впереди. Я еду домой.

The End

___________________________________________________________________________

Плейлист моего "Лета"

The Beatles — "A Hard Day`s Night"

Led Zeppelin — "Stairway to Heaven"

John Lennon — "Imagine"

The Beatles — "I want to hold your hand"

Pink Floyd — "Hey you"

The Zombies — "Time to move"

The Doors — "Alabama Song"

Aerosmith — "Pink"

Ozzy Osbourne — "Mama, I`m coming home"