Мир тщеславия и разочарований (гет)

«Отбор в сборную Пуффендуя по квиддичу состоится в третью субботу сентября, в десять часов утра. Желающие попробовать свои силы должны успеть записаться у декана факультета. Капитан команды Захария Смит».

Я сумрачно взирала на пергамент, приколотый к доске объявлений, размещенной около выхода из общей гостиной. «Пора было начинать жить. А не мечтать». Там, на плотной желтой бумаге, была облечена в буквы ещё одна моя мечта… Мечта, которая поселилась во мне с того момента, как Гарри Поттер, ещё будучи первокурсником, на зависть всем ученикам Хогвартса попал в сборную Гриффиндора, нарушив устоявшееся правило, согласно которому первогодки никогда не становились участниками команд по квиддичу.

Да, я хотела бы играть в квиддич. Но, собственно, одним лишь хотением дело и ограничивалось. Каждый год я смотрела на объявление, заглушая в себе отчаянный порыв и трезво оценивая свои… спортивные способности. А потом, сидя на трибунах в качестве зрителя и наблюдая за матчами со стороны, взглядом поглощала происходящее на поле, представляя себя на месте игроков, и иногда так погружалась в своё воображение, что практически наяву ощущала собственный полет. Ветер, скользящий по моему лицу, хлесткий и бодрящий… Ладони сжимают древко метлы, гладкое и прочное… Атмосфера состязаний, захватывающая дух… И я — красивая и дерзкая, отважная и живая! И этот мир под моими веками казался практически существующим.

На этот раз объявление о наборе в команду как-то по-особенному влияло на меня. Оно словно… смеялось мне в лицо, намекая, что я жалкая, унылая трусиха, которая никогда не осмелится хотя бы на один стоящий поступок.

Я обещала себе выкинуть из головы Нотта, я дала себе слово жить реальностью, а не мечтами. Так, может быть, стоило начать хотя бы с осуществления своей детской мечты? Хотя бы… попытаться? Ведь лучше сожалеть о том, что сделано, а не о том, на что так и не хватило смелости решиться.

— Я, наверное, попробую записаться на отборочные по квиддичу, — сообщила я Сьюзен за завтраком в понедельник перед уроками.

Сьюзен бросила на меня заинтересованный взгляд, а потом довольно заулыбалась, мол, наконец-то, хоть одна здравая мысль!

— Хочешь, я замолвлю за тебя словечко Смиту? — как бы между прочим спросила она.

— Думаю, не стоит, — медленно протянула я, с подозрением косясь на Сьюзен и не понимая, каким образом она это сделает.

— Я могу, — проговорила подруга, и вдруг щеки её зарделись легким румянцем.

— Эй, ты что? Никак в Смита влюбилась? — я удивленно вылупилась на неё, а Сьюзен сидела, опустив голову и продолжая как ни в чем не бывало жевать свой завтрак. — Вы что, встречаетесь? — неожиданно догадалась я.

— Ну а что тут такого? — Сьюзен отложила вилку и посмотрела на меня с видом человека, преисполненного готовности защищаться до последнего. — Он красивый, умный парень. Не слизеринец. Не сын Пожирателя смерти, — не преминула заметить она, отчего я тут же потупилась.

— Просто он… хм, зануда, — неопределенно сказала я, стараясь не обидеть подругу, хотя в действительности её выбор не привел меня в восторг.

— А каким он должен быть? — вспылила Сьюзен. — Мрачным, непредсказуемым, наглым и циничным, да? Как твой Нотт?

— Нет… — тихо сказала я и добавила: — И Нотт вовсе не мой.

Воцарилось гнетущее молчание. Как же сложно стало находить взаимопонимание с лучшей подругой. Мы отдалялись друг от дружки. Вот я уже как данность, как свершившийся факт узнаю, что Сьюзен встречается со Смитом. Почему я не замечала постепенных изменений в ней, когда она только влюблялась в него? Почему она не делилась этим со мной? Боялась, что моя реакция может быть не положительной? Ведь Захария Смит, прямо скажем, не отличается самым лучшим характером… Или это я? Это я не обращала никакого внимания на подругу, эгоистично отдавшись лишь своим личным переживаниям?

— Только я не уверена, я ведь плохо летаю… — прервала я неловкое молчание, переводя тему разговора в безопасное, примирительное русло.

— Нормально ты летаешь, — раздраженно ответила Сьюзен. — Я прекрасно помню, как ты летала летом после четвертого курса, когда я гостила у тебя недельку. Как, кстати, Марти воспринял? Ты ему уже сказала?

— Нет, ты первая, — ответила я, с облегчением отметив про себя, что Сьюзен, должно быть, обрадовало такое привилегированное доверие. Может, всё не так уж и плохо, и мы со Сьюзен по-прежнему лучшие подруги?

После завтрака в расписании шла травология, и это означало скорую встречу с нашим деканом — профессором Стебль. Я колебалась и не спешила подходить к ней со своей новостью.

— Давай же! — подзадоривала меня Сьюзен.

Нужно просто подойди к профессору и сказать о своем желании записаться. Никто же не заставит идти на поле сию минуту. Только имя впишут в список. Давай же! Ради себя. Ради того, чтобы отвлечься от своей влюб… мании.

— Профессор, я бы хотела записаться… — неуверенно промямлила я.

— Что-что, мисс Аббот? — переспросила профессор Стебль, копошась с рассадой в горшочках.

— …Записаться в команду по квиддичу. Точнее на отбор… — я затаила дыхание и боковым зрением углядела, как Захария Смит удивленно вскинул брови, а потом Сьюзен что-то зашептала ему.

— Конечно. Я внесу вас в список, — жизнерадостно улыбнулась профессор.

После урока, впечатленная собственной смелостью, я поспешила быстро ретироваться из теплиц, ибо мне жутко не хотелось препираться со Смитом, который весь урок косился на меня недобрым взглядом. И вообще весь день я тщательно старалась избегать своего сокурсника, но тот таки настиг меня в одном из коридоров:

— Хм, Ханна, я, конечно, не утверждаю обратное, но ты уверена, что правда способна хотя бы… правила квиддича выучить, что ли? — язвительно-спокойным тоном осведомился Смит.

— Скоро узнаешь, — пробурчала я на ходу.

О, как же он мне не нравился. Заносчивый, глумливый, мнящий о себе неизвестно что! И моя подруга, моя лучшая подруга… была теперь с ним?! Меня даже передернуло от резкой неприязни к нему.

— Даже и не рассчитывай, что я возьму тебя из-за Сьюзен! — бросил он мне вслед, и его фраза обидно хлестнула меня по плечам.

Вечером того же дня в библиотеке меня отыскал Марти, которому, оказывается, уже успели разболтать про мои намерения. Забавно, я сама ещё толком не определила для себя, пойду ли я вообще на эти испытания, а он уже устроил из этого трагедию.

— Ты же летать-то толком не умеешь! — возмущался Марти.

— Ну а тебе-то что, умею или не умею? Будто ты будешь переживать, даже если я свалюсь с метлы и переломаю себе все кости, — хмуро процедила я в ответ.

— Это безрассудно и опасно. И я знаю, что ты делаешь это, чтобы обставить меня. Ты так сильно хочешь хоть в чем-нибудь меня превзойти, что готова на риск! Зависть застилает твой разум! — вещал Марти.

— О, Мерлин! Братец, ты не пуп земли…

Но он даже не слушал. Его снедало возмущение и страх, что я и правда обставлю его. Он опасался, что я в чем-нибудь окажусь лучше него, потому что привык, что его многочисленные успехи словно бы делаются ещё значительнее, ещё весомее на моем блеклом и невыразительном фоне. Марти не был до конца в себе уверен, и для того, чтобы чувствовать себя комфортно, ему нужно было знать, что существует хотя бы один такой человек, который всегда хуже него.

— Вот рухнешь с метлы и поймешь, что делают с людьми тщеславие и жажда внимания! — не унимался Марти.

— Иди и ты запишись в команду своего факультета, если так боишься, что я справлюсь, и твой отец похвалит меня, а не тебя, — я уколола его в больное место, так как прекрасно знала, что Марти уже пробовался однажды, и его не взяли, что крайне задело его самолюбие. С тех пор он всячески старался заявить своё презрение к квиддичу, говоря, что предпочитает интеллектуальные вещи глупому перебрасыванию мячами.

— Идиотка, — сморщился брат. — Даже если ты и попадешь в команду, то только потому, что на вашем факультете учатся одни бездари и тупицы. Подстать тебе! — и с этими словами он пошел прочь от меня.

— А на вашем факультете учатся одни трусы, которые боятся что-нибудь сделать, прежде чем не найдут подробную инструкцию в книге! — крикнула я ему вдогонку и тут же смутилась под недовольными взглядами сидящих за соседним столом второкурсников-когтевранцев…

Я ведь вовсе так не думала про весь Когтевран. Таким был лишь мой брат Марти. Перестраховщик и всезнайка. Точно, как его отец.

Но что уж было поделать? Сказанного не вернешь. Оскорбив его факультет, я лишь отплатила ему его же монетой. Однако, как бы ни было прискорбно это признавать, на самом деле Марти озвучил распространенное мнение о Пуффендуе. Стереотипное и несправедливое.

У пуффендуйцев была одна общая слава разом на весь факультет. Всех брали под одну гребенку, всех обрекали если не на унижения, то, как минимум, на эдакое снисходительно-пренебрежительное отношение.

Если Гриффиндор — это как медаль на грудь, Слизерин — как корона на голову, Когтевран — как козырь в руки, то Пуффендуй — это как клеймо на лоб. Мы вечно были на задворках, вечно оказывались не в теме, всегда узнавая обо всем последними… И это было так незаслуженно, так обидно, так… возмутительно нечестно! Каждый, кто плохо о нас отзывался, просто ничего о нас не знал, а главное — не утруждал себя желанием узнать.

Пуффендуй быстро стал мне родным домом.

Поначалу я была крайне расстроена своим распределением. Но тем не менее уже довольно скоро я могла признаться сама себе, что полюбила свой факультет. Я полюбила нашу уютную, солнечную гостиную с низким потолком, круглыми дверями и окошками, желтыми шторками, деревянными столиками и множеством растений, живых и приветливых. Цветы махали нам, задорно подпрыгивая в горшках, тянулись к нам своими ветками и листиками.

Здесь у меня появились друзья. Сьюзен Боунс стала моей лучшей подругой.

Главной звездой всего нашего факультета был Седрик Диггори. И если многие предпочитали замечать в нем лишь привлекательную наружность, то пуффендуйцы знали Седрика другим — добрым, преданным, воспитанным, умным и скромным. После его участия в Турнире Трех Волшебников о нем заговорила вся школа, наш факультет неожиданно попал в центр внимания. Седрик был храбрым и талантливым парнем, который совершенно не заслуживал смерти! Я помнила те несколько часов после финала Турнира. Всеобщее непонимание охватило замок, я вместе со многими находилась в стадии отрицания свершившегося. А потом были слова Дамблдора в Большом зале: «Седрик Диггори погиб…», и леденящая судорога от ужасного осознания волной прошлась по моему телу…

Потерявшись в воспоминаниях, я с силой сжала волшебную палочку, та недовольно дернулась в моих пальцах, и это привело меня в чувства. Я огляделась и со смесью страха и удивления заметила, что через несколько столов от меня сидит… Теодор Нотт!

Давно ли он в библиотеке? Слышал ли он мою перебранку с братом? Нет, нет, вряд ли… Я смотрела на Теодора почти задыхаясь. Перед ним был раскрыт толстый учебник, который, однако, не привлекал его внимания. Теодор был задумчив и вертел в руках что-то крошечное.

«Отвернись!» — скомандовал мой мозг.

Я резко уставилась в свою книгу. Нельзя, нельзя так терять контроль над собой. От одного его присутствия впадать в настоящую панику.

«Соберись и читай книгу. Вот заклинание замораживания, которое так плохо у тебя получается. Бери палочку и тренируйся. Заморозь чернильницу, например».

Непослушными пальцами я взяла свою волшебную палочку, приготовившись невербально произнести заклинание. «Глациус!» — мысленно приказала я, стараясь сконцентрироваться на пузырьке с чернилами.

Из кончика палочки с оглушительным звуком выстрелил голубой луч, и вместо того, чтобы покрыть льдом чернильницу, он с треском отрикошетил от склянки, угодив сразу в одну полку с книгами, потом в другую, в третью, и в конце концов попал… в Нотта, выбив у него из рук тот самый предмет, который он так внимательно рассматривал…

В библиотеке наступила звенящая тишина. Я, похолодев от ужаса, смотрела на Теодора. Он тоже смотрел на меня, приоткрыв рот и изогнув одну бровь.

О, Мерлин! Какая же я дура! Он, должно быть, убьет меня. И точно в подтверждение моих мыслей, Теодор встал из-за стола и двинулся ко мне.

— Это что такое сейчас было? — сузив глаза, со сдавленной яростью проговорил он. Я лишь судорожно сглотнула.

— Что тут за беспорядок? — внезапно раздался голос запыхавшейся мадам Пинс. — В библиотеке шуметь нельзя! И вообще, уже почти десять вечера! Библиотека закрывается! Вон отсюда! — одной рукой она схватила меня выше локтя, так что мне пришлось встать на ноги. — Вы тоже, молодой человек, — обратилась она к Теодору.

— Это она шумела, я тут ни при чем, — надменно ответил Нотт и царственно развернулся, чтобы проследовать к своему месту, но мадам Пинс устремилась за ним, волоча меня за собой.

— Я сказала: вон! — истерически провопила она, свободной рукой вцепляясь в плечо Теодора.

— А я сказал: я тут ни при чем! — продолжал отпираться Теодор, с некоторой брезгливостью пытаясь высвободиться из пальцев библиотекарши, как если бы та могла его испачкать. — И я бы попросил не хватать меня!

— Забирайте свои вещи и на выход! — мадам Пинс была непреклонна.

— Да, конечно, — пискнула я. Пальцы на моем плече разжались, я юркнула к своему столу и начала быстро пихать в сумку все свои принадлежности, исподлобья наблюдая за противостоянием библиотекарши и Теодора. Они уже стояли около его стола, при этом мадам Пинс, яростно всучив Теодору в руки его сумку и книгу, принялась толкать его в спину по направлению к выходу из секции.

— Я не собираюсь никуда идти! — с раздражением сказал Нотт. — Из-за этой дуры я потерял свое кольцо, мне нужно его найти! — он старался развернуться обратно к своему столу.

Я же, собрав свои манатки, стрелой помчалась к дверям.

Ужас! Кошмар! Фееричное невезение! Сердце в груди стучало как бешеное. Это же надо так вляпаться! Мерлин, что теперь будет?!

Я выскочила в коридор, звук собственных каблуков, стучащих о каменный пол, пушечными выстрелами отдавался в голове.

— А ну стой! — послышался голос за моей спиной. Меня стремительно догонял Теодор Нотт…

Приблизившись вплотную, он грубо одернул меня за руку, и от его прикосновения я вздрогнула...

— Из-за тебя, криворукая староста, где-то на полу в библиотеке теперь валяется мой фамильный перстень! — прошипел он, пронзая меня уничижительным взглядом.

— Я… я не специально… оно само… — невнятно оправдывалась я.

— Само-само! — передразнил Нотт. — Значит так, сегодня ночью пойдешь со мной его искать, поняла?

— Но… — задохнулась я от неожиданности. — Ночью же нельзя…

— А мне плевать! — перебил он меня и нагнулся совсем близко к моему лицу. — В час ночи около входа в подземелья. И посмей только не прийти, — с ласковой угрозой договорил он, а потом оттолкнул меня от себя, развернулся и зашагал прочь.

А я так и осталась стоять на месте, наедине со своим замешательством…