Слизеринка (гет)

Суббота. Никто не учится. С утра прибегает зареванная Дафна и жалуется, что Милисента побила ее за испорченное платье, к которому она не имеет ни малейшего отношения. Я молча киваю, слушая, какими эпитетами украшает Дафна и без того не очень привлекательную Милисенту.

— Слышал бы тебя Гойл, — медленно говорю я. — Он, наверное, и не подозревает обо всех достоинствах своей ненаглядной…

— А что, Милисента встречается с Гойлом? — не верит своим ушам Дафна.

— А разве ты не знаешь? — невинно спрашиваю я.

В глазах Дафны появляется хищный блеск: она мно-о-ого знает о Милисенте!

— Пожалуй, я воспользуюсь твоим советом, — официальным тоном говорит она, и я радуюсь, что снова останусь в стороне. Жаль только, не придется посмотреть слезливую сцену из мелодрамы «Гойл бросает Милисенту».

Довольно потягиваюсь и, проводив взглядом Дафну, принимаюсь за завтрак. Интересно, почему меня так волнует, останется ли глупый Гойл с Милисентой или нет? Впрочем, я не привыкла к самообману, поэтому сама отлично знаю ответ на этот вопрос.

Но сегодня мне некогда об этом думать. Мне просто необходимо узнать, что же Малфой сделал с Макмилланом и за что. Вот отличный повод поквитаться с блондином! Будет знать, как оставлять меня мерзнуть на вершине дурацкой башни! Остается только втереться в доверие к этому олуху и расспросить поподробнее обо всем. День обещает быть интересным…

Макмиллану явно лучше сегодня — мадам Помфри отнесла за ширму поднос с едой. Закинув ногу на ногу, царственно сажусь на край кровати Макмиллана и лучезарно улыбаюсь ему.

— Как себя чувствуешь? — мой голос звучит до смешного приветливо. Такого со мной еще не бывало.

— Нормально, — напряженно произносит он, но в его глазах загорается радостный огонек: еще бы! Такая девушка сама заговорила с ним! Уж он-то не считает меня занозой! Кстати, Гойл, по-моему, тоже.

Я с достоинством киваю головой, отчего мои волосы черной волной накатываются на щеки. Макмиллан заворожено смотрит на меня. Идиот.

— Что с тобой произошло? — я могу быть очень заботливой. Очень.

— Да вот, на тренировке с метлы упал… — он старается держаться бодрячком, но я вижу, что говорить ему тяжело. Ох уж эти парни! Вечно строят из себя героев! А этот герой еще чего-то и не договаривает — меня не проведешь!

Я склоняюсь над самым его лицом.

— Не может быть, чтобы такой опытный игрок, как ты, просто так взял и упал, — мои губы почти соприкасаются с его, и он краснеет. Дело движется!

— А ты разве видела, как я играю? — наивный вопрос приводит меня в бешенство. И о чем только думает этот придурок?!

Но я считаю до десяти и заставляю свой голос звучать еще приторнее, хотя кажется, что дальше некуда:

— Я не раз наблюдала за тобой с трибун, — игривая улыбка, — только ты не замечал меня!

Макмиллан не просто краснеет, он покрывается бордовыми пятнами и начинает заикаться.

— Н-не может б-быть… я не знал… — его голос звучит виновато.

— Так что же все-таки с тобой произошло? — понимаю, что начинаю давить на психику бедного мальчика, но мое ангельское терпение уже на исходе.

— Н-ничего, — пытается отговориться он, но под пристальным взглядом из-под длинных ресниц сдается. — Просто я заметил, что Малфой следил за мной. Я сказал, чтобы он отвалил, а он ответил, что сдаст меня Амбридж… Тогда я пригрозил, что пожалуюсь Дамблдору, завязалась потасовка... И тогда Малфой разозлился и метнул в меня чем-то...

Я только хмыкаю. Макмиллан получил по заслугам: с Малфоем действительно лучше не связываться. Но я молчу, пытаюсь повесить на лицо маску сострадания, которая упорно соскакивает, открывая выражение удовольствия: у Малфоя будут крупные неприятности.

— Я не понимаю, как ты можешь встречаться с таким жестоким человеком, как он? — вдруг говорит Макмиллан. — Ведь ты такая… такая… удивительная!

Макмиллан отводит взгляд, и правильно делает, потому что после услышанного мои глаза начинают метать молнии. Не хватало еще, чтобы этот простофиля начал признаваться в любви. О чем он вообще думает?!

— Любовь зла, — дипломатично заявляю я и отхожу к своей кровати, забыв пожелать бедолаге доброго здоровья.

У меня ничего не болит, в душе царит чувство глубокого удовлетворения оттого, что Малфоя накажут, а Гойл уж точно бросит Милисенту, если Дафна постарается. А уж она-то постарается! Я знаю ее слишком хорошо.

Дверь открывается. На пороге стоит Малфой, сжимая в руке букет лилий. На лице его играет улыбка раскаяния.

— Привет, — заискивающе говорит он, и я перестаю на него злиться. Я понимаю, что слишком привыкла к нему, к такому, какой он есть. Тем более, что мы друг друга стоим.

— Привет, — просто говорю я. Иногда с ним наедине я позволяю себе отвлечься от образа «железной леди».

— Прости, что не приходил вчера, я не мог.

— Я даже догадываюсь, почему, — красноречиво указываю глазами на ширму, и Малфой кивает.

— Жаль, что ты простудилась, теперь мне не с кем идти на бал.

— Пригласи кого-нибудь, — пожимаю я плечами, подражая тону Гойла.

Малфой тоже пожимает плечами, но молчит.

— Почему не пришли Крэбб и Гойл? — не могу удержаться, чтобы не задать этот вопрос.

Малфой хмурится, а потом вздыхает:

— Они не смогли прийти.

— Почему?

— Гойл вчера применил к Макмиллану непростительное заклятие, и теперь у него крупные неприятности. Дамблдор уже вызвал его к себе, — Малфой так искренне изображает на лице соболезнование, что я, не в силах сдержать себя, бью его наотмашь по щеке.

— Лицемер!

Малфой недоуменно смотрит мне в лицо, избегая при этом моего взгляда. Потом его глаза загораются страшным блеском.

— В чем проблема? — он впервые ведет себя со мной так смело.

— Это ведь ты причинил вред Макмиллану! — гневно бросаю я, пытаясь снова ударить его, но он перехватывает мою руку:

— Полегче, дорогая, — шипит он. — Это дело рук Гойла, и точка. Кстати, с каких это пор тебя, самую лучшую девушку в школе, стала волновать судьба этого кретина?

Он так сильно сжал мою руку, что я рискую получить синяк. Но просить о пощаде ниже моего достоинства.

— С недавних, — пытаюсь шипеть я, но у меня выходит только сдавленный хрип.

— Я так и знал! — Малфой отпускает меня, довольно потирая руки и бормоча что-то про Монтегю. А потом наклоняется и, целуя меня в лоб, тихо шепчет:

— Ты только моя, крошка, и я не терплю конкуренции…

Он покидает больничное крыло, бросив букет на кровать, а я остаюсь сидеть. Как изобретательно! Свалить вину на другого и заодно убрать соперника с пути. Это поступок, достойный Малфоя.

Меня тошнит. Я, конечно, могу побежать к директору и рассказать, как все было. Тогда Грегори не накажут, и все будет по-другому.. Но я не двигаюсь с места. Сижу и тихо плачу. Вот в чем еще одна проблема Слизерина: настоящий слизеринец предпочтет выгоду для себя помощи ближнему. И я настоящая слизеринка. И Макмиллан будет молчать. Он может храбриться, но я-то знаю: он слишком боится Малфоя. Драко победил. Как всегда. Только Поттер может противостоять ему, но я не Поттер.

Грегори больше никогда не подойдет ко мне — я знаю это. И так будет правильно. Так будет лучше. Для меня. Я буду и дальше встречаться с Малфоем. Ведь я же должна держать марку. Я выздоровею. Наберусь сил. Я стану миссис Малфой, чего бы мне это ни стоило. А кто придумал любовь, тот дурак…