Я - Риддл (гет)

Первое занятие оказывается у шестого курса Гриффиндора. Накинув на себя дезиллюминационные чары, стою в сторонке, наблюдаю, как студенты проходят в класс. Особо отмечаю двух абсолютно одинаковых рыжих близнецов.

Раз, два, три, четыре... Одиннадцать студентов шестого курса красно-золотого факультета Гриффиндора.

В класс вхожу с первым ударом колокола, прохожу к преподавательскому месту.

— Здравствуйте, класс.

Смотрят с любопытством и плохо скрываемой ненавистью. Усмехаюсь про себя. Привычное отношение. И почти все сгрудились на задних партах.

— Класс, сегодня мы будем знакомиться, — прищуриваюсь. — И первое, что мы с вами сделаем, это поиграем в игру. Каждый может задать мне один вопрос и получить на него один ответ. Но при этом я тоже буду иметь право задать ему один вопрос и тоже получить один ответ. Условия — ответы должны быть правдивы. Я могу отказаться отвечать на вопрос, но при этом встречного вопроса не будет. Перед репликой называйте свое имя и фамилию.

Неожиданность для них.

Сажусь на учительский стол, вызывая еще недоуменные взгляды. Слава Мерлину, стол плоский. Я бы крайне глупо смотрелась бы на наклонном столе. Учитывая, что наклонен он в сторону от класса.

— Скажите, а некий Том Риддл... вам кто? — левый из близнецов робко поднимает руку.

— Будьте добры, представьтесь, — прошу ученика, который ожидает моего ответа.

— А... спохватывается рыжик. — Фред... Фред Уизли.

— В моем роду было три Тома Риддла, — отвечаю, наклонив голову в сторону. — Мой прадед, дед и отец.

Класс растерянно моргает. Ученики переглядываются, невольно пытаясь отодвинуться от меня подальше. Дожидаюсь, пока в их головах утрясется мой ответ, затем улыбаюсь. От моей улыбки им почему-то особенно не по себе. Учитывая, что она совершенно не похожа на отцовскую.

Пришлось долго тренироваться...

— Мой вопрос, — от подобного все вздрагивают одновременно. — Сколько ваших братьев и сестер в настоящий момент учатся в Хогвартсе?

— Эм... — Фред Уизли теряется, затем мысленно что-то считает. — Мой брат Джордж, мой брат Рон и сестра Джинни. Остальные уже закончили Хогвартс.

Джордж. Назван первым, значит, это соседний близнец. Рон. Это, видимо, тот рыжий, что подавился за столом вчера. Других настолько рыжих в Хогвартсе нет. А Джинни, видимо, другая рыжая девушка за тем же красно-желтым столом.

— Благодарю, мистер Уизли. Еще вопросы?

— Я Джордж Уизли, — подтверждает мои догадки второй близнец. — А Том Марволо Риддл вам кто?

— Он мой отец, — смотрю, как второй рыжик словно сдувается от такого ответа. — Сколько всего детей в вашей семье?

— Эм... Семеро, — Джордж Уизли смотрит на брата, словно пытается найти в нем поддержку. — Шестеро сыновей и дочь.

— Благодарю, мистер Уизли.

— Корнелия Льюис. Ваш отец был Тот-Кого-Нельзя-Называть? — решается вскочить чернокожая девушка.

— Именно, мисс Льюис, — расплываюсь в довольной улыбке. — Дети, вы не оригинальны. Вместо того, чтобы спросить сразу, вы юлите и пытаетесь придумать обходные пути. Три вопроса вместо одного — зачем? Итак, первое, что вам следует запомнить. Прежде, чем искать обходные пути, проверьте, может быть, дорога свободна. Я Анна Мария Риддл, дочь Тома Марволо Риддла, иначе известного как Тот-Кого-Не-Называют. Но я не имею с ним уже давно никаких контактов. Мы поссорились, когда мне было восемнадцать. Больше мы не виделись. Если для кого-то это печальная новость, то я ему сочувствую.

Класс пристыженно молчит.

— У кого-то есть еще вопросы?

— А у вас есть Метка? — вдруг вскакивает кудрявый парень.

— Ваше имя? — прищуриваюсь.

— Адам Смит, — прищуривается он в ответ.

Смотрю ему в глаза. Его взгляд нагл, вызывающ.

Реакция класса однозначна. Он не Адам Смит, иначе бы другие ученики не глядели на него так. И у него самого было бы другое выражение.

Соскальзываю со стола и шагаю в его сторону.

Забавно. Ученики, кажется, забыли, что я к столу не привязана. В их глазах шок, изумление и страх. Тот самый страх, который сопровождает имя моего отца.

— Мистер... Смит, — делаю ударение на его «фамилии». — Если вы стыдитесь своего имени, то мне вас жаль. Тот, кто берет себе псевдоним, жалок. Особенно если он прикрывает им то, что считает неприглядным. Запомните. Жить надо так, чтобы вам никогда не было стыдно за свое имя. И чтобы у вас никогда не возникало желание прикрыть свои деяния чужим.

— Тем не менее, ваш отец взял другое имя, — фыркает один из рыжиков.

— А кто сказал, что он образец для подражания? — парирую.

Класс сдавленно хихикает.

— Мой отец считал свое имя позором, но при этом опозоривший его сам больше, чем все предыдущие поколения, — говорю, оглядывая класс. — И он не сумел прославить даже свой псевдоним.

— Я не Адам Смит, профессор, — вдруг произносит «Смит». — Я Мэтью Корвин. И я повторяю свой вопрос: у вас есть Метка?

Ученики ошеломлены такой наглостью, но я уже привыкла к подобному.

Медленно возвращаюсь к столу, сажусь на него снова.

— Да, есть, мистер Корвин. Как и у многих других... бывших сторонников моего отца.

— Тогда почему вы не в Азкабане? — прищуривается Корвин.

— Это второй вопрос, сейчас моя очередь.

— ПОЧЕМУ ВЫ НЕ В АЗКАБАНЕ?!! — Корвин не слышит моего ответа. Он лишь слышит то, что я не ответила на его вопрос.

— Силенцио! — реагирую на выкрик.

В глазах учеников — плохо скрываемая злость.

Вздыхаю, расстегиваю левый рукав, медленно закатываю его до локтя и опускаю руку так, чтобы рисунок на коже было хорошо видно всем присутствующим.

— Мне было четырнадцать, — глухим голосом говорю студентам, обводя класс взглядом. — Я была младше, чем вы. Как вы думаете, можно ли отказать Темному Лорду, особенно если он — ваш отец? Он не спрашивал меня ни о чем. Он сделал то, что считал нужным. Он отметил меня, как свою собственность, как скотину. Он поставил меня перед фактом — когда я закончу школу, я буду служить ему. Школу я закончила, но на его сторону так и не встала. Я осталась в Советском Союзе. Как вы знаете, он большой, скрыться в нем не составило труда. Одиннадцать лет я жила и боялась, как бы он меня не нашел. И только после его падения я смогла побывать в других странах. В Америке, в Египте. А сейчас я здесь. В этой школе. Я слышала о попытках его возрождения два года и год назад. Я знаю, что произошло на чемпионате. Поэтому я здесь. Чтобы дать вам, гиппогриф задери, то, что поможет вам выжить и защитить себя, если этот безумец снова полезет в мир живых. Вы слышите меня, дети?

— Простите, профессор Риддл, — вдруг говорит Фред Уизли. — Мы... мы поняли. Простите нас...

— Простите нас, — добавляет Джордж. — Мы все поняли.

— Простите нас... — говорит еще девушка.

— Мы поняли...

— Мы все поняли...

Класс покаянно гудит.

Медленно опускаю рукав, застегиваю пуговицу.

— Не каждый, носящий Метку, готов убивать, дети. Иногда он может спасти вам жизнь. Потому что некоторые сперва ее принимают, а потом думают. И, к счастью, передумывают...

От дальнейших объяснений меня спасает удар колокола, извещающий о конце урока. Ученики выходят в коридор, избегая встречаться со мной глазами.

— Вы будете устраивать такое представление перед каждым классом? — раздается над моим ухом, когда я сижу за столом, уронив голову на сложенные перед собой руки.

— Вы о чем? — поднимаю голову и вижу профессора Снейпа.

— О вашем выступлении, — в глубоком голосе моего коллеги слышатся саркастические нотки. — К его концу даже я едва не прослезился.

На том, что Снейп подслушал мой урок, внимание решаю не заострять.

— Знаете, профессор. Не знаю, как в Англии, а в Союзе можно взять фамилию матери, если захотеть, — пожимаю плечами. — Анна Романова — красивое имя. И в тамошней полиции — эквиваленте аврората — специалисты моего уровня хорошо оплачиваются. Не чета Хогвартсу, знаете.

— Тогда что вас привело сюда, в Хогвартс?

— Вы же слышали, — фыркаю. — Если слышали мое, как вы выразились, представление, то, несомненно, слышали и о причинах.

— И почему я вам не верю?

— Потому что вы умеете ошибаться, как и все люди, — улыбаюсь хмурому коллеге. — Ничего удивительного. Прошляпили же ваши учителя с директором во главе моего папочку два года назад. Вы, кстати, среди них тоже были.

Снейп бледнеет.

— То, что вы его дочь, не дает вам права...

— То, что я его дочь, не дает мне вообще ни на что права, — рявкаю в ответ. — Если вы еще не поняли, я не только его дочь, но еще и дочь своей матери, Елизаветы Романовой. Которую, если вы еще не знаете, он и убил. Когда она начала возражать против этого! — тычу пальцем в предплечье. — И я ему это не простила! И я, mat’ vashu, сделаю все, чтобы этот урод там, в загробном мире, и остался!

Лицо стоящего передо мной профессора на мгновение озаряет гримаса боли, но он овладевает собой.

— Простите, профессор Риддл, — спокойным голосом, словно не было ничего, говорит он. — Я не знал.

— Никто не знает, — говорю миролюбиво. — И не каждый узнаёт. У вас есть еще вопросы, профессор Снейп?

— Нет. Прошу меня извинить, — с этими словами Снейп удаляется, взмахнув мантией.

Интересно, как у него получается, чтобы она так развевалась?

* * *

Примечание автора:

Это AU. Здесь 1 сентября 1994 года — воскресенье. Соответственно, первый учебный день проходит в понедельник, 2 сентября. Некоторые занятия проходят у двух классов одновременно, некоторые нет.