Пряничный домик (гет)

— Ты, должно быть, шутишь! — сказал Гарри небольшой коричневой почтовой сове, распечатав конверт, который она принесла. Птица повернула голову и посмотрела на него огромными желтыми глазами из-под пышного оперения бровей. Взгляд был полон бесконечного искреннего удивления. Нетерпеливо потоптавшись на подоконнике, она ясно дала понять, что ожидает ответа.

Угостив сову остатками своего ужина, Гарри сел за стол и еще раз взглянул на письмо. Перечитывать его не хотелось, поскольку оно было написано тем самым почерком, которым были выведены все «Слабо!» и «Отвратительно!!!» в домашних работах мистера Поттера по зельям с первого по пятый год обучения включительно. Гарри никак не ожидал увидеть написанную этим почерком сухую, но всё же безукоризненно вежливую просьбу о встрече. Пожалуй, еще больше его могли бы удивить только мелкие каракули Тома Реддла и невинный вопрос «Как поживаешь, Гарри?».

Через несколько минут бесплотных попыток догадаться, что именно Снейпу от него понадобилось, да еще так срочно, Гарри сдался и написал в ответ, что сегодня он совершенно свободен и будет рад (выводя это слово, он отчетливо представил себе недобрую усмешку профессора) принять мистера Уайта у себя дома. Еще десять лет назад заставлять Снейпа ждать было чревато самыми неприятными последствиями, и мистер Поттер сильно сомневался, что крутой нрав его бывшего учителя претерпел за это время хоть какие-то изменения.

«Хотя… — Гарри припомнил, как осторожно длинные бледные пальцы сжимали руку маленькой Роуз, и улыбнулся. — На кого-то с фамилией Поттер эти изменения наверняка не распространяются».

* * *

По всем законам жанра Снейпу полагалось появиться в дверном проеме дома Поттеров под раскаты грома в свете зловещих отблесков молний, но погода подвела — теплый весенний вечер и цветущая у ограды вишня, под которой с характерным хлопком трансгрессировал гость, свели на нет весь драматизм ситуации. Гарри ждал профессора снаружи не только чтобы поднять полог маскирующего заклятья, но и для того, чтобы убедиться, что калитка на этот раз будет вести себя прилично и не оставит миссис Уайт вдовой раньше времени. Он готов был поклясться, что на этой вещи нет никаких чар, но чем еще объяснить то, что он сам сотни раз проходил здесь в целости и сохранности, а Гермиона в первый же свой визит оставила солидный кусок своей мантии, Гарри не знал.

Вместо приветствия Северус Снейп протянул ему что-то черно-красное и, поправив очки, Гарри разглядел в его тонких пальцах маленького мистера Поттера.

— О нет! — забирая игрушку, простонал он. — Я уж было надеялся, что никогда его не увижу!

— Я тоже, — буркнул Снейп, и Гарри почему-то показалось, что речь идет не столько о кукле, сколько о её прототипе. Но в таком случае что Снейп вообще здесь делает? Он мог бы отправить игрушку совиной почтой прямо в «Пряничный домик» и не утруждать себя личной встречей с мистером Поттером.

Налюбовавшись на ненавистную куклу, Гарри поднял глаза на своего собеседника и заметил, что тот очень внимательно разглядывает дом. Цепкий взгляд не останавливался ни на чем конкретном, но словно ощупывал двери, окна, крышу в поисках чего-то определенного.

— Что вы сделали с домом, Поттер?

— Перестроил, — с гордостью ответил Гарри. — Практически без магии.

Снейп метнул в него полный недоверия взгляд и снова поднял глаза на дом Поттеров. Гарри вдруг осенило: в последний раз Северус видел это место более двадцати лет назад, в ту самую ночь, когда Лили и Джеймс погибли. Можно только догадываться о том, какие мысли приходили на ум бывшему Пожирателю Смерти, когда он видел этот дом нетронутым, практически новым, а его хозяина — живым.

— Хотите войти? — осторожно спросил Гарри.

Полы черной мантии слегка качнулись, когда Северус сделал практически незаметное движение вперед, но остановился, точно встретившись с невидимым препятствием.

— Нет.

Пауза затягивалась. Они обменялись репликами уже трижды и ни разу не оскорбили друг друга, что само по себе странно, будто бесконечно выяснять, кто из них прав, а кто виноват — единственная приемлемая тема для разговора. Гарри посмотрел на своего гостя в упор и позволил себе улыбнуться. Возможно, Северус Снейп не мог сам помириться со своей женой просто потому, что не умел просить прощения. Если бы умел, то был бы сейчас женат на Лили Эванс, а парень по имени Гарри Джеймс Поттер, к радости Темного Лорда, никогда не появился бы на свет. В лексиконе этого человека вообще не было таких слов, как «прости» и «спасибо», зато они водились у Гарри.

— Сэр, я прошу прощения за все, что наговорил вам, начиная с первого курса.

Снейп посмотрел на него с усмешкой:

— А я беру назад свои слова относительно вашей работы. Вам самое место в детском саду, Поттер.

При желании можно было усмотреть оскорбление и в этой фразе, но Гарри предпочел думать, что Снейп действительно одобряет его выбор. Должно быть, только Гермиона смогла бы отличить издевку от одобрения, поскольку в устах Снейпа они звучали абсолютно одинаково. Или же в спорных случаях она просто предпочитала думать о нем хорошо — точно так же, как Гарри только что сделал.

— Спасибо, сэр.

Сухо попрощавшись, Снейп закрыл за собой калитку, прошел несколько метров вниз по улице, вытащил из внутреннего кармана «Ежедневный пророк» и выбросил его в первую попавшуюся урну. Газета вспыхнула сама собой. Молодые чемпионы, изображенные на колдографии под заголовком первой полосы, поспешили покинуть ее, спасаясь от огня.

* * *

На следующее утро в «Пряничном домике» ничто не предвещало беды. Гарри засунул плюшевого Поттера в самый дальний угол шкафа с игрушками и, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, отправился по своим делам, надеясь, что уж там-то куклу точно никто не найдет.

Квиддичная истерия продолжалась, но на этот раз Сьюзен предусмотрительно приклеила все горшки к полу уборной настолько древней и зловещей магией, что под страхом смерти отказалась делиться с коллегой ее вербальной формулой. Юным фанатам оставалось только составлять стулья в виде пьедесталов и время от времени вскакивать на них с криком «Ура!». В целом же все было спокойно: за завтраком тарелки с овсянкой не взвивались ввысь, чтобы намертво прилипнуть к потолку, мебель и оконные стекла сохраняли целостность, и даже редкие столкновения интересов маленьких волшебников не приводили к локальной Третьей Магической Войне.

К обеду Гарри начал подозревать неладное: Август Вейн отсутствовал в комнате уже четверть часа. Мальчик сказал, что пойдет в туалет, но жизнь научила Гарри быть осторожным с людьми по фамилии Вейн с тех пор, как он получил от одурманенного амортенцией Рона в ухо за оскорбление Ромильды Вейн на шестом курсе. Мать Августа училась на Гриффиндоре, но Гарри готов был спорить на что угодно, что Распределяющая Шляпа в свое время потратила не менее десяти минут, агитируя девочку выбрать Слизерин. Август же был стопроцентным гриффиндорцем: он влипал в неприятности так часто, что Гарри и Сьюзен даже сообща не могли предотвратить все последствия. И, судя по тому, что он носил фамилию своей матери, поговорить по-мужски с парнем было явно некому.

Мистер Браун осторожно выглянул из игровой комнаты в коридор. Ему не хотелось затевать масштабные поиски только потому, что мальчик задержался, ковыряя пальцем стенку. Август обнаружился на лестнице, ведущей на второй этаж в личные комнаты Сьюзен. Он держался за кованые прутья и надсадно пыхтел. Красное от натуги лицо мальчика составляло забавный контраст с его светлыми волосами. Заметив Гарри, он покраснел еще больше и задергался старательнее.

— Что ты делаешь? — Гарри подошел ближе к лестнице — и ответ стал очевиден. Голова Августа прочно застряла между прутьями, мальчик не прекращал тщетных попыток выбраться. — Оу… Ясно.

Сначала Гарри попробовал раздвинуть прутья руками, но даже по самым приблизительным оценкам лестница была вдвое старше миссис Гилрой, а такие почтенные дамы не сдаются без боя первому попавшемуся физически сильному мужчине. Вслед за Гарри в коридор вышли еще двое мальчишек, ведомые любопытством. Он наказал им приглядеть за Вейном и поднялся по лестнице, чтобы позвать Сьюзен: тут как минимум требовался ее совет.

— Круто! — послышалось снизу. — Как ты это сделал?

Дверь открылась, и мисс Боунс с пером за ухом и чернильным пятном на носу, строго взглянув на своего подчиненного, спросила:

— Август?

— Август, — подтвердил Гарри.

Когда воспитатели спустились вниз, между прутьями было зажато уже три головы. Мальчишки не смогли остаться в стороне от горя своего приятеля. Из капкана крепкой мужской дружбы они с тоской взирали на взрослых.

— Вот черт! — выругался Гарри и тут же прикрыл рот рукой, так как Сьюзен смерила его грозным взглядом. — Без магии я уже пробовал. Может, трансфигурировать железо в шерсть?

— Если бы это было просто железо! — вздохнула мисс Боунс. — На этом доме больше чар, чем ты можешь себе представить! Я не знаю, как этот металл отреагирует на попытку его трансфигурировать…

В отличие от Августа, гриффиндорское упрямство которого не позволяло распускать сопли на глазах у женщин и детей, двое других мальчишек, сообразив, что в ближайшее время не смогут выбраться, подняли громкий рев. На шум из игровой комнаты высыпали другие дети, и пока Гарри и Сьюзен вырабатывали стратегию освобождения пленников, пытаясь перекричать душераздирающие стенания последних, Лайла и Дафна Голдстейн решили не отставать от общего веселья и тоже просунули свои чудесные белокурые головки между прутьями. Девочки просто решили подразнить плачущих мальчишек, показав пример спартанского спокойствия в тисках коварной лестницы, но спокойствие продлилось ровно до того момента, как они поняли, что выбраться тоже не смогут. Гарри вдруг припомнил, что отцу этих девочек неплохо удаются боевые заклятья, и если детей не удастся освободить через пару часов, кому-то придется вспомнить юность и активно отбиваться от разъяренного родителя. После судьбоносной встречи с отцом маленькой мисс Уайт Гарри не испытывал ни малейшего желания попадаться под горячую руку мистеру Голдстейну, которого собственноручно научил нескольким весьма болезненным приемам.

Спохватившись, Сьюзен выгнала детей из коридора, пока количество жертв легендарной вейновской изобретательности не сравнялось с общим количеством детей, но положение только ухудшилось — теперь громко орали все пятеро узников коварной лестницы, даже Август не смог остаться в стороне.

— Мы здесь умре-е-ем! — драматизировали девочки.

— Я никогда не поступлю в Хо-о-огвартс! — страдал Август.

— Мы пропустим у-у-ужин! — надрывались его младшие друзья.

Поминутно отвлекаясь на то, чтобы хоть как-то успокоить детей и в очередной раз предпринять попытку раздвинуть прутья руками, воспитатели пришли к выводу, что здесь необходим комплексный подход: один накладывает защитные заклинания на ребенка, другой трансфигурирует металл. Но не успели они договориться о формулах и поднять палочки, как в воздухе над лестницей с громким хлопком появилась Гибси. В руках домашний эльф сжимала два куска мыла и ведро воды, на голове ее красовалась стопка чистых полотенец. Не расплескав ни капли из ведра, она приземлилась позади Августа Вейна и стала намыливать его голову кусками мыла с такой скоростью, что движения ее рук расплывались перед глазами.

— Что ты?.. — с трудом выдавила Сьюзен.

Гибси крепко схватила мальчика за ворот рубашки и дернула на себя. С придушенным писком Август выскользнул из тисков лестницы и сел на ступеньки, осторожно ощупывая свои малиновые уши. Чистое полотенце белым пологом опустилось на него сверху, когда домовик уже намыливала другого ребенка.

— …делаешь? — когда мисс Боунс закончила фразу, на свободе были уже трое из пяти пленников. Гибси работала сосредоточенно и быстро, и вскоре все пятеро незадачливых экспериментаторов сидели на полу, вытирая мыльные головы.

— Гибси идет мыть окна на второй этаж, — невозмутимо проговорила домовик и, закинув на плечо последнее полотенце, подняла с пола ведро с водой. — Мисс что-нибудь нужно от Гибси?

— Н-нет, спасибо, — промямлила Сьюзен. — Ты можешь идти.

Как только Гибси растворилась в воздухе, потрясенная Боунс медленно повернула голову к Гарри и застыла с открытым ртом, не в силах вымолвить: «Нет, ну ты видел?!» Мистер Браун опомнился быстрее: он ободряюще потрепал мальчишек по волосам, восхищаясь воистину ослепительным сиянием малиновых ушей. Пока эффект от близкого общения с лестницей не прошел, он предложил детям поиграть в индейцев, назначив Августа Вейна Вождем Большое Ухо. Как только племя краснокожих скрылось в спальнях в поисках перьев, Гарри повернулся к Боунс, пожал плечами и спокойно сказал:

— Я всегда говорил, что эльфийская магия — это страшная сила! — припомнив, как Добби подставил его с именинным пирогом Дадли, он добавил: — Правда, мне не верил никто.

* * *

Вечером, когда дом опустел, игрушки заняли свои места в ящиках и на полках, а Сьюзен давно поднялась наверх, Гарри дернул свою сумку за ручки и с трудом смог оторвать ее от пола.

— Гибси! — в сердцах рявкнул он куда-то в направлении чулана. Хотя Гарри никогда не встречал там никаких следов проживания маленького помощника, ему почему-то казалось, что Гибси должна жить именно там. — Мне не нужно столько еды!

Домовик возникла из теней коридора прямо перед ним, смиренно прядая большими ушами и теребя оборку наволочки, служившей ей одеждой.

— Это в последний раз, сэр! — смущенно пискнула она. — Больше Гибси не будет вам готовить!

— Хорошо бы… — проворчал Гарри, с трудом вскинул сумку на плечи и направился к двери. Хотя за оградой его больше не караулили призраки прошлого, на всякий случай он взял привычку оглядываться по сторонам прежде, чем шагнуть за калитку. Трансгрессировал он прямо на крыльцо своего дома, суматошный день сильно измотал его, и тратить лишние силы на вечернюю прогулку Гарри не стал. Он толкнул дверь, переступил порог, бросил сумку на пол и замер у входа.

Если бы не знакомые вещи, Гарри и вовсе решил бы, что ошибся адресом и это не тот дом, что он покинул с утра. То ли вечерний свет по-другому преломлялся, проходя сквозь оконные стекла, то ли холодная звенящая тишина, что много лет встречала его у порога, вдруг перешла в другую, более нежную тональность, то ли запах дерева и камня приобрел особенные ноты…

Гарри нахмурился и тихонько прикрыл за собой дверь. Взгляд скользил по комнате в поисках чего-то, что могло бы объяснить неуловимые изменения, но вещи лежали на своих местах точно там же, где он оставил их утром. Осмотрев комнату, он снова обернулся к двери и почти на минуту забыл как дышать.

Метла.

В углу около двери стояла спортивная метла. «Нимбус» последней модели, если быть точным. По древку метлы вилась замысловатая гравировка, но тратить время на то, чтобы разобрать имя владельца, никакой необходимости не было.