Вопрос доверия (джен)

Место, выбранное Ником, ему совсем не понравилось. Для того, чтобы скинуть жнецкую косу оно вполне подходило, но совсем не годилось для одиночных прогулок по ночам: слишком безлюдно, слишком темно, несмотря на тусклый свет редких фонарей, слишком много тёмных закоулков, и слишком часто рёв взлетающих и идущих на посадку авиалайнеров заглушает даже шаги. Как полицейский, Ренард был согласен с детективом Бёркхардтом: мелькни здесь луч фонаря, ангары следовало обыскать сверху донизу. А как преступник с окровавленным клинком в руках, направляющийся в сторону аэропорта, он бы ни за что по своей воле не поехал сюда. Неоправданно велик риск столкнуться с охраной. Почему бы не выбросить косу в реку? Почему не на обочину? По его мнению, Ник не наигрался в шпионов.

— Направо между первым и вторым ангарами, там сложно не найти.

— Понял вас, — отозвался Ник. — Найду. Минут через тридцать сообщу — у вас есть время уехать подальше.

Ренард свернул на парковку перед кафетерием. Небольшое пространство оказалось неожиданно плотно заставлено автомобилями. Заехавший чуть ранее ржавый плимут пытался занять единственное свободное место, но очень кстати передумал и уехал. Втиснувшись между обшарпанным фургоном и спортивным мотоциклом, Ренард включил в салоне свет и тщательно осмотрел руки и рубашку. Следов крови вроде не было. Он чуть развернул зеркало заднего вида и, сняв со спинки сидения галстук, аккуратно завязал его, попутно отмечая, как затягиваются ссадины на лице. До полного заживления, конечно, ещё далеко, но внимательный человек скажет, что на капитане всё заживает, как на собаке. Регенерация отнимала силы, и, к сожалению, Ренард уже это чувствовал, а увлекательный день ещё и не собирался подходить к концу. Кажется, в процессе поиска перчаток под руку попадался запечатанный бутылёк… Ренард остановил руку на полпути к бардачку. На сегодня достаточно. Даже одна доза тамина в день — это много, а получаса ему вполне хватит, чтобы выпить кофе и удалиться от ангаров.

Прихватив пиджак, Ренард вышел на пропахший бензином прохладный воздух. От кафетерия доносились звуки арабской музыки, внутри виднелись пустые столики и столпившаяся у кассы небольшая группка молодёжи. Не настолько этот кафетерий популярное заведение, как показалось по ажиотажу на парковочные места.

Ренард застегнул пиджак, прикрывая значок и кобуру, прошёл до двери и свернул на правую сторону парковки. В самом деле, если в кафетерии пусто, то где все эти люди? Договорились с хозяином заведения, что тот присмотрит за их транспортом, пока они не вернутся в Портленд? Часть автомобилей могла принадлежать работникам кафетерия, например, эта старенькая тойота, ровесница тойоты Бёркхардта, или этот неопознаваемого года шевроле. Следующие три автомобиля, припаркованные рядом, были новыми, хоть и без претензий — два серебристых универсала и синий седан — все три с наклейками «Hertz». Австрийский Жнец планировал обратиться в Херц, но не обратился. Нет, их автомобили по городу не были редким явлением, но сразу три, и это совпадение с Луличем… Если исключить совпадение, то либо своего убийцу Лулич встретил в Херц, и тот сейчас находится здесь, и вовсе он не один убийца — как минимум три, — либо автомобиль для Лулича был забронирован на другое имя другим человеком, например, Кортесом. Или не человеком. Хотя Жнецы крайне редко собираются даже по двое, значит всё-таки Кортес.

 

— Стой спокойно, Ник, — Ренард придавил Гримма к стене. Догнать его удалось уже за пределами подземной парковки. Мокрый и грязный Гримм сбивчиво и эмоционально говорил о своей матери, бормотал, что она жива, и, стоило на мгновение отвлечься, утратил последние крохи адекватности, а поймать его было очень не просто. — Стой спокойно.

— Да, сэр, — в глазах Гримма смесь беззаветной преданности и безумия, и это… отвратительно. Конечно же, из-за безумия. Гримм оказался беспомощен и вызывал жалость и отвращение бредом, который нёс, попытками влезть на стену, утратой координации движений и равновесия. А вовсе не беспрекословным повиновением.

Что-то в этом проблеске было важное. Ренард прикрыл глаза, боясь вспугнуть вернувшееся предчувствие, что ещё немного и глухая стена в памяти начнёт поддаваться. Что-то такое… связанное с настоящим, общее между выходом с подземной парковки управления и парковкой перед дешёвым кафетерием. Гримм, безумие… не то. Гримм, опасность… Опасность.

— Стой спокойно, Ник, — Ренард закрыл его собой от тех, кто шёл по противоположной стороне дороги. Их трое, и двоих из этой тройки он лично знал — пересекались в Европе. Если в компании двое из Троллей — Жнецы, является ли Жнецом третий? Но ведь Жнецы почти никогда не собираются даже по двое, тогда почему он увидел в своём городе троих? Они шли по своим делам, а он закрывал собой глупого беспомощного Гримма. Они не могли знать имени Гримма и не знали его в лицо — пусть так остаётся и впредь. Ник потянулся ближе. У него синие губы. Гипотермия.

 

Чёртов хитрый, неуправляемый, глупый Гримм! Ренард выхватил сотовый и лихорадочно нажал единицу на быстром наборе. Ангары! Этот идиот заметил слежку и выбрал ангары для своего свидания со Жнецами, только вряд ли он знает, сколько их на самом деле.

— Ник, отвечай!

Звонок прошёл, но остался без внимания. Спокойно, если он готовился к встрече, то поставил телефон в беззвучный режим. Времени прошло мало, они не могли успеть до него добраться.

Ренард убрал сотовый и метнулся через парковку, едва не сбив с ног женщину в чёрном капюшоне, случайно оказавшуюся в мёртвой зоне за спиной.

* * *

Ник не сомневался, что его найдут. Как они это сделают — по запаху или обшарят все ангары, — его не волновало. Четвёртый ему понравился: левая половина просторного помещения была уставлена большими, затянутыми в плёнку блоками, зато правая оставалась свободной, и через высокие пыльные окна пробивался тусклый свет уличного фонаря. Под металлической лестницей у противоположной к входу стене удалось организовать вполне пристойное укрытие.

В голову назойливо лез вопрос: как он будет объяснять капитану трупы всё тех же «сектантов» с косами именно там, где они сбросили улику. Что ж, вначале нужно организовать эти трупы, а потом само что-нибудь придумается.

Они вошли под гул самолёта — Ник не услышал, скорее почувствовал движение воздуха там, где ожидал, слева. В кромешной темноте рядом с блоком в человеческий рост проступило нечто ещё более тёмное. Он поднял арбалет и заметил движение справа, под лестницей. А если это не Жнецы? Если не Жнецы, то яд для них не опасен, — отмёл последние сомнения Ник и выпустил болт вправо, затем в метнувшуюся левую тень. Человек бы закричал, жнецы падали молча, уже мёртвыми. Сколько их? Сколько могло быть в том наглом, не скрывавшемся шевроле, который повис у него на хвосте от самого управления. Ник вытянул из поясного кошеля два болта, быстро перезарядил арбалет и залёг в своём укрытии, напряжённо вглядываясь в темноту. Тролль рухнул сверху, пинком вышибая арбалет. Ник ударил наугад, подхватил с ящиков канабо — и от сильного удара в плечо вылетел из-под лестницы на открытое пространство. Канабо аккуратно изъяли из рук. Ник откатился в сторону, вскочил, выхватывая пистолет и выстрелил. Ангар огласил яростный рёв раненного Тролля.

Их слишком много! Ник выстрелил в метнувшуюся к нему со всех сторон тьму ещё раз и получил металлическим обухом в живот. Пистолет изъяли из рук и отбросили в сторону. Хребет пронзило болью, и Ник, задыхаясь и кашляя, рухнул на колени. Жнецы не спешили. Они пришли не убивать его, а торжественно казнить.

Это не реально, подумал Ник, со всхлипом втягивая воздух в горящие огнём лёгкие. Не со мной.

Он видел их ноги — двое стояли справа, двое слева, — он чувствовал взгляды за спиной, и слышал непонятную речь впереди.

«Его обезглавили, а голову так и не нашли», — сказал Монро перед клубом «Trop Chaud».

Лишь бы Джульетту не просили его опознать.

Темноту взорвола череда выстрелов. Ник инстинктивно пригнулся к полу, но его вздёрнули, прижимая к горлу изогнутое зазубренное лезвие косы, и пространство наполнилось звенящей тишиной.

— Бросай, — с диким акцентом приказал Жнец, удерживавший Ника на клинке.

Дверь ангара осталась открытой, и проникающий через проём свет позволял разглядеть на полу три тела и перед ними — высокую тень с пистолетом.

Коса шевельнулась, царапая кожу зазубринами. Тень опустила пистолет на пол, распрямилась и оттолкнула его ногой.

— Вы можете уйти, кэпитен Ренар, — картаво проговорил Жнец, и Ник распознал французский акцент. — Если потребуется, я готов говорить с вашей семьёй, но мне бы не хотелось.

— Убирайтесь из Портленда, — гортанно приказал капитан. — Даю слово, если уйдёте сейчас, останетесь живы.

— Вы не в том положении, чтобы выдвигать условия, — возразил Жнец. — Наши действия согласованы на всех уровнях. Гримм умрёт, но Иво настойчиво рекомендовали оставить вас. Зря вы его убили. И всё же, из уважения к вашему отцу, я предлагаю вам уйти.

Висеть подбородком на косе сделалось крайне неудобно. В этом диком сне капитан перепирается со Жнецами, а он стоит перед ними на коленях, и кто его при этом удерживает — один картавый Тролль?! Глубоко в сознании, вытесняя парализующий страх, пульсировала, разгораясь всё жарче, ярость.

Ник вскинул руку и безошибочно вцепился в запястье Жнеца — хрустнули кости. Под доносящийся словно издалека вой, древко косы скользнуло Нику в ладонь. Что-то зазвенело, один за другим рухнули Жнецы справа. Кончик лезвия вошёл французскому Троллю в основание черепа. Одним движением высвободив косу, Ник подставил древко под удар слева, крутанул, выбивая оружие из рук, пнул в живот… И пришёл в себя, когда под коленом хрустнули позвонки.

Ник подхватил невесть откуда взявшийся под ногами арбалет и быстро огляделся в поисках других противников — вовремя, чтобы увидеть в тусклом свете, льющемся через разбитое окно, как капитан Ренард рассекает косой горло последнему Жнецу.

— Сэр? — в звенящей тишине собственный голос показался резким, с низкими угрожающими нотками.

— Опусти арбалет… Ник, — капитан бросил косу поверх мёртвых тел, клинок глухо брякнул об пол. На синей рубашке отчётливо виднелся чернильный росчерк от воротника до подмышки.

— Вы ранены?

— Что? Нет. — Он подошёл ближе, на мгновение замер под прицелом вскинутого арбалета — и просто забрал его из рук, как игрушку у ребёнка.

Ник отпрянул, сжимая наливающиеся болью кулаки. Руки, похоже, отбиты напрочь, пальцев он уже почти не чувствовал. Капитан прошёл мимо, оглядывая место сражения.

— Кто вы такой?

Даже хорошо, что здесь темно. На свету вопрос прозвучал бы глупее некуда.

— Давай поговорим об этом немного позже. У нас серьёзные проблемы.

— Сэр! Кто…

— Ник! — Ренард обернулся и в два шага подошёл к нему вплотную. — Мы оба копы, здесь двенадцать трупов — как ты надеешься это объяснить?

— Самооборона.

— Двенадцать трупов. Скольких убил ты?

— Четверых, одного ранил.

— Твоего раненого убил я. И ещё пятерых.

Простое арифметическое вычисление никак не получалось в затуманенном адреналином мозгу. Ник трижды пересчитал, когда до него наконец начал доходить смысл слов капитана.

— Кто убил ещё двоих?

— Отпусти уже мою рубашку, — попросил он.

Ник моргнул и удивлённо разжал пальцы, скомкавшие его ворот.

— Снайпер стрелял оттуда, — капитан указал на разбитое окно на уровне второго этажа. — Двоих ты убил косой. Остальных пристрелил?

— Из арбалета…

— Из арбалета. Самооборона, говоришь?

Ник обвёл ангар новым взглядом. С двенадцатью трупами он иметь дело не планировал. И все убиты вопиюще разными способами. Оставить их нельзя — даже если стереть отпечатки, одна пуля из его глока и три-четыре из глока капитана засели в телах Жнецов. И гильзы — как их искать в темноте? Попытаться объяснить самообороной применение арбалета невозможно. В любом случае их ждёт серьёзное служебное расследование. И ещё этот снайпер. Если бы он хотел их убить, мог бы просто не вмешиваться, если б хотел помочь, мог бы уже показаться, но предпочёл скрыть свою личность. Все они скрывают свою личность. Но кое-кто, чёрт возьми, знал больше положенного простому человеку и морочил голову!

— Выйди на улицу, посмотри, где сидел наш снайпер, — то ли мягко приказал, то ли жёстко попросил капитан. — Если найдёшь гильзы, собери. Фонарик у тебя есть?

— Есть, — буркнул Ник, не двигаясь с места.

— Я лучше вижу в темноте, — сказал Ренард, отходя к блокам, — попробую собрать гильзы, стрелы… — вернувшись, он положил в ладонь Ника рукоять его пистолета, — все твои гриммовские игрушки. Будь осторожен снаружи. Я не знаю, кто этот снайпер и чего он хочет.

— Что будет с телами?

— Пока не знаю. Позвоню — решу.

Ник открыл было рот и заставил себя проглотить поток вопросов, безусловно важных и не терпящих отлагательств. Не сейчас, потом — когда он будет видеть лицо этого везена так же ясно, как тот видит его.

После тьмы ангара на улице было даже почти светло. Ник оббежал здание, крепко сжимая пистолет в ноющих руках, поднялся по лестнице и прошёл к разбитому окну. Ангар отсюда просматривался отлично, но не ночью. С фонарём за спиной вглядываться в огромное тёмное помещение через пыльное стекло бесполезно. Как ему удалось попасть в Жнецов? Явно не обошлось без специального оборудования. Мысль об оптических прицелах и приборах ночного видения никак не вязалась с представлениями Ника о мире везенов, в который он так неожиданно оказался вовлечён. За последние полгода ему приходилось иметь дело с невероятно архаичным оружием: мечом, щитом, арбалетом, древним ружьём. Жнецы использовали косы, Ищейка Феррат — вековой давности люгер. Мир везенов упрямо цеплялся за прошлое, и всё же прошлое не мешало Медоносам использовать социальные сети, Ведьмам работать в юридической компании, а Ренарду, кем бы он ни был, возглавлять убойный отдел. Новые технологии не исключали принадлежность снайпера к миру везенов.

Ник вытянул из кармана фонарик, осмотрел лестницу, затем, спустившись, асфальт под ней. Ни следов, ни гильз он не нашёл.

Нарастал гул идущего ввысь авиалайнера. Здесь мог парад байкеров проехать с музыкой и пиротехникой, и никто ничего не услышит. Пожалуй, у них есть немного времени, чтобы прибраться и решить, что делать с телами.

Ник вернулся в ангар и замер у входа, заново привыкая к темноте.

— Идём, — выплыл слева голос капитана.

В грудь ткнулась шипастая поверхность канабо. Ник подхватил дубину, сунул пистолет в кобуру и шагнул на улицу. Капитан вышел следом, сжимая в измазанных кровью и пылью руках арбалет, четыре болта и пригоршню гильз.

— Нашёл что-нибудь? — спросил он, вхолостую спуская обе тетивы, и передал оружие Нику.

— Нет, снайпер ничего не оставил. Так что будем делать с телами?

— Сейчас — ничего. — Капитан кивком указал направление и быстро зашагал вперёд. Ник рванул следом. — Их вместе с косами вывезут и спрячут. За трое суток нужно решить вопрос с утилизацией.

— За трое — решим, — согласился Ник: на похороны двух Жнецов у них с Монро ушло часа два. Если даже копать только в свободное от работы время, трое суток ему и капитану с лихвой хватит.

Ренард подозрительно покосился на него, но промолчал.

— А с той косой что делать будем? — уточнил Ник.

— Её тоже вывезут. Похоже, официально убийство Лулича останется нераскрытым.

— Не сомневаюсь в этом. Так это вы его убили?

— Ник, — Ренард замедлил шаг и обжёг его укоризненным взглядом, — в тот момент я лежал на полу без сознания.

— Простите, сэр, у меня есть сомнения на этот счёт, — холодно сказал Ник, вглядываясь в черты капитана. Ничего нечеловеческого сквозь них не проглядывало. Что он за везен? Везен с идеальным самоконтролем?

— Я вспомнил тот отрезок времени, и я его не убивал. Но ты, конечно, не веришь… Ник, даже если бы я убил того Жнеца, я бы не стал отрубать ему голову. Жнецы работают в одиночку, таковы принципы гильдии. Они убивают, и их убивают, они охотятся на диких Гриммов, они нанимаются исполнять заказы. Но голова Жнеца, тем более отрубленная его же косой, это вызов всей гильдии. Получив его, они объединяются и идут мстить. Не знаю, почему они решили объединиться в твоём случае. Попробую выяснить… — Ренард оглянулся на изрядно отставшего Гримма и нахмурился: — Ник?

Захотелось прижать уши и клятвенно пообещать похорониться за свой счёт. Ник вжал голову в плечи и непроизвольно попятился в обратную сторону, не сводя с капитана жалостливого взгляда. Должно сработать, на всех ведь срабатывает.

— Когда? — после продолжительной паузы в сердцах спросил капитан.

Ник мысленно добавил к вопросу несколько нецензурных слов, имя, доставшееся ему от предков, и почему-то «пороть» и вроде бы понял, что именно интересовало шефа.

— С месяц назад. Они пытались меня убить! И их было двое, — выпалил он. — Прибыли из Майнхейма.

— Двое?

— Да. Для одиночек не странно ли?

— Особые приметы у этих двоих были? — уже спокойнее спросил капитан.

— У одного отсутствовало ухо. Сэр, я же не знал, что их головы лучше не трогать. А второго обезглавил не я, а безухий — случайно.

— У безухого тоже случайно голова отвалилась?

— Я не знал, — виновато повторил Ник.

— Ладно, — вздохнул капитан, — уже не важно. Пошли.

Ник догнал его и по привычке попытался заглянуть в лицо. Как всегда безуспешно.

— Сэр, сколько их в следующий раз явится? Сотня? — осторожно спросил он.

— Не знаю, но вряд ли следующий раз будет скоро. Жнецы — малочисленная гильдия. Заметил? Австриец, француз, у одного был британский паспорт. Собрались со всей Европы.

— Француз знал вас и говорил что-то о вашем отце.

— Лучшая защита — нападение? — капитан едва заметно улыбнулся. — Да, я давно знаю, что ты Гримм. Что это меняет? Мы оба копы и просто выполняем свою работу.

Ник даже не сразу нашёл, что сказать. И ведь не поспоришь! Да, он коп, Гримм и коп, как бы ни удивлялся каждый встречный везен, но дело же не в том, что везеном оказался его шеф.

— Зависит от того, сэр, почему вы это скрывали, — наконец сформулировал Ник.

— Наверное, потому, что ты непременно спросишь, кто же я, а ответ для меня несколько неприятен.

В молчании они и дошли до первого ангара, за которым Ник бросил пикап. Рядом с ним же стоял юкон капитана. Ник забросил оружие Гриммов в кузов, тщательно прикрыл всё куском брезента, отряхнул как сумел грязь с одежды и полез в салон за остатками салфеток. Руки оказались выпачканы в крови. В салоне внедорожника зажёгся свет, но капитана не было видно за открытой дверцей багажника. Куда они сейчас поедут? После убийства двенадцати… хорошо, везенов, Жнецов, — сложно представить, что по домам. Но других идей не возникало. Куда ещё капитан может поехать в окровавленной рубашке? Да и Нику, прежде чем являться к Джульетте, следует помыться и переодеться.

И всё-таки неоконченный у них получился разговор. Ника по-прежнему распирало от вопросов, а капитан очень хитро ушёл от ответов. Если он скрывает своё происхождение, кто знает, что он скрывает ещё и о чём лжёт. Нужно переосмыслить все события с учётом новых данных. А коснулась ли капитана та самая амнезия?

Ник поёрзал на сидении. Мысль, что от него скрывают нечто очень важное и, вполне вероятно, используют, невыносимо раздражала. Нет, так не пойдёт, он просто не сможет работать с капитаном, как раньше, а им ещё трупы вместе закапывать.

Выбравшись из пикапа, он решительно двинулся в обход внедорожника.

— Сэр…

— Да, Ник? — капитан завинтил крышку на пустой пластиковой бутылке, закинул её в багажник и обернулся к нему, вытирая голый торс скомканной синей рубашкой.

Ник с трудом отвёл взгляд от тёмно-багровых гематом, слившихся в одно огромное пятно от солнечного сплетения до ремня. За час пятнадцать Кимура, естественно, не только лицо ему разбил… Да как он ходит с такими повреждениями? Самого Ника с меньшими на сутки загнали в больничную палату.

Ренард проследил его взгляд и, обескураженно поморщившись, отвернулся.

— Эм-м… — Ник стушевался окончательно.

— Ты слышал о Королевских Домах? — спросил капитан, расстёгивая что-то в багажнике.

В животе у Ника тревожно ёкнуло. Дома, Феррат, Сопротивление, «Ваши люди сместили равновесие сил, когда решили работать на королевские семьи». Ну почему он не мог сказать «Я — Потрошитель» или «Я — Живоглот»?

— Слышал немного, — вздохнул Ник.

На свет появилась сиреневая рубашка. Ренард накинул её и, застёгивая пуговицы, обернулся к нему.

— Я сын главы Французского Дома.

— Короля?

— Да.

— Вы принц?

Капитан вынул из кармана запонки и аккуратно застегнул рукава.

— Вроде того. Поскольку его величество признал меня своим сыном.

Ник удивлённо вскинул брови. И это проблема? Впрочем, в Старом Свете, при дворе — наверное, проблема. Ренард заправил рубашку, вытащил из чехла для одежды тёмно-фиолетовый галстук и захлопнул багажник.

— Итак, это что-то меняет?

— Вы… — Ник тряхнул головой. — Вы давно могли мне рассказать, а не наблюдать, как я выкручиваюсь, когда… Когда нужно объяснить то, что объяснить невозможно!

— А ты считаешь, что теперь тебе не придётся выкручиваться? — искренне поразился капитан. — Ошибаешься. Теперь тебе придётся придумывать такие объяснения, чтобы я не ломал голову, сочтёт ли комиссар, что у меня в отделе служит психически нездоровый детектив, или весь отдел такой, включая меня.

Ник задохнулся от возмущения, вспоминая разом все откровенно слабые места в отчётах за полгода. И одно откровенно слабое место, между прочим, касалось капитана.

— Раз уж мы заговорили начистоту, скажите, вы ведь знали, что берёте монеты Закинтоса?

— Не был уверен, — поправил капитан, на мгновение отвлекаясь от завязывания галстука, — но надеялся, что это они. Коварный и могущественный артефакт. Я надеялся, что в большей мере могущественный, чем коварный. Монеты, Ник, сами по себе не плохие и не хорошие, всё зависит от того, в чьих они руках.

— То есть вы собирались их использовать? — растерялся Ник.

— Почему нет? Ты считаешь, я был бы плохим правителем?

Не веря собственным ушам, Ник во все глаза уставился на высокомерный, подпорченный ссадинами профиль. Монеты с него отчеканят шикарные, это надо признать, но сама идея абсолютной монархии возле ангаров, под рёв авиалайнеров не укладывалась в голове. А вот чёрная форма со свастиками на лацканах мысленно села на Ренарде, как родная.

— Я их уничтожу, — холодно пообещал Ник.

— Значит, они у тебя, — кивнул капитан и, обернувшись, виновато развёл руками: — Я просто хотел в этом убедиться.

— Я их всё равно уничтожу, — упрямо повторил Ник.

— Этого нельзя делать. Стоп, — Ренард вскинул руку. — Дай мне договорить. Ты многого не знаешь, поэтому слушай. Этого ни в коем случае нельзя делать. И я не собираюсь их у тебя отнимать. Как я и сказал, слишком коварный артефакт: он не даст столько власти, сколько обещает. Монеты Закинтоса предают своих владельцев и странствуют по всему миру.

— Для чего же они тогда нужны?

— Их десять, Ник. Десять монет, собранные вместе, подчинятся своему владельцу и дадут то, что обещают. И только десять монет разом можно уничтожать. Разрушишь хоть одну, оставшиеся девять получат её силу и станут проклятым артефактом: их уже невозможно будет собрать и подчинить себе. Чем их меньше будет оставаться, тем сильнее они будут становиться. Даже вы, Гриммы, способны сопротивляться влиянию монет, только пока они все целы.

— Где же остальные семь?

На посадку заходил очередной самолёт. Капитан пожал плечами и отошёл к водительскому сидению. Ник проводил его тоскливым взглядом: какое-то нехорошее чувство подсказывало, что поисками, сбором и уничтожением монет придётся заняться одному портлендскому Гримму. Но почему, собственно говоря, ему? Кругосветные путешествия в его планы вообще не входили.

— Хэнк, что-то случилось? — донёсся из-за приоткрытой дверцы юкона голос капитана.

Ник вздрогнул и подался вперёд, напряжённо вслушиваясь.

— Звонок отследили?.. Так, ясно. Работай на месте, я приеду через… час, не раньше, — капитан скорбно запрокинул голову, но на последнюю фразу ответил ровным, невозмутимым тоном: — И Ник тоже приедет… Да.

Ник оглянулся на пикап, где его сотовый, похоже, разрывался от пропущенных вызовов напарника. Хэнк бы ни за что не сказал шефу, что он не является на экстренный вызов и вообще не отвечает на звонки, если б не дошёл до крайней степени беспокойства за его жизнь. Неудобно перед напарником получилось.

— Поехали, — сказал капитан и захлопнул дверцу.

У Ника отвисла челюсть. Подойти, что ли, постучаться и потребовать подробностей? Стекло с тихим шорохом опустилось.

— Нашлось тело Акиры Кимуры, — пояснил капитан, заводя внедорожник, — по анонимному звонку.

* * *

Тело Кимуры нашлось на обширном пустыре между жилым районом и промышленной зоной. До места происшествия практически не доходил свет далёких уличных фонарей, и пространство освещали фары полицейских фордов и фонарики офицеров и криминалистов. Ник даже не всегда разбирал, куда наступает, и старался держаться строго за капитаном, чтобы не затоптать ненайденные улики, если таковые ещё остались.

— Хэнк, — окликнул капитан.

Ник поспешно вынырнул из-за его спины и с независимым видом кивнул напарнику.

— Вечер добрый, — криво улыбнулся Хэнк, отвлекаясь от бланков протоколов, и подошёл к ним. — По звонку, сэр, выяснили, что звонили из автомата буквально в двух шагах от управления. Женский голос, опознать не удалось. Парни сейчас осматривают округу — может быть, найдут нашу доброжелательницу на камерах наблюдения.

— Я бы не рассчитывал, — вздохнул Ник и под вопросительным взглядом Хэнка пожал плечами, — сегодня нам с камерами не везёт.

— А здесь у нас что? — спросил капитан, возвращая разговор в нужное русло.

— Тело вон там, — Хэнк указал на невысокую насыпь гравия и пошёл первым, указывая дорогу. — Убит ударом ножа в грудь приблизительно сутки назад. Нож остался в ране. Тело пытались сжечь — оно всё залито чем-то парафиновым, вроде жидкости для розжига костров, но обгорело не сильно. Видимо, его быстро потушили, поэтому и удалось опознать по лицу.

— А по татуировке? — удивился Ник.

Они поднялись по насыпи. Хэнк спустился на другую сторону к телу и, приподняв простыню, посветил фонариком.

— Срезана посмертно, — прокомментировал он.

Ник спрыгнул вниз и присмотрелся к наполовину обугленному лицу. Никаких сомнений не осталось — половины вполне хватило для опознания.

— Насчёт орудия преступления, — сказал капитан, — вроде этот нож Кимура забрал из моей квартиры. Рукоять похожа.

— Ого, — уважительно протянул Хэнк, — его им насквозь пробили.

— Маловато крови для такой раны. Его убили не здесь, — заметил Ник.

— Да, судя по следам, приволокли вон оттуда. Вчера шёл дождь, в грязи остались отпечатки шин — уже сняли. Ищем другие следы, но пока больше ничего не нашли.

— В карманах что-нибудь интересное было? — капитан спустился с насыпи и задумчиво оглядел скрытое ночью пространство пустыря.

— Бумажник, карточка и ключ из отеля, всякий мелких хлам: салфетка из самолёта, скрепки, зажигалка, этикетка на немецком, пуговица.

Ник почувствовал, как волосы на затылке поднимаются дыбом: в последнее время на немецком ему попадались сплошные гадости.

— Я думаю, наш агрессивный друг влез в очередной дом и просто встретил… активное сопротивление, — резюмировал Хэнк.

Капитан обернулся и рассеяно кивнул.

— Похоже на то. Хэнк, ты с этим делом почти не отдыхал, давай так: закончи здесь и возьми пару выходных. Кимура уже никуда не денется.

— Хорошо, сэр, спасибо.

Ник боком, стараясь не привлекать внимания, нырнул в тень, прошёл чуть вперёд и, поравнявшись с автомобилем кого-то из криминалистов, поднялся по насыпи. Коробка с оформленными вещдоками стояла на заднем сидении, и дверь была распахнута настежь. Не так уж много улик собрали, пакет с этикеткой нашёлся сразу. Ник вгляделся в каллиграфически начертанные на плотном коричневом прямоугольнике незнакомые слова «Der reine Tag», запоминая буквы, сложил вещдоки, как были, и отошёл обратно к насыпи. Хэнк уже вернулся к доджу заканчивать оформление протокола, к телу Кимуры шли парни с носилками, а капитан продолжал задумчиво созерцать ночь.

Розали ответила, будто ждала его звонка с телефоном в руках.

— Алло? Ник, ты как?

— Привет. Это сложный вопрос, — Ник огляделся по сторонам и на всякий случай понизил голос: — Розали, тебе знакомо название — оно на немецком, и я не уверен, что правильно произношу — «Дэр рэйнэ Тэг».

— «Дэр райнэ Таг», — поправил голос Монро, — «Чистый День». А что это?

— О, господи, — охнула Розали, — я где-то это видела и…

Сердце ухнуло в пятки. Слушая быстрый шелест страниц из динамика, Ник нервно сглотнул. С таким началом он уже искренне надеялся, что Розали ничего не найдёт, но вскоре шорох прекратился, и в трубке повисла тишина. Переложив сотовый в другую руку, Ник вытер взмокшую ладонь о штаны. Ну неужели трудно прочитать вслух? С его друзьями никаких нервов не хватит.

— Ох, чувак, — убитым голосом сказал Монро и вынес приговор: — Похоже, бинго. Это зелье.

Ник кашлянул и выразительно засопел в трубку.

— Погоди, — попросила Розали, — тут много написано, дай суть ухватить.

— Оно хоть не смертельное? — взмолился Ник.

— Нет, оно память отнимает. Ещё пять секунд.

Ник выдохнул и, обернувшись к насыпи, поискал глазами капитана — нужно же будет и ему рассказать про этот «Чистый День», желательно без посторонних. Капитан обнаружился шагах в десяти за его спиной. Невзначай наклонившись к земле, шеф подобрал маленький сотовый телефон и украдкой опустил к себе в карман.

— Эм-м, — непроизвольно вырвалось у Ника.

— Ещё немного, — пообещала Розали.

— Ага, — согласился он, пытаясь совладать с лицом.

Капитан обернулся, заметил его выпученные глаза и чуть заметно развёл руками.

— Вот так фокус, — пробормотал Ник, отворачиваясь.

— Что? — переспросил Монро.

— Ничего важного. Вы уже поделитесь, что прочитали.

— Дэр райнэ Таг — зелье с вариативными компонентами… Ой, прости, Ник, — Розали запнулась и снова зашуршала страницами. — Если коротко, то оно вызывает потерю памяти в промежутке между фазами глубокого сна — предшествующей моменту отравления и последующей.

— Чего?

— Ты напрочь забываешь тот день, когда выпил «Дэр райнэ Таг», после того, как крепко заснёшь, — перевёл Монро. — Точнее через двадцать-тридцать минут после того, как заснёшь. Зелье начинает действовать, и — бах — дня как не бывало… О, чувак, какую гадкую штуку ты выпил! Сразу после пробуждения начинается кратковременный период доверия — ты веришь всему, что бы тебе ни рассказали о стёртом дне. Тебе с утра никто ничего не наврал?

— Так рядом был только… Ну, то есть некому было, — неуверенно пробормотал Ник. Утро, казалось, было целую вечность назад. Нет, капитан точно ему ничего не рассказывал, ведь они оба пытались понять, как оказались вместе. — Так, а что насчёт противоядия? Можно вернуть память?

— С противоядием всё очень сложно, — вздохнула Розали. — Здесь много схем, их нужно внимательно изучить, но… Зелье совсем новое, изобретено всего лишь в одна тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году, и универсального — нет. Схемы показывают, как приготовить противоядие по отдельным компонентам, а «Чистый День» — зелье с вариативными компонентами. Это значит, что у него нет жёсткой рецептуры, и некоторые ингредиенты можно заменять. Нужно точно знать, из чего изготовлен именно этот экземпляр, вплоть до местности произрастания трав. Если заменить травы, выращенные, скажем, в Северной Америке на идентичные, но выросшие в Южной, противоядие может… Может помочь, или помочь частично, или не помочь совсем.

— В общем, нужен образец?

— Да, без него никак.

— Хорошо, скажи, как оно выглядит, и куда его могли нам подмешать?

— Выглядит, как травяной сбор. Судя по описанию, «с резким характерным запахом». Дозировка «Чистого Дня» неважна, он в любых количествах действует одинаково, и его часто смешивают с обычным чайным листом и маскируют запах сильными ароматическими добавками.

— Чёрт, — Ник прикусил костяшку и огляделся в поисках капитана. Не мог же капитан сам выпить зелье только ради того, чтобы и его опоить. Да, точно не мог, этикетка-то нашлась у Кимуры. Значит, Кимура навестил капитана и — случайно или преднамеренно — оставил подарок. Хороший подарок, цикличный — один раз понравился, забылся и снова понравился. — Я бы, наверное, даже посмеялся, но меня скоро убьют.

— Кто? — насторожился Монро. — Ник, в чём дело?

— Капитан. Когда я ему расскажу, что мы и сегодня эту отраву выпили. Розали, сколько нам нельзя спать? Долго оно из организма выводится?

— Оно не выводится. Зелье сколько угодно будет ждать третьей фазы медленного сна. Привези мне образец, и как можно быстрее. Чтобы распознать компоненты, достать хотя бы похожие травы и приготовить противоядие, потребуется много времени.

— Выезжаю, — Ник убрал сотовый и на ватных ногах двинулся к доджу, где капитан разговаривал с Хэнком.

Инстинкты требовали идти в обратном направлении. Сбежать, вломиться в капитанскую квартиру, выкрасть пакет с «Чистым Днём» и явиться с повинной, уже имея на руках противоядие. Не убьёт же его шеф на самом деле. За обезглавленных Жнецов не убил и даже не наорал. Впрочем, да, капитан его никогда не отчитывал.