Черный кузнец (гет)

Мастер не обманул.

На следующий месяц, ровно в тот же день, пришли сразу два гнома. Новый выглядел посолиднее Балбеса, покряжестей, хотя куда уж дальше, помассивней. Грудь укрывала борода, сделанная из тонких цепочек. При ходьбе она тихонько шелестела, покачиваясь из стороны в сторону.

Оба гнома поклонились королю, взирающему на них с изрядной долей нетерпения.

— Приветствую, ваше Величество, — прогудел новый гном густым низким голосом, — и передаю приветствие моего Мастера.

— И вам долгих... Лет, — чуть сконфузился король. — Итак? Вы принесли то, что обещали?

Гном, огладив бороду, неторопливо, с расстановкой, кивнул, требовательно протянул руку к Балбесу. Тот, уже знакомо подпрыгнув, достал и положил на протянутую ладонь приличного размера футляр. Старший — а именно так он и воспринимался — сделал еще шаг вперед, чтобы королю было лучше видно, распахнул футляр, явно нарочно подставив его под луч света, как раз пересекавший тронный зал.

Король не сдержал восхищенного вздоха. Изумруды и рубины, неожиданно изумительно сочетавшиеся в одном гарнитуре, вспыхнули алыми и зелеными искрами, заиграли, свежие и яркие, ни капли не напоминая те граненые тусклые булыжники, что лежали раньше россыпью в шкатулке.

— Мы рады, что вы довольны, — прогудел гном, и в голосе его слышалась улыбка.

— Воистину так, — согласился король, жестом велев стражнику забрать футляр. — Ваш Мастер сдержал обещание, сдержу и я свое. Все уже готово и ждет вас.

Гномы молча поклонились.

Так и повелось — каждый месяц приходили они, принося украшения и забирая металл. Каждый месяц разные, сопровождаемые лишь неизменным Балбесом. Металл они целиком унесли на четвертый месяц — но по их обстоятельности было видно — не подведут, отработают все, что было обговорено. Слово гнома — тверже стали — как уже говорили в столице.

На пятый месяц король не выдержал, поинтересовавшись:

— Сколько же вас?

— С-семеро братьев, в-ваше Величество, — с поклоном ответил пузатенький гном, самый низкий из тех, что он видел. — М-мое имя Умник.

Король улыбнулся. Этот гном смешно заикался, когда волновался, а волновался он, похоже, почти всегда. Его Величество вообще уже не воспринимал их как металлические статуи. Застывшие в разных выражениях лица, тем не менее, у каждого выражали весь спектр эмоций. Вот и сейчас он мог поклясться, что Умник то и дело мучительно краснел бы и бледнел, будь бы он человеком.

— Я желаю познакомиться с вами всеми.

— Х-хорошо, ваше В-величество!

— Ну, полно. Ступайте. Жду вас через месяц.

В следующий раз пришел Ворчун. Лицо его и впрямь выражало недовольство всем окружающим, но собеседником он оказался на диво приятным, хоть и изрядно вздорным. Именно он объяснил королю, почему они приходят всякий раз лишь вдвоем.

— Мастера не стоит оставлять одного. Ему всегда нужна помощь в кузне, — недовольно пояснил он, потряхивая бородой.

Король не стал настаивать, хотя таинственного Мастера увидеть хотелось даже больше, чем братьев-гномов.

А у тех была вполне конкретная причина, почему они боялись оставить Белоснежку одну.

Все началось зимой.

Жара ли, холод — кузница всяко работала день и ночь. Стальным телам гномов не требовался отдых, в отличие от человеческого, хрупкого тела их Мастера. Но она уже давно успокоилась. Будто перелив в свои творения часть мучавших её идей, Белоснежка теперь работала неторопливо, с удовольствием творя украшения для короля и чудные вещицы, коли оставалось время.

За домом теперь присматривали все те же гномы, на диво быстро понявшие, что нужно живым. Даже сам дом они уже давно перестроили — теперь в нем всегда было тепло и сухо, какой бы мороз или дождь не лютовали за стенами.

По покрытому черной сажей снегу за окнами сновали туда-сюда гномы, оставляя за собой цепочки глубоких следов. Грохот их молотов не будил привыкшую засыпать под эту музыку девушку. Не разбудило её и холодное прикосновение.

Она долго шла к своей цели. Непозволительно долго. Непростительно долго. Ощущая гнев хозяйки, она торопилась изо всех сил, втягивая воздух в поисках лишь одного единственного запаха. Только это мягкое создание она должна была обвить. Сдавить в объятьях и не отпускать, пока из него не уйдет та странная штука под названием жизнь. Что это такое, она не знала. Лишь ползла и ползла вперед, чутко осознавая цель. И вот теперь, скользнув сквозь приоткрытую дверь, она неторопливо вползла по ножке кровати, аккуратными кольцами сворачиваясь поперек груди.

Движение собственного тела в такие моменты доставляло ей удовольствие — если бы у нее были эмоции. Но они отсутствовали. Даже когда неимоверно сильные пальцы сжимали её металлическую плоть, дробя и давя — она не испытывала ни боли, ни удивления. Просто наконец угасло раздражение, которое вечно долетало от хозяйки.

— Ворчун? Что случилось? — сонно спросила Белоснежка, приподнимаясь на локте. — Мне снился странный сон...

— Беда случилась, — огрызнулся гном, стоящий к ней спиной.

— Ворчун? — испугалась девушка, садясь и резко прижимая к груди одеяло. Гном, наконец, повернулся, и Белоснежка изумленно уставилась на жалкие ошметки в его руках. В покореженном металле еще угадывалось сегментчатое тело и почти по-змеиному плоская головка, сейчас расплющенная в ровный блин.

— Что это? Я этого не делала!

— Оно хотело тебя убить, — Ворчун сжал кулаки, комкая и без того мятые останки. Белоснежка охнула, испуганно прикрыв рот ладонью.

На свете была лишь одна женщина, что страстно желала её смерти.

И сейчас, далеко от леса, она металась по комнате, проклиная злосчастную падчерицу. Бедра, на которые не давила привычная тяжесть пояса, последнего наследия её семьи, будто бы противно ныли.

Проклятая девчонка снова избежала своей участи!