Мир тщеславия и разочарований (гет)

«Мракоборческий отдел Министерства Магии сообщил, что более половины всех известных приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть в данный момент заключены под стражу в Азкабан. В отношении них ведутся расследования. Отмечается, что многие из них сдались властям добровольно. Те, кто всё еще остается на свободе, обязательно будут схвачены. Уже на днях состоятся первые судебные слушания, в ходе которых будут рассмотрены дела бывших пособников темных сил. Им будут вынесены приговоры…»

Не дочитав статью, я отложила газету и подошла к окну. Вне всяких сомнений, эта новость принесла радость тысячам волшебников в Британии. Она должна была обрадовать и меня, но нет.

Всю радость пока пришлось отложить в сторону. В тот момент, когда казалось, что всё наконец наладится, что все беды позади, нас с Тео настигло новое испытание…

Мы догадывались, что так будет. Тео не был хозяином своей судьбы, когда получил метку, но это не значило, что ему не выставят за нее счет. Это не значило, что его не призовут к ответу. Тео знал и был готов к этому, и я знала, только вот готова не была. Наивная, я верила, что его тут же простят. Я думала, стоит всем только узнать, что во время битвы Тео отрекся от Пожирателей смерти и бился за Гарри Поттера, и этого окажется достаточно. Но не оказалось…

Битва за Хогвартс завершилась четыре дня назад. Мракоборческий отряд прибыл в школу тем же памятным утром, практически сразу после падения Того-Кого-Нельзя-Называть. Многие Пожиратели смерти были настолько ошарашены поражением своего предводителя, что растерялись и не предпринимали попыток к бегству. Лишь некоторые успели трансгрессировать.

Тео увели прямо с поля боя. Он держался стойко, не показывая волнения или страха, хотя был измучен и вымотан. Когда на него и его отца надели наручники и начали толкать их обоих в спину, Тео повернулся и напоследок шепнул мне: «Всё будет хорошо». Сейчас Тео был в Азкабане, и мне оставалось только гадать, как он там…

Меня из разрушенного Хогвартса забрали мама с отчимом. Они вдвоем расплакались от облегчения, когда увидели меня живой и невредимой. Я тоже плакала: и от счастья, потому что войне пришел конец, и от горечи, вспоминая погибших, и от нового страха, появившегося после того, как мракоборцы увели Тео.

Первые пару дней после битвы я провела как в тумане, думая о Тео каждую секунду. Я повторяла про себя его фразу, сказанную напоследок, и верила, что так оно и будет: всё будет хорошо, отдел расследований во всём разберется, и совсем скоро Тео обязательно освободят. Однако сегодня утром, после допроса в Министерстве Магии, все мои наивные надежды рассыпались пеплом…

Мракоборцы Министерства, расследуя деяния Пожирателей смерти, опрашивали многих свидетелей и потерпевших. Мы со Сьюзен являлись главными свидетельницами по делу о нападении на мистера Боунса и должны были дать показания, чтобы помочь расследованию. Но, поскольку Сьюзен пока еще находилась на лечении в больнице, сегодня показания давала только я.

— Содействие Тому-Кого-Нельзя-Называть, соучастие в убийстве мистера Эркюля Боунса, применение пыток Круциатус к ученикам Хогвартса, — отчеканил министерский следователь, когда я спросила, в чем обвиняют Тео.

Если бы я стояла, то у меня, наверное, подкосились бы колени, но я сидела и поэтому судорожно вцепилась в край стола. Пока следователь задавал бесчисленные вопросы, я никак не могла унять зябкую дрожь, охватившую меня то ли оттого, что в маленьком, сером кабинете было пусто и сыро, то ли оттого, что следователь говорил о Тео, как о… преступнике, не отделяя его от Кэрроу, или Яксли, или любого другого Пожирателя смерти. Мне сделалось по-настоящему страшно, потому что я впервые осознала, насколько всё серьезно: Тео грозит срок в тюрьме!

— Пожалуйста, поймите, Теодор никогда не поддерживал Пожирателей смерти! Он не выдал нас со Сьюзен, когда мы прятались в кладовке. Он остался биться на стороне Гарри Поттера. Теодор ни в чем не виноват! — в конце концов отчаялась я.

— Мисс Аббот, ответьте еще на один вопрос. Во время учебного года Теодор Нотт применял к вам пыточное заклятие Круциатус?

— Боже, нет! — опешив, воскликнула я.

— Не надо его бояться, детонька. Он за решеткой, — участливо прокряхтела дряхлая старушка-секретарь, ведущая протокол допроса.

— Что… что вы такое говорите? — задохнулась я от услышанного. — Он не применял ко мне Круциатус! И ни к кому другому!

В коридоре меня ждала мама. Сразу после допроса мы пошли к каминам в атриуме и перенеслись домой. Я поднялась к себе в комнату, расстроенная и растерянная. Сидеть на месте было невыносимо. Казалось, что необходимо сию же секунду принять какое-то решение, начать действовать, но всё, что я могла, — это в напряжении мерить шагами комнату. А потом от накатившей беспомощности рухнуть на кровать, прочитать статью в газете о скорых судах и совсем раскиснуть.

Меня пугало, что никто в Министерстве, похоже, не собирается разделять Пожирателей смерти на тех, кто вступил в организацию по своей воле, и на тех, кто был вынужден это сделать. Следователи и обвинители в данный момент видят только то, что находится на поверхности, и никто не считает нужным заглянуть хоть чуть-чуть вглубь.

Снизу послышался шум — из Министерства вернулись Марти, Ник и мистер Норрингтон. Я вскочила и сразу же направилась к лестнице.

— Как прошло? — спросила я, отведя братьев в сторону.

— Кроме нас там была, наверное, половина Хогвартса. Нас приглашали в кабинет по очереди и просили назвать имена учеников, которые применяли Круциатус к другим, — сказал Марти. — Нотт на отработки никогда не ходил и Круциатусом никого не мучил, значит, его никто не назовет, и с него снимут хотя бы одно обвинение.

Марти вздохнул, глядя на меня с сочувствием. Он очень корил себя за трусость, помешавшую ему принять участие в битве, и поэтому испытывал огромную благодарность к Тео, который вопреки всему остался в тот момент со мной.

* * *

Следующим утром, спустившись на кухню, я наткнулась на обеспокоенный взгляд мамы. При виде меня она тут же встала из-за стола.

— Ханна, я всё понимаю. Я верю, что этот юноша помог тебе, и что он не совершал того, в чем его обвиняют, но мы… — она взглянула на отчима, который сидел за столом, встревоженно выпрямившись. — Мы не можем позволить тебе навестить его в Азкабане.

Только сейчас я заметила в ее руках коричневый конверт с печатью Министерства. Еще в кабинете следователя я написала прошение, чтобы мне позволили свидание с Тео.

— Это разрешение? Они написали, что мне можно его навестить? — спросила я, чувствуя, как сердце начинает биться в волнении.

Мама протянула мне письмо, и я быстро пробежалась глазами по строчкам. Завтра рано утром мне разрешалось навестить Тео! Осознание того, что я наконец его увижу, оглушило, и я даже не сразу расслышала, как мама повторила слова о своем запрете:

— Так или иначе, фамилия этого молодого человека Нотт. У него есть метка Пожирателей смерти, и пока его не оправдают, не стоит иметь с ним какие-то контакты.

— Но… Я не могу просто сидеть дома, пока Тео там, — попыталась объяснить я, растерявшись от того, что мама с отчимом вознамерились воспрепятствовать свиданию.

— Прости, Ханна, но нет. В этом вопросе мы с твоим отчимом останемся непреклонны.

Я пыталась возражать и спорить, но бесполезно. К горлу подступили слезы, и мама, мучаясь от этого разговора не меньше, чем я, подошла ближе, протягивая ко мне руки:

— Прости, доченька, родная моя, прости… Но камины мы заблокировали. Экзамен на трансгрессию ты не сдала. Тебе не попасть к нему в Азкабан, — прошептала она. — Я верю, что у тебя к нему чувства. Я знаю, как это бывает. Но пять дней назад, когда случилась эта страшная битва, мы чуть тебя не потеряли. Никогда в жизни мы больше не хотим пережить что-то подобное. Наш долг оберегать тебя.

— Тео спас меня и Сьюзен в тот вечер в доме Боунсов! Он остался защищать меня, когда на Хогвартс напал Тот-Кого-Нельзя-Называть! Неужели этим он ничего не доказал? — воскликнула я. — Почему никто не верит?

— Мы верим, — мистер Норрингтон тронул меня за плечо. — Ты храбрая девочка, — мягко сказал он, заглядывая мне в глаза. — Мы так гордимся тобой за то, что ты осталась там, на поле боя. И мы верим тебе. Если ты говоришь, что этот мальчик невиновен, то так оно и есть, — отчима переполнили эмоции, и его голос дрогнул. — Но одних нас недостаточно. Его обвиняют в пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть, а его отец и вовсе давний и известный Пожиратель смерти, и с этим ничего нельзя поделать…

Спустя какое-то время мама с отчимом ушли из кухни, а я опустилась на стул и некоторое время так и сидела. Потом на пороге кухни появился Марти.

— Зато я сдал экзамен на трансгрессию, — на всякий случай оглянувшись, тихо сказал он.

* * *

Марти постучался в мою комнату, когда за окном еще было темно. Предрассветные сумерки окутывали наш дом и окрестности. Едва услышав стук, я подскочила с давно застеленной кровати и выскользнула из комнаты. На цыпочках, чтобы не разбудить родителей, мы с Марти спустились вниз к задней двери, ведущей в сад. Когда мы вышли за калитку, Марти взял мою руку и, крутнувшись на месте, перенес нас в Лондон, ко входу в Министерство Магии.

В столь ранний час в атриуме было малолюдно. Дежурный волшебник сонно зевал, пока регистрировал меня и Марти, записывая цель нашего визита. Позади него возвышались распахнутые створки золотой решетки, за которой располагался зал с лифтами.

В Азкабан нельзя было попасть без сопровождения мракоборца, поэтому, когда с регистрацией было покончено, мы с Марти отправились на второй уровень, к штаб-квартире мракоборческого отдела. Убедившись в подлинности моего разрешения на свидание, один из мракоборцев проводил нас с Марти в специальное помещение, где активировал портал.

До этого момента мне никогда не приходилось задумываться, каким образом волшебники добираются до Азкабана. Я думала, что портал доставит нас прямо к воротам тюрьмы, но вместо этого мы очутились на небольшом острове посреди моря. Здесь было ветрено, но ветер дул не с ожесточенной силой, а лишь кружил над одиноким островом, словно усталый путник, наконец вернувшийся домой. Волны с шумом набегали на берег, и где-то в небе кричали птицы.

— Дальше на лодке, — сказал мракоборец, махнув рукой в сторону маленькой пристани.

Я подняла глаза, взглянув вперед, и мне открылась громадная башня Азкабана, видневшаяся вдалеке. Всё внутри упало, и я так и застыла на месте, не в силах оторвать взгляда от ужасной, подпирающей свинцовые тучи крепости. Уже почти неделю Тео находился за ее стенами.

Разрешение было выписано только на мое имя, поэтому Марти остался ждать на острове в маленькой деревянной будке охранника пристани, а я села в лодку. Подгоняемая волнами, она причалила к каменистому берегу. Ворота тюрьмы тяжело отворились, позволяя зайти, и мракоборец повел меня темными коридорами и узкими лестницами. С каждым шагом я всё сильнее пугалась тюремного мрака, в котором оказался Тео. До чего же несправедливо, что его держат здесь! Сердце стучало, рвясь к нему и изнывая от переживаний.

Тео ждал меня в небольшой комнатке для посещений, в той ее части, которая была огорожена решеткой. Объявив, что у нас есть десять минут, мракоборец вышел в коридор, и, как только за ним с лязгом закрылась железная дверь, я бросила к клетке. Прутья решетки помешали обнять Тео как следует, но я просунула руки и первые несколько мгновений просто стояла, ухватившись за Тео хоть как, и не могла ни разговаривать, ни думать, ни надышаться.

— Когда мне сказали, что у меня будет посетитель, я уже было испугался, что меня почтит своим обществом мой дядюшка из Франции, — шепотом усмехнулся Тео, уткнувшись носом мне в висок. — Знаешь, он такой зануда. Стоял бы и причитал о том, что так и думал, что его племянничек пойдет по наклонной.

Я самую малость отодвинулась, чтобы наконец взглянуть на него. Та же рубашка, что и в день битвы, подсохший шрам на щеке, который Тео получил в схватке с Амикусом, и за все эти дни в Азкабане никто так и не помог ему его залечить. Темные круги под глазами выдавали сильнейшую усталость, но, несмотря на это, Тео так отчаянно старался делать вид, что всё в норме, так храбрился, пытаясь даже что-то шутить про своего дядюшку, что я чуть не разрыдалась, но рыдать было последним, что сейчас было нужно. Это только усугубило бы и без того гнетущую ситуацию.

— Это неправда, — завороженно прошептала я, не в силах на него наглядеться. — Ты и думать не думал ни про какого дядюшку. Ты знал, что это буду я.

Он кивнул, прислоняясь своим лбом к моему и тихонечко, почти невесомо коснулся губами моего виска, прикрытых век и спустился ниже — к губам.

— Знал. И всю ночь боялся, что что-нибудь сорвется, и тебя не пустят сюда.

— Мама с отчимом не хотели меня пускать, но это неважно. Я бы все равно придумала, как попасть к тебе.

— Я верю, — шепнул Тео в ответ, мягко улыбаясь уголком рта и гладя большим пальцем мне щеку. — Чем я только заслужил тебя?

Он говорил, а я слушала, впитывая в себя его голос. Тео рассказал, что у него тоже было несколько допросов. То, что ему разрешили посетителей, было хорошим знаком — это означало, что расследование проходит в его пользу.

— Суд надо мной состоится уже на этой неделе. Перед заседанием мне дадут выпить сыворотку правды. Поскольку в моих показаниях не было обмана, есть надежда, что всё разрешится благополучно. Даже если не все обвинения снимут, то хотя бы отпустят под залог.

Десять минут неумолимо подходили к концу, и мы стояли, переплетя пальцы, пока отсчитывались последние секунды перед скорой разлукой.

* * *

Если бы у меня спросили, где я сейчас хочу быть, я бы ответила — на берегу того маленького острова с пристанью, откуда виден Азкабан. Сидеть у кромки воды, чувствуя соленые брызги моря на губах. Зябнуть от ветра и смотреть вдаль на громадную крепость, за стенами которой держат Тео…

Раз сейчас мы не можем быть рядом друг с другом, то я бы хотела ждать его именно там.

Но никто не позволил бы мне этого сделать, и вместо этого я лежала в своей комнате. Я потеряла чувство времени, а серый, однообразный свет из окна, за которым медленно плыли майские тучи, не позволял понять, находится ли день в разгаре или, быть может, уже клонится к вечеру.

В дверь тихо постучали, и, обернувшись, я увидела на пороге маму.

— Можно к тебе? — спросила она.

Я кивнула, мама подошла и присела на край кровати. Она легонько погладила мне волосы и тихо вздохнула:

— О чем вы только думали? Особенно Марти. Он, если честно, поразил нас до глубины души.

— Ну, в нем тоже есть капелька авантюризма, — слабо усмехнулась я, лежа на боку.

— Да уж. Вы еще те авантюристы, — снова вздохнула мама.

Она не злилась — просто очень сильно переживала. Как и отчим. Нас с Марти даже толком не отругали за наш визит в Азкабан.

— Ты ведь не обижаешься, что я не хотела пускать тебя? — спросила мама. — Может быть, я в чем-то бываю и не права, но это оттого, что я очень тебя люблю и всегда пытаюсь сделать, как лучше…

— Нет, — я приподнялась, чтобы обнять маму и почувствовать ее родное тепло. — Конечно, нет. Я не обижаюсь и всё понимаю.

— Ты у меня умница, — мама сжала меня в объятии, после чего с ласковой улыбкой взглянула на меня: — Когда ты только успела вырасти? Кажется, еще вчера ты была такой маленькой и играла в игрушки, а сегодня уже девушка. Красивая, юная, и у тебя даже есть молодой человек!

Я смущенно опустила глаза, чувствуя, как щеки начинают розоветь, и тогда мама снова погладила меня по волосам.

— Ханна, он действительно такой хороший? Он стоит всего этого? Твоей борьбы, твоих переживаний?

— Мама, он замечательный, — прошептала я, прикрывая веки.

Говорить о нем вот так — с мамой, в тихой комнате, тихим голосом, искренне и открыто — было потрясающе. Любовь к нему, нежная, цветущая, обволакивала меня, и мне не хватало слов, чтобы описать, как сильно я люблю. А, может, излишние слова и не нужны были. Мама всё поняла и по одной короткой фразе.

— О, дочка, кажется, этот Тео действительно украл твое сердце.

— Мама, я верю, что его обязательно освободят, но знаю, что даже после этого будет нелегко. Я пуффендуйка, Тео слизеринец. Всё равно останутся люди, которые не поймут меня, которые ни за что в жизни не поверят, что Тео невиновен, и будут говорить — как ты можешь быть с ним, ведь он Пожиратель смерти! Но я готова к этому. Потому что Тео не просто хороший — он самый лучший на свете!

В эту ночь, как и во многие другие, мне не спалось, и, сидя на подоконнике, я глядела в прояснившееся небо. Мне были видны крошечные блики звезд. Я приоткрыла окно, и весенний ветер коснулся моего лица, подхватил пряди распущенных волос, пустил волну мурашек по коже. Может быть, он — этот ветер — прилетел ко мне с маленького острова посреди неспокойного моря, где несколько лодок качаются на волнах у маленькой пристани.