Вернуться в сказку (джен)

С французом по-французски,

С индусом по-индусски,

С солдатом по-солдатски —

Поберегите слух!

С попом благоговейно,

С монашками келейно,

С барашками — пастух!

О Боже, как похожи

Лакеи и вельможи,

Поэт, бандит —

Кто смелый, тот и съел!

И лучше никого нет,

Но я людьми не понят,

И, стало быть,

Плевать на них хотел!

Ангельским ли голосом,

Злобно ли хрипя,

Люди главным образом

Слушают себя!

Откликайся эхом

На любую блажь —

Станешь человеком,

Сразу будешь наш!

Дела в подлунном мире

Идут в знакомом стиле:

Нам не из чего,

Братцы, выбирать!

Нам предлагают: или

Нижайше расстилаться,

Иль высочайше попирать!

О, дивное уменье,

Без всякого смущения

С любым шурум-балясы разводить!

Подставьте только ухо,

И, коль оно не глухо,

То я уж знаю,

Что в него налить!

Наклонись над глобусом,

Убедись, дитя:

Каждый главным образом

Любит сам себя!

Может, это плохо,

Не твоя беда:

Такова эпоха,

Такова среда!*

Марии едва удалось вытащить Джона из того проклятого монастыря. Парень был тяжёлым. Принцесса никак не могла подумать, что это будет так. Джон был худеньким и невысоким. Но тащить его от этого было не легче. Мария еле волочила по земле ноги, пытаясь продвигаться вперёд с максимальной скоростью. Джон почти ничего не соображал. Принцесса тоже мало что могла сейчас понять. Она просто шла и тащила за собой друга, который едва ли мог сделать сейчас что-то... То существо сильно ранило его. И Джону крупно повезло, что он остался жив. Нэлгу не повезло вовсе... И главное, Мария теперь вряд ли сможет найти хотя бы то место, где он похоронен.

Вокруг нет никого. И это пугает больше всего. Особенно после рассказов Джона про невидимых монахинь. Марии постоянно кажется, что кто-то идёт за ними, что кто-то следит... Каждый шаг отдаётся болью в подвёрнутой лодыжке. Джон уже почти не может идти, приходится практически нести его, но идти следует ещё быстрее.

Когда девушка почти сталкивается с каким-то парнем, тоже задумавшимся о чём-то, они еле удерживаются на ногах. Главное для Марии сейчас — не допустить того, чтобы каким-то образом навредило бы Джону. Тот и без этого был не в самой лучшей форме сейчас. Девушка почти шипит на незнакомого парня. Тот скалится ей в ответ. Не ухмыляется, не улыбается, а именно скалится. Марии было несколько неприятно это, но этот хотя бы не улыбался, как настоятельница монастыря, из которого она бежала.

— Ты кто такая вообще?! — грубо спросил незнакомец.

Мария была готова ударить его чем-то за эту самоуверенность и наглость. Желательно чем-то тяжёлым. Очень тяжёлым. Чтобы прекратил так грубо разговаривать с девушками. Или... Она сама виновата в том, что он сейчас так сказал? Да нет... Вроде бы она ещё не успела дать ему в глаз или куда-то ещё, чтобы у него имелись причины ей грубить. Вот так просто...

— А ты? Чтобы я перед тобой отчитывалась? — спросила Мария, незнакомец недовольно поморщился. — Или лучше мне обращаться на "вы"? В таком случае не будете ли вы повежливее с дамой?

Парень усмехнулся. Усмешка его была чем-то похожа на усмешку графа Хоффмана, с которым принцесса не успела попрощаться тогда, в день, когда погибла её мать, Кассандра... Кем был тот человек? Он спас Марию тогда, и это уже говорило в его пользу. Он помог ей и Алу выбраться из того проклятого дворца, он... Но она больше не видела его. И вряд ли когда-нибудь сможет увидеть. Ему была нужна принцесса. Принцесса, а не безымянная девчонка, бредущая в неизвестном ей самой направлении. Неизвестный паренёк чем-то был похож на Хоффмана. Только чем? Той самой усмешкой?

— Мердоф Айстеч, миледи! — смеётся парень. — Теперь не соизволите вы назвать своё имя?

Голос его казался ядовитым, насмешливым. Марии было совсем неприятно знать, что он сейчас стоит рядом с ней, видеть его, слышать то, что он говорит. Встреться она с ним в более приятной и удобной ситуации, принцесса была уверена, что этот Мердоф оказался бы с разбитым носом уже в эту минуту. Но Джон едва ли находился в сознании. Попросить его отойти от неё было бы просто издевательством с её стороны.

— Мария. Меня зовут Мария. Я удовлетворила ваше любопытство?

Девушка почувствовала, как Джон настойчиво тянет её за рукав. Ну конечно! Он же до этого момента, возможно, думал, что её зовут Дик и она имеет несколько другой пол. Угораздило же её попасть в такую ситуацию! Вот никогда она не могла подумать, что будет выглядеть настолько глупо!

— Ох, миледи! Вы даже не представляете, насколько! Я не знаю ни одну сотрудницу Schreiendes Blut, носящую такое имя.

Мария удивлённо посмотрела на парня. Что это была за организация? Она не знала такую! Впрочем, кто мог бы поведать ей о ней? Дед за всё время их знакомства лишь упрекал её в недостаточной аристократичности, мать вообще не могла рассказать что-то вразумительное, Хоффман... С Хоффманом она общалась настолько мало, что тот не успел бы сказать ей что-то важное... Вдруг Мария очнулась от своих мыслей. Да и как тут не очнёшься? Прямо перед её глазами было дуло пистолета.

— Эмм... Слушай, Мердоф... — пробормотала Мария, делая шаг назад и плавно поднимая руки вверх.

Джон держался за неё, за её куртку, пытался устоять на ногах. Со стороны этого Айстеча было подло. Джон был болен. И за него девушка переживала даже больше, чем за себя. Ведь не выстрелит в неё сейчас этот придурок? Ведь не выстрелит? Если всё-таки он нажмёт на курок, это была бы очень глупая смерть для принцессы Марии. Побегать по всему этому несчастному мирку, сбежать от революционеров, справиться с тем странным врагом, скрыться от сумасшедших монашек... и умереть от рук совершенно незнакомого ей человека.

— Что, госпожа Мария? Хотите воспользоваться правом последнего желания? — усмехнулся Мердоф, не убирая пистолет.

Разбитая ваза. Гадко улыбающийся братец. Рассерженная мама. Кричащий отец. Всё так, как и обычно. Маленький мальчик лет шести-семи стоит посредине комнаты и, опустив голову, пытается не разреветься. Это было бы слишком глупо. Слишком стыдно. Он уже почти взрослый, а взрослые никогда не плачут. Так ему говорит отец. И Рогд тоже никогда не плачет. И именно поэтому брата хочется заставить это делать. Хочется заставить того разреветься. Но тот лишь усмехается и совершенно спокойным голосом жалуется родителям. Достаётся всегда Мердофу. И неважно, что произошло до этого. Неважно, что Рогд всегда задаётся, что он никогда ничем не делится, что всё хорошее достаётся только ему... Никто не смотрит на это. И Мердофу просто хочется постараться не разреветься прямо сейчас, тут... Выплакаться он сможет и там, на чердаке, куда его частенько запирали за плохое поведение.

Доктор Леманн тоже не любил его. И всё из-за братца! Из-за этого прилежного мальчика, всегда готового подлизаться к взрослым! Мердоф ненавидел его. Ненавидел. И не понимал, почему родители к нему относились хуже. Они близнецы. Они почти одинаковые. Почему же Рогду доставалось больше внимания? Почему ему доставалось всё? Всё внимание, все игрушки, все подарки... Почему же всё было так?

— Ты меня слушаешь вообще?! — прикрикнул на ребёнка высокий мужчина с сединой в волосах. — Да что с тобой говорить?! Такие, как ты, всегда заканчивают плохо. Либо в тюрьме, либо на плахе.

Мердофа грубо хватают за руку и тащат туда, на чердак, где мальчик, пожалуй, проводит большую часть своего времени. Там, как и всегда, темно и прохладно. Впрочем, сейчас ребёнок даже рад этому. На улице слишком жарко, а воды ему никто сюда не отнесёт до того момента, как отец не решит, что наказание окончено.

Мальчик едва ли слышит шаги своего брата. Тот шепчет какие-то унизительные фразочки. Как и всегда. Уже давно стоит привыкнуть к этому и не обращать никакого внимания на своего противного братца. Мердоф чувствует, что начинает ненавидеть его с новой силой. И ребёнку кажется, что, не будь между ними сейчас двери, он бы хорошенько отколотил братишку. А потом снова бы оказался в чулане. А то и похуже.

— Пошёл к чёрту! — обиженно кричит мальчик. — Слышишь, что я тебе сказал?! Пошёл к чёрту!

Рогд бормочет, что с таким потрясающим поведением Мердофа нескоро выпустят. Тот про себя лишь отмечает, что, когда вырастет, обязательно отомстит брату. За то, что тот забирал на себя всё хорошее, а Мердофу оставалось только плохое. Он обязательно отомстит этому ненавистному мальчишке. И он не будет в тот момент похож на него.

Мария смотрит на пистолет. Смотрит, стараясь не упускать из виду возможных действий Мердофа ни на секунду, смотрит, стараясь хоть как-то контролировать ситуацию.

— Ну... Я была бы определённо не против последнего желания! — пытается отсмеяться девушка.

Парень продолжает держать пистолет. Рука его не дрожит. Сам он выглядит совершенно спокойным. Разве может Мария рассчитывать на то, что у него дрогнут рука и он промахнётся? Нет, не в той она ситуации. Да и... Если что, он совершенно спокойно выстрелит второй раз. И на этот раз — точно в неё.

— Так говори, чёрт возьми! — уже рявкает Мердоф.

Марии остаётся только натянуто улыбнуться и, сделав ещё один шаг назад, начать судорожно придумывать, что бы ей такого пожелать. Остаться в живых? Нет. Такое не прокатит. А если прокатит, она будет инвалидом. Это точно. Дать ей ещё несколько дней? Тоже не пройдёт. Вон как на неё сейчас он смотрит. Встретиться и поговорить с его начальником? Нет. Лучше с главным в этой таинственной организации. Да. Это самое лучшее решение. Авось она сумеет убедить главаря в том, что она, в общем-то, может принести какую-то пользу...

— Я хочу поговорить с главным в вашей организации. Ты же сможешь организовать нашу встречу?

Кажется, у незнакомца дёргается глаз. Нет. Ещё не дёргается. Но Мария чувствует, что если она сейчас ляпнет ещё что-нибудь, то обязательно задёргается. И тогда она точно может рассчитывать на скорую гибель. Нет. Ей совсем не хотелось умирать. Не сейчас. Это было бы как минимум глупо.

— Главным в нашей организации? Ты уверена, что он захочет с тобой говорить?! — смеётся Мердоф.

Мария старается не замечать этого. В конце концов, у неё сейчас есть гораздо более важные проблемы, чем смех этого придурка. Ей следует остаться в живых. Хотя бы на несколько часов. Дальше она что-нибудь успеет придумать. Наверное. Во всяком случае, ей так кажется.

— Захочет, не беспокойся! — слышат оба чей-то ледяной голос. — Да и не твои это проблемы!

За спиной этого Мердофа Айстеча стоит Хоффман. Мария едва ли может сдержать радостный возглас. Этому человеку, наверное, уже нужно памятник поставить за умение вытягивать её, Марию, из неприятных ситуаций. Мердоф оборачивается и тут же бледнеет. Пистолет он опускает сразу же, как только встречается глазами с раздражённым взглядом графа.

Сам Хоффман подходит к Марии, осторожно отцепляет от неё перепуганного раненного Джона, знаком показывает Мердофу куда-то отнести того. Потом вдруг взмахивает рукой. Парень, уже приготовившийся идти, замирает. Георг Хоффман что-то чиркает на листке блокнота и отдаёт Мердофу. Принцесса удивлённо смотрит на графа. Она не может доверять тому парню. Не после того, как тот навёл на неё дуло пистолета.

— Не бойтесь, Ваше Высочество, — совершенно спокойно, будто бы по слогам, произносит мужчина. — Мистер Айстеч отнесёт вашего друга в операционную. Я видел, раны вашего друга загноились. Это не слишком хорошо.

Мария кивает. Какие у неё есть причины не верить этому человеку? Пока никаких. И желания не верить ему тоже нет. Да и что ей остаётся? Он спас её. Спас. Уже во второй раз. Разве можно было платить за это какими-то глупыми подозрениями?

— Должен сообщить вам неприятную новость, Ваше Высочество. Может быть, сядете? — интересуется граф, когда они входят в его кабинет.

Мария послушно садится в кресло, на которое ей указывает Хоффман. Сердце сжимается от ужаса, будто предвещает что-то на самом деле неприятное или болезненное. Она чувствует, что боится той новости, которую хочет ей сказать граф. В ожидании она пытается обратить внимание хоть на что-то. Цвет обивки мебели. Всё красное. Или бардовое. В таком тусклом освещении трудно понять это. Да и нужно ли это? Просто надо думать о чём-то, кроме самого ожидания...

— Ваша сестра, Роза, погибла позавчера...

Граф говорит тихо, но слова его кажутся громом. Мария резко оборачивается, чуть не сбив случайно локтем чашку, стоящую на столе. К горлу подступает горький комок, не дающий ни плакать, ни кричать, ни бить кого-то. Она лишь потрясённо смотрит на Хоффмана. И в душе вдруг появляется какая-то капля сомнения. Она не может поверить в смерть сестры просто так.

— Я хочу увидеть её тело, — твёрдо говорит принцесса.

Хоффман кивает. Просит Марию лишь подождать до того времени, как тело девочки уложат в гроб. Принцесса кивает. Она не может поверить в смерть сестры. Не может! Наверное, это всё какой-то страшный сон, она просто спит и скоро проснётся. Там... дома, на Земле. Рядом будут мама и Роза. И обе будут ворчать, когда Мария прибежит их обнимать. Всё должно быть не так... Не так. Совсем не так.

— Вина? — предлагает граф. — Вам ведь уже есть шестнадцать?

Мария пожимает плечами. Вина? Пусть... Может, хоть что-то поможет ей вырваться из этого потока кошмаров? В конце концов, следует просто думать, что она сейчас спит. Что она сейчас там, дома.

Сидеть в школе, в общем-то, несколько скучно. Учительница решила провести сегодня проверочную по математике. Решить несколько примеров труда не составляет. Теперь остаётся только сидеть и смотреть в потолок. Про себя мальчик усмехается: Рогду математика даётся с куда большим трудом. Вот он там, сидит у окна и дуется. Мердоф рад, что хоть что-то его идеальный братец не может. Мердоф не может не радоваться. Решив ещё как-то поиздеваться над Рогдом, мальчик подходит к учительнице и сдаёт ей свою работу. Мисс Харт с удивлением смотрит на него, надевает очки и начинает проверять работу.

— Что же... Мистер Айстеч. Просто замечательно! Всем бы математика давалась так хорошо, как вам! Можете посидеть в коридоре.

Выходя из класса, Мердоф ловит на себе завистливый взгляд Рогда и усмехается. В конце концов, не всё же должно даваться тому легко, иначе это было бы совсем нечестно.

Когда раздаётся звонок, Рогд выскакивает из класса первым. Он зло смотрит на брата и начинает что-то кричать. Мердоф уже не разбирает слов. Он не выдерживает. Начинается драка. Остальное происходит слишком быстро: задетый плечом Рогда стол, разбившийся в сантиметре от его головы кувшин, пропущенный удар в челюсть, крик учительницы... Мердоф едва ли понимает, что происходит, когда мисс Харт хватает его за руку. Он изо всех сил обрушивается на неё, он бьёт её по руке, даже кусает её. Мисс Харт вскрикивает от неожиданности и боли, отпускает его, а Мердоф снова кидается на Рогда, продолжает колотить его... Как заканчивается драка, мальчик не помнит.

Мердоф сидит, снова опустив голову, и думает, когда же всё это, наконец, закончится. Учительница отчитывает его за плохое поведение, Рогд во весь голос ревёт и жалуется матери. На лице Мердофа появляется злорадная улыбка: он всё-таки смог заставить ненавистного братца заплакать. Насколько помнил Мердоф, Рогд плакал впервые. И это радовало. Отец разговаривал с учительницей. Что же... Всё будет так же, как и всегда. Его запрут на чердаке, он что-то не сможет выучить, а на следующий день его снова запрут на чердаке. Мать строго смотрит на Мердофа, всё ещё целуя своего любимого Рогда, что-то говорит отцу, тот грубо хватает Мердофа за руку. Всю дорогу до дома его почти тащат. Как и всегда.

— Ты только посмотри, что наделал этот маленький негодяй! — взвизгивает миссис Айстеч, целуя Рогда в макушку.

Впервые Мердоф замечает, что голос собственной матери ему противен. То, что происходит дальше, не вписывается в обычный сценарий наказаний мальчика. Отец бьёт его. Уже сидя на чердаке, плачущий от боли и обиды, Мердоф думает, что его брат обязательно поплатится за это. Обязательно поплатится.

Мердоф просто не может думать о том, что его брат не поплатится за произошедшее сегодня. Это было бы слишком несправедливо. Так просто не может быть. Так просто не должно быть.

Мердоф сидит на диване и курит, когда Мария заходит в эту комнату. Девушка садится рядом, так как сесть больше просто некуда. Парень со злостью смотрит на неё. Мария не сразу замечает это. А когда замечает, старается смотреть на него как можно спокойнее. Да, у неё погибла мать, умерла сестра, лежит на операционном столе друг, но о возможности своей гибели тоже стоит иногда думать.

— Это всё из-за тебя! — грубо бросает Айстеч. — Он никогда не орал на меня раньше!

Мария пожимает плечами. Да, она прекрасно слышала разговор Хоффмана и Мердофа. И, нужно заметить, разговор был не из приятных. Граф был сильно раздражён. Из-за чего? Мария не уверена, что только из-за неё. Возможно, Хоффман был недоволен чем-то и раньше?

— Извини. Я не хотела, правда. Я вообще не знала, что он тут работает.

Мердоф достаёт из пачку ещё одну сигарету. Предлагает Марии. Та отказывается. Нет. Если она и согласилась выпить бокал вина в кабинете графа Георга Хоффмана, то только для смелости, для того, чтобы собраться с мыслями и эмоциями и прийти на опознание тела своей сестры. Это нормально, что она согласилась на то предложение. Но курить она не будет точно.

— А что ты хотела, можно поинтересоваться? — усмехается Мердоф. — Уверен, ты была рада тому, что меня отчитали!

Мария смеётся. Да, наверное, она была бы рада, если бы перед этим Хоффман не сообщил ей ту новость. Она не была в состоянии думать о чём-то, кроме Розы. Бедная девочка... Почему Марии не удалось найти её раньше, когда та была ещё жива? Улыбка полностью сползает с лица принцессы. Она не смогла спасти Розу. Она не сдержала своего обещания. Теперь она обязана похоронить сестру и пережить известие об её гибели. Она сможет. В конце концов, Мария справилась с мыслью о том, что никогда не увидит мать живой. Придётся свыкнуться с тем, что сестры ей теперь тоже не видать.

— Я хотела остаться живой и здоровой. И... наверное, мне стоит радоваться тому, что он на тебя так наорал. Ты же меня убить хотел, не так ли? Уверена, не появись он тогда, меня бы уже не было.

Парень снова затягивается. Марии не нравится табачный дым, но она здесь чужая. Сколько бы Хоффман не орал на Мердофа, она, изгнанная принцесса Мария, права тут имеет куда меньше. И девушка уверена, что Мердоф хорошо знает это. Так же хорошо, как она сама.

Айстеч думает, что, наверное, не так уж плохо, что граф Хоффман подоспел вовремя. Эта девушка не была похожа на свою сестру. Она хотя бы что-то говорила. И она была кем-то, кто сейчас, в данный момент, не давал ему оставаться наедине с самим собой. Мердоф почти боялся оставаться один. Это внушало ему какой-то панический ужас. Говорить с кем-то, кто находился с ним рядом, обычно не хотелось. Просто оставаться одному... Это было страшно.

— Ладно! — машет рукой парень. — Тебе граф сказал, к кому обращаться, чтобы понять, что здесь что?

Мария качает головой. Мердоф снова усмехается. На этот раз девушке кажется, что его ухмылка получилась куда более настоящей, чем все предыдущие. И она не знает, радоваться этому или нет.

— Фиг с тобой! Завтра в девять придёшь сюда. Проведу тебе полную экскурсию.

Айстеч протягивает ей ладонь для рукопожатия, и Мария отвечает ему. Было бы глупо сейчас отказываться от возможности что-то узнать, с кем-то подружиться... Она и так тут чужая. Не стоит ещё больше противопоставлять себя коллективу.

Примечания:

* Вторая ария Тени из кинофильма "Тень, или может быть, всё обойдётся"

Моей подруге Ксюше, у которой сегодня день рождения.