Охотник (джен)

Не все охотники славятся владением мечом. Сразу после создания ордена, в семьях охотников, начали рождаться дети, чей потенциал магический был огромен. Они были едины энергией Лимба, такие дети, самые обычные формулы могли превращать в смертоносное оружие, при должном же обучении, могли уничтожать десятки врагов даже меча не используя. Самый знаменитый из таких детей, Лапп, в будущем прозванный немым магом. Лапп, обладал огромным потенциалом даже для таких как он, в те времена наш орден ещё вели Нефилимы, один из них, Карс, даже взял мальчика к себе на обучение.

Однако, Лапп потерял язык. Это должно было лишить его всяких возможностей, однако он стал лишь сильнее. Наши владыки, могли сотворять миры, эту идею они оставили и Лаппу покинув нас. Те кто знал его близко, говорили что этой идеей он был буквально одержим, однако там к концу своей жизни и не преуспел в этом.

Но главное его достижение, это уничтожение целого мира. Оказавшись в неравном бою, в мире заполненном Саарами, он открыл портал своим людям, а затем обрушил на планету оба её спутника. Никому после не удавалось повторить что-то приближённое, к сожалению именно там и закончился путь величайшего мага.

Вторым из самых известных детей является Астарт. Сильнейший для своего времени, сумевший обуздать энергии Лимба, но ставший первым

падшим человеком. Ища большей силы, он предал наши учения и был поглощён лимбом.

В наше же время, рождение таких детей стало настоящей редкостью. Величайшим даром. Что же дальше ждёт наш орден?

Неймус Дариус III

Отрывок из “Слова об ослаблении ордена”

Фенрир проснулся от резкой боли в боку: неудачно повернулся во сне и рёбра дали о себе знать. Он осмотрел себя. Повязка на руке вроде была не тронута, грудь крепко перемотана. По ощущениям целых рёбер у него не было. Он накинул рубаху, что лежала здесь же, отхлебнул воды из фляги и вышел на улицу.

Была глубокая ночь. Телеги каравана стояли полукругом около дороги в лесу. Едва горел костёр, возле которого спали двое и сидел ещё один. Он узнал Бореона. Проходя в сторону леса, Фенрир махнул тому рукой. Мрачная мина Бореона не говорила ни о чём хорошем, однако были дела, не терпящие отлагательств. Он немного углубился в лес, дабы справить нужду, а на обратном пути наткнулся на ряд могил в нескольких метрах от их лагеря. Шесть могил, две из которых пустовали. Обычные ямы и бугры земли, без крестов и монументов. Он вздрогнул, услышав шорох сзади.

— Боюсь, к утру придётся рыть ещё три как минимум. Многие не доживут до утра.

— Бореон, что там было, чёрт побери?..

— Идём к костру.

— Бореон…

— Я же сказал, идём.

Прежде чем они присели у костра, Бореон провёл Фенрира к одной из телег, где за шторой лежал мужчина. Он метался в беспокойном сне, стонал и что-то бормотал. Бореон указал на плечо бедолаги, которое было рассечено до кости и уже гноилось.

— Свежая рана, а выглядит, как будто он с ней неделю проходил. Мы даже поделать ничего не можем… — проговорил полушёпотом Бореон, проходя к костру. — На этих вырубках, был настоящий ад, Эбо. Чёртов ад… Я потерял тебя в дыму и сам оказался в не меньшей заднице. Деревня была достаточно большой, ещё и в лесу. Прячься не хочу, ну они и попрятались.

Бореон подбросил в костёр полено, которое огонь с жадностью заглотил, разгораясь ярче. В этом свете лицо командира каравана выглядело ещё мрачнее. Казалось, что это и не он вовсе. Отстранённый, словно не должно его здесь быть. Молчание длилось около минуты, и когда Фенрир уже хотел заговорить, Бореон взял флягу, небрежно лежавшую около нескольких брёвен. Отхлебнул. Слегка скривившись, сплюнул в огонь и продолжил:

— Мы даже сориентироваться в этом дыму не смогли. Пара десятков моих ребят влетели на эти вырубки, только половина из них ехали в сёдлах обратно, а уже завтра утром я буду хоронить вторую половину. Дьявольщина, Эбо, там ведь совсем мальчишки есть, тебя старше на год-другой.

Фенрир не решался прервать его. Он слушал, как зачарованный, слушал и понимал, что это его вина, пусть и не в полной мере. Он глядел на Бореона и осознавал, что тот тоже знает, по чьей вине они так сумбурно бросились в самое пекло. Его выдавало многое, но в первую очередь взгляд. Не злой, но холодный и полный презрения. Так на Фенрира уже смотрели. Тот взгляд ему было не суждено забыть, этот, кажется, тоже. Но всё же он был готов к обвинениям, принял бы все, смирился бы. Однако Бореон лишь посмотрел на него и, грустно усмехнувшись, отпил из фляги.

— Ладно, что-то я расклеился, Эбо. Я обещал ответить на твои вопросы, а слово я привык держать. Не думаю, что отвечу на все, ночь всё-таки, но начинать ведь надо хоть с чего то.

— Фойен. Он говорил о том, что сюда закинуло очень много гражданских, но разве после того, что мы видели на вырубках, может идти речь о жизни гражданских здесь?

— Может, на удивление даже успешно, — Бореон потянулся к прутику и, чуть отсев от костра, начал чертить перед ним на земле схемку. Нарисовав большой круг, он отметил на нём шесть точек: — Это — основные крепости. Гуттал арке, Гладиус арке, Альбум арке, Маритима арке, Цинцино арке и забытая, в которой, собственно, и вся проблема, — он зачеркнул две точки по обе стороны от одной из тех, что была обозначена как Гуттал. — Гуттал, куда мы держим путь, сейчас в тяжком положении. Ещё давным-давно крепость к юго-востоку от него была буквально стёрта с лица этого мира. Сейчас даже груд камней не осталось, а вот Гладиус арке, что к юго-западу от Гуттала, был разрушен лет эдак семь назад. Сначала взят штурмом, а потом просто рухнул на головы охотников при попытке отбить его, — Бореон бережно дочертил схему, обозначив в центре круга ромбик. — Ну, а это Примо кастра, она же Чёрная в просторечье. Первые охотники возводили эти крепости так, что периметр в круге из шести крепостей должен был быть безопасен. Понастроили между главными крепостями пустышек, Вакул Кастра. Негодных для долгих осад, но в самый раз для отдыха и краткой обороны, а в наше время всё это огромное пространство и заполнено всякого рода поселениями, вырубками, фермами.

— А что насчёт еды для всех людей? Фермы-то есть, а что на них выращивают?

— Ещё задолго до того как началась вся эта свистопляска с Лимбом, понтифики начали завозить сюда домашний скот и культуры разных растений, часть даже прижилась. Кукуруза, картофель, фасоль. По крайне мере, в основном этим нас кормят, — Бореон улыбнулся в попытке рассмеяться, однако выглядел всё так же печально.

— Кстати, насчёт понтификов. Это ведь не действительный титул. Понтифики, несколько стариков, которые даже не охотники. Сидят в нашем мире и командуют закреплёнными регионами. Что они забыли тут?

— Это там понтифики лишь дань традициям и официальные лидеры нашего маленького движения, тут же понтификами были назначены сильнейшие из охотников.

Назначены и посажены в арки. Понтифики практически не покидают своих обителей, следят за людьми, — Бореон отхлебнул из фляги. Он явно оживился, а эта тема была для него особенно интересна, слишком уж он глубоко начал её раскрывать. — Понимаешь, да? Сильнейшие охотники, сидят в чёртовых крепостях. Каждый из них стоит сотни охотников и трёх сотен таких доходяг как ты, понимаешь, Эбо? А они сидят на месте, — он чуть поумерил свой пыл, словно вспомнил, с кем разговаривает и при каких обстоятельствах. Подкинув ещё одно бревно в огонь, он разбил кочергой несколько уже перегоревших, поднимая столпы искр. — В общем-то, сейчас это уже неважно. Сейчас понтификам впору только и делать, что сидеть в своих замках. Поговаривают, что тех охотников, кто особо много и часто использовал формулы, черпая энергию Лимба, Лимб начал черпать сам, а так как тут изначально был в основном молодняк, почти в Лимбе не бывавший, почувствовали это на себе только понтифики и те, кто был постарше. Я не знаю, насколько это правда, но я видел Фрея в Чёрной, видел Оруэла в Гуттале, и знаешь, они действительно плохи. Не узнать в них уж лучших охотников. Оруэл так вообще немного с ума сошёл.

— Оруэл... он ведь тоже раньше был одним из директоров с севера?

— Да.

— А другие понтифики? Кто они?

— В Гладиусе сидел Рэймонд, не директор, один из охотников-одиночек. Помер он при штурме Гладиуса, вместе с почти всеми своими охотниками, когда замок просто сложился. В Маритиме — самый молодой директор из всех, Лира. Даже не знаю, что сказать о ней, не видел её никогда, да и в замке не бывал, а хотелось бы. Это здесь пустоши, скалы и редкие леса, а там море. Огромное и бескрайнее, хотел бы я там побывать. В Цинцино где-то с пять земных лет назад титул понтифика получил охотник, совсем мальчишка, о котором даже толком и не знал никто, но Оруэл и Лира его зарекомендовали и сделали так, чтобы свободное место досталось именно ему, хотя в кандидатах был и Монрей, который как по мне более способный… Видел я его как-то в бою, дивное зрелище, ну да не будем, думаю тебе ещё доведётся его встретить. В Крустуле понтифика ещё нету, скончался пару лет назад. Нового не назначили, больно люди против. Они там себе демократию устроили. Выборы. Хах. Вводить туда армию никто не хочет, пока это не приносит проблем.

— Не радужно всё как-то… а что насчёт…

— Эбо, я конечно всё понимаю, но через пару часов уже рассвет, — прервал его на полу слове Бореон. — А потому придётся тебе подождать с вопросами. Иди поспи, утром нам будет чем заняться… — Бореон кивнул в сторону телеги с ранеными и залпом опустошил флягу. — Ууууф… давай, Эбо, считай, это приказ, а пока ты при караване, ты подчиняешься моим приказам.

— Как скажете, — Фенрир и не думал спорить, ему действительно хотелось спать. А вопросы? Вопросы могут и подождать. Он направился к телеге с грузом, которая последние ночи была его спальней.

— Вставай, Альбен, хватит притворяться! — обратился Бореон к одному из спящих у костра, убедившись, что Фенрир ушёл достаточно далеко. — Для тебя есть поручение.

— Как и всегда. — Мужчина поднялся с попоны, и отряхиваясь, посмотрел на пустую флягу, а затем на своего командира.

— Нечего на меня так смотреть, Альбен. Я всегда могу остановиться, но сейчас… сейчас мне это нужно.

— Как скажете, вы командир… — Альбен нацепил плащ и, закутавшись в него, присел у костра. — Так что за дело?

— Бери любого коня из резерва и пулей в Гуттал. Коня не жалей, как только окажешься там, ищи Монрея. Он выехал из Чёрной на несколько дней раньше нас, думаю, он уже там. Объясни ему ситуацию, скажи, что он единственный, кому мы можем доверять в Гуттале и что он просто обязан нас встретить. Понял, Альбен?

— Как и всегда. Отправлюсь с первыми лучами солнца.

— Нет. Отправишься прямо сейчас.

— Но…

— Никаких но. Это приказ.

— Вас понял, — Альбен поднялся, ежась от холода. Сплюнул и бодрым шагом пошёл к хвосту каравана. Буквально через пару минут он промчался мимо костра, подгоняя коня.

* * *

Проснулся Фенрир всего через несколько часов. Сон не шёл, да и на улице уже было светло. Солнце только встало, но люди уже были заняты. Одни седлали тварей, что здесь называли конями, другие проверяли телеги и запрягали в них лошадей. Среди них он увидел и Бореона, казалось, тот совсем не спал. Осматривая лагерь, он увидел полусъеденное нечто на вертеле около останков одного из вечерних костров. Есть Фенриру хотелось чертовски, он уселся у костра и резво обглодал пару зажаренных лап. Существо было не очень большим, едва больше кролика, по вкусу даже было сложно с чем-то сравнить. Только он хотел приступить к рёбрам, как его окликнул Бореон.

— Эбо, к утру скончались четверо, все заняты, так что бери лопату и пойдём…

— Ты уверен, что это должен делать я?..

— Эбо, ты же не боишься мёртвых?

— Нет, но…

— Тогда хватит трепаться! — Бореон кинул ему одну из двух лопат и двинулся к лесу. Фенриру не осталось ничего, кроме как пойти следом. Они управились за несколько часов. Чертовски уставший Фенрир присел на краю одной из ям, свесив ноги.

— Бореон… мне жаль что так вышло…

— Заткнись, Эбо… Твоя жалость ничего не изменит, а если хочешь показать, как тебе жаль их, прикончи пару этих сукинных детей, когда у тебя будет возможность. Медленно и болезненно. За каждого из них… — Широким жестом руки Бореон указал на могилы и ямы.

Фенрир поднялся и уже хотел идти в лагерь, когда Бореон задал ещё один вопрос.

— Фенрир… скажи мне… ты боишься смерти?...

— Нет, — ответил он, не колеблясь ни секунды. — Но умирать мне ещё рано.

Тогда Фенрир ещё не понимал, насколько это значимый для него вопрос. Тогда он не понимал, сколько раз ему придётся в этом себя убеждать. Не понимал, что теперь смерть — он сам.

* * *

Похороны прошли спокойно. Тихо. Без прощальных слов и громких клятв отомстить. Никто не проронил ни слова. Трупы были уложены в ямы и засыпаны землей. Фенрир ушёл оттуда, как только их похоронили, вернулся к телегам. Меньше чем через полчаса начали возвращаться остальные. Все занимали свои места. Всё возвращалось к обычным дням. Люди общались и обсуждали то, что их волновало. Никто не помянул погибших и словом. Они могли грустить, могли ненавидеть тех, кто это сделал, но сейчас у них была задача. Дело, за которое погибли их товарищи. Дело, которое полагается завершить.

Телеги вывели на дорогу, кони были запряжены, а совсем скоро вернулись и разведчики. Дорога была чиста, и караван двинулся дальше к Гуттале.

* * *

Три дня они двигались без проишествий. Фенрир участвовал в жизни каравана: ходил на охоту, два раза отправлялся в разведку, кормил коней и стоял в карауле. Смущало его лишь то, что делал он это всегда не то что не один, а с большей группой, чем обычно. На охоту он ходил ещё с двумя, в то время как обычно охотился кто-то один. В разведку выезжали вчетвером, а не втроём. Даже ночью с ним дежурили ещё двое. Он же просто скидывал всё на то, что его просто считают слишком неопытным.

На вечернем привале Фенрир уже знал, что ночью в дежурстве не он, охота сегодня на других, а разведка пойдёт утром. Теперь, когда он был уверен в свободном вечере, он ушёл в телегу, что стала его домом в последнее время. Он уже знал, что в тюках и бочках, знал, когда ему просыпаться и чем помочь при осмотре телеги. Сломанные рёбра практически не болели, Астарт повышал его регенерацию, силу и выносливость. Конечно на людях, Фенрир иной раз хватался за рёбра при неловком движении, а сам тренировал пируэты и вольты в лесу и с палкой. Выходило отвратно, как он ни старался, левая рука была слишком непривычной. На людях он валился от усталости после ночи в дежурстве, хотя практически не спал и в обычные ночи. Вот и сейчас, когда весь лагерь погрузился во мрак сумерек, он сидел и считал дни.

— Фойен упоминал, что в дороге нам осталось не более пяти дней, с тех пор мы идём уже три дня. До вырубок в дороге были ещё день, а всё остальное время я был без сознания. Ещё день. Получается, что от Гуттала до Эдема около семи-восьми дней и в раза два больше от Эдема до Чёрной. Двигаясь на хорошем коне и без каравана, уложился бы дней в двадцать. Осталось только энтого… что за энтого… этого коня раздобыть. Мелочи, да и только. Мелочи… — Фенрир тяжело вздохнул и откинулся к стенке телеги. Уже третью ночь он пытался что-то сделать со своей рукой. Снова услышать голоса, хоть бы голос Астарта, но ничего. Лишь кусок металла. Он чувствовал, как где-то внутри этого куска бурлит сила, помнил, как высвобождал её, а сейчас словно ничего этого не было.

Фенрир вытянул левую руку вперёд в попытке материализовать свой меч, но не получилось. Ещё час он пытался использовать слабейшие формулы, но всё тщетно. Эту ночь он решил проспать. Он не чувствовал потребности во сне, но сейчас просто устал морально. Слишком напряжённые дни выдались. Он погружался в сон в надежде, что, быть может, во сне он найдёт спасение от мыслей.

* * *

— Фенрир! Не стой, мы ещё можем его спасти, прошу, помоги мне!

Он словно окаменел, отстранённый и непричастный ко всему происходящему. На коленях перед телом Рея стояла рыдающая Мира. Фенрир осмотрелся и увидел Флина, который кружился в толпе демонов, рассекая всё новых и новых тварей. Попытался сделать шаг, но ноги были словно налиты свинцом. Он даже не двинулся.

— Рир! Приди в себя, Рир! — он смотрел на Миру, пытающуюся что-то сделать с телом его уже мертвого друга. Друга... Ведь когда-то у него были друзья?..

— Приди, мать твою, в себя! — Флин схватил Фенрира за грудки тряхнув и замер.

На секунду воцарилась абсолютная тишина. Такая невыносимая, такая громкая, разрывающая перепонки и давящая на голову. Тишина, от которой становилось дурно. Всё замерло. Демоны, окружавшие их, стояли. Место, где ещё секунду назад был Флин, пустовало. Фенрир хотел зажать уши, но не смог поднять руки. А потом Флин зашёлся кровавым кашлем, Мира вновь зарыдала, но время словно не сдвинулось. Фенрир смотрел на Флина и видел уже другого человека. Измученного и усталого, окровавленного и израненного. Он видел умирающего человека, человека который когда-то был для него… кем? Другом? Разве у него были друзья?

Девушка, стоящая на коленях около трупа одного из защитников крепости, вскрикнула. Фенрир невольно посмотрел в её сторону. Девушка лежала на земле, горло её было пробито мечом, покрытым множеством рун, запачканных полоской давно свернувшейся крови. Он посмотрел на умирающего перед ним парня. В его глазах читалось осуждение, презрение и ненависть, но Фенрира это не заботило. Он даже не знал их. Почему его должна заботить их смерть? Погибло огромное колличество людей, ещё столько же погибнет, разве их жизнь отчего-то дороже любой другой?

— Ф… фенрир… — парень, державший Фенрира за грудки, зашёлся ещё одним приступом кашля. — Почему, Фенрир?..

Он хотел ответить. Хотел спросить, кто вообще такой этот Фенрир. Но не получалось. Он открывал рот, но не слышал сам себя.

— Почему, Фенрир!? Почему ты позволил нам умереть?!

— Я?.. — он пытался что-то сказать. Понять, кто этот парень и чего от него хочет, но не успел. Их накрыло белоснежной вспышкой, а затем прогремел взрыв.