Ты дышишь солнцем (гет)

Вскоре учителя приготовили замок к Рождеству. В большом зале высились чудесные елки, перила главной лестницы украсили лентами и еловыми ветвями. Даже в гостиной Слизерина появилась большая ель, а на цепях зеленых ламп приютился остролист. У входа в гостиную коварно распустилась омела. Девушки обходили ее стороной, парни посматривали в ее сторону с шаловливыми улыбками. Традиция целоваться под омелой была чем-то вроде пикантного развлечения местных подростков. Подумать только — можно целоваться на виду у всех. И даже не просто в щечку!

Тони и Том выглядели немного смущенными, потому что веток сторонились как целомудренные слизеринки. За парнями охотились и девочки с других факультетов. Каждая верила, что как только поцелует — сразу поймет, что лучше ее нет. Натали находила такое развлечение забавным. Вполне в духе местных строгих нравов.

— Ты можешь в качестве рождественского подарка встать под омелой и предложить перецеловать всех девчонок Хогвартса, — предлагала она Тони.

Парни за столом расхохотались.

— Так очередь ведь появится, — улыбался Макс.

— И некоторые будут уходить в конец очереди, чтобы уж наверняка, — продолжил Генри.

Дом Долоховых поразил Тома еще издалека. К тому же приехали они на автомобиле. Для Тома это было непривычно, маги редко пользовались магловской техникой. К дому вела длинная дубовая аллея. Напротив парадного входа журчал небольшой фонтан. Высокие колонны на входе, широкие окна, обилие света. Все это мало сочеталось со строгими и темными домами местных магических семей.

Долоховы украшали дом к Рождеству сами. И их семейные обеды были не традиционным сборищем, когда каждый член семьи себя пересиливает, а чем-то по-настоящему семейным. Том был поражен и ошарашен атмосферой этого дома. Он словно много лет брел по снежной пустоши, а теперь зашел в дом, где тепло. И неприятно было думать, что скоро придется из этого тепла выйти, потому что это не его мир.

На Рождество Долоховы веселились, стараясь соблюдать типично английские традиции. Даже пели рождественские гимны. Всей семьей, при этом подтрунивая над Томом. Называли его Принцем-Несмеяном, потому что он не присоединялся к домашнему веселью Долоховых. А вскоре после Рождества состоялась вечеринка.

Обычно аристократы устраивают приемы. Или балы, хотя последнее сейчас редкость. У Долоховых же обещало быть шумно. Домовики готовили огромное количество угощений, некоторые были весьма необычны. Открывались залы на первом этаже, готовили свечи, ждали музыкантов. Том с долей опаски смотрел на приготовления. Он уже понял, что фуршет и немного вальса — это не про сегодняшний день.

Гости приходили практически без опозданий. Музыканты играли что-то магловское и современное, по залу, наравне с видными представителями аристократии, прохаживались и просто известные личности. Звучал смех, не смолкали разговоры на самые разные темы: от политики и войны, до музыки и литературы. Том смотрел на все это с восторгом. Он наконец-то понял, о каких вечеринках рассказывали ему друзья. Большинство знакомых Тома были сторонниками более спокойных приемов, куда была открыта дорога только богатым и чистокровным. А с теми, кто устраивал нечто подобное, Том был практически незнаком. Точнее, знаком, но Долоховы не принимали гостей до этой осени.

Кто-то уговорил Мариэтту Гудзон спеть. Симпатичная ведьма, лет тридцати на вид, поднялась на сцену, о чем-то поговорила с музыкантами, и музыка стала еще веселее, а возле сцены начало расчищаться пространство. Первыми под звуки модного у маглов свинга начали танцевать Алексей и Татьяна Долоховы. Том считал, что они не могут его удивить больше, чем за эти дни. И он ошибался. Вид Долоховых-старших, лихо отплясывающих что-то крайне забавное, поразил его в самое сердце. Ожидаемо следом за ними в круг выскочил Пруэтт со своей невестой, Лукрецией Блэк. За ними Друэлла, уже приплясывая, тащила смущенного Сигнуса. Тони танцевал со своей кузиной из Парижа.

— Это линди-хоп, — Натали появилась возле него совершенно неожиданно. — Мои родители любят магловские танцы.

— Я заметил, — пораженно ответил Том. — А ты? Не танцуешь?

— Как тебе известно, я долго болела. Но Тони и меня обещал научить.

Танцевала, в основном, молодежь. Все же среди людей постарше такие танцы были не в чести. Хотя здесь, в мире магов, это было скорее небывалым развлечением, новинкой. Самые умелые пары скоро выдохлись, их место заняли люди поспокойнее, а уже через час по залам полилась мелодия танго. Компромиссный танец, как называла его Друэлла. Танцевать вальс Том все же умел, научили еще на первых курсах. Он, как и все, передвигался по залу, иногда приглашая девушек на танец, иногда останавливаясь выпить и поговорить. За ним с интересом наблюдали, даже обсуждали.

— Кто этот симпатичный молодой человек? — заинтересованно прищуривалась леди Эстер Малфой.

— Это Том Реддл, — ответила ей подруга, леди Марианна Лестрейндж, — Красив, не так ли? Гостит у Долоховых. Полукровка. По непроверенным слухам его мать была из Мраксов.

— Да? Они же… перегнули палку в сохранении чистоты крови, — несколько презрительно вспомнила Эстер.

— Видимо, отец-магл дал мальчишке самое лучшее, что можно взять от магла.

— И этот магл тоже был не из бедняков, — отметила женщина аристократическую внешность Реддла.

— Слышала, что он лучший на курсе, — уже тише продолжила Марианна, — пользуется авторитетом на Слизерине, талантлив и до сих пор не завел сердечной привязанности.

Обе женщины еще раз проследили, как Том отправился танцевать с Натали Долоховой. Девушка много танцевала. Своеобразный этикет требовал пригласить на танец дочь хозяев вечера. Поэтому ноги у Натали уже гудели от бесконечных танцев.

— Устала? — угадал состояние девушки Том.

— Нужно сделать перерыв, — мягко улыбнулась она. — Завтра вряд ли встану с постели. Слишком много танцев.

Том кивнул и проводил Нату к креслам. Даже сел рядом.

— Ты можешь идти танцевать, — в голосе Натали уже чувствовалась усталость.

— Я тоже немного не привык к таким насыщенным вечерам, — ответил Том. — У вас очень много знакомых не из аристократии…

— Мы с мамой большие поклонницы искусства, — улыбалась Ната. — Часто посещаем театр, любим концерты. Когда я особенно сильно болела, папа приглашал к нам домой актеров, художников, музыкантов… Сам понимаешь, круг знакомств у нас довольно своеобразный. К тому же у нас много гостей с материка. Видишь, тот парень, с такой бородкой. Тони называет его Козлик. За спиной, конечно. Это сын папиного школьного друга. Игорь Каркаров. Он учится в Дурмстранге. А вот те три симпатичные блондинки — сестры Романовы. Дальние родственницы убитого российского царя, не могут легально вернуться в Россию. Женевьева и Алессандер, наши кузены, мамина сестра вышла замуж за француза. К тому же здесь много магов, которые бежали из Европы. До начала войны мы часто отдыхали во Франции и Италии.

— Особая атмосфера, — кивнул Том.

— Мы предпочитаем считать, что семья у нас не принадлежит ни одной стране.

— Но при этом читаете русские стихи и поете песни, — возразил Том.

— Россия в сердце у любого русского, — чуть повела плечами Ната. — Это не отнять. Если бы у нас появилась возможность, мы бы вернулись. Но раз нет, то пока мы живем в Великобритании.

Вскоре гости начали расходиться, пока в итоге не остались лишь самые близкие — родня Долоховых, друзья Тони, Друэлла, спровадившая своего жениха, несколько близких друзей Алексея.

— Нона, душа моя, солнце мое, — уговаривал девушку дядя, Григорий Долохов. — Я ведь так редко тебя о чем-то прошу. Для меня. Все, что хочешь, подарю. Только мою любимую. Спой, Натусик.

Том с интересом оглянулся. У всех Долоховых были хорошие голоса, Тони не стеснялся петь под гитару в гостиной Слизерина. И Дома Татьяна часто напевала что-то. Но он никогда не слышал, чтобы пела Ната. Хотя в семье говорили, что в детстве она любила петь.

— Дядя Гриша, ну сколько можно, — смеялась Ната в ответ. — Вы каждый раз просите. Я ведь больше не занимаюсь.

— Но ведь для меня. У тебя голос, как у твоей бабушки. Как она любила петь романсы. Хочешь я тебе коня подарю?

— Зачем мне конь? — взмолилась Ната. — Цыган у нас в родне вроде не было.

— Ну хорошо, машину. Что ты хочешь — выбирай.

Ната качнула головой, словно сдаваясь перед напором дяди. Татьяна тут же оттеснила от рояля музыканта, Долоховы начали собираться вокруг инструмента, а Ната, чуть прикрыв глаза и кивнув матери, начала:

Ехали на тройке с бубенцами,

А вдали мелькали огоньки.

Эх, когда бы мне теперь за вами,

Душу бы развеять от тоски!

Дорогой длинною, погодой лунною,

Да с песней той, что в даль летит, звеня,

Да со старинною, да семиструнною,

Что по ночам так мучает меня.

Да, выходит, пели мы задаром.

Понапрасну ночь за ночью жгли.

Если мы покончили со старым,

Так и ночи эти отошли!

Дорогой длинною, погодой лунною,

Да с песней той, что в даль летит, звеня,

Да со старинною, да семиструнною,

Что по ночам так мучает меня.

Никому теперь уж не нужна я,

И любви былой не воротить,

Коль порвётся жизнь моя больная,

Вы меня везите хоронить.⁽¹⁾

Сначала она просто пела, а от голоса словно мурашки по коже шли, но к припеву она чуть повела плечами, начала пританцовывать, на лице появилась какая-то особенная улыбка. Том, кажется, понял, что имеют в виду, говоря: «в тихом омуте черти водятся». Всегда спокойная и сдержанная, сейчас она смотрелась даже более откровенной и страстной, чем Друэлла, с ее сигаретами и манерами на грани приличия.

А за завтраком Долоховы вновь вгоняли Тома в краску. Татьяна горела желанием отпраздновать совершеннолетие Тома с размахом, Том ожидаемо терялся от подобного внимания. Тони, смеясь над другом, наконец решил прервать диалог:

— Соглашайся, Том. Ты имеешь дело с русскими. У нас это нормально.

— Устраивать праздники? — нахмурился Том.

— Иногда к нам приезжают гости, — улыбаясь, начала объяснять Ната, — и мы никогда не знаем на сколько дней, месяцев или даже лет они приехали. И все то время, что они у нас живут, мы считаем нормальным праздновать с ними все, что можно отпраздновать.

— Проще говоря, — прервал сестру Тони, — прекрати строить из себя святую невинность. Потому что мама уже придумывает расположение столов. Отказываясь, ты лишаешь ее удовольствия.

Татьяна улыбнулась гостю самой милой улыбкой. И Том понял, что спорить с этой семьей совершенно бесполезно.

1) Неполный текст, прогуглите сами. Написан в 20-х годах, но этот романс был особенно любим русскими эмигрантами. Традиционно после припева можно весело отплясывать, напевая что-то вроде «Ла-ла-ла-лай».

Вернуться к тексту