Танец без касаний (джен)

Примечания:

Император ночью после боя, арт от Ашеоры:

https://pp.userapi.com/c831308/v831308845/11726c/8wGoiZU2-Wo.jpg

Месяц Зарам, 388 г. правления Раэхнарра, Исайн'Чоль (423 г. Р.Э.)

Элве Шию чувствовал — что-то будет. Неприятное ощущение стылыми когтями проходилось вдоль позвоночника, отдавалось пульсирующей болью в старом шраме. Наверное, он должен был благодарить свою отвратительную отметину за то, что она позволяла практически безошибочно определять начало новой атаки. Словно жившая в ней скверна отзывалась на другую, более сильную.

На линии, с которой они только что беспорядочно отступили, прямо на редких обломках требушетов вздулся темный пузырь. Со стороны он напоминал гнойный нарыв, переливающийся черным и фиолетовым, который лопнул, растекся в стороны, выпуская на свободу несколько десятков существ, так похожих издали на людей. Часть из них мгновенно рассредоточилась, прикрывая большими треугольными щитами того, кто остался в центре.

— Щиты! Щиты вверх! Покров Тана! — заорал Элве Шию, наплевав на всякую субординацию, и те, кто находился рядом — послушались, передали звуком рожков команду дальше. И в первый миг Элве Шию показалось, что они успели.

Когда отростки тени вновь устремились вверх, на мгновение сплетая заново поглощенные ими же требушеты, только развернутые уже совсем в другую сторону, покров Тана уже был завершен. Рядом с Элве Шию тихо молился Талве Фаю, и паладин почувствовал себя защищенным — поднять покров сам он не мог, Тан не благословил его своей рукой. А потом черные камни, пронизанные темно-фиолетовыми прожилками, ударили в щиты, и Элве Шию увидел, что покров прогибается, скверна, растекающаяся от камней, которые камнями уже и не являлись, отыскивала в нем щели, вцеплялась в оказавшихся слишком близко людей…

— Волей Тана! — Элве Шию торопливо рубанул мечом оказавшийся слишком близко отросток. На долю мгновение вокруг его клинка словно вспыхнул солнечный свет, и тень рванулась от него в сторону.

Еще один камень ударил в покров совсем рядом, и тот не выдержал, расколовшись и осыпавшись на землю сотнями мельчайших искорок. Талве Фаю тяжело рухнул на колени, пытаясь унять дрожь в руках и восстановить дыхание.

Далливан с ужасом смотрел на то, как огромные камни обрушиваются на не успевшую перегруппироваться армию. Забыв о посещавших его совсем недавно крамольных мыслях, он истово молился за то, чтобы покров выдержал. Чтобы Тан укрыл своей дланью как можно больше людей и помог им устоять перед скверной. Вот только его молитвы не долетали до Тана из-за стен проклятой крепости.

Но внезапно картина боя изменилась — Далливан опять услышал сигналы рога, и вот уже откуда-то с флангов вперед устремились два небольших отряда конницы. Слов из крепости не разобрать, зато посол отчетливо видел, как исчезают теневые силуэты требушетов, словно были лишь дымом, сметенным свежим порывом ветра. А отряды между тем объединились, вслед за ними оправился и подтянулся изрядно потрепанный центр, сжимая кольцо вокруг отряда дейм и тесня их в сторону крепости.

Забыв обо всем, Далливан перегнулся через парапет, наблюдая за тем, как медленно открываются ворота, готовясь впустить внутрь отступающих. Паладины разделились: небольшой заслон остался, чтобы сдержать так неосмотрительно вышедший за стены крепости отряд, основная же часть устремилась к воротам, спеша воспользоваться внезапно появившимся шансом. Далливан невольно задержал дыхание, понимая, что вот оно — паладинов совершенно точно больше, чем дейм в крепости, и если они смогут взять ворота… Он вздрогнул и отвернулся от разворачивающегося внизу зрелища, посмотрев на так и стоящего у самого края площадки Императора. Тот все также отстраненно наблюдал за разворачивающимся на его глазах боем. Нет, не отстраненно. Далливан почувствовал, как по его телу расползается неприятный холодок: он никогда не видел, чтобы кто-то из дейм улыбался. Он вообще ни разу не видел, чтобы кто-то из разумных улыбался так предвкущающе-голодно, будто разворачивающееся внизу зрелище чужой смерти было лишь изысканным блюдом.

Никаких сигналов не прозвучало. Темная масса выплыла из ворот практически беззвучно, мгновенно распавшись на отдельные двойки и тройки бойцов. Дейм практически никогда не сражались строем, предпочитая быстрые уколы-атаки и отходы на заранее определенные позиции.

Талве Фаю довольно улыбнулся: он ожидал, что его наглая атака успехом не увенчается, но также рассчитывал на вылазку со стороны противника. А судя по мощи явленной им скверны, сегодня в поле вышел кто-то высокопоставленный. Его необходимо уничтожить, чем сейчас и занимался с избранным отрядом Элве Шию. Тот достаточно опытен для таких вещей, а тягаться с дейм в одиночку — на такое сумасбродство мог пойти только Фалве Ию, и только невероятная везучесть позволила ему при этом выжить. Талве Фаю не раз задавался вопросом, для какого дела Тан так бережет нынешнего Пятого Иерарха.

Задача его собственного отряда сейчас была простой как никогда — отрезать новые силы от ворот, связать их боем и дать свежим, поучаствовавшим разве что в атаке на требушеты фалангам конницы пробиться к воротам. Сейчас это определенно легче сделать, чем утром — время плавно двигалось к полудню, сокращая тени, а значит, и силы их противников. Но все же простого боя никто никому не обещал — в такой суматохе иерархам Тана работать совершенно некогда, а значит, ступали они все по опасной неблагословенной земле, и надеяться каждый из паладинов мог только на собственную веру и слово Тана. Тех, кто способен прикрыть хотя бы нескольких товарищей рядом с собой, никогда не было много. Талве Фаю снова зашептал Славу Тана, стараясь если не закрыть совсем, то ослабить противное скользкое ощущение ужаса, что накатывало на всех них при приближении к крепости. Западный Рубеж сегодня будет пробит. Он верил в это всем сердцем.

Элве Шию поудобнее перехватил длинное копье. Тактика борьбы с дейм создавалась и шлифовалась из года в год, и сейчас являлась весьма эффективной. Никаких выходов один на один — только небольшой отряд, способный действовать как одно целое. Отсечь от своих, окружить, задавить благословением и обездвижить. Только длинные копья и арбалеты — не приближаться на расстояние клинка. Простые правила, не имеющие ничего общего с честным рыцарским боем, но дейм рыцарями и не были, а каждое из правил оплачено жизнями многих паладинов.

Внезапная фланговая атака дала центру время на перегруппировку и позволила успешно выполнить первую часть плана — разделить противников. Сейчас отряд Элве Шию нацелился на знатную добычу — того несотворенного, что вернул к жизни требушеты. Он, несомненно, силен, но этот фокус должен изрядно его ослабить и давал им всем неплохой шанс. Молитва младших иерархов не давала несотворенному исчезнуть из кольца — он несколько раз пытался уйти в тень, но каждый раз его возвращало обратно — Кольцо Рук Тана работало на совесть. Но тем не менее, пока дейм успешно избегал ударов, вращая вокруг себя собственное длинное копье. Кто-то из паладинов попытался перебить древко, но сталь лишь столкнулась со сталью, а стрелять из арбалетов сейчас никто не рискнул бы — слишком велик шанс задеть своих. Значит, оставались только копья.

Слаженным движением они нанесли удар — все, как один человек. Дейм как-то странно изогнулся в воздухе, легко подпрыгивая вверх, будто танцевал на самых кончиках клинков. На мгновение их глаза встретились. Элве Шию еще успел заметить, как пальцы несотворенного резко сжались в кулак, а потом в его мире осталась только боль: прожилки тени в старом шраме будто обрели собственную жизнь, разом обожгли холодом, рванулись, вгрызаясь в мозг и разрывая его на части. Голова паладина словно взорвалась изнутри, а тело стало медленно оседать на землю, копье выскользнуло из ослабевшей хватки. Мощный толчок чужого тела выбросил его из общего круга. Мгновение, и дейм, выбравшийся за пределы сдерживающей его молитвы, растворился в тенях.

Шаг за шагом пробиваясь к крепости, Талве Фаю старался еще и наблюдать за тем, как идут дела у остальных отрядов. Сосредоточиться хоть на ком-то в суматохе боя было очень непросто, но опыт и привычка делали свое дело: он чувствовал азарт командира конницы, показывающий, что наступление на его участке идет хорошо, болезненный укол и темнота подсказали, что Элве Шию свою миссию не выполнил. Талве Фаю коротко помолился за его душу и приказал поднажать на ворота. Если они дадут несотворенным достаточно времени, чтобы затянуть бой…

Азарт сменился недоумением, а затем практически без перехода — вспышкой страха и темнотой.

— Ворота! Там что-то происходит! — Талве Фаю развернул лошадь, торопливо передавая сигнал дальше — если ворота выпустили нечто новое, его следовало встретить лицом к лицу. Внезапно его лошадь тоненько заржала, в ноздри ударил запах свежей крови, и паладин едва успел выдернуть ногу из стремени, прежде чем животное рухнуло на бок. Сильный удар о землю на мгновение вышиб из него дух, в глазах потемнело, но уже спустя секунду Талве Фаю твердо держал в руках меч, готовясь встретить неведомую опасность. Вот только ногу вытащить из-под лошадиного тела никак не получалось: кто-то стоял на нем, придавливая еще и своим весом. Сквозь прорези шлема Талве Фаю видел неясные очертания тела, обозначившиеся там, где на них попала кровь; будто гротескная маска проявилась морда твари. «Химера», — паладину отчаянно захотелось выругаться, но вместо этого он лишь крепче сжал клинок, следя за каждым движением порождения несотворенных и ожидая подходящего момента для удара. Этих тварей, сотканных из скверны посредством темных ритуалов, нарушавших саму суть творения, и ею же укрытых от взора Тана, на Западном Рубеже видели нечасто, но проблем они всегда доставляли множество. Химера оскалилась, морда ее опустилась ниже, видимо, она чуть присела — нога Талве Фаю сразу же отозвалась болью — а потом тварь резко дернулась вперед, целя клыками ему прямо в горло, так же, как всего несколько секунд назад разорвала горло его лошади. От взмаха меча химера уклонилась, но кинжал для левой руки оказался для нее неожиданностью — благословенная сталь глубоко вошла в горло, тварь дернулась, бессмысленно суча лапами, а потом всем своим весом рухнула на Талве Фаю, выбивая дыхание.

Сверху Далливан отчетливо видел строй паладинов, подавшийся назад, внезапно появляющиеся в строю пустоты, в которые тут же врывались боевые деймские двойки, услышал визг испуганных лошадей. Посол не представлял, как все это может выглядеть с поля боя, но отсюда он видел — паладинам так и не удалось отрезать дейм от ворот, наоборот, это разрозненные отряды несотворенных сейчас разворачивались, смыкались, образуя подобие кольца. Но, видимо, командиры Иерархии это тоже видели, потому что рога начали трубить отход: отряды организованно разворачивались, отступали, пытаясь удержать ровный строй. Сердце Далливана сжималось, когда он видел, сколько светлых пятен остается на поле боя — намного больше, чем темных неровных клякс.

Казалось, дейм не стремились преследовать своего врага — их отряды точно так же медленно отступали к воротам, постепенно исчезая за крепкими стенами. Далливан тихо выдохнул и облегченно прикрыл глаза, радуясь, что все это наконец закончилось. Он привалился к зубцу, служившему ему укрытием, и вдруг почувствовал, как тот мелко содрогнулся. Посол открыл глаза, снова вглядываясь в происходящее внизу, и замер, сжав до побелевших костяшек кулаки. Там, где паладины спокойно прошли еще в самом начале атаки, теперь бушевал огненный ад. Стена пламени разбегалась в стороны, уничтожая хилую степную растительность, жадно облизывая мертвые тела, оставшиеся на поле боя. Ржание лошадей, выкрики отдельных команд, запах гари — все это с некоторым запозданием докатилось до самых стен. Далливан отвернулся, не в силах смотреть, как организованное отступление превращается в совершенно беспорядочное бегство.

* * *

В лунном свете мир предстает совсем не таким, каким видится при свете дневном. И поле, изрытое днем копытами коней, всплесками злой силы, ночью казалось тихим и спокойным. Так Далливан мог сказать себе, если бы его нос до сих пор не ощущал запах гари и гнилостный дух смерти. Но на это он изо всех сил старался не обращать внимание: намного больше посла заботил вопрос, а что же его вообще понесло в эту ночную вылазку? Любопытство? Что бы это ни было — стоило его ногам переступить невидимую границу, отделявшую крепость дейм от всего остального мира, он тут же решил, что это очень и очень плохая идея.

Своих мертвецов паладины собрали еще днем, короткими перебежками, прикрываясь щитами и не приближаясь к стенам ближе, чем на полет стрелы. Теперь, в лунном свете, настала очередь дейм — едва заметные тени скользили вокруг Далливана и казались совершенно нереальными призраками в своем безмолвном движении.

Он шел за Императором, искренне не понимая, что тот хотел здесь отыскать или увидеть. Во всяком случае, посол не видел в его хаотичном движении никакого смысла или хотя бы системы, но он шел, а за ним двигалась такая же неслышная и незаметная свита, в которую какой-то странной прихотью судьбы занесло Далливана. Иногда Император останавливался, и тогда, если смотреть очень пристально, послу начинало казаться, что от земли отделяются едва заметные зеленоватые искры и собираются в ладони дейм. Впрочем, это странное явление вполне можно списать на игру лунного света.

Они сделали уже практически полный круг, когда Император вдруг остановился. С секунду он стоял, будто прислушиваясь к чему-то, а потом повел ладонью, и тут Далливан совершенно точно увидел эти самые зеленые искорки, которые соскользнули с руки дейм, впились в какую-то темную массу, и она зашевелилась, дрогнула и поднялась на мощные лапы. Показавшаяся из-за облаков луна ясно высветила силуэт странного существа, показавшегося послу одновременно похожим на крупного волкодава и на деймскую ящерицу. Тварь неуклюже прыгнула в сторону, и Далливан рассмотрел ее яснее, но, право, лучше бы он этого не делал — в горле неведомой твари торчал кинжал, а ее движения, медленные, искаженные, никак не могли принадлежать живому существу. Тварь издала какой-то булькающий звук, а потом впилась зубами во что-то, на чем до этого лежала, и потащила в сторону. Нечто оказалось лошадиным трупом, который закрывал от глаз Далливана человека. Тварь снова заворчала, оскалилась, наклонилась над лежащим телом, и в этот момент посол явственно услышал стон. Кем бы ни был этот человек, он, вне всякого сомнения, еще не отошел в мир иной.

— Нет! — Далливан сам не понял, какая именно сила дернула его вперед, но позволить совершенно непонятной твари сожрать живьем человека (а в ее намерениях он не сомневался и секунды) посол никак не мог.

Тварь дернулась на звук, резко разворачиваясь к нему, и Далливан успел пожалеть о своем опрометчивом геройстве, как вдруг зеленых искорок стало больше, они облепили ее живым шевелящимся покровом, вырвав неожиданно тонкий скулеж, от которого у посла все волоски на теле встали дыбом, а потом тварь рассыпалась на отдельные искры, поблескивающие в лунном свете. Наверное, это зрелище могло быть красивым, если бы не было настолько жутким и противоестественным по своей сути. Далливан проследил глазами за тем, как зеленые искры снова втягиваются в ладонь Императора, и медленно выдохнул, все еще до конца не осознавая, какой же участи сумел избежать.

— Почему? — в деймских интонациях Далливан не разбирался совершенно, поэтому вопрос показался ему лишенным любой эмоциональной окраски.

— Он же живой. Я слышал.

— Ненадолго, — зеленые искры словно что-то тянуло к еще живому и дышащему телу, и Далливан наблюдал за ними с опаской. Его сердце отчаянно колотилось где-то под подбородком, он чувствовал, что от его слов сейчас зависит жизнь человека, и никак не мог подобрать нужные. В голове проносились строчки сводок, фрагменты писем Самместа, слова докладов Каммэ — во всем этом Далливан силился отыскать ответ на самый главный за его недолгую жизнь вопрос: как сохранить жизнь человеку?

— Он — человек Иерархии, — десятилучевое солнце Тана словно в насмешку блеснуло в лунном свете, подтверждая его слова, — только Святая Иерархия Тан может решить, жить ему или умереть. Я, ее Голос, решаю это здесь, — Далливан и сам удивился тому, как уверенно звучал его голос. Он-то боялся, что не сможет вымолвить ни слова.

— Если вы настаиваете, посол, — Император как-то странно выделил последнее слово, будто за этим скрывалось что-то еще, и Далливан почувствовал, как на душе у него начинают скрести кошки — не сказал ли он чего лишнего. «Каждое ваше слово будет считаться словом Иерархии», — припомнил он строчки, с которых начиналось письмо Самместа. Вернее, та его часть, где закончились оскорбления. Посол тряхнул головой и упрямо сжал губы — человеческая жизнь великий дар Тана, он не имел права разбрасываться ею.

Внезапно Далливан понял, что вокруг него никого нет — дейм просто двинулись дальше, сочтя вопрос решенным.

— Ну да. Было бы глупо надеяться, что хоть кто-нибудь здесь мне поможет, — пробормотал Далливан себе под нос. Ему предстояло непростое дело по доставке рыцаря в крепость. Что-то подсказывало, что в ставку Иерархии его с такой ношей точно не пустят.