Ecarte (гет)

Что-то приближалось, пугало, мешало спать. Кто-то словно подкрадывался, не особо таясь, впрочем.

Ибо если бы эта тварь подползала медленно и незаметно, Алекс бы пока сообразила, пока спохватилась… И потеряла бы драгоценное время, списывая нежелание вообще что-либо с «этим» делать на разлагающую атмосферу излишнего комфорта и роскоши.

Но события разворачивались быстро, она буквально физически ощущала, как в её сознание просачивается нечто абсолютно чуждое. Просачивается? Нагло ломится!

Началось с того, что через несколько дней жутко захотелось есть. Причем не перекусить полезными продуктиками пополам с водичкой и воздухом, как и положено питаться всем балеринам, а нажраться! Яичницы с беконом! Пиццы! Колбасы! Шоколадных конфет и печенюшек — слопать их прямо в упаковках! Всё, что только можно было отыскать в холодильнике — пожирнее и послаще. А там полки уж точно не пустовали — бери и ешь, сколько душе угодно, если сила воли ни к чёрту.

Желание было столь сильным, что Алекс с трудом подавила порыв положить себе на тарелку дядюшкино любимое кушанье, вместо архиполезного кусочка нежирной рыбки и салатика.

Этот случай стал первой даже не ласточкой, а прямо-таки жирным пингвином, явно решившим испытать эту самую пресловутую силу воли новоявленной жительницы капиталистической страны. И за первым вестником несчастья вскоре притопала вся его стая.

Алекс чувствовала, как с каждым днем нарастает несвойственная ей раздражительность. В ответ на очередной рекламный слоган, которыми в основном общалась милая тётушка, вроде: «Поставить цель и идти к ней — что может быть прекраснее!», всё чаще хотелось огрызнуться: «Даже если в процессе ты расшибёшь лоб о стену?»

А когда дядюшка в очередной раз восклицал: «Алекс такая умничка — уже научилась делать яичницу с беконом!», приходилось сжимать губы, чтобы из них не вырвалось в ответ: «Доброе слово и псинке приятно!».

В Алекс, распихивая её прежние привычки и предпочтения, освобождая себе жизненное пространство, словно кукушонок, явно пытался вселиться кто-то вечно хмурый, злобный и капризный. И ладно бы только это! Существо, пытавшееся захватить власть, было еще и ужасно ленивым.

Всё труднее и труднее становилось заставить себя делать привычные вещи, ранее приносившие радость: гимнастику, станок, принять душ, убрать в комнате, помыть посуду, прогуляться и побегать по парку, повертеться на турниках и всевозможных хитроумных приспособлениях на спортивной площадке.

По утрам начали дрожать пальцы, а ночью сводило судорогой ноги. Часто болела голова и давило ощущение непонятно откуда взявшейся тоски.

У Алекс было такое чувство, что она что-то потеряла, очень важное, но никак не может найти. И, вроде, она даже знала, где искать, но никак не могла вспомнить, где именно.

Немного справиться со всё усиливавшемся странным состоянием помогало чтение книг. Как-то, не в силах уснуть, Алекс открыла ту самую, про мистера Дарси, и зачиталась до утра. А потом чуть не проспала утренний экзерсис.

Хорошо, что тётушка и дядюшка пока ничего не замечали, вечно занятые своими делами. Но Алекс с ужасом осознавала, что скоро идиотское, абсолютно несправедливое раздражение может выплеснуться на этих замечательных, ни в чем неповинных людей.

А если тётушка не прекратит постоянно осведомляться, что же это всё-таки приключилось с бывшей Шерил, раз из монстра вылупился милый очаровательный птенчик, то Алекс не выдержит — завизжит, нагрубит, пошлёт подальше самым что ни на есть русским матом и монстр вернется вновь.

Как можно быть таким неблагодарным, жить почти в раю и не ценить этого? Откуда взялись тоска и злоба? Почему дрожат пальцы и хочется буквально лезть на стену, когда из рук валится очередная книга, одежда, кружка с кофе?

Алекс пока еще понимала — то, что пытается заставить её поступить так, как она никогда в жизни не поступала, это не её собственные желания. Это кто-то другой, с которым приходилось бороться вот уже ежеминутно.

— Оставь свои хотелки, нехорошее существо! Марш умываться и чистить зубы!

И Алекс буквально заставляла ленивую тварь, пытавшуюся захватить её мозги, тело и жизнь отступить, затаиться на время — до следующей атаки.

— Никто не собирается тебя спрашивать — чего ты там хочешь или не хочешь! Вперёд, работай!

И Алекс начинала очередной бой — за право надеть купальник и лосины и начать экзерсис. «Нехорошее существо» возмущенно вопило и требовало за «непомерный труд» пиццу и шоколадных конфет.

Пока еще битвы выигрывала Алекс, но в ответ существо мстило болями во всех частях тела. Особенно в спине. И вот уже рука сама собой тянулась к карандашам и блокноту — нарисовать злобный оскал монстра, с зубов которого стекает кровь.

— Детсад, ясельная группа! — злилась Алекс. — Какого чёрта тебе от меня надо? Чего ты ко мне привязалось, Существо? Не хочу я чуть что заворачиваться в плед, гладить кошку, трескать сладости в огромных количествах и только и делать, что читать и рисовать эти твои ужастики. Не хочу! Отстань, а?

Существо было крайне настырным, ну вот просто мегаупорным! Была бы у него голова — уже бы давно отхватило подзатыльник покрепче, была бы задница — ладонью — и как следует!

— Не будешь ты опять срисовывать этого отвратного медведя с упаковки йогурта — и не мечтай! Ты сейчас идешь в парк, на пробежку. Шевелись, Существо!

Алекс так и звала эту неведомую сущность — «Существо». Против вылазок, атак и саботажа Существа помогала своеобразная мантра — не очень приличная хохма, бывшая в ходу в училище:

— Знаю я твою сучность! Меня не проведешь!

Смех смехом, но преодолевать чисто физический дискомфорт от частых болей в мышцах, пытаться удержать в трясущихся пальцах расчёску или баночку с кремом, стискивать зубы, чтобы не наговорить гадостей родственникам, было сложно.

Сложно, но всё ещё возможно — до тех пор, пока Алекс чётко отделяла себя саму, которая называлась «Алекс» от «Существа».

Существо было сильно, весьма. И поэтому Алекс мучил страх, что в один ужасный момент она, Алекс, исчезнет — Существо подчинит её своей воле и полностью захватит власть.

Эта мысль повергала её в такой ужас, что Алекс добавила еще и пробежку по парку перед сном, чтобы вымотаться, как следует, и свалиться без сил в кровать. Это оказалось так себе идеей — после «Дня города» и репортажа, Алекс начали узнавать на улицах, здороваться, хвалить за «сохранение наследия» и выражать надежду, что «такая милая девочка» еще не раз порадует горожан своим искусством и очаровательной улыбкой.

Приходилось останавливаться, вежливо раскланиваться, улыбаться и твердить о том, как она польщена таким вниманием. Существо мерзопакостно радовалось, потирая жирные ручонки: оно любило, когда обстоятельства отвлекали Алекс от работы над собой. Собственно, оно для этого и существовало — чтобы Алекс оставалась злобной жирной уродиной — такова была его сучность.

* * *

Алекс замерла, сжимая в руке только что купленную тётушкой кассету, на которой было написано: «Школа королевского балета», и опять уставилась на потёртые кнопки новенького видика.

Собственно, особо потертыми были лишь две: «пауза» и «перемотка на начало». Именно те, которые быстрее всего затираются, когда тщательно разбираешь учебный или концертный материал.

Что такое, скажите на милость, могла разбирать та неизвестная девочка-подросток, носившая имя «Шерил»? Ведь это именно она и есть то злобное существо, которое только и делало, что портило жизнь Алекс? Не так ли?

Алекс еще раз внимательно осмотрела стопку кассет с мультиками — да, все запечатаны, кроме тех, что в первый же день распаковала уже сама Алекс. Тогда что гоняла туда-сюда Шерил?

Этот вопрос уже давно не давал покоя. И Существо настойчиво подталкивало Алекс прояснить ситуацию. Оно сладко замирало, стоило Алекс оказаться возле видика, словно намекая, ну что же ты медлишь, давай, включай!

Алекс противилась всеми силами. Ведь это было не её желание, нечего ему потакать! Что она должна смотреть? Глупые мультики?

Но сегодня уже сама Алекс испытала столь сильный приступ любопытства, что принялась обыскивать комнату в поисках кассеты. И наконец нашла!

Маленькая кассета для видеокамеры таилась на самом видном месте: на тумбочке, рядом с расческами и солнечными очками! В сундучке для безделушек: колечек, браслетиков, сережек. Внутренняя часть выдвижной подставки была выломана, всю эту лесенку и удерживала кассетка. Без неё конструкция тут же наполовину сложилась, словно выпустившие воздух мехи гармошки.

Алекс бы её и не нашла, если бы не зацепилась за тумбочку бедром и не пнула её ногой в отместку. Пнула, смутилась, отметив, что проиграла этот бой Существу, и наклонилась поднять с пола рассыпавшиеся чужие сокровища.

Опаньки… А как же просмотреть запись, если эта кассета не подходит к видику? Должен быть адаптор, как в училище! Но сколько она не искала, адаптора не было. Алекс облазила в комнате почти всё, пока не пролила кока-колу на кровать и не решила сменить постельное бельё.

Вон оно как! Кровать-то, оказывается, разборная! Внутри был встроен ящик, в котором обнаружилось тёплое одеяло, еще одна подушка и тёплые вещи — на зиму. За подкладкой куртки прощупывалось что-то, напоминавшее книгу.

Охваченная азартом то ли Алекс, то ли взявшее в этот момент верх Существо чуть было не схватила со стола ножницы, чтобы как можно быстрее распороть, разрезать, избавиться от этой досадной помехи, мешающей добраться до заветной цели. Но вот пальцы сами собой потянули за замочек у края подкладки…

Вжи-и-и-к! Длиннющая, напоминавшая змею молния легко поддалась и теплая меховая подкладка отстегнулась сама-собой, словно по волшебству!

Алекс никогда раньше не встречала такой замечательной одежды, но сейчас ей было не до того, чтобы её разглядывать, ахать, примерять и восхищаться гением портновского искусства. Трясущимися руками она вытащила «книгу», почему-то замотанную в толстое полотенце, развернула.

Это и впрямь оказался адаптор! Она тут же нажала кнопку, чтобы вставить внутрь кассетку. Отщёлкнулась крышечка, и в руки Алекс вывалилось что-то маленькое, жёлтенькое, будто бы засиявшее тусклым золотым светом.

В воздухе разлился чарующий, невыразимо приятный аромат. Запахло чем-то волнующим, манящим и обещающим что-то несказанно важное, то, без чего…

Без чего это треклятое Существо явно не могло дальше существовать!

Алекс оцепенела, изо всех сил стискивая кулак с неведомой штуковиной. Для верности, она молниеносно подсунула этот кулак под собственный зад, плотно усаживаясь на него, не давая Твари заставить разжать пальцы и добраться до… до чего?

Существо взвыло, ударило болью в виски, закрутило колени, как при жестокой простуде, охватило дрожью тело, из носа закапала кровь.

Алекс ощущала почти непреодолимое желание уступить, вытащить кулак и хоть одним глазком взглянуть, что же там такое, такое…

Родное! Манящее! Без чего нельзя прожить ни секунды!

Хоть глазком… хоть на мгновение… в последний раз…