Тася (джен)

Свинцовые тучи заволокли небо, и первые капли дождя упали на землю. Тася подняла ворот куртки, спасаясь от холодного ветра. Она забыла взять зонт и потому торопилась, надеясь добраться домой раньше, чем дождь наберет силу.

Около супермаркета к ней подошел знакомый бомж, но вместо того, чтобы протянуть деньги, Тася прошипела: «Иди работать, бестолочь». Мужчина явно не ожидал подобной грубости и еще долго ругался ей вслед, грозя кулаками. Но оскорбления нисколько не расстроили ее. Выплеснув эмоции сначала на Ирку, а затем на бродягу, Тася почувствовала себя намного лучше. Ее переполняли злость и обида на весь мир, а боль в обожженной руке лишь подпитывала гнев.

Переступив порог квартиры и едва сбросив сапоги и куртку, она сразу же бросилась к Марии и влепила ей пощечину.

— Это из-за тебя! — закричала она. — Все из-за тебя!

Женщина лишь тихо застонала, даже не открыв глаза. Вид измученной Марии слегка отрезвил Тасю. Она больше не чувствовала облегчения, напротив, теперь она была сама себе противна: поссорилась с единственным человеком, которого могла назвать подругой, ударила беззащитную раненую женщину. Не стоило позволять эмоциям выплескиваться наружу, но теперь уже поздно, и оставалось лишь сожалеть о содеянном.

Упав на колени, она разревелась от собственного бессилия и лишь тогда заметила странный запах, витавший вокруг. Тася утерла слезы, осторожно приподняла повязку на ране и тут же отшатнулась из-за вони, ударившей в нос.

— Что делать, Лара? — запричитала она, позвав сестру. — Рана загноилась. Надо вызвать скорую.

— Я ведь уже говорила тебе, что нельзя, — возразила Лара.

— Но как же рана?

Лара задумалась, и Тася замерла, ожидая ответа — так осужденный ждет приговора судьи.

— Надо просто отсечь ненужное, — наконец, выдала Лара.

— Что ты имеешь в виду?

Лара приподняла бровь, как бы предлагая сестре догадаться самой. Наконец, смысл слов дошел до Таси.

— Я не смогу, — покачала она головой. — Не смогу.

Но Лара уже вложила в руку Тасе непонятно откуда-то взявшийся у нее нож.

— Поверь, так надо, — сказала она необычным, слишком мягким голосом. В последний раз сестра говорила таким тоном, уговаривая пятилетнюю Тасю сесть в кресло стоматолога.

— Но так нельзя, — вяло сопротивлялась Тася, пытаясь вернуть нож Ларе. — Это же неправильно.

— Поверь, ей станет легче. Если избавиться от мертвой плоти, Мария быстро пойдет на поправку.

Ларе не пришлось долго уговаривать сестру — как и всегда, она победила. Тася послушно встала на колени рядом с Марией, сняла повязку и, стараясь реже вдыхать зловонный воздух, занесла нож над раной.

— Подожди, — остановила ее Лара.

На пару мгновений Тася поверила в то, что сестра передумала и сейчас предложит другой способ решения проблемы. Но Лара остановила ее всего лишь для того, чтобы принести бутылку водки для дезинфекции и небольшую миску. Тася разочаровано посмотрела на эти вещи и, окончательно смирившись с тем, что ей предстояло сделать, вновь сосредоточилась на «операции».

Борясь с отвращением, Тася принялась отрезать куски мяса, выпиравшие по краям раны, бросая мертвую плоть в миску. Она пыталась представить, что это всего лишь куски свинины — так было проще. Да Мария и была свиньей: изнутри и снаружи, хотя личико у нее и красивое. Но это не ее личная заслуга — просто у этой свиньи много денег, чтобы следить за собой.

Мария не кричала и не вырывалась, как прежде, словно это не ее кромсали на кусочки. Ее мутный взгляд был обращен на Тасю, но, казалось, что сознание женщины где-то далеко.

— Чего вылупилась? — разозлилась Тася на безразличие Марии, но та ничего не ответила.

Закончив работу, Тася вытерла пот рукой и отодвинула подальше от себя миску с жутким содержимым. Мария лежала неподвижно, словно восковая кукла. Она не кричала и не плакала, и это одновременно и радовало, и настораживало.

— У меня родилась идея, — сказала Лара.

— Я устала от твоих идей.

— Мы разыграем похищение, — продолжила Лара, не обратив внимания на ее слова, — и потребуем выкуп. Получим деньги и уедем далеко-далеко.

— О чем ты? Нас же сразу поймают. Это тебе не какой-то там фильм.

— Не будь трусихой! Я все уже продумала.

Спорить с сестрой не было сил, к тому же, Тася знала, что, в конце концов, все равно уступит. Все разговоры можно оставить на потом, а сейчас хотелось принять душ и лечь спать. Тася уже направилась в ванную, как раздался звонок в дверь. Тело ныло, мысли путались, и поэтому она сразу же открыла, не подумав ни о последствиях, ни о том, кто мог стоять за дверью. А на лестничной клетке толпились полицейские.

— Антонина Азарова? Не возражаете, если мы зайдем? — сказал один из них и прошел в квартиру, не дождавшись разрешения.

* * *

— Неужто так просто и впустила, без возражений? — удивился начальник следственного отдела.

— Да я и сам, честно говоря, до сих пор в шоке, — кивнул Одинцов. — Открыла дверь сразу же. А у самой все руки и лицо в крови, как в фильме ужасов, только страшнее, ведь на самом деле все происходило. Она, кажется, не в себе была. Только когда мы уже всей толпой в комнату прошли, начала причитать всякое: «Что вы делаете?», «На каком основании?» Ну, знаете, вся эта болтовня стандартная.

Начальник понимающе кивнул.

— Зашли мы, значит, в квартиру, — продолжил Одинцов, — а там труп изуродованный на диване — и искать-то не надо. А уж какое там амбре стояло, вы не представляете, Семён Иванович. Она, видимо, чтоб вонищу скрыть, весь дом освежителем с зеленым чаем заливала, да только не помогало это ни капли. Начали ребята работать-то, а она как закричит: «Сейчас Лара вас прогонит. Лара! Где же ты, Лара?!» И вот тут стало совсем интересно.

— Почему ж?

— Да мы же пробили инфу об этой Азаровой-то, — сказал Одинцов. — Лариса, ее сестра старшая, уж семь лет как пропала. В один день просто на работу не вышла, и все. В конторе той сказали, мол, уволилась по собственному, а что потом делала, не знает никто. Вот только не устраивалась она никуда на работу после этого. Официально, во всяком случае.

— И чем же она занималась все это время? — заинтересовался начальник.

— Я лучше все по порядку расскажу, — ответил следователь, лукаво улыбнувшись. — Одна из комнат в квартире оказалась запертой. Мы ее открыть попытались, а у Азаровой настоящая истерика началась. Набросилась на ребят с кулаками и кричит, чтоб не трогали комнату Ларисы, мол, не любит она, когда к ней без спросу входят. Еле успокоили неврастеничку эту: пришлось на кухню увести, чтоб не мешалась. Выломали мы, значит, замок, а там сюрприз похлеще трупа Коловой — на кровати самая настоящая мумия лежит.

— Шутишь? — присвистнул Семён Иванович.

— Какой там, — покачал головой Одинцов. — Мне тут как раз пришло заключение: мумия эта старшей Азаровой оказалась. Повесилась она тогда, семь лет назад-то. А эта сумасшедшая вместо того, чтоб похоронить, сестру в квартире оставила, никому не сказав про самоубийство.

— Неужели она так все эти годы и жила? С трупом в соседней комнате?

— В голове не укладывается, конечно, но ведь и не такое бывает, Семён Иванович. Жаль мне Азаровых, если честно, — вздохнул Одинцов, — судьба у обеих сестер тяжелая была. Но убийства это все же никак не оправдывает.

— Верно говоришь, — одобрительно кивнул начальник.

— Ну что ж, пойду я, — сказал Одинцов, поднимаясь со скрипящего стула. — Через пятнадцать минут у меня очередной допрос с Азаровыми.

— В смысле, с Азаровыми?

— Да Антонина эта, верит всерьез, что Лариса не умерла, — пояснил Одинцов. — Считает, что сестра рядом сидит на всех допросах, постоянно с ней «разговаривает» да «советуется». Пришлось ее даже в отдельную камеру перевести, а то остальные заключенные до смерти боятся с ней рядом ночевать.

— Вот ведь дело-то какое тебе досталось, — цокнул языком Семён Иванович.

— Да уж, с нового года везет на всякую чертовщину, — хмыкнул Одинцов и попрощавшись с начальником, отправился на очередной допрос сумасшедшей поварихи.