Темнейший путь (джен)

Уже на закате тёмный баркас причалил к виндхельмскому пирсу, и с него сошёл человек в бурой рясе с накинутым на голову капюшоном. В сундуках Баркаана обнаружилось и это одеяние жреца, в которое Мордан облачился. Таможенник направился было к нему, но маленького движения пальцами оказалось достаточно, чтобы он остановился и удивлённо захлопал глазами, напрочь забыв, куда и зачем шёл. Мимо прохромал какой-то жрец, но таможенник его даже не заметил.

Мордан уверенно шёл к аргонианскому бараку. Когда он заглянул внутрь, то увидел, что там совершенно ничего не изменилось, лишь пустовали на нарах места Ищет-Правду, Ныряет-Глубоко и его собственное, к которому ноги чуть не понесли его по привычке. Ящеры уже легли спать, поэтому вторжение незнакомца встретили без восторга.

— Что надо, чужак? — проскрипел, вставая и выпрямляясь, долговязый Нивам-Ба, лежавший ближе всех ко входу.

— Да пребудет с вами свет Аркея! — торжественно провозгласил Мордан и сам удивился, как естественно у него это получилось. Старик Улрин был бы рад сейчас такому виду своего ученика.

— Мы не поклоняемссся вашим богам, чужак. Уходи прочь! — сказал Нивам-Ба.

— Прошу прощения, что потревожил вашу обитель, — елейным голосом заговорил Мордан, — но не здесь ли проживают достопочтенные аргониане…

Он сделал небольшой пасс, но аргонианин увидел, будто жрец полез за пазуху, достал оттуда листок бумаги, развернул и продолжил:

— … Ищет-Правду, Прекрасный-Крокодил, Склизкий-Хвост, Нивам-Ба и Джа-Шебек?

— Я Нивам-Ба. Что надо?

— Благословит тебя Аркей! Ты — один из наследников данмера, тестаментарием коего являюсь я, скромный слуга Бога Рождения и Смерти.

— Кого? Чего? Тесто… чего ты там являешьссся?

— Что там такое, Нивам-Ба? — послышался недовольный голос Склизкого-Хвоста. — Чего ссспать мешаете?

— Тут какой-то жрец припёрся, ссстаршой. Что-то непонятное болбочет про каких-то насссследников, какое-то тесссто… Тебя тоже поминал.

— Меня? — удивился Склизкий-Хвост, резво соскочил с постели и подошёл к Мордану, внимательно вглядываясь. Но Мордан ничего не опасался: заклинание чужого лица надёжно защищало его от узнавания.

— Кто такой? Что надо? — надменно спросил Склизкий-Хвост.

— Да пребудет с тобой благословение Аркея! Я скромный слуга божий и я — тестаментарий данмера по имени Мордан.

— Что такое «тестаментарий»? — спросил Склизкий-Хвост.

— Душеприказчик. Исполнитель последней воли умирающего.

— Мордан умер?

— Увы, да. Он больше не принадлежит к миру живых.

— А при чём здесь мы?

— Умирая, он завещал своё имущество… — Мордан опять провернул трюк с чтением несуществующей бумаги и перечислил имена аргониан.

— Что он мог завещать? У него было приссстрастие к ссскуме и ни грошшша за душой.

— А с кем, собственно, я имею честь беседовать? — поинтересовался для правдоподобия Мордан.

— Я Склизкий-Хвост. И я тут главный. А кто ты?

— Слава Аркею! Значит, я говорю с одним из наследников. Меня зовут Драмон. Я обязался выполнить последнюю волю Мордана. Ты спрашивал, что он завещал вам пятерым? Так смотри же.

На этот раз он уже по-настоящему полез за пазуху и вытащил маленькую чёрную шкатулку. Мордан открыл крышку и показал аргонианину лежавший внутри рубин размером с куриное яйцо, тёмно-алый, похожий на сгусток крови. С камнем он обращался очень аккуратно, стараясь ни в коем случае не прикоснуться к нему голыми пальцами. Склизкий-Хвост издал восхищённый свист.

— Проходи, почтенный жрец, проходи! — сразу поменял он тон с надменного на любезный. — Присаживайся за наш стол. Может быть, ты голоден? Может, мы могли бы утолить твой голод или жажду?

Мордан закрыл шкатулку, прошёл и сел за стол. Склизкий-Хвост сел напротив, по бокам от него уселись Нивам-Ба и Джа-Шебек.

— Благодарю тебя, Склизкий-Хвост, — сказал Мордан, — но я не голоден и не хочу пить. Я хотел бы обсудить с тобой и другими наследниками последнюю волю Мордана.

— Что ссслучилось с нашшшим товарищем? Как он умер? — спросил Склизкий-Хвост, и Мордан поразился, какую искреннюю грусть и заботу он сумел придать своему голосу.

— Из Скайрима судьба занесла его в Блэклайт, столицу Морровинда, — принялся излагать заранее придуманный рассказ Мордан. — Там я и встретил его, уже тяжело больного. Он лежал в горячке, много бредил. Но перед кончиной наступило просветление, и он попросил меня поклясться, что я исполню его предсмертную просьбу.

Аргониане слушали очень внимательно. Склизкий-Хвост смотрел ему прямо в глаза, а вот сподручные пожирали взглядами шкатулку, остававшуюся у Мордана в руках.

— Однако, — сам себя перебил Мордан, — я бы хотел говорить со всеми наследниками. Где они?

Склизкий-Хвост переглянулся сначала с одним своим прихвостнем, потом с другим.

— Я — Склизкий-Хвост, как ты уже знаешь уважаемый… эээ…

— Драмон.

— … Драмон. Сссправа от меня — Нивам-Ба, слева — Джа-Шебек. Вон там, — Склизкий-Хвост указал когтистым пальцем в дальний угол барака, — ссспит Прекрасный-Крокодил.

— Очень хорошо, — сказал Мордан. — Разбудите её и пригласите ещё Ищет-Правду. Тогда все будут в сборе.

— К сссожалению, это невозможно, — печальным голосом сказал Склизкий-Хвост.

— Почему же?

— Прекрасный-Крокодил пребывает в глубоком сссне, вызванном скумой. Увы, она пристрастилась к этому зелью. И до самого утра никто не сссможет привести её в сознание.

— Печально, — покачал головой Мордан, ему в самом деле было жаль аргонианку. — А где же Ищет-Правду?

— К несссчастью, его больше нет в живых.

— Что же с ним случилось?

— Ему отрубили голову.

— Что? Как? — на мгновение Мордан потерял самообладание, но быстро взял себя в руки. — Как же произошло это прискорбное событие?

Склизкий-Хвост опустил голову, задумчиво побарабанил когтями по столу.

— Прекрасный-Крокодил была невессстой Ищет-Правду, — стал он рассказывать, и было заметно, что он тщательно подбирает слова. — И когда она начала употреблять ссскуму, Ищет-Правду очень расстроился и разозлился, когда узнал об этом. Он решил покарать за это одного мессстного данмера, Сибора, который торгует этой отравой. Он пришшшёл к нему в лавку с ножом и напал на него. Но…

Голос Склизкого-Хвоста дрогнул, он так тяжело вздохнул, что любой бы поверил: ему очень больно об этом рассказывать.

— … но, вероятно, кто-то донёссс на нашего общего друга Ищет-Правду. И его уже поджидали затаившиеся стражники. Поэтому, как только он доссстал нож, его ссскрутили и поволокли в тюрьму. А поскольку он уже нападал на Сибора, уже был за это посссажен, но потом освобождён милостью ярла… Сссловом, за повторное прессступление ему отрубили голову.

Мордан сочувственно покивал в ответ на этот печальный рассказ. Гнев и ненависть кипели в нём, как зелье в котле, но он никак этого не проявил. Напротив, он заговорил печальным, но ровным голосом:

— Что ж… Прискорбно это слышать. Но на всё воля богов.

— На всё воля богов! — горячо поддержал его Склизкий-Хвост, и даже Нивам-Ба и Джа-Шебек синхронно кивнули.

— Значит, осталось лишь четверо наследников Мордана, — сказал Мордан, надёжно прикрытый колдовской личиной. — Тогда я осмелюсь предложить следующее: завтра мы все пойдём к какому-нибудь всеми уважаемому горожанину, который подтвердит ваши личности. В его присутствии я передам вам рубин несчастного Мордана, и он засвидетельствует перед людьми и богами, что я выполнил свою миссию. Потом вы уже сами продадите рубин за подходящую цену и разделите деньги между вами тремя и несчастной Прекрасной-Крокодил. Устроит ли это вас, почтенный Склизкий-Хвост?

Аргонианин энергично закивал и уверил, что это его совершенно устроит, что завтра они могут пойти в контору уважаемого клана Расколотый Щит и там провести сделку в присутствии уважаемого свидетеля. А потом скромно, но вполне настойчиво попросил ещё раз показать им рубин. Фальшивый жрец охотно выполнил его просьбу и открыл шкатулку. Кровавый камень вновь выглянул на свет.

— Джа-Шебек, принеси светильник! — приказал Склизкий-Хвост, и его просьба была немедленно выполнена. Огонь светильника заставил грани рубина заиграть зловеще-красными отблесками.

— Могу ли я взять его в руки? — спросил Склизкий-Хвост.

— Разумеется! — последовал ответ.

Чешуйчатые чёрные пальцы осторожно извлекли камень из шкатулки, покрутили так и эдак. Ящер рассматривал рубин с разных сторон и убеждался, что камень подлинный и дорогой. Так оно и было, Мордан привёз истинную драгоценность. Правда, на камне лежало проклятье, переходившее на всякого прикоснувшегося к нему, но аргонианам этого знать не следовало. Подручные попросили Склизкого-Хвоста дать им подержать камень, и он выполнил их просьбу, а потом с явной неохотой вернул камень в шкатулку. Мордан спрятал её за пазуху и сказал:

— Час уже поздний. Я хотел бы оставить вас всех в покое до завтрашнего дня. Какую таверну ты посоветуешь в городе для ночлега, ради Аркея?

Склизкий-Хвост добродушно развёл руками.

— Зачем же тебе таверна? Пока дойдёшшшь, пока тебе найдут комнату… Оссставайся у нассс! Места здесь много.

Мордан сделал вид, что задумался на миг-другой.

— Точно ли моё присутствие не смутит вашу почтенную общину?

— Ни в коем случае!

И ещё немного помедлив, Мордан согласился. Склизкий-Хвост сам проводил его и помог улечься. По странному совпадению его уложили на его собственное старое место на нарах. Мордан пожелал всем покоя и отдыха — во имя Аркея, конечно, — отвернулся к стене и сделал вид, что быстро заснул. Аргониане же ложиться не спешили. Они собрались за столом и стали о чём-то тихо перешёптываться. Заклинание острого слуха легко позволило Мордану подслушать их разговор.

— Зачем нам делиться с этой убогой? Она променяет все деньги на ссскуму! — шипел Склизкий-Хвост. — Зачем нам привлекать к этому Расссколотый Щит? Он потребует плату за своё посссредничество!

— Шшшто ты предлагаешшшь, старшшшой? — спросил Нивам-Ба.

— Надо украсссть камень, пока он ссспит! — сунулся с предложением Джа-Шебек. — А утром, когда хватиться, ссскажем: знать не знаем, где твой рубин.

— Ага! — скептически отвечал Склизкий-Хвост. — Он сразу кинется к ссстражникам, они явятся и перевернут тут каждую доссску. И нас из шшшкуры вытряхнут заодно.

— А мы в реке ссспрячем камень! — предложил Джа-Шебек. — Людишшшки не умеют плавать под водой, как мы.

— Нет. Не ссстоит поднимать шшшум вокруг камня, — возражал Склизкий-Хвост. — Его же потом всё равно нужно будет продавать. Если принесём торговцу тайком, он может наябедничать на нассс властям. Кража — не годится.

— А что тогда?

— Что-что… Нож в сердце, а труп в воду, — решительно заявил Склизкий-Хвост. — Если вдруг кто-то его видел, кто-то о нём знает и будет иссскать, скажем: видеть не видели, слыхом не ссслышали. А камень отвезём в Солитьюд. Там, в ссстолице, дороже продать можно.

Подручные притихли, вероятно, обдумывая предложение своего главаря.

— Шшшто молчите? — прошипел Склизкий-Хвост. — Боитесь руки запачкать? Ну так я сссам всссё сделаю.

Мордан услышал приближающиеся к нему шаги и сотворил заклинание отвода глаз. Аргонианин, приблизившийся к нему, видел и ощущал, как нож с размаху входит под лопатку лежащего жреца. Но на самом деле лезвие проткнуло пустоту, поскольку Мордан заранее отодвинулся. Ящеру казалось, что он достаёт нож, вытирает лезвие о рясу и переворачивает труп на спину. На деле все его манипуляции так же происходили с пустотой. Чешуйчатая лапа шарила за пазухой у убитого и доставала шкатулку. В действительности Мордан сам аккуратно вложил шкатулку в руку Склизкого-Хвоста.

— Дело сссделано! — провозгласил аргонианин. — Камень у меня. А вы — трусссливые тритоны! Эй, Джа-Шебек, сходи на улицу, проверь: нет ли кого поблизости? Нам нужно незаметно вынесссти тело и выкинуть его в реку.

Джа-Шебек вышел из барака. Склизкий-Хвост сразу быстро и напористо заговорил с Нивам-Ба:

— Нивам-Ба! Ты всссегда был единственным, кому я доверяю. Джа-Шебек — ненадёжен и труслив. Он может нассс выдать, чтобы самому заграбастать рубин. Есссли мы от него избавимся, то поделим деньги пополам. Это ведь лучше, чем на троих? Сссогласен?

Недалёкий Нивам-Ба поскрёб когтями свой гребень на голове.

— Не знаю, Склизкий-Хвоссст… Как-то это… того… — промямлил он.

— Ты зря его жалеешшшь. Знаешшшь, что он про тебя за спиной говорил? Он говорил, что ты длинный, как бамбук, и голова у тебя пустая, как бамбук. Он предлагал мне, чтобы мы в следующщщий раз напоили скумой и продали Тёмному тебя! И ты будешшшь его жалеть после этого?

— Он правда так говорил? — набычился Нивам-Ба.

— Клянусссь хистом! — сразу же ответил Склизкий-Хвост, не побоявшись солгать, принося самую священную клятву аргониан.

— Тогда этому червю не жить!

Нивам-Ба взял поданный ему Скользким-Хвостом нож и встал возле двери. Мордан спокойно наблюдал за всем, что происходит, надёжно укрытый отводящим глаза заклинанием. Через некоторое время дверь отворилась, в барак шагнул Джа-Шебек и заговорил:

— Всссё спокойно. Можно выносить те…

Он не успел докончить слово, потому что Нивам-Ба резким ударом вогнал ему нож в живот. Изумлённый аргонианин уставился на торчащую из него рукоятку, потом перевёл взгляд на Нивам-Ба, захрипел и рухнул на пол. Убийца наклонился над ним и выдернул нож.

— Молодец! — сказал ему Склизкий-Хвост, приближаясь. Но вдруг остановился, внимательно всматриваясь в Нивам-Ба.

— Ты что? Ты что, Нивам-Ба?

— Ты правда решшшил, что я тупой, как бамбук? — заговорил Нивам-Ба, надвигаясь на главаря. — Что я ничего не понимаю? Я знаю, что ты прирежешшшь меня, как того жреца. Вот только нож-то у меня. А?

— Ты что задумал?

— Давай-ка я и тебе нож в пузо всссажу, — ответил Нивам-Ба. — Тогда вообще ни ссс кем делиться не надо будет. Не ожидал такого от тупого Нивам-Ба?

Он надвигался на Склизкого-Хвоста, а тот отступал, стараясь двигаться так, чтобы между ними был какой-то предмет — ящик, бочка, — который не дал бы Нивам-Ба броситься на него одним решительным прыжком.

— Ты точно тупой, Нивам-Ба. Знаешь, почему?

— Ну?

— Потому что ты решил, — сказал Склизкий-Хвост, приседая и опуская правую руку за голенище сапога, — что у меня только один нож.

С этими словами он резко выпрямился и метнул тонкий стилет прямо в грудь Нивам-Ба. Оружие воткнулось и вошло почти по рукоятку. Нивам-Ба пошатнулся, неловко взмахнул руками, но не выронил нож. Наоборот, он каким-то ныряющим движением рванулся вперёд и взмахом руки рассёк живот не успевшему уклониться Склизкому-Хвосту. Оба упали рядом. Нивам-Ба хрипел в агонии, Склизкий-Хвост шипел от боли и руками пытался запихнуть обратно в себя вывалившиеся окровавленные кишки.

Мордан встал со своего места и медленно приблизился к нему. Глаза ящера среагировали на движение. Он повернулся и изумлённо прохрипел:

— Жрец? Ты… живой?

Мордан присел рядом с ним и провёл ладонью сверху вниз по своему лицу, снимая заклинание.

— Я не жрец, ящер. И никогда не был жрецом. Но ты меня знаешь.

— Мордан… — в ужасе прохрипел Склизкий-Хвост. — Ты… ты…

— Я, — сказал Мордан. — Я пришёл, чтобы восстановить справедливость. Но мне даже рук не пришлось марать: вы сами всё сделали. Жалко только, я не успел спасти Ищет-Правду.

— Мордан… Прости! Я не хотел… Помоги!…

Мордан наклонился совсем близко к чёрному чешуйчатому лицу и тихим ласковым голосом спросил:

— Это же ты донёс на Ищет-Правду? И ты ведь знал, что его казнят, если поймают повторно…

Склизкий-Хвост заскулил от ужаса. Мордан положил руку ему на один из загнутых рогов и прошептал заклятье. В ту же секунду кровь в теле ящера вскипела, глаза лопнули, язык высунулся из зубастой пасти. Земной путь Склизкого-Хвоста закончился. Мордан сунул руку в карман мертвеца, пошарил и забрал чёрную шкатулку с рубином. Оставалось ещё одно, последнее дело здесь.

Он подошёл к тому углу, в котором спала Прекрасный-Крокодил. Аргонианка выглядела откровенно плохо: чешуя её потускнела и стала какой-то пыльной, одежда на ней был грязна и порвана в нескольких местах. Дыхание спящей было хриплое и дёрганое. Ни одного украшения не осталось на её маленьких рожках.

Мордан положил руку ей на плечо и прошептал:

— Прости меня…

А потом он произнёс заклинание, то самое, которым Баркаан избавил его от одержимости скумой. И Прекрасный-Крокодил распахнула глаза и закричала. Она вопила дико, оглушительно, на разрыв, и Мордан знал почему. Эти ощущения не забыть никогда: каждый нерв, каждая жила в теле превращаются в раскалённую добела нить, которую медленно и неумолимо тянет из тебя невидимая титаническая рука. Зато пережив все эти муки, любой, на кого наложено заклятье, навсегда избавлялся от тяги к скуме. Один запах зелья сразу вызывал в нём рвотные позывы.

Внезапно дверь в барак открылась, и в проём просунулась голова стражника в шлеме, похожем на заострённое яйцо.

— Энто хто у вас тута голосит? — строго спросил стражник, но, увидев трупы в лужах крови на полу, икнул и мгновенно исчез за дверью.

«Тревога! Тревога! Сюда-а-а!», — послышались вопли на улице. Мордан вскочил, забыв о Прекрасный-Крокодил, которая недоумённо крутила головой и моргала, пытаясь понять, что происходит. Что делать? Через минуту тут будет десяток стражников с факелами, и всем сразу глаза не отвести. Всех убить? Но за что? И хватит ли сил справиться со всеми, если они кинутся на него разом? Думать! Думать! Думать! Мордан зашарил глазами по бараку, ища хоть какую-то возможность для спасения. Взгляд его упал на мёртвых аргониан…

Когда стражник вернулся с подкреплением и ввалился в барак с обнажённым мечом в руке, он прошёл всего пару шагов и резко остановился, а потом даже попятился. За спиной у него кто-то испуганно охнул, кто-то пробормотал «Храни нас Кинарет!». На стражников надвигались три явно неживых ящера. То, что они мертвы, говорили не только их странная раскачивающаяся походка, но и зияющая рана на животе у одного, в груди — у другого, а третий был ужаснее всех: вместо глаз у него были пустые бурые глазницы с запёкшейся кровью, из вспоротого брюха свисали кишки, волочившиеся за ним кровавым шлейфом. Десятник, с седой бородой, заплетённой в две косы, не желая проявлять трусость перед подчинёнными, шагнул вперёд и со словами «Не боись, бойцы! Во имя Талоса!» рубанул наотмашь ближайшего ящера, самого высокого. Мертвец неожиданно быстрым движением руки отбил меч и с жутким шипением кинулся на десятника. Тут уже стражнику пришлось проявлять чудеса ловкости и уворачиваться от когтистых чешуйчатых лап. Вслед за первым с шипением кинулись на храбреца и два других ящера. «Отступаем!» — крикнул десятник и, яростно отмахиваясь мечом от жутких противников, попятился к выходу. Стражники охотно выполнили его приказ, он выскочил последним. Но мёртвые ящеры не остались внутри барака, а последовали за стражниками наружу. На открытом пространстве десятник почувствовал себя увереннее, принялся отдавать резкие отрывистые команды, и воины стали брать врага в полукольцо, время от времени тревожа их выпадами, но и не давая слишком приблизиться к себе. Десятник изловчился и молодецким ударом меча отрубил одному из ящеров руку, что вызвало одобрительный гул среди остальных стражников, но мертвеца отнюдь не остановило.

Мордан, накинув на себя заклинание отвода глаз, спокойно прошёл мимо сражающихся и направился к выходу в город. Досматривать, чем окончится схватка ярловых дружинников с подъятыми им аргонианами он не стал, поскольку не сомневался: воины не зря свой хлеб едят, и, хотя подъятого не так легко одолеть, рано или поздно они покрошат аргониан в капусту.

В городе Мордан отправился в Квартал серых, нашёл неприметную таверну, снял комнату на одну ночь и прекрасно выспался. А утром в лавку почтенного торговца Сибора явился жрец Аркея в поношенной бурой рясе и продал прекрасный крупный рубин. Жрец был так глуп, что совершенно не стал торговаться и сразу согласился на первую цену — смехотворно низкую, — которую предложил торговец. Сибор остался чрезвычайно доволен такой выгодной сделкой.