Зазеркальная волна (джен)

3 ноября 2011 года

Наверное, это была обида. Что-то такое, что он понял с годами и прятал от себя как можно дальше, заталкивал в самую глубину израненной души и надеялся, что неприятное ощущение больше не всплывёт. Гарри тяжело дышал после того, как сорвался на отце, и убрал зеркальце в карман. Ему казалось, что лучше уже не будет, что он не только не увидит Гермиону, но и потеряет всё, что осталось: мать, брата, этот несчастный дом и, возможно, со временем даже воспоминания.

Гарри вернулся в спальню и уселся на край кровати брата. Наверное, всё дело было в нём, в расстроенном Тони, способном понимать и говорить то, что не решаются признать многие взрослые. Брат невольно напомнил ему о том, что он гнал от себя. Гарри ведь очень старался, он заботился о Гермионе, берёг её от напастей, но этого было мало. Было просто поздно. Они пережили такое, что его родителям и не снилось. И их семья рухнула на чём-то обыденном, оказавшимся после всего им не под силу. И вот как после такого не злиться на отца? У него была любимая женщина, ребёнок, уютный дом… как он мог это всё глупо потерять? Почему он это не уберёг? Его смерть всё время казалось глупой и бесполезной. Он не задержал врага, а лишь показал свою некомпетентность.

Гарри смотрел на убитого горем брата и думал о Гермионе, ставшей в доме на Гриммо почти что призраком. Если бы для того, чтобы она стала счастливой и снова улыбалась, было нужно, чтобы он отдал свою жизнь, душу, потерял магию или вытворил что-то такое, что многих пугает, то он бы сделал это без раздумий. Для неё и для их дочки. Но у него не было для этого возможности, хотя бы призрачного шанса всё изменить. И вот как это объяснить отцу? Как не злиться и сказать человеку, у которого немало возможностей выжить и победить, что он всё время спускает всё в трубу? Всё то, о чём Гарри мог бы только мечтать. Всё то, чего он лишился, когда победил ценой своего и жены здоровья.

— Эй, иди сюда, — мягко сказал он брату и аккуратно оторвал его от кровати. — Давай-ка мы с тобой поедим.

— Я не хочу, — отозвался Тони.

— А мы совсем немного. Хотя бы ради мамы…

Накормив брата кашей, Гарри улёгся рядом с ним на кровать и обнял его одной рукой. Ни угрызений совести, ни страха, ни беспокойства — ничего, что могло бы его одолеть за срыв на отца, не пришло. Возможно, он и вправду выплеснул обиду, что скрывалось где-то в глубине его души. «Лучше всё равно не будет, только хуже», — отстранённо повторил мысленно Гарри и закрыл глаза.

* * *

3 ноября 1981 года

— Это олень! Олень-солеман! Спасайтесь, он пришёл нас забодать! — кричали в школьном коридоре напуганные ученики, когда он с разбега прыгнул и разбил рогами оконное стекло.

Благо, что они хотя бы разбегались в стороны, а не пытались его атаковать, потому коридор и несколько лестничных пролётов он преодолел без затруднений. Чтобы попасть в кабинет Дамблдора, Джеймсу пришлось вернуть себе человеческий облик и вызвать Добби. Домовик быстро переместил его в круглый кабинет.

— Джеймс? Что-то стряслось? Том нашёл вас у Северуса? — оторвавшись от какого-то пергамента, вопросил Дамблдор, сидящий за столом.

Но Джеймс не мог тратить время на пустые разговоры, он скользнул по кабинету взглядом и уставился на жёрдочку, где дремал феникс.

— Нет… времени… объяснять, — едва дыша, сказал Джеймс, кинувшись к ней. — Добби, в Мунго нас!

Остальное прошло как в тумане. Он отдал Фоукса целителям и те, кажется, что-то сделали с птицей, из-за чего та стала плакать. Слёзы, собранные в крохотный сосуд, унесли в палату, где остался Сириус.

— Я ведь успел, да? Успел же? Гарри! — звал сына в коридоре Джеймс, посматривая в зеркальце, но в том было лишь его растерянное отражение.

Вот в таком, потерянном и вымотанном состоянии, он и вернулся домой. Судя по отсутствию ещё одной мантии и ботинок в прихожей, Северус остался в школе. В спальне было тихо. Лили спала в кровати, Гарри спал в корзине, стоявшей в кресле неподалёку. Какие-то минуты Джеймс стоял возле него на коленях и посматривал на безмятежное личико сына. Из головы всё ещё не уходили слова его взрослой версии. Слова, холодом прожигавшие нутро. Что такого должно было произойти, чтобы со временем он возненавидел собственного сына? Неужели со временем он почувствует собственное бессилие и молча обвинит в этом невинного ребёнка?

— Такого не будет, — тихо возразил Джеймс и протянул руку. Кончиком пальца он осторожно погладил крохотную ладошку сына, провёл по щёчке и подтянул одеяло. — Всё будет хорошо, родной, я всё исправлю.

— Не разбуди его, пожалуйста, — послышался сонный голос Лили.

Джеймс наклонился и поцеловал сына в макушку, после чего направился к жене и сел на край кровати.

— Лили…

— М-м?

— Прости меня.

— Прощаю, — ответила она и повернулась на другой бок.

— Эй, я серьёзно, — твёрже сказал Джеймс, смотря в её спину. — Знаешь, я тут подумал… Давай купим дом как твои родственники в пригороде, среди магглов, наложим на него Фиделиус и ты станешь Хранителем тайны.

— Что? — Лили повернулась на спину и открыла глаза. — В каком это смысле я стану Хранителем тайны? А почему не ты?

— Ну… вдруг со мной что-то случится… или с кем-то из наших друзей… Если ты сама будешь Хранителем, вы с Гарри вдали от всего будете в полной безопасности. По крайней мере, какое-то время.

— Джеймс… — Лили приподнялась, её рука нашла его руку на кровати и осторожно сжала. — Что-то случилось?

«Да, кажется, я облажался и подвёл Гарри», — мог бы сказать Джеймс, ведь сегодня от него отвернулся собственный сын, сказав ему такое, что ни один отец не пожелал бы даже врагу.

— Нет, просто… Знаешь, сегодня я понял, как боюсь потерять вас с Гарри, — вместо этого ответил Джеймс. — Обещаю, я больше вас не подведу, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это безносое чудовище больше к вам не приблизилось.

Лили потянула его к себе, и он опустился рядом с ней на подушку.

— Расскажи мне всё… например то, где ты пропадаешь эти дни.

* * *

4 ноября 2011 года

Гарри нисколько не удивился утром, проснувшись в другой одежде. Не удивился он и тому, как снова изменились обои и занавески, не удивился спящему брату под своим боком и тому, что тот тоже в другой одежде. Судя по всему, отец одумался и что-то предпринял. Вторая половина вчерашнего дня стёрлась, и реальность снова вернулась к тому исходу, где Сириус с Лили, живые и здоровые, отдыхали за рубежом. Гарри даже не пришлось напрягаться, чтобы вспомнить, как завершился предыдущий день. Они полетали с братом на мётлах, поели мороженое, сходили в кино, дома поиграли в шахматы и… брат обиделся на него за то, что Гарри ему уступил, и ушёл к себе. Вот почему он спал в его комнате. Гарри пришёл не утешать Тони после смерти отца, которая теперь отменилась, он пришёл помириться. В итоге они разболтались, улеглись на кровать со всякими журналами, в которых рассматривали мётлы и разные манёвры, применяемые игроками, и не заметили, как их сморил сон.

Произошёл «откат», только и всего. Гарри вздохнул и, повернувшись на спину, поспал ещё немного. Ровно до той минуты, когда брат не стал толкать его в бок.

— Гарри, они опять шумят… Прогони их… Гарри, — просил он, пряча голову под подушку.

Гарри раскрыл глаза и понял, в чём дело. Кто-то стучал по стеклу и ухал. Он встал с кровати, собираясь прогнать таких наглецов, и внезапно застыл. За окном на него посматривали две полярных совы. Такие же величественные и красивые как… его Букля.

— Но…

Воспоминания пришли незамедлительно и заставили его поморщиться. Но эти воспоминания значительно отличались от других.

Родители больше не перебирались с места на место, часто улыбались ему и вместе проводили время за играми. Гарри помнил двухэтажный домик в пригороде. Домик был небольшим, но очень-очень уютным. Во дворе имелась песочница и даже качели. Родители твердили сыну, что соседи ничего не знают о магии и запрещали ему что-либо болтать соседским мальчишкам. Впрочем, с мальчишками Гарри так и не подружился, потому больше времени проводил у дома, то играя с Добби в прятки, то отстреливая из небольшого лука или рогатки, сделанных отцом, разные мишени, то летая на игрушечной метёлке, а то и просто качаясь на качелях.

В один такой день он услышал, как их кот мяукает где-то неподалёку и отправился на его поиск. Как оказалась, Живоглот находился за забором и ни в какую не откликался ни на свою кличку, ни на «кыс-кыс-кыс». Гарри не выдержал и забрался на забор.

Тогда он её и увидел впервые… маленькую соседку с волнистыми каштановыми волосами. Она сидела на небольшом стульчике и держала в руках цветастую книжку. За столиком, по обеим от неё сторонам, сидели две куклы, а напротив… к изумлению Гарри, сидел причёсанный Живоглот с бантиком на голове. У девочки, у кукол и у кота имелись пустые тарелочки и крохотные чашечки.

— Итак, что вы думаете об этом, Маргарет? — поинтересовалась девочка, глянув на одну куклу, и повернула голову к другой. — А вы, Сьюзен? Вы всё усвоили?

Понятно, что куклы не могли ей ответить, но девочка лишь покачала головой и укорила их за невнимание.

— А что скажете вы, мистер Кот? — спросила она Живоглота, и тот мяукнул пару раз. — Верно, вы сегодня самый внимательный слушатель, — похвалила его девочка и положила на тарелочку возле него печеньку, к которой кот незамедлительно опустил морду.

— Эй! — оправившись от удивления, крикнул с забора Гарри. — Эй, а ну верни нашего кота, воровка!

— Никого я у вас не воровала! — дерзко ответила ему девочка и посмотрела на Живоглота: — Мистер Кот, а вы знаете этого наглого невоспитанного типа, повисшего на нашем заборе?

Живоглот, занятый поеданием печенья, не то что бы знать, но и смотреть в сторону Гарри не желал. Дом, где за ним могут гоняться на метёлке и не давать вдоволь поспать на диване, он явно ценил меньше, чем соседскую лужайку, где можно было посидеть на кукольных чаепитиях и получить угощение.

— Ничего он не ваш! — ни на шутку раскричался возмущённый Гарри. — Это наш забор! И кот наш! А ну верни или я тебе!..

Что же он собирался ей сделать, он так и не озвучил, потому как сильно подался вперёд и свалился на соседний участок.

— О господи! — послышался женский голос, и раздались торопливые шаги. — Милый, ты как? Не сильно ушибся? Можешь на меня посмотреть?

Раньше, чем он успел встать, возле него оказалась мама девочки и озабоченно на него посматривала. Она отряхнула одежду Гарри, когда он поднялся, и облегчённо выдохнула, не найдя на его лице или руках синяки или ушибы.

— Гермиона, зачем ты раздразнила мальчика и забрала его кота? — немногим погодя спросила она дочь.

— Ничего я его не дразнила, — смело ответила Гермиона. — И вообще, его кот сам пришёл, потому что захотел чему-то научиться.

— Гермиона, — строго повторила её мать, — мы о чём с тобой на днях говорили?

— Я этого мальчика не просила лезть на забор, он сам туда забрался и упал! — возмутилась девочка. — Не буду я перед ним извиняться!

— Да не нужны мне твои извинения! — сердито отозвался Гарри. — Верни нашего кота!

Из-за их громких голосов на соседнем участке показалась и Лили. Обе матери разговорились, и соседка, она же миссис Грейнджер, позвала их пить чай. В отличие от хмурого Гарри, Лили уходила из гостей с улыбкой и поглаживала мурлыкающего на руках кота. Живоглот так и продолжал себе бегать на соседний участок и, словно назло Гарри, мяукал из-за забора. Лили же тоже приглашала днём миссис Грейнджер на чай, пока их мужья находились на работе. С подачки матери Гарри приходилось то показывать Гермионе их двор, то качать её на качелях, то играть в прятки или догонялки, а уж когда они пошли в начальную школу, мама пообещала оторвать ему уши, если он будет плохо себя вести и грубо разговаривать с девочками. Поскольку с Лили не любили спорить ни отец, ни даже развязный Сириус, то Гарри как всякий маленький ребёнок искренне верил, что мама действительно может оторвать ему уши. К тому же в школе оказалось не так уж и плохо, благодаря Гермионе он не был одинок и они периодически обменивались познаниями, когда шли домой.

Но всё изменилось, когда он окончил начальную школу. Гарри знал, что пойдёт в Хогвартс. Он старательно обходил эту тему при всяком разговоре с Гермионой, но каково же было его удивление, когда оказалось, что и она тоже туда пойдёт! Сама профессор МакГонагалл нанесла Поттерам визит и попросила помочь Грейнджерам сходить в Косой переулок и купить всё необходимое к школе.

Гарри отчётливо помнил тот необыкновенный день. День, когда ему не приходилось больше ничего скрывать. День, когда он узнал, что отца знают в Косом переулке в лицо, потому что он победил Того-Кого-Нельзя-Называть. День, когда отец отсыпал ему монеток в карман и велел повеселиться. В тот день Гарри взял Гермиону за ладошку в Косом переулке и повёл за собой. Родители обсуждали котлы, весы, телескопы… — всякую ерунду, а они с подругой беззаботно ели мороженое в магазине мистера Фортескью и делились впечатлениями. В качестве питомца Грейнджеры купили Гермионе белоснежную сову, и она назвала её в честь королевы Викторией. К тому моменту, когда пора было отправляться в школу, они с Гарри знали друг о друге всё и стали не разлей вода.

Он помнил, как они ехали в Хогвартс-экспрессе, помнил, как помогали расстроенному Невиллу искать жабу, помнил, как притворялись спящими, когда им докучал рыжий мальчик с жалобным рассказом о своей семье. Помнил, как двинул кулаком Драко Малфою в лицо — именно так, как и учил поучать обидчиков отец, — за то, что тот посмел оскорбить Гермиону и посмеяться над ней. У Драко было, конечно же, преимущество в виде подкрепления из Крэбба и Гойла… но Виктория с Живоглотом тоже не спали. Сова, выскочив из клетки, чуть не лишила одного мальчика глаз, а кот так и вовсе нанёс серьёзное ранение щеке другого. Противники бежали из купе так, что пятки сверкали. Гарри помнил и распределение, на котором угодил в Гриффиндор, помнил, как поймал за руку и вытащил Гермиону на лестнице, когда она, занятая мыслями о предметах, испуганно вскрикнула, провалившись сквозь ступеньку. В целом учебный год начинался неплохо. Всё было хорошо вплоть до Хэллоуина.

В тот день они с Гермионой получили от профессора Флитвика двадцать баллов на предмете заклинаний: десять за то, что первыми подняли пёрышко в воздух, и десять за блестящую командную работу. Друзья были довольны и по пути увлечённо обсуждали, что ещё можно было бы поднять в воздух и есть ли зависимость между весом предмета и тем, сколько усилий нужно вложить в заклинание. Позади них Невилл извинялся перед Лавандой, что он такой неуклюжий и потерял их перо под партой, Дин смеялся над Симусом, который не только сжёг перо, но и покрыл лицо копотью, а Рон высказывался Парвати за то, что она ему всё время мешала.

— Лучше бы ты танец живота разучивала, чем заклинания! — был слышен его голос. — Сперва палочку научись в своих кривых пальцах держать, а потом уже что-то пробуй! Из-за тебя над нами можно только посмеяться!..

Парвати убежала от однокурсников в слезах и не появилась ни в Большом зале, ни в общей гостиной.

— Бедняжка… наверное, она очень расстроена, — заметила вечером Гермиона и сказала Гарри, что пойдёт с Лавандой утешать однокурсницу. — Увидимся за ужином!

Это было последнее, что она сказала ему в тот день. Когда он рванул вместе с Невиллом спасать девчонок от тролля, было уже поздно…

— ВОТ ДЕРЬМО!!! — не сдержавшись, вслух произнёс Гарри, вернувшись из воспоминаний в реальность, где он всё ещё стоял у окна, за которым сидели две белоснежных совы.

Он, конечно же, помнил и всё остальное. То, как его забрали домой и больше не пришлось возвращаться в школу, то, как убитые горем Грейнджеры принесли им клетку с Викторией. «Вы же ведь волшебники, вам сова ещё пригодится, а нам уже вряд ли», — бесстрастно сказала миссис Грейнджер, и Лили не смогла ей возразить. После случившегося Поттеры сделались настороженными, и отец часто куда-то уходил. Он так и не вернулся домой, когда Гарри было пятнадцать лет. Сириус и Лили со временем снова сошлись… родился Тони… семья перебрались на Гриммо… отметив совершеннолетие, Гарри вместе с Добби и Викторией съехал обратно в родительский дом… и сейчас он гостил на Гриммо только ради брата.

— Дерьмище! — злобно повторил Гарри, потрясённый тем, какая прекрасная жизнь чуть не пронеслась в его памяти и оказалась жестоко оборвана.

— Га-а-арри… Гарри, ну сделай что-нибу-у-удь… — доносился голос Тони.

Гарри подошёл к окну и вспомнил клички белоснежных сов. Крапинка и Снежинка. Птенцы, высиженные Викторией.

— Так, а ну пошли отсюда! — забрав от них письма и газету, сказал он и закрыл окно.

Тони что-то пробормотал и повернулся на другой бок. Гарри же больше не мог думать ни о чём-либо другом, все его мысли были только о том, какая жизнь у него могла бы быть, если бы не Волан-де-Морт! Не глядя, он отбросил почту в сторону, задёрнул занавески и от охватившего его волнения принялся ходить туда-сюда. Что-то изменилось, думалось ему, что-то изменилось в лучшую сторону! Значит, отец не просто исправил произошедшее с Сириусом, он сделал что-то ещё.

«Он нашёл крестражи и уничтожил их! — возбуждённо подумал Гарри. — Вот почему его считали героем. Он справился! Он уничтожил крестражи и одолел Волан-де-Морта! Он смог! Он…»

Он резко остановился, словно ударившись о стену. Но если отец сумел найти крестражи и победил Волан-де-Морта, то зачем Квирреллу выпускать тролля? Если только…

Сердце Гарри сильно-сильно забилось, и он стал шумно дышать. Есть только одна причина, почему две величины, как бы ни менялось всё другое, остаются неизменными. На Хэллоуин восемьдесят первого года Волан-де-Морт должен был развоплотиться и оставить в Гарри осколок своей души. Но что, если в тот день он был так зол, не застав Поттеров дома, что убил кого-то другого и осознанно отколол ещё одну частицу души?

«Хвост… — задержав дыхание, подумал Гарри. — Он убил Хвоста и сделал ещё один крестраж! Вот почему этот урод возвращается! Весь мир думал, что отец его одолел! Отец думал, что он его одолел, но он лишь его развоплотил на какое-то время!»

От мечущихся в его голове мыслей он снова принялся ходить и движением руки взъерошил волосы на голове.

«Вот почему мама с папой становятся настороженными лишь после первого курса, хотя раньше они не могли долго сидеть на месте! Они тоже всё поняли! Они тоже стали искать! Точнее, отец стал искать!»

Ещё никогда Гарри так не хотелось заиметь Маховик времени и как можно скорее увидеть, как заходит солнце. Он несколько раз доставал осколок зеркальца из кармана и убирал обратно. Гарри посматривал в сторону неба и мысленно просил его только об одном — вот бы сегодня увидеть Джеймса. Ему жутко хотелось попросить у отца прощения за все жестокие слова, что он бросил тому прошлой ночью, и рассказать о собственном открытии. Возможно, именно оно поможет спасти жизнь невинных девочек и сделать так, чтобы отец больше не исчезал.