Эпоха Империй (джен)

Войдя с ошеломлённым видом в замок, Шарль хотел что-то сказать, но, будто читая его мысли, Пауло вдруг произнёс:

— Я хочу вернуть её, — спокойно сказал он, показывая в сторону сокровищницы.

Когда они проходили туда, картины, нарисованные местным художником, провожали их взглядом, невысохшая краска выдала свежесть картины. Коридор, по которому они шли, со временем становился всё более узким. Тишина сопровождала их до самого конца, уж слишком непривычным оказался описанный мной эпизод. Придя в нужное место, наши герои слегка замялись. Прошло несколько секунд и Шарль, с пока ещё пустыми мешками попятился к сокровищнице. Пауло молча наблюдал за ним. Каково же было его удивление, когда Шарль, вдруг вскрикнул: «Где золото, где моё золото?!»

Взбудораженный этим Пауло, быстро метнулся к нему. Сокровищница была пустой. Шарль, опустив руки на пол, старался не заплакать от досады. Выходя, Пауло пытался поднять Шарля, но после многих попыток, он сдался.

После, рядом с безжизненным телом своего «друга» он обнаружил оставленную Генрихом записку.

«Оставляю, записку, дабы уведомить вас, о том, что золото, серебро и остальные ценности забираю с собой, в Эфес. С любовью Генрих Реймонд Джонс».

Случившееся сильно насмешило Пауло, и он упал, поперхнувшись собственной слюной, а затем начал громко ржать, уподобляясь лошади.

Смотреть на это со стороны было страшно, тем более людям неподготовленным. Со временем истерика Пауло прекратилась, но осадок остался. Шарль, лежащий, рядом с ним не замечал припадков своего товарища, а точнее относился к ним с неким снисхождением.

Пролежав около часа, оба компаньона встали и стали думать, как поступить в данной ситуации. Было у них два выхода: либо Шарль берёт Сандру обратно, либо Пауло забирает её на край света, и они живут долго и счастливо.

Второй вариант крайне возмущал Шарля, посему он предложил выбрать первый, но Шарлю было невдомёк, что у Пауло был план B. Покинув сокровищницу с пустыми руками, Шарль обдумывал слова Пауло вглядываясь в ночное небо. Воздух был тёплым и нежным, а ветер вдогонку, что-то шептал ему.

Пройдя несколько шагов, он свалился с ног от усталости.

Очнувшись на рассвете, он сладко зевнул. Память его подводила, он не помнил ничего, но старался кусками вытащить из головы воспоминания. Сдавшись после многочисленных попыток, он решил успокоиться, прийти к выводу, что он вчера был готов уничтожить всех и вся, включая Пауло.

А затем по неизвестным причинам потерял сознание, но самым интересным было то, по какой причине он этого не сделал…

(А тем временем в Эфесе)

— Господин верховный правитель.

Генрих, спокойно сидящий в кресле, вдруг вздрогнул.

— Говорите, — ответил король, делая жест одобрения в сторону генерала Полона.

— Наши силы тают, а противник продолжает давить со всех сторон.

Несколько обдумав слова генерала Генрих, сказал:

— Пусть наши послы попробуют заключить мир, но временный.

Делая акцент на последних словах, он хитро взглянул на своего генерала, который с недоумением смотрел в глаза Генриху, а через пару мгновений громко захохотал. Спустя мгновение генерал был за дверью и обдумывал слова короля. Сам же Генрих был в недоумении. Несколько часов назад ему сообщали, что скоро Эфес будет взят, и слова эти были сказаны тем же Полоном. Странно вели себя и войны, которые то сообщали о недостатке продовольствия, то говорили мол, «Нет у короля воли, что хочешь проси, всё даст, всем обеспечит».

Всё происходящее сильно затронуло самолюбие Генриха, но если быть честным по большому счёту это ему нисколько не мешало. Скорее ослабляло власть, как считал он. Но это было не точно. Прогресс, не стоял на месте: развивалась торговля, земледелие и ремесло, в Нибелийский рынках появились новые товары, обогащалась культура за счёт обмена опытом с другими народами, появилось первое государственное газетное издание «Вестник Нибелии». Развивалась и промышленность, начали строиться разного рода заводы, появилась Нибелийская письменность, она была разработана Нестором Прокопенным, ученым из Северных регионов страны, она быстро распространилась по стране.

А самым интересным было то, что все эти успехи пришли в Нибелию вместе с войной. Вот какой была обратная сторона монеты, ведь если призадуматься война не есть хорошо: она приносит горе и беды. Но, если подумать, она также ускоряет процесс становления сверхдержавы. Воюя, затем побеждая, король любой страны увеличивает авторитет своей страны на международной арене.

Являлось ли это стимулом воевать для всех? Конечно же да, и не только это. Со временем количество стран росло, благодаря Баронам, желавшим уйти от зависимости и стать полноправными главами государства.

Начали вестись многомесячные войны, за землю, власть. Это раздирало всех и вся.

* * *

Вскоре после разговора с генералом Полоном, Генрих вдруг осознал, что ему стало скучно. Не найдя для себя занятий внутри шатра, Генрих пошёл на странный, можно сказать безумный поступок: он верхом на коне несся сломя голову к полю битвы за Эфес. А как только достиг своей цели, то сразу, начал влиять на исход битвы, тем, что крушил всё на своём пути подобно бессмертному войну, не знающего страха — берсерку.

Именно бессмертному, ибо как говорит история, они вели себя, настолько самоуверенно, что шли на противников практически с голым торсом, не имея шлема, или любого другого военного обмундирования.

Рубя то одного, то другого Газманского турка с улыбкой на лице, Генрих испытывал неистовую радость. В бою наступил переломный момент, когда сторона проигрывавшая, вдруг собрала все силы и ринулась в бой. Турки были поражены жесткостью Генриха, что прозвали его «Кровавым Королём».

Наводя страх и ужас, он в одиночку разгромил около четверти армии Махмуда II, чем заслужил уважение своих и чужих воинов. Военный успех Нибелийского короля, если не напугал, то крайне удивил своих недружелюбных соседей. Армия Генриха обрела заслуженную славу.

О ней говорил всякий, кому не лень: кто приукрашивал подробностями, которых не было в действительности, кто-то говорил об этом с рыцарским романтизмом, кто-то просто выдумал, что был на ней свидетелем или же непосредственным участником.

Например: «Когда началась битва за Эфес, бойцы Нибелийской армии заняли моё жилище, мирно попросив кров и пищу. Я же, будучи человеком сторонним, всё-таки решил помочь солдатам, спустя несколько суток, на моём дворе развернулась нешуточная битва, шлемы разбивали щиты, мечи и копья Газманских турок, а Нибелийские войны почти что падали с ног от жёстких ударов, но вставали и продолжали биться до конца».

После победы в одной из великих битв, Генрих с гордостью, имеющею место быть, прибыл в Эфес. И велел заново отстраивать город за счёт своей казны, которая всё это время была при нём.

Очевидно, эфесийцы, которые раньше относились к королю настороженно, сейчас буквально готовы были носить его на руках.

Только после этого казна стала более скудна, нежели до этого.

Королю пришлось против своей воли, но в силу обстоятельств, добавлять новые налоги. К слову, экономический кризис ему не грозил, но вызывал волнение. Через несколько дней, после сбора налогов, Генрих начал понимать, что титул монарха, в виде короля, не соответствует его уровню.

И решил, венчаться на царство — стать царем. Происходило это в соборе, первым и последним соборе в Нибелии.

Генрих отныне носил титул царя, а Нибелия стала царством.