Истории Холмсов (джен)

Примечания:

Слово — ложка

— Не понимаю, как ты это проглядел! — мама прошипела это почти злобно, но Майкрофт не обратил на нее внимания. За прошедшие недели он уже научился игнорировать ее недовольство и даже гнев. Чтобы выжить, ему нужно было перестать чувствовать, и Майкрофт быстро освоил эту науку, он ведь всегда был способным учеником. И он должен был жить. Ради Шерлока. Отныне все будет только ради Шерлока.

На вопрос матери он так и не ответил. Ему было нечего ей сказать, ведь она думала, что у нее осталось только двое детей. Свой самый страшный ночной кошмар она похоронила, но Майкрофт знал, что это было ложью. Эвр выжила, но стала призраком. И какая-то часть его упорно продолжала верить, что ее еще можно вернуть. Какая-то часть его хотела жить не только ради младшего брата, но и ради младшей сестры.

Поэтому Майкрофт и «проглядел» тяжелую серебряную ложку — подарок от крестных родителей с выгравированными на ней инициалами. У каждого из них была такая, и все они уцелели после пожара. Майкрофт, конечно, об этом знал. Дядя Руди за всем проследил. И после «смерти» Эвр он напомнил ему о ложке с литерами «Э.Х.» и о том, что ее необходимо выбросить. И Майкрофт машинально кивнул, делая вид, что соглашается, хотя на самом деле уже знал, что поступит с точностью до наоборот.

Ложку он сохранил. И вчера произошло то, ради чего он это сделал.

Вчера ложку нашел Шерлок.

Мысленно Майкрофт заранее попросил у него прощения и все то время, пока растерянный брат смотрел на знакомый холодный предмет, силясь понять, что означают выгравированные на нем буквы, он повторял про себя, как мантру: «Ради Шерлока. Выжить ради Шерлока». Но сейчас Шерлоку было больно, и он совсем потерялся. Он чувствовал, что эта ложка была символом чего-то плохого, но никак не мог вспомнить, чего. И чем дольше он напряженно морщил лоб, тщетно пытаясь возродить к жизни страшные воспоминания, тем легче становилось Майкрофту.

Шерлок забыл. Хвала небесам, он все-таки забыл. Монстра удалось посадить в клетку, а на призрака наложили цепи.

Шерлок забыл.

В конце концов, он подошел к брату и с непониманием протянул ему ложку.

— Майкрофт, чья это ложка? У нас с тобой тоже есть такие, но это чья-то другая. На ней написано «Э.Х.» Кто такой этот Э.Х.?

Майкрофт ласково взлохматил его вьющиеся волосы и мягко забрал у него тяжелый серебряный прибор.

— Ты что, Шерлок, не сообразил? Она принадлежит маме. Элизабет Холмс — так ведь зовут нашу маму.

Лоб Шерлока разгладился, и он почти засмеялся.

— Ну да, точно! Какой я глупый! Значит, это ложка мамы, — в его голосе слышалось облегчение.

— Конечно, — улыбнулся Майкрофт. — Я отдам ее ей, хорошо?

— Хорошо, — согласился Шерлок.

Майкрофт вышел из кухни. Брата он обманул — возвращать ложку он вовсе не собирался. Он хотел спрятать ее в надежном месте в своей спальне, но когда направился туда, столкнулся с матерью. Он думал, она работала в саду, а оказалось, что миссис Холмс была в библиотеке, где искала какую-то книгу по растениеводству. И как только он не услышал ее шагов?

Впрочем, возможно, он просто хотел с ней столкнуться.

Пропустив мимо ушей ее выговор, Майкрофт поднялся к себе. Он не отдал ей ложку, и он не стал ее выбрасывать. Впервые в жизни он поступил наперекор взрослым и сделал не то, что считали правильным они, а то, что казалось правильным ему. Майкрофт был рад тому, что Шерлок заблокировал свои воспоминания, но полностью вычеркнуть сестру из жизни было выше его сил. Ему хотелось сохранить на память хоть что-то, и серебряная ложка, подаренная ей в день крещения, хорошо подходила на эту роль. Одно из немногих свидетельств того, что Холмсы тоже принадлежали «нормальному» миру, что были в их жизни вещи, которые ничуть не отличались от того, чем обладали другие люди. Что бы ни совершила Эвр, у нее все равно сохранялся шанс на спасение, и он, Майкрофт, ни за что его не выбросит. Ни за что не откажется от единственного предмета, свидетельствовавшего о том, что у его младшей сестры — у них всех — все-таки есть шанс.

В тот день Майкрофт бережно завернул серебряную ложку с инициалами «Э.Х.» в белый хлопчатобумажный платок и спрятал ее в деревянный футляр. Отныне, куда бы он ни ехал, Майкрофт всегда брал его с собой. Временами он ненавидел этот предмет, временами ему хотелось выбросить его в придорожную канаву, а порой от одного взгляда на футляр у него на глаза наворачивались слезы. И все-таки серебряная ложка оставалась с ним. Пусть за тридцать лет его надежда съежилась до крохотного комочка, он ее не потерял.

И его сестра вернулась домой.

Он вынул ложку из футляра в то первое Рождество, что Эвр разрешили провести с семьей. Они встречали его все вместе, в родительском доме. Шерлок пригласил доктора Ватсона с дочерью, миссис Хадсон и даже Молли Хупер. Мать суетилась на кухне, веселая, почти счастливая, а отец мурлыкал про себя знакомые мотивы старых рождественских мелодий. Эвр сидела в кресле, завернувшись в плед, и наблюдала за тем, как Шерлок вместе с маленькой Рози украшают высокую пушистую елку. Перед тем, как зайти в гостиную, Майкрофт слегка замешкался на пороге. Только сейчас он понял, что ему больше не надо было выживать, и что наконец-то он мог позволить себе не только жить, но и чувствовать.

Ложке, что он держал в руках, было уже больше тридцати лет, но только сегодня он ощутил на кончиках пальцев исходящее от нее тепло.