Путь к истокам (гет)

Прошло шесть долгих и насыщенных лет после смерти бабушки. Для Рейвен Элизабет Аглисс умерла неожиданно. Никто не смог установить конкретную причину, от чего она умерла. Но говорят, что у многих при приближении ночи в тот день шли мурашки по коже. Все чувствовали, случиться что-то плохое. И это случилось, в этот роковой день обрушилось все, что Рейвен когда-либо имела.

Ведь она, только-только оправившись от смерти родителей, была расстроена новой новостью — погибла еще и бабушка. Потом оказалось, что у Рейвен не осталось родственников. И она осталась беспризорной сиротой, пригретой в приюте мамы. Её мама — Флоар Митчэнн в детстве была настоящей хулиганкой и из-за ее проделок ей долго пришлось приживаться в приюте. Стараясь показать свои лучшие качества, она стала тихой, обходительной, молчаливой и крайне осторожной в приюте, но ее все равно невзлюбили. Дети неприятно шептались за ее спиной, рассказывали о ней гадости взрослым, но Рейвен всегда выходила сухой из воды, что сильнее распаляло их ненависть.

Но она упрямо верила, держалась с прямой спиной и равнодушным лицом воспринимала ненависть, держала гнев в узде, хотя потом тихо плакала ночами.

Но потом поняла — бессмысленно молчать. Бабушка всегда говорила пытаться прощать людей и отпускать тяжелые обстоятельства. Радоваться и благодарить. Тогда Рейвен изменила тактику. Она улыбалась всем подряд, не замечала колкостей и ядовитых замечаний.

Каждый год она, когда остальные ходили в церковь, пели в хоре и праздновали Рождество, уезжала на кладбище. Она с директрисой Джерси отправлялись в Коукворт, навестить могилы умерших родных. В это время она сбрасывала маску жизнерадостной улыбки. Миссис Джерси молча покидала ее, давая время посидеть, хотя Рейвен не раз видела ее плачущей у могилы некоего Герберта Джерси. Но эта ежегодная традиция в этом году была нарушена. И поэтому, вспомнив об этом сегодня, почти в конце апреля, Рейвен с нарастающей паникой и ужасом от содеянного, отправилась к озеру, оставляя позади недоуменных друзей.

Берег озера был тихим. И в звенящей тишине ее дыхание казалось слишком громким. Она прислушалась к неведомой мелодии и, сев прямо на снег, стала задумчиво подпевать. Лед на озере не желал таять и Рейвен, разозлившись то ли на свою забывчивость, то ли на лед, выпустила накопившуюся от злости магию. Лед на озере пошёл трещинками, подул ветерок. Рейвен вдруг резко захотелось обратиться птицей, поэтому она встала и, подняв руки так, как будто собиралась взлететь, поставила правую ногу на хрупкий лед.

Холодный ветер подул сильней и она, уже не страшась, поддалась ему, делая шаг к середине озера. Лед не треснул. Шаг вперёд, ветер бьет настойчивей. Шаг второй, растрепались волосы. Шаг третий, теперь она бежит. Черная мантия развивалась на снежном ветру, за ней шли трещинки сильней раскалывая слой льда, белые волосы почти потерялись в буране, а она бежала, бежала, а потом прыгнула, пытаясь взлететь.

Вдруг раздался страшный треск, и Рейвен, приземлившись, побежала быстрей, теперь ее гнал прочь страх. Добежав до берега, она бессильно упала в снег. Ярость ушла, оставляя лишь холодную пустоту. Пришли затерявшиеся мысли о том, что друзья волнуются. Но осознание того, что она была одна и друзей выдумала, надавили на нее с тоской одиночества. «Откуда снег? Апрель же» — лениво думала девочка. Но снег шел, закрывая собой молодую травку.

Рейвен сидела на краю леса и теперь, абсолютно уверенная в своем одиночестве, заплакала. Вдруг тишину разорвал отдаленный возглас.

— Рейвен!... — к ней бежала темная фигура.

В этой фигуре она с удивлением узнала Северуса.

— Далеко же ты убежала, — запыхавшийся Северус заметил. — Ты плакала?

— Нет, — дрожащим голосом сказала Рейвен и уткнулась в плечо, присевшему рядом, Северусу. — А что случилось?

— Нет, это ты скажи. Чего ты убежала? — он мягко отнял ее от себя и заглянул в серо-голубые глаза с надеждой, что она скажет в чем дело. Но Рейвен упрямо молчала.

— Ладно. Не буду донимать, — он отвернулся и стал рассеяно смотреть вдаль. Потом нахмурился. — Ты бежала по озеру?

— Да. — Флегматично пожав плечами, она не заметила его встревоженного взгляда.

— Знаешь, ты довольно бесчувственная особа, Рей.— ошеломлённо моргнув, Рейвен посмотрела на Северуса.

Тот начал рассказывать.

— Ты первая из тех, кто не спросил о моих сальных волосах, худобе и синяках, Рейвен. Мне иногда казалось, что ты просто не замечаешь, но когда ты в поезде прямо, без обидняков, сказала мне помыть волосы, побольше есть и попросить заживляющее зелье, я как ни странно, не обиделся. А я, я последовал твоему совету, хотя никогда так не делал! — Северус уже кричал. Остановив себя, он прокашлялся, и снова заговорил. — Я считал тебя хорошей, а Лили после в разговора в начале года, считала тебя лицемеркой. Из-за этого мы поссорились. А потом эти дурацкие стычки и ты, ты совершила невозможное, ты помирила Лили и Нарси — ну просто полных противоположностей! А Люциус и Джеймс? Я до сих пор ломаю голову из-за того, что они вполне мирно могут разговаривать! А сегодня ты хладнокровно сбегаешь, словно наша компания тебе наскучила. Ты вообще думаешь о чувствах других, Рейвен? О том, что мы волнуемся!Ты просто страшнейшая лицемерка, Рей!

Сама Рейвен резко дёрнулась, как от пощечины и вдруг поняла, что сильно замерзла от долгого сидения на снегу. И поняла, что смысла притворяться перед Северусом больше нет. Ноги онемели но она, кажется, могла встать. Горло резко запершило и она стала сильно кашлять.

— Рейвен... — она поднимает голову и видит Северуса, который встревоженно вглядывается в ее глаза своими черными, глубокими глазами. Которые сейчас были очень-очень близко.

— Можешь встать? — тихо спрашивает он.

— Вроде могу, — вздыхая, начинает она, — Я тоже устала от этого лицемерия. Я устала от придурков приюте. Устала адаптироваться ко всем условиям, как какое-нибудь очень настырное растение. Устала улыбаться, но все также быть ненавидимой. Но мне кажется, что меня настоящей и нет. Что я всегда играла роль. Просто роль. Это больно, быть сильной, но я обещала. Я забыла об обещании, Северус... Забыла о том, как жесток этот мир. Боюсь, я предала всех близких людей на свете и они никогда не доверяться мне полностью, хотя таких как моя бабушка и родители, уже нет...

Последние слова она уже еле слышно прошептала. Подняв взгляд, она увидела Северуса, что неотрывно смотрел в одну точку и до тонкой линии сжал губы. Он чертыхнулся и, поспешно поднявшись, протянул руку ей.

— Пойдем, — она ухватила его руку и попыталась встать, но ноги пронзило резкой болью и Рейвен, еле слышно прошипев, опустилась обратно на снег.

— Теперь точно не можешь, — Северус поднырнул под ее руку и помог встать. Уже потом, сквозь боль при каждом шаге, она молча слушала его рассказ о жестком детстве. О том, что его отец пьяница и часто избивает мать. О том, что им зачастую не хватало денег даже на еду. И о том, что он никому больше об этом не рассказал. Даже Лили.

И чем больше она слушала успокаивающий голос Северуса, тем лучше понимала.

Она не одна.

Рейвен никогда не будет одна, благодаря Северусу.

Он не предаст ее.

Он доверил ей то самое сокровенное, что не рассказывают обычно.

Он сделал то, что не делал никто другой.

Северус доверял Рейвен.

И если он когда-нибудь пойдет в бой, она броситься следом.

Всегда...

* * *

Будущее меняется, грациозная лань сменилась вороном, а душа девочки, сломленная когда-то, обрела новый якорь.

* * *

Где-то в лесу затаились кентавры, наблюдая за тучами, грозящими неотвратимой бедой, сгущавшихся над ее спиной. В темном хрустальном замке, где-то наверху, засмеялась женщина, именуемая всеми как Смерть и наблюдавшая за наивной девчонкой.