Morituri te salutant (джен)

Неделя выдалась тяжелая. То есть не просто тяжелая, а убийственная, когда все делалось на пределе сил, в бешеном ритме гонки на выживание. Все орденовцы, члены ОД и даже те, кто имел только очень отдаленные представления о том, что происходило, работали на износ. С горящими странной, почти отчаянной решительностью глазами, стискивая зубы и поглощая литрами кофе, они все спали максимум по 2-3 часа. Впервые, даже Молли не нападала на них с лекцией о вреде недосыпания, а только подгоняла эльфов, заставляя день и ночь готовить терпкий напиток, дарящий хоть какие-то силы в борьбе со сном.

Хотя, сказать честно, спать особо и не хотелось. По крайней мере, Бэль почувствовала, что она смертельно устала только в воскресенье вечером, когда присяжные удалились для принятия решения, когда все было почти позади и оставалось только ждать результатов. А до этого она, как и все, питалась только одной свирепой идеей — одолеть во что бы то ни стало. Пусть проиграны прошлые битвы, пусть их изгнали из страны, пусть они потрепаны в боях и фактически обезглавлены, пусть.... Пусть это всего лишь малюсенькое сражение, потасовка за мнение Европы и мира, пусть....

Уже после того как глобальная акция под названием «правду в массы» окончилась победой — их победой; Бэль, проваливаясь в сон впервые за последние 30 часов, поняла, что же это сплотило их всех, заставив забыть об усталости, обо всех разногласиях и единой, слаженной шеренгой броситься на врага — мысль о том, что это, пусть и маленький, но все же шанс поквитаться с ними со всеми, с этими чистопородными выродками, лишившими их так многого.

Именно эта мысль, если быть до конца честной с самой собой, и заставляла Бэль и троих Уизли раз за разом, рискуя собственной шкурой прорываться на территорию Англии и устраивать диверсии. Именно она заставила их, потратить неделю на разработку в строжайшей секретности плана о нападении на поместье Малфоев. А ведь они прекрасно понимали, что лезут в логово к мантикорам и не знают точно ни количества особей там проживающих, ни того, будут ли они в это время в пещере, или непрошенным гостям все же посчастливится, и хозяева будут где-то далеко....

Все началось в тот день, когда Кингсли пришел с просьбой написать пару статей в ответ на готовящиеся сообщения о варварском нападении на древнее и благородное семейство. В тот день и в последующий они вообще не спали. Статьи писались на удивление долго, тяжело, в горячих спорах и длинных дебатах. Дело осложнялось тем, что необходимо было напечатать две довольно таки далекие друг от друга статьи на одну тему. Все еще сырые наброски Бэль и Флитвику на перевод принесли ближе к полуночи.

Уже под утро Тонкс, Хестия и Билл отправились в издательства. Бэль до сих пор не понимала, как им удалось добиться того, чтобы их статьи были не просто включены в утренний выпуск, но и разместились на первых полосах.

Утром, увидев свои выстраданные детища на первых полосах ведущих издательств, они все с замиранием сердца ждали реакции общественности. И дождались, только не от общественности, а от лорда Малфоя, подавшего в Женевский суд на них за ограбление и публичное оскорбление. Дело приобрело катастрофический характер. Женева испокон веков — была не только юридическим центром магической Европы, но и негласным законодателем общественного мнения. Проиграть судебный процесс они не имели права, не явиться на него они не могли.... По общей команде были подняты все: члены Ордена, члены ОД и даже те, кого они вытащили иззастенок британских замков. На зов откликнулись все, даже те, кто в принципе был далек от войны и пострадал скорее за свою принадлежность к не чистокровным, чем за свои политические взгляды. Замок превратился в нечто очень сильно напоминающее штаб квартиру военного времени. В строжайшей секретности в большинстве зал проходили собрания военного отряда, отряда прикрытия, невыразимцев, самих диверсантов, глав Ордена и ОД. Первые и вторые разрабатывали планы безопасной доставки Бэль и троих Уизли на судебное заседание. Они так же решали пути обеспечения их безопасности во время этого заседания и их незаметное возвращение в замок. Невыразимцы должны были сделать все возможное, чтобы никто не смог узнать, где именно находится штаб. Они должны были делать все необходимое, чтобы ни одно из секретных мест Ордена не было раскрыто. Также они отвечали за порталы и помогали первым двум группам в обеспечении безопасности.

Бэль, Рон, Фред и Джордж сутками не вылезали из ее кабинета, продумывая тактику собственного поведения, просчитывая все возможные ходы обвинения, тщательно продумывая все свои ответы и контратаки. В магическом мире, в отличие от магловского, сами судебные заседания представляют собой чаще всего скотобойню. Хорошо натасканный прокурор обычно фактически не дает своей жертве даже пискнуть, прежде чем ее освежевать. Взяв за основу методику незабвенного Сократа, он задает подследственному вопрос за вопросом и терпеливо дожидается, пока он запутается в паутине собственных ответов. При этом один вопрос быстро сменяет другой, и любое слово может подвергнуться такому извращенному толкованию, что у подследственного чаще всего уже на пятом вопросе сдают нервы, и он начинает проигрывать.

Ребята, имевшие довольно таки поверхностное представление о юриспруденции, жутко нервничали. Они прекрасно понимали, что от их ответов целиком и полностью будет зависеть исход дела, что именно на их плечи ложиться наибольший груз ответственности и в случае поражения виноваты будут именно они. Осознание всего этого никак не помогало работе.

К тому же, в магическом мире всегда безоговорочно царил прецедент, поэтому точно сказать, под какую статью подведут их деяния, никто не мог.

Их спас Флитвик, не известно каким образом и через каких старых знакомых, нашедший несколько томов с описанием судебных процессов последних лет. То есть не просто несколько, а несколько десятков. За чтение всего этого засели почти все обитатели замка, не принимающие слишком активного участия в других частях операции. Трое суток подряд они только и делали, что читали, не прерываясь даже на обеды, завтраки и все такое.... Они вообще забыли бы о том, что необходимо есть, если бы не Молли и домовики, в одно и тоже время ставящие возле них тарелки с чем-то съестным. Не отрываясь от чтения или просто просмотра томов в поисках чего-то похожего на предстоящий им процесс, они поглощали содержимое тарелок, не задумываясь об их содержании и не чувствуя вкуса.

На четвертый день тройка диверсантов заперлась в кабинете и просидела там чуть больше суток, продумывая все возможные ходы предстоящего заседания и свои ответы на возможные вопросы.

Перед самим заседанием было необходимо выспаться, ибо после такой напряженной работы, они просто могли оказаться не в состоянии нормально мыслить на процессе. Но это оказалось необычайно сложным. Отправившись в постель за 10 часов до слушанья, с твердым намереньем проспать 8 часов, Бэль поняла, что не может уснуть. Проворочавшись в постели больше получаса, она спустилась в лабораторию за снотворным, где обнаружила Молли и ее троих сыновей, взлохмаченных, изможденных, так же не сумевших заснуть. Взяв склянку с сиреневой, вязкой жидкостью, она отправилась в спальню, где наконец-то, выпив эту гадость, смогла провалиться в объятия морфея.

* * *

Ровно за два часа до начала слушанья их разбудили домовые эльфы. После восьми часового сна к ним вернулись силы и способность нормально мыслить и говорить. Вместе со всем этим пришла и ужасная нервозность. Всегда отличавшаяся хорошим аппетитом, Бэль почувствовала, что ее может стошнить от одного взгляда на тосты и сосиски. Уизли, судя по их нежно салатовым физиономиям, испытывали примерно те же чувства. Одно радовало — они еще с вечера решили проснуться незадолго до отправления на слушание, потому что понимали — утром им явно будет не до просмотра материала.

Молли, причитая, бегала вокруг них, пыталась приободрить и накормить. Потом попыталась напоить их успокоительным.... Бэль сбежала из столовой почти сразу. О завтраке было противно думать, а успокоительные она не принимала принципиально, считая их проявлением слабости. Не желая попадаться кому-либо на глаза, она сбежала в совятню, куда вскоре подошли ее напарники. Говорить ни о чем не хотелось, просматривать какие-либо материалы не было сил. Они все просто сидели рядом на полу, рассматривая древние стены и пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Вдох — выдох, вдох — выдох, вдох — выдох....глаза закрыты, дыхание выровнено, ментальные блоки восстановлены, все мысли и чувства медленно растворяются в размеренном дыхании....

Все это напоминало их первую вылазку, когда все было уже обговорено, рассчитано по минутам и оставалось только сидеть и ждать, когда невыразимцы дадут добро на отправление. Уже тогда Бэль убедилась в том, что не ничего сложнее ожидания. И пусть сама операция прошла через пень колоду, и пусть их чуть не подстрелили тогда, и пусть им пришлось тащить на себе троих пленников, потому что они были не в состоянии идти, и потому что невозможно одновременно левитировать носилки и отбиваться от преследователей. Все равно самыми тяжелыми для нее были минуты перед отправлением....

До здания суда они добирались, выражаясь магловским языком, с пересадками. Сначала был поход до ближайшего магловского городка, потом поездка на ее любимом форде и взятых на прокат нисанах до Парижа, и там аппарация из съемной квартиры прямо ко входу в министерство магии Франции, потом уже камином до небольшого правительственного ведомства Женевы и от туда порталом в зал суда. Дорога, занявшая полтора часа, казалась бесконечной. У Бэль было ощущение, что лес не кончится никогда, ей хотелось выть при одном взгляде на жуткий камуфляж Муди и абсолютно немагловские повадки всей компании, думать о том, кто будет вести машины и вовсе не хотелось. При мысли о поездке делалось тошно.

Сопровождало их семь человек: Муди, Люпин, Блэк, Чарли, Артур, Билл и Кингсли. Это было много, слишком много, по мнению Бэль, но спорить, не было ни сил, ни времени, и им пришлось смириться с подобным количеством телохранителей. Единственное на чем настояла Бэль, так это на трех машинах. Они долго твердили о том, что надо держаться вместе, но не смогли поспорить против того, что 11 человек, садящихся в одну машину на магловской стоянке, могут привлечь внимание, а им это было не нужно.

Поездка оказалась сущим испытанием. Во-первых, еще в самом начале было решено, что они не вызывают такси, потому что так будет проще отследить их передвижение, да и в случае нападения лучше будет если за рулем окажется не перепуганный, ничего не понимающий магл, а кто-то из своих. Во-вторых, о том, как водить машину помимо Бэль примерно знали еще близнецы. И хотя их познания сводились к тому, что они могли отличать педаль тормоза от педали газа, знали, как завести мотор и для чего служит руль, они были единственными, опять таки помимо Бэль, у кого был хоть и совсем крошечный, но все же опыт вождения (хвала Мерлину, наградившему мистера Уизли пристрастью к магловским изобретениям). А после того, как Тонкс, которая должна была вести один из нисанов, на одном из собраний задала вопрос — а зачем нужен этот бублик, торчащий впереди, было решено, что за руль сядут Фред с Джорджем. Уверенность всего Ордена в правоте своего решения окрепла, когда они по очереди смогли объехать парк на стареньком мерседесе, не врезавшись ни в одно дерево....

И хотя благодаря старому фордику мистера Уизли, его дети могли сносно водить машину, Бэль всю дорогу проклинала себя за то, что так и не научила этих обормотов правилам дорожного движения, и поклялась заняться этим сразу, как только пройдет это идиотское слушанье. Каким чудом им все же удалось добраться до квартиры, не создав ни одного ДТП, и не попавшись полиции, знает только Мерлин.

Французское здание министерства магии поражало своей изящной простотой. Никакой вычурности, никаких напыщенных статуй.... Прелестный древний замок, для отвода глаз находящийся на реставрации уже несколько десятилетий, шикарные залы, великолепные приемные, идеальная вежливость Западной Европы.... Каминная сеть, полет длиной в бесконечность, по необжигающему пламени, мимо чужих домов....

Женева встретила их солнечной сухой погодой и мрачными залом заседания. Темные стены давили на психику, а странные ярко красные мантии прокурора, судьи и других представителей судебной власти этого города, казались гротескно яркими пятнами, только усиливающими общее гнетущее впечатление.

Они прибыли раньше Малфоя, и Бэль не знала радоваться ей этому или расстраиваться. Встречи с этим человеком она боялась больше всего: нападения Пожирателей (в которое она, если быть до конца честной, не верила), провала их выступления на этом заседании. Они никогда не встречались с Люциусом, но были, если можно так выразиться — заочно знакомы. Он был любовником матери Бэль, ее безумием и страстью, причиной ее смерти. Он был вторым из тех, кто мог раскрыть тайну ее рождения. Но если Северус иногда либо просто не замечал очевидные факты, либо предпочитал делать вид, что не замечает, и его, на крайний случай, можно было попросить не лезть, куда не следует, пообещав когда-нибудь раскрыть тайну, то с Малфоем все было иначе. Бэль была уверена, пойми он, кто перед ним и.... А вот об этом думать не хотелось вообще.

Пока они все рассаживались, она осматривалась по сторонам, отчаянно боролась с желанием залезть куда-нибудь под стол, в тень... куда угодно, лишь бы там ее не смогли рассмотреть.... Они сидели справа от судьи, на традиционном месте для обвиняемых и на виду у всех. Пока Рон и близнецы рассматривали зал суда и шепотом обсуждали свою стратегию, Бэль пыталась взять себя в руки. Злясь на саму себя и пытаясь успокоиться, она размеренно дышала, проклиная это заседание, Малфоя, Лорда и всех, чьи имена ненароком приходили на ум.

Все-таки странно устроен человеческий мозг, словно природа, надарившая всех людей неимоверным количеством достоинств, решила поиздеваться, дав его. Ну почему все страхи и опасения приходят в голову непременно в тот момент, когда пути назад нет, когда осталось несколько мучительных секунд ожидания, когда вот сейчас распахнется дверь и....

«И что?! — резко одернула она себя, — что?! Думаешь эта мразь до сих пор помнит глаза твоей матери?! Их цвет?! Да ты похожа чем-то на нее, но в твоей внешности много и от папаши, а Малфой не гений генетики и сопоставительный анализ ваших бровей, губ и линии скул проводить не будет». Ей все же удалось частично успокоиться, к тому моменту, когда в зал начали входить Пожиратели....

Не узнать Люциуса в этой толпе чистопородных было невозможно. Высокий блондин в дорогой мантии, небрежная грация хищника и холодные серые глаза, неизменная трость с набалдашником в виде змеи. Его сыну никогда не стать таким, никому и никогда не дотянуться до его уровня. Бэль следила за ним не отрываясь, впервые поняв, если не до конца, то хотя бы наполовину, собственную мать. В такого мужчину сложно не влюбиться....

Их глаза встретились нежданно, он словно почувствовал, что его кто-то рассматривает, и резко обернулся. Она вздрогнула и застыла, словно загипнотизированная этой ледяной сталью. Они рассматривали друг друга, казалось, целую вечность. И Бэль чувствовала, как отчаяние, напополам с болью заполняют ее. Она словно смотрела сейчас в лицо своему прошлому, тому самому, от которого так хотела скрыться, и которое ей никогда не даст убежать.

«Будь все проклято! И эта чертова война, и моя мать и ты, чертов Пожиратель, правая рука Лорда!» — эта мысль пришла в ее голову нежданно и словно легкая искра кресала непринужденно подожгла сухой хворост невысказанных слов, обид, боли, заставляя их вспыхнуть и слиться в едином яростном порыве.

Она почувствовала, как плечи расправляются сами собой, как чуть сужаются глаза, как губы вздрагивают в ледяной, насмешливо приветственной улыбке и голова склоняется в издевательском приветственном кивке. И ядовитое, жесткое удовлетворение потекло по ее венам, когда в глубине серых глаз мелькнуло бешенство и побелели костяшки пальцев, сжимающих трость. Бэль отвела взгляд с чувством мрачного удовлетворения.

«Бесишься?! Ну-ну. Ты даже не представляешь, как приятно хоть на миг сорвать с тебя маску, задеть, вывести из себя.... За нее, бросившую меня ради твоей никчемной шкуры. За нее, глаза которой ты все же забыл.... И хорошо, что забыл». О том, что было бы узнай он ее сейчас, Бэль отчаянно старалась не думать.

За своими мыслями девушка не заметила, как открылась самая дальняя дверь.

— Всем встать, суд идет!

«Ну, вот и началось», — промелькнула в ее голове мысль, под дружный шорох мантий и редкий скрип стульев.

Гораздо позже, оказавшись под пологом своей кровати, Бэль попыталась и так и не смогла понять, как же им это все удалось. Как четверо подростков смогли в словесной перепалке переиграть маститых прокуроров и самого хитрого Пожирателя смерти.

Весь процесс строился по традиционному трехступенчатому принципу или «принципу Макка», как это называется в юридической литературе. Говоря простым языком, он состоял из трех этапов. На первом этапе зачитывалось обвинение, выслушивалась пострадавшая сторона, приводились доказательства. Так что пока прокуроры и Малфой разглагольствовали, им пришлось тихо сидеть и внимательно слушать. Самым примечательным, как и следовало ожидать, в этой части оказалось выступление Малфоя. Он был великолепен, полностью вжившийся в роль оскорбленного в лучших чувствах поборника добра и справедливости. А его пламенную речь вполне можно было бы рассматривать на парах ораторского искусства, как один из самых достойных образцов. Бэль чувствовала, что ее напарники на взводе и понимала, что на последнем этапе ей придется взять перепалку с Малфоем целиком и полностью на себя. Делать этого не хотелось, к тому же изначально обговаривалось, что третью часть они делят поровну. Но поровну никак не получалось, от Уизли буквально волнами расходилась ярость, а при словесной перепалке нужен был холодный разум. Вопрос был в том, позволят ли ей это сделать, и сумеет ли она удержаться, ведь и в ее сердце тихим пламенем горела ненависть, и пламя это норовило перерасти в пожар.

Перед второй частью был пятиминутный перерыв, во время которого ребята тихо переговаривались, оговаривая незначительные моменты допроса, и фактически не замечая окруживших их членов Ордена.

Второй этап, во многом всегда представлявший просто бойню, в этот раз все же вышел на стадию полемики. Как это ни странно, но всю основную часть вопросов на себя взял Рон, близнецы и Бэль по большому счету просто отмалчивались и вставляли свои замечания только, когда ответ требовался не от одного из них, а от всех, или же когда к ним конкретно обращался прокурор. Это было немного забавно, смотреть на противников, которые, судя по их физиономиям от Рона не ожидали ни логичности ответов, ни изворотливости ума. А напрасно, все же он не зря был частью Золотого Трио.... Тень Гарри Поттера, тупой Уизел, как его всегда называл Малфой—младший.... Только вот забыли они, что именно это «рыжее недоразумение» сумело выиграть шахматную партию на пути к философскому камню, а ведь ему тогда было всего одиннадцать лет. А сейчас ему семнадцать, и он спокойно и ровно отвечает на вопросы, играет словами, логически рушит всю их линию обвинения, хладнокровно переигрывая маститого прокурора. Да и как можно поверить в то, что эти милые подростки, сидящие на скамье подсудимых, могли что-то украсть? Рон так уверенно рассказывает о том, как они приехали с официальным визитом в поместье Малфоев, и обнаружили там только Драко, как они мило беседовали в голубой гостиной, дожидаясь родителей их бывшего одноклассника, а потом поссорились из-за пустяка, что ему невозможно не поверить. А когда Рон начал разыгрывать удивление замешанное на легком негодовании, Бэль поняла, что в нем умирает великий актер.

Второй этап остался за ними, все обвинения разбились об их продуманные ответы и умелое использование хорошо подтасованных фактов. Но победу праздновать было еще рано.

Третий представлял собой словесную перепалку двух сторон, и тут необходимо было как можно ярче и правдивее выступить. Переиграть словесно обвинение и доказать собственную невиновность. Здесь, естественно, основная роль отводилась Бэль.

Когда закончилась вторая часть, и наступил небольшой перерыв, их снова окружили члены Ордена и несколько невыразимцев.

— Прямо королевский эскорт, — хохотнул Джордж.

— Да уж, — протянул Фред.

Они широко улыбались и пытались казаться все теми же весельчаками, каких все знали. Они шутили, непринужденно и как всегда остроумно. Вот только в глубине глаз застыла легкая паника, и скрыть ее не мог даже звонкий, задиристый смех. Рон отмалчивался, так же как и Бэль. Она понимала, что исход третьего этапа целиком и полностью зависит от нее, и от груза ответственности на ее плечах было с каждой секундой все тяжелее держать спину прямо. «Закурить что ли. Может, отвлекусь», — мрачно подумала она. Но курить было нельзя и не потому, что их четверка скрывала эту свою новую привычку, периодически затягиваться сигаретами, а просто, потому что так она произведет куда худшее впечатление. Еще бы на суде в консервативной Женеве семнадцатилетняя девчонка решила покурить магловские сигареты. Да об этом сразу же напишут несколько газет, и она настроит против себя всех прокуроров.

Бэль нервничала, наверное, сильнее, чем перед всеми их вылазками вместе взятыми, эмоции и чувства были на пределе. И когда объявили о начале третьего этапа, их четверка снова осталась одна, она почувствовала, как паника заполняет ее. В таком состоянии выступать было нельзя.

Прокурор обратился к ним с вопросом о том, кто будет участвовать в диспуте.

— Я, — ее голос, казалось, разорвал тишину зала и приковал к ней все взгляды.

Она медленно встала и пошла к трибуне, чувствуя, как с каждым шагом паника уступает место ледяному спокойствию. Время страха прошло — пришло время действий. Она говорила ровно спокойно и выдержанно, ее голос сквозил моделированностью интонаций, а губы улыбались то мягко, то немного наивно. Перед залом суда была милая девочка, волшебница и наследница древнего рода, умница и красавица, с нежным голосом и такой же нежной улыбкой. И мало кто мог представить, что под этой маской скрывается ледяная выдержка и недюжинная сила воли....

Завтра утром они все будут читать «les faits du jour», где на первой полосе будет фотография улыбающейся Бэль и два столбика яркой статьи и оправдательной речи. Завтра весь мир будет обсуждать этот процесс и четверку наивных подростков. Завтра весь Орден Феникса и Армия Дамболдора соберутся, чтобы отметить свою первую победу. Все это будет завтра. А сегодня вечером сил этой самой четверки хватит только на то, чтобы вымученно улыбаясь, чмокнуть в щеку Молли и, поднявшись на второй этаж, завалиться спать.