Уборщик чародея (джен)

Над головой мягко светилась половинка луны, серебрила облака, лениво ползущие по небу.

Шелестела и горько пахла трава на задворках Овражка.

Ивон на полусогнутых подкрался к плетню. За оградой на грядках белели увесистые кабачки.

Надо же, теперь он вор! Стоило ради этого уезжать из родной деревни?

Во всяком случае, будет о чём рассказать, когда я вернусь, подумал Ивон. Не о воровстве, конечно, а обо всём остальном.

ЕСЛИ вернёшься, тут же поправила скептически настроенная часть сознания, которая последние часы всё больше давала о себе знать. Раньше-то Ивон о ней и не подозревал.

— КОГДА вернусь, — упрямо повторил Ивон.

Конечно, он вернётся! И не просто вернётся, а учеником волшебника! Правда для этого нужно возвратить этому волшебнику приличный вид. Быть учеником осла такое себе звание, о таком лучше помалкивать и друзьям не хвастать.

Но как это сделать? Ивон понятия не имел. Но дядя-то, наверняка, что-нибудь придумает. На то он и чародей!

Ивон выглянул из-за плетня, схватился за опорный столбик, чтобы перескочить в огород. Но тут из-за угла дома показался грузный крестьянин и в перевалку протопал к будке на углу участка. Ивон снова нырнул под укрытие ограды.

Ожидая, пока хозяин закончит свои дела, Ивон заново прокрутил в голове события, прошедшие с того момента, когда они с дядей бежали от башни.

— Не туда смотришь, — сказал Колючка дядиным голосом, на ходу повернув голову. А затем добавил пронзительно:

— Йа!

Ивон вытаращился на морду ослика.

— Приму это выражение на твоей физиономии за радость, — проворчал ослик. Его губы двигались синхронно с вылетающими изо рта звуками, как у тех тряпочных кукол, с которыми разыгрывают представления бродячие артисты.

Колючка — или дядя Риберин?! — отвернулся.

— Придётся нам разговаривать так, — сказал он. — Если я буду смотреть на тебя, осёл, чего доброго, налетит на дерево и сломает шею. Это будет самая нелепая смерть в истории волшебства. Сотворить труднейшее заклинание переноса души, чтобы в тот же час убиться о ствол какой-нибудь дурацкой сосны. Ха!

В голосе Риберина звучала горечь, но в то же время и какая-то непривычная лихость.

— Перенос души… — тупо повторил Ивон. Он всё ещё не мог поверить, что говорит с ослом.

— А колбу убери, — строго велел Колючка, на мгновение вновь оглянувшись на Ивона.

— Куда? — тряхнул головой мальчик, посмотрел на сосуд в руке. — У меня ничего нет.

— В сумку с едой, например, — предложил волшебник.

— Но у меня нет сумки с едой. И без еды, кстати, тоже.

— Что же ты, не прихватил ничего, когда драпал из башни? — в голосе дяди прозвучало недовольство.

— Как-то не до того было! — возмутился Ивон.

— Да уж, ты и правда… ЙА-ЙА-ЙА!

Резкий ослиный крик прервал фразу Риберина. Ивон не выдержал и прыснул.

— Терпеть не могу, когда он так делает, — буркнул волшебник и надолго замолчал.

Колючка меж тем задорно перебирал копытами, углубляясь в лес. Ивон пытался вновь заговорить с волшебником, но тот не отвечал. Ушёл в себя, решил мальчик. Или правильнее сказать — в осла?

Через некоторое время ослик остановился у ключа, бившего из нагромождения изломанных скал.

Ивон спешился, ощупал онемевший зад. Второй раз за день он гнал на Колючке с такой скоростью по столь пересечённой местности.

— Ничего заживёт, — утешил волшебник и сунул морду в водяной поток. Раздалось жадное хлюпанье.

Ивон дождался своей очереди и тоже напился.

Спустя пять минут дядя расхаживал по поляне, прядая длинными ушами:

— Превратился в осла! И поделом мне! Не нужно было быть ослом! — сокрушался чародей.

— А с Колючкой всё будет в порядке? — обеспокоенно спросил Ивон. Он сидел на коленях и обдирал куст земляники.

— Боги! Его родственник лишился тела, а этот мальчишка переживает за осла.

— Этот осёл относился ко мне лучше, чем родственник, — буркнул Ивон, закинув в рот очередную ягодку.

— Ничего с твоим Колючкой не случится, — смягчился Риберин. — Я в нём ненадолго. Дождёмся темноты, вернёмся домой, и я займу своё законное тело.

— Но оно же… того… ну, мёртвое, — заметил Ивон.

— Я вплёл заговор консервации в заклинание переноса, — ответил волшебник.

— В смысле?

— В смысле, что тело ещё не мертво. Когда душа вернётся на положенное место, у меня будет несколько минут, чтобы принять все необходимые меры и не дать ему погибнуть.

— Ого, — только и сказал Ивон, а про себя подумал: «когда-нибудь и я так смогу!». Впрочем, он тут же заметил себе, что лучше не попадать в ситуации, когда нужно «принимать все необходимые меры», чтобы родное тело не отдало концы.

— Ага, — согласился Риберин. — Дождёмся темноты и вернёмся в башню. Надеюсь, Виктора с дружками там уже не будет.

— Послушайте, дядя, а что это вообще за штука? И почему этот гад Виктор хотел её получить? — спросил Ивон, заглянув в клубящуюся чёрную жидкость.

— Да хватит уже называть меня дядей! — вместо ответа вдруг воскликнул волшебник.

Ивон опешил.

— А как же называть? Колючкой?

— Конечно, нет! Называй по имени. Риберин!

— Хорошо, дядя Риберин.

— Просто Рибе... О, нет, нет… Только не это…

Осёл, разинув крупнозубый рот и задрав голову, смотрел куда-то за спину Ивона. Ивон обернулся. Над деревьями к небу поднимались клубы чёрного жирного дыма.

— Он спалил башню, — упавшим голосом сказал волшебник. — Недоносок уничтожил моё тело.

Итак, дядя окончательно лишился тела и застрял в голове ослика. Волшебник был так потрясён, что какое-то время не реагировал ни на какие вопросы. Ивон даже подумал, а не почудились ли ему все эти разговоры с ослом? Вдруг тот жёлтый дым в башне, который помог ему спастись, вызвал заодно галлюцинации.

Откуда, кстати, этот дым взялся? Ивон вспомнил, как в окно кабинета влетел какой-то небольшой круглый предмет. Что-то вроде шарика. Предметы, как известно, сами не летают. Значит, кто-то этот «мячик» швырнул. И этот кто-то, наверное, в ответе и за стрелку в шее одного из головорезов? И, если думать дальше, за того бандита, кто валялся под окном.

Всё это вдруг показалось Ивону очень важным, и он решил поделиться с дядей. Но тот неожиданно заговорил сам.

— Вот что. Для начала надо добыть еду, — сказал волшебник.

— А вы разве не можете есть траву? — удивился Ивон.

— Я-то могу, — ответил чародей, — хотя это, поверь мне, не так уж и вкусно. А вот ты на лесных ягодах долго не протянешь. Хорошо бы разжиться чем-то посерьёзней.

Ивон кивнул. Признаться, он бы уже чего-нибудь съел.

— Ага. Только я тут кое-что вспомнил…

Ивон рассказал Риберину о случае на пруду и о таинственном метателе дымных шариков.

— Хм. Всё это очень интересно, — ответил Риберин. — Но сейчас мы с этим знанием всё равно ничего поделать не можем. И не сможем, если отбросим копыта от голода.

Ивон засмеялся.

— Ну да, смейся, смейся, — буркнул чародей, глядя на свои копыта.

Они добрались до окраин Овражка и дождались темноты. Риберин боялся, что в деревню наведается Виктор и сможет как-нибудь обнаружить их, но тот так и не заявился.

Крестьянин, оправляя штаны, вышел из сортира и вернулся в дом. Ивон сосчитал до двадцати и перескочил ограду.

Кабачки — это здорово. Но прежде он направился к сараю. Дверь тихонько скрипнула. Ивон нырнул внутрь, не затворяя — лунный свет поможет не напороться в темноте на какую-нибудь особенно острую косу.

Вдоль стен были выставлены разнообразные крестьянские орудия: косы, вилы, лопаты, мотыги. Но Ивону нужны были не они. Продолжая шарить в полумраке, он обнаружил то, что искал. Удочка! Вот бы ещё нож! Но ножей не было. Нашлось два топора. Ивон выбрал тот, что постарее.

С детства ему внушали отвращение к кражам. Крестьяне воров не жалуют. И теперь Ивон преодолевал внутреннее сопротивление. Чувствовал, как горят уши. Надеюсь, они не светятся в темноте, мелькнула мысль.

Добавив к добыче пару грубых мешков, Ивон выбрался из сарая. Кабачки — теперь ваша очередь.

Риберин-Колючка ждал в роще на краю деревни.

— Ну как? — спросил он, когда из темноты соткался силуэт Ивона.

— Нормально, — буркнул мальчишка. — Отец бы меня за такое из дома выгнал.

— Ну, ты и так уже бездомный, — успокоил волшебник.

Они отошли поглубже в лес.

— Вот, немного овса нашёл, — сказал Ивон, расправляя мешок на земле.

— Отлично, — похвалил Риберин.

— Это не вам, это Колючке, — сказал Ивон.

Внезапно его взяла злость на дядю. Несколько месяцев он ишачил на волшебника, а что получил в благородность? Необходимость воровать и спать под открытым небом? Дядю, возможно, навсегда, превращённого в осла?

— Злишься? — спросил Риберин, подняв морду над мешком.

— Ничего не злюсь, — ответил Ивон и вгрызся в сырой кабачок.

Какое-то время над поляной были слышны лишь хрупанье и чавканье. Затем, когда с овсом и кабачком было покончено, чародей сел рядом с Ивоном.

— Ты спрашивал, что это за колба, и зачем она так нужна Виктору? — осёл ткнул копытом в сторону колбы, лежащей в переплетении корней вяза. — Думаю, ты вправе требовать объяснений, раз уж оказался во все это дело втянут.

— Ага, точно. Я требую!

— И, полагаю, я должен тебе хотя бы немного об этом рассказать, н-да.

— Да уж, было бы неплохо, — буркнул мальчик.

— Вот только я не знаю, с чего начать. Йа! Йа!

Пронзительные крики спугнули ночных птиц. В темноте раздалось суматошное хлопанье крыльев.

— Попробуйте с самого начала… Риберин.

Осёл помолчал.

— Для этого нам придётся перенестись на три тысячи лет назад.

— Мы отправимся в прошлое?! — Ивон аж подскочил. Вот это было бы действительно здорово!

— Мысленно.

— А-а, — Ивон разочарованно сел на место.

— Три тысячи лет назад далеко к югу отсюда существовала могущественная империя… — заговорил чародей.

— Э… что? Материя? Типа, волшебная материя?

— Империя. Огромная страна, государство.

— Ага. Я так и понял.

Осёл осуждающе посмотрел на Ивона.

— Ивон, все вопросы ПОСЛЕ того, как я расскажу.

Ивон вдруг понял, что это первый раз, когда дядя назвал его по имени.

— Ладно-ладно, молчу, — поднял он ладони.

— Ну так вот, — продолжил Риберин. — Империя…

Волшебник рассказывал, а Ивон слушал. Он забыл, что находится в лесу, мыслями оказался далеко-далеко и давно-давно.

Империя Плитунг, названная так по имени своей столицы, раскинулась от моря Столбов до Пылевых степей (названия Ивону ничего не говорили, но в голове мальчишки возник образ чего-то чрезвычайно обширного, не меньше сотни полей капусты, разбитых в одном месте).

Держава несколько тысяч лет успешно отражала нашествия варваров и расширялась во все стороны света. Казалось, не было и не будет в мире других столь же могущественных и богатых стран.

Здания Плитунга сияли на южном солнце золотом куполов, стены были украшены драгоценными камнями (ну да, конечно! Тут уж дядя завирает, решил Ивон, но промолчал и продолжил слушать — он с малых лет обожал сказки).

Императорские династии (что это значит вообще?) сменяли друг друга.

Но однажды пришла беда. Из-за моря явились захватчики на кораблях. Их были тысячи тысяч. Императорская армия проигрывала одно сражение за другим. И, наконец, враги осадили столицу, и неоткуда было ждать помощи.

Император попробовал откупиться, как неоднократно поступал с другими варварами. Варвары глупы. Пошли им пару десятков верблюдов (кого-кого?!), гружённых золотом, и они не только отстанут, но и сами возьмутся сторожить границы империи. А в казне ещё останется в сотни раз больше золота.

Но эти захватчики были не таковы. Выкуп не брали, данью не интересовались. Они желали Плитунг — целиком и полностью.

Тогда Император вызвал придворных чародеев и велел им призвать союзников из недр земли. Чародеи воспротивились. Их казнили. Следующие без вопросов согласились.

Маги — так в тех местах называют волшебников — объединили силы и вызвали демона, назвавшегося Рагулом. Был он о четырёх лапах, ростом с дом (хотя, добавил Риберин, источники утверждают, что демон мог увеличиваться и уменьшаться по желанию), а пасть его украшала целая россыпь рубиновых клыков. Но главная сила его была не в этом. Рагул умел вызывать из подземного мира демонов помельче.

В общем, Рагул успешно уничтожил армию захватчиков и потопил их корабли. Вот только уходить отказался. Вместе со своими демонами он прошёл от края до края империи, сея огонь и смерть. Первым, кстати, он сожрал императора.

А через год явился герой. Бродяга-воин по имени Ипак, пришедший с дальних восточных земель. Каким-то образом, он сумел одолеть Рагула.

— Каким таким образом? — перебил Ивон.

— Каким-то образом, — повторил Риберин. — История об этом умалчивает.

— Наверное, у него был волшебный меч или что-то вроде того, — предположил Ивон.

— Про мечи мне тоже ничего не известно.

— Не больно много вы знаете.

Осёл фыркнул.

— Короче, Ипак победил Рагула, но и сам погиб. Империя от разорения так и не оправилась и пала от нашествия уже следующих варваров. Вот и вся история.

Дядя в теле осла замолчал, уставился на выглянувшую из-за облаков луну.

— Ну и… — сказал Ивон.

— Что «ну и»?

Мальчик потряс колбой перед носом волшебника.

— Ах, да. Когда бой закончился, к павшему Рагулу подобрался один торговец и набрал его крови в кувшин. Затем продал кому-то из магов, и тот изготовил эту колбу. Ну, так считается.

Ивон вытаращился на клубящуюся в сосуде жидкость.

— Это кровь демона из подземного мира?!

— И весьма могущественного.

— И ей… сколько там тыщ лет?

— Около трёх.

— Ого.

— Ну, — дядя покачал ушастой головой. — лучше бы её вообще не было.

— И что она делает?

— Никто не знает. Но она точно обладает невероятной силой. Силой, скорее всего, злой.

— А у вас она как оказалось? Вы, дядя, конечно, не подарок, но всё-таки не злодей. Ну, как будто.

Риберин пропустил «дядю» и «как будто» мимо ушей.

— Это долгая история.

— Так ведь мы тут и рассказываем истории!

— Это история для другого вечера. А сейчас нам надо встретить гостью.

— Какую гостью? — удивился Ивон, а затем проследил за взглядом ослика.

Неподалёку от них стояла девчонка. Она была одета в странную одежду — где-то мешковатую, а где-то пригнанную к телу. Руки до локтей были голыми. Штаны до колен плотно облегали икры. Что-то торчало из-за спины. Вообще, она вся казалась какой-то угловатой.

Девчонка мягко шагнула вперёд. Лунный свет упал на её лицо, и Ивон увидел чудной формы глаза — узкие, лежащие под непривычным углом. Где-то он уже видел такие глаза… Конечно, подсказала память, на той картине в дядином кабинете! Такие же глаза были у человека, который сражался с четырехруким чудовищем. Ипак, вот кто там был нарисован, понял Ивон. Ипак, и демон из подземного мира… как его там, на рассол похоже.

— Голова не очень болит? — поинтересовалась девчонка, глядя на Ивона.

Говоря, она протягивала некоторые согласные.

— Голова? — не понял Ивон.

— Там, на пруду, — ответила девчонка. А затем посмотрела на ослика. — Говорящий осёл. О таком Мастер не говорил.

— Не говорящий осёл, а волшебник и, между прочим, не последний в Ложе Чертополоха, — с оскорблённым достоинством ответил Риберин.

— Чертополоха. Ослы любят чертополох, — кивнула девочка. Ивон хихикнул. По его прикидкам, незнакомка была примерно его ровесницей. Но точно он не мог сказать из-за её экзотического лица.

— А ты кто такая, почему следишь за нами? — потребовал ответа волшебник.

— Это… долгая история, — сказала незнакомка.

— А мы тут как раз рассказываем истории, — улыбнулся осёл. Нет, правда улыбнулся! Ивон мог в этом поклясться. Улыбающийся осёл — незабываемое зрелище. А неприятно улыбающийся — и подавно.

— Потом. Нам надо уходить. Сейчас, — девчонка нервно оглянулась.

— Чего это? Хорошая поляна! — воскликнул Ивон. — И вообще, я сегодня только и делаю, что хожу, бегаю и трясусь на осле! Простите, дядя.

— Я тоже не в восторге от того, что таскаю на спине мальчишку, — буркнул в ответ волшебник.

— Тихо, они уже здесь, — девчонка приложила палец к губам.