Антро львиная проза: Священная Стрела (джен)

— Твоё имя? — показала Мауна зеркальцем, справа от двери.

— Хагал, сиятельная.

— А твоё? — а теперь слева от двери.

— Таву, превосходная, — а вот этот львина из телоохраны уже каких-то неприличных размеров, словно отец у него — фирран, а не лев.

Поймав ещё два имени в память, Мауна вошла, уверенно открыв дверь (жёлтый шнур на двери: «Вестающая освобождается от Вестей»).

Её не то что бы скосило лапы увиденное, но всё явно отличалось от всех тех спален Вестающих, в которых Мауне пришлось побывать, а таких не так уж мало, за свою восемнадцатилетнюю жизнь она успела покататься по Империи и побыть гостьей у многих сестёр во многих обителях. Надо сказать, что спальни всегда разные, иногда с неимоверными причудами Хозяек, но во всех них находились общие элементы, обязательные атрибуты: искусные и огромные портреты сестёр, особенно сестёр менгира Хозяйки, портрет Высокой Матери, портрет Сами-Знаете-Кого, бесконечные лунные символы и узоры, все флаги Империи (вот Знамя Войны стараются пристроить куда-то понезаметней, оно мешает, это все знают), фетиши сестёр у постели, огромные каллиграфические девизы сестёр, многосложный набор подушек, множественные постельные принадлежности там и сям; доски прям у кровати, на которых мелом пишут важные якоря для вестей, как-то имена, цифры, места, даты, подразделения и соединения, печати. Некоторые вешают на нитях флажки над кроватью или травы, иногда — очень экзотичные. Драгоценные камни очень разного толка, особенно лунный камень, куда уж без него, и жемчуга (но никогда не рубин, все знают, что он паскудит любое сновидение). Иногда это сущий хаос, иногда — беспощадный порядок; но всего, что хоть чуть может помочь сновидению, а потом — вестанию, всегда много. Чаши Ваала никто не ставит и тем более не жжёт: они тоже мешают, огонь Ваала мешает. Книга Душ, или даже несколько таковых. И карты, карты, карты — карты Империи, провинций, всего остального мира. Безусловно, стол с сегодняшним Графом; точнее, той его частью, что непосредственно касается Хозяйки на сегоночь.

Поэтому Мауну поразил аскезис. Из всего этого — вполне ожидаемого изобилия — в спальне Амаи оказалась лишь настенная карта Империи, приличная, но не очень большая. Ещё обнаружились: Амая, и двое графописцов совсем рядом с кроватью — лев и львица (необычно, в писчие берут так-то львов). Почему-то не оказалось Встречающих служанок, даже одной, ни одной; а хотя бы одна всегда есть, если Хозяйка разрешается Вестями, кроме самых экстраординарных случаев.

Вестающую, что отдаёт Вести, должно находить в постели, у неё пьяный или умирающий вид, часто — с закрытыми тканью глазами, и она с тонкой помощью Встречающей старается отдать всю себя последнему усилию в сегодняшнем сеансе Ремесла, страшась нарушить баланс между явью и сновидением, из которого только что вышла, «спугнуть память», как говорят; ей дают понюхать всякое-разное; могут поить из ложки, как маленькую, так для Ваалу-Нэль делали. Ваал, да ей, Мауне, так делали, когда она раз (раз!) смогла войти в связь и смогла неплохо принять (и ничего не передать). Повязка на глазах и хлопок в ушах часто так и остаются, и Вестающая уязвимо лежит — слепая и полуглухая.

Но что Амая? Да её фривольность и безнаказанность поражали: она в ночнушке лежала на боку, одной лапой подбивая изголовье кровати, а другая протянулась на подушке, шевелила хвостом и лениво жевала нечто тёмно-красненькое, кажется, изюм или клюкву, из глубокой деревянной тарелки, очень простой; ладонь под мордахой, и та снова перекосилась, прям как тогда, в их первую вечернюю встречу, и виден её клык. Увидев Мауну, она махнула ей, беззаботный жест: заходи, присаживайся на кровать.

— Двенадцатая. Это самое… — выплюнула она плохой изюм и бросила в тарелку. — Инлирамия для Амаи. От: Марнской Второй торговой гильдии. Для: Листигийской торговой гильдии. 807 год, дебиторы и кредиторы — сходится. Ожидаемые поставки 808 год от текущей даты: семь тысяч пятьсот камней кофе, двадцать тысяч пятьсот камней чёрного кафнского чая. Разбить потрилунно. Требуем отменить безнадёжную задолженность, взыскать, все меры: Вальрр, рода Астал. Ожидаем не позднее конца года: представители — чай, кофе, хлопок, драгоценные камни, посуда высокомастерства. Печать: Звезда-Ворон-Рука-шестьдесят. Подчеркните «чёрного».

Мауна подошла, но не села на кровать, потому что это не по этикету и не в обычае Вестающих, в такое-то уязвимо-интимное время, а просто на лапы, подле кровати.

— Тринадцатая…

«Что?», — дошло до Мауны. — «Тринадцатая?».

Четырнадцатая.

«Ваал, она не _закрыла очередь_ после седьмой-восьмой?», — поглядела она на писчих, а потом на Амаю, очень степенно, никакой эмоции; но внутри неё — провал удивления. — «Это как?».

Амая протянула Мауне нечто оранжевое, прямо под нос, и через миг Мауна вынуждено ела курагу, чуть прикрывши рот ладошкой; она даже забыла хотя бы чуть прижать уши в благодарстве за угощение.

Пятнадцатая.

«Это как?!», — вообще уже изумилась Мауна, и проглотила.

— Пятнадцать из пятнадцати, — подбила итог Амая. — Сверяйтесь.

Писчие уселись поближе, последовав приказу Хозяйки. Лев водил по строкам львицы.

— Это что? — спросил лев.

— Триста тысяч триста двадцать, — ответила львица. Добавила ненужное уточнение: — Империалов.

— У тебя двойка похожа на тройку, — проворчал лев.

Тем временем, подмигнув, Амая предложила Мауне ещё курагу; полупоклон от Мауны, поблагодарила (рука на груди), вежливый жест «нет», всё молча — «не надо, спасибо». Амая перевернулась на спину и бросила курагой в карту Империи, на которой утыкано множество разноцветных флажков (каждый обозначает Вестающую) — попала прямо в столицу, Марну, и Мауна пронаблюдала за этим полётом; курага сбила один из девяти флажков, которые скучковались в Марне.

Писчие не отвлеклись на это, и расписались под принятыми Вестями. Мауна отметила: двое писчих как бы вразнобой работали, много ненужных движений, неуверенных взглядов на Хозяйку.

— Хозяйка, _стамп_, — попросил лев. Всё.

— Бейте сами, я ж говорила, как в прошлые разы.

Писчие переглянулись, и лев с каким-то тяжёлым вздохом, даже нехотя, ударил личной печатью Амаи обе стенограммы. Затем взял последующие бумаги; львица откинулась на стуле и расправила рукава платья. Мауна посмотрела на неё, и та полупоклонилась, неслышно прошептав: «Превосходная» — говорить не по делу воспрещено, когда Хозяйка разрешается Вестями, это всякому Семейному известно.

— Значит, отвестано девять, Хозяйка, — пошёл дальше лев, вертя графисом.

— Девять отвестаны, как и хотелось. Десять не вышло, с седьмой — дупло: пробовала достучаться к Шиале, но в домике никого не оказалось, — Амая продолжала валяться на спине и бить хвостом о кровать.

Прочистив горло, лев полуутвердительно молвил:

— Значит, не-Весть — седьмая, Хозяйка.

— Эт седьмая, — меланхолично подтвердила Вестающая.

— Причины не-связи… известны? — осторожно спросил он.

Львица Медиума покосилась на него, а потом посмотрела вниз, снова поправляя рукава.

— Я ж говорю. Она обосралась, — сказала Амая, а потом икнула. — Блин, Маун, дай воды, вон там.

«5 д. 3-я Л. Вод 808 г., седьмая, печать: Ворон-Рубин-Молот-девять. НЕ-ВЕСТЬ. Причина не-связи: невозможность принять Весть с. с. А. В. Ваалу-Шиалой по неустановленной причине», — записал лев.

Тем временем Мауна дала Амае воды, но её ошибка приключилась в том, что она взяла и кувшин, и кубок, а посему Амая живо взяла у неё весь кувшин; ученица же осталась с кубком, даже ритуально не отпив из него, как полагается. Мауна повертела им в руке, поглядела на донышко, и так с ним и села обратно возле кровати.

«5 д. 3-я Л. Вод 808 г., седьмая, печать: Ворон-Рубин-Молот-девять. НЕ-ВЕСТЬ. Причина не-связи: П: «_Ваалу-Шиала обосралась._» :П», — записала львица.

Лев поглядел в запись львицы. Потом на неё.

— Примат пряморечи, — сказала в свою защиту львица, и искоса поглядела на Хозяйку, но та продолжала уделять всё внимание кувшину, держа тот двумя ладошками.

Лев ещё раз вздохнул.

— Протокол пройден, Хозяйка, — огласил он.

Амая перестала пить и крякнула, влажно вобрала воздух через рот и ещё раз икнула.

— Вестающая вернулась, волей Ваала, — Амая сидела, не в силах понять, куда ж ей деть наполовину выпитый кувшин, а потому дала его Мауне.

— Волей Вала, именем Империи, во славу Сунгов, Хозяйка, — в унисон сказала писчие, встав. Собрали все принадлежности, бумаги. — Красивого утра, огнелунная, — сказал лев; нечто сказала и львица, много тише — не разобрать. Она тут же заторопилась освободить Мауну от бремени кубка и кувшина.

— Ваал в день, Медиум. Спасибо за служение. Буду рада именам, — Мауна показала на них зеркальцем.

— Марх, изумительная, — имя льва.

— Мизури, сиятельная, — имя львицы.

— Благодарна знакомству.

Мастер Графа, графописцы (все вместе — «Медиум») — элита в Семье, с ними нужно обходиться хорошо. Это Мауна знает.

Марх задержал на ней взгляд, ещё раз кивнул.

Когда они вышли, Мауна снова присела подле кровати, расправив себе подол пласиса (еле успела переоблачиться после стрельбы). На кровать Вестающей нельзя просто садиться, приглашение нужно. Оно последовало: Амая, лёжа на спине, повернула голову к ней и жестом разгладила постель. Мауна села, скрыв зеркальце в поясе. Что ж, она открылась, теперь Амае вести, что куда и как — она здесь главная, она здесь Вестающая; что бы кто ни говорил, между ними — большой градиент власти, ученица — даже после Совершеннолетия — никак не ровня Вестающей.

«Тем более такая посредственная, как я», — подумала Мауна, но скрытно, даже от себя. Эта мысль получила силы после того, что она здесь засвидетельствовала. Девять вестей отвестать (а задумывалось десять), пятнадцать принять — это много. _Очень_ много. У Ваалу-Нэль никогда такого не бывало, да и у прежних наставниц — тоже. Всё, что больше десяти — высокий класс, здесь зависть натуральна. И всё это без портретов, фетишей и Встречающих, и вот о таком праксисе Ремесла Мауна, честно говоря, ещё не слышала. До неё начинало доходить, почему сир Тамалу дал ей хорошую оценку, и начинала тлеть обида, что именно такая Вестающая не собирается быть её наставницей («Не называй меня наставницей!», и прочее).

Тем не менее, ничего не происходило. Амая продолжала смотреть то в потолок, то в окно, в противоположную сторону. Она залезала ладонью в тарелку и брала оттуда один и тот же кусок кураги, доводила его до рта, а потом её рука безвольно падала на кровати, не завершая путь. Она бросала её обратно. Потом снова брала. Мауна глядела то в окно, то на неё, изучая. Худая, впалые скулы, спокойное золото шерсти. Наверное, она ашнарийка или дененая по прайду, хотя сложно сказать.

Амая повернулась к ней, поглядела на неё. Мауна кивнула и чуть улыбнулась, и этот жест означал ничего иного, как признание её мастерства в Ремесле; Ваал мой, да хоть кто-то имеет в нём мастерство… В нём — и гордость за Внутреннюю Империю, и за _сунгмару_, и за всё сестринство, и зависть, и грусть оттого, что её сослали сюда, как будущую Предвестающую. Потом посмотрела чуть в сторону, отрешённо. Её вдруг взяли за ладонь, Амая улыбалась, куда шире, чем она, но это оказалась самая грустная улыбка, которую Мауна только видела в жизни. Амая показала снова жестом на постель — разлегайся, вся.

— Что, Муниш? Нарисуем дом — будем жить?

Мауна разлеглась, по позе, на боку. Стало почему-то легче, намного легче, хотя изменение вроде такое небольшое. Что легче? Да всё легче. Мауна очень желалось спросить об отсутствии столь необходимого антуража для хорошего вестания, об их (возможном) плане на день, о смысле её присутствия здесь, её мучали вполне практичные вопросы, но всё это было как-то не то, и она вдруг сказала:

— А может лучше море? И в нём утонем.

«Ваал, пощади, _что_ я сказала...», — пронеслась мысль. Её укрыла метамысль: «Эмпатия, да ты та ещё сука».

— Амая простит меня. Я приемлема в рисунке, но учитель критико…

— Говори мне «ты», только на «ты». Эмпатийная ты сссс… — Амая не закончила последнего слова, и засмеялась, посмотрев вниз. — С-с-с. Субверсистка.

«Субверсия, суггестия, cублимация», — вспомнилось Мауне о тройке основ скрытого влияния Ашаи, как их видел Боэсий в его единственном трактате «Невозможность истинного сопротивления лучшим дочерям Сунгов: вчера, сегодня, завтра» (всё остальное — поэзия).

— Что мне определишь, Амая? Чем могу здесь сослужить? — задала Мауна свои практичные вопросы. Ашаи должна как-то служить, иначе дела плохи. Её не собираются учить, а учиться — величайшее служение Ваал-Сунгам; значит, должно быть чему-то иному.

— Оу, полно распоряжений. Первое: поваляйся здесь в постели и ничего не делай.

— _Отиум_, — подумав, определила Мауна.

— Что опиум? Не, не подходит, ты это дело брось. Слезать замучаешься.

— Я имела в виду о-ти-ум. Расслабление и рефлексия, спокойные раздумья.

— А, это… Да не раздумывай.

— Тогда это _аумлан_, — не унималась Мауна.

— Просто валяйся, чтоб тебя.

Амая бессильно взмахнула хвостом, он упал.

— Поваляйся в постели, чтобы лучше вспоминать. Вообще, после вестания никуда не спеши, в мир надо войти, а то будешь путать, что где как.

— Я умею _закрепляться_. С этим проблем не бывало.

— Не сомневаюсь. Если у тебя проблемы с вестанием, то ты слишком хорошо крепишься.

Амая потрогала её за пласис, даже поцарапывала что там когтем.

— Лежи, ничего не делай, это важно для Ремесла, и вообще. Думай о чём угодно, или ни о чём. Ешь курагу, изюм. Тебе всё равно, всё не имеет значения.

А потом зевнула.

— А потом, сегодня, будешь клиентов принимать. Я их почти никогда не принимаю, вот ты и будешь.

— Почему?

Мауна имела в виду «почему я?», но — как уже это бывало — Амая поняла всё по-своему:

— А толку? Почти всегда это — пустая болтовня, они и так приносят свои Вести в письмах, они и так будут приняты Медиумом. Они приходят, чтобы посмотреть на меня и повыделываться, а потом между прочим брякнуть: «Я сегодня был у Вестающей».

— Но ведь так лучше запоминается всё, якорь. Да и отношения с клиентами, они важны…

— Мне не нужны якоря, я просто плыву.

— Полагаю, клиенты будут удивлены, что их принимаю я, а не ты.

— Цаааа, я буду сидеть рядом, книжку читать. А ты… ты выдумывай вещи на лету. Клиенты никогда ничего важного не говорят. Всё, что им надо, они уже написали. Остальное — чепуха.

— На который час клиентам назначено?

— Та… какая разница, Семья придёт и пнёт нас, когда придёт время.

Полежали. Мауна прилежно подумала над этим.

— Амая, если будут клиенты, то я должна пойти и добавить _дистанции_.

— Та ну, чего тебе не хватает, всё при тебе, — отмахнулась Амая.

— Нет, — отрезала Мауна. — Я должна.