Эхо потерянных красок (джен)

Эол, Музыкант, провел рукой по виолончели. Мягкий золотистый свет, исходящий от инструмента, вспыхнул, окутав их, словно теплый, успокаивающий плащ. Вероника глубоко вдохнула, ощущая трепетное эхо Дыхания Музыки вокруг. Это было чувство, которое она никогда не хотела терять. Воздух вокруг них наполнился чистейшей, почти осязаемой вибрацией. Звук виолончели, глубокий и бархатный, не просто донесся до слуха — он разлился по пространству, окутывая кожу ощущением, похожим на прикосновение тончайшего, хрустального шелка. Эта вибрация была кристально ясной, проникающей в каждую клеточку, заставляя пылинки в луче света танцевать в такт невидимому, но невероятно сильному течению музыки.

Алан, стоявший рядом, наконец позволил себе расслабиться, сбросив напряжение, которое он нес с собой с момента их выхода из Серого Мира.

— Симфония, о которой я говорю, — начал Эол, его голос был тихим, но резонировал силой, — не может быть сыграна одной виолончелью. Это должно быть сочетание всех утерянных форм Творчества. Серые, которых вы встретили, считают нас наивными, но наша сила не в "крикливых трелях", как они говорят, а в резонансе.

Вероника ловила каждое слово Музыканта, в её глазах отображалась абсолютное доверие этому человеку. .

—Ты прекрасно слышишь звуки и видишь цвета, Вероника. Ты — Нота. Ты можешь уловить мелодию, которую другие не слышат, — произнёс Эол.

— А я? — спросил Алан с внезапной, острой ноткой неуверенности. Его плечи снова немного напряглись. Он оглядывал мягко светящиеся стены резонатора, чувствуя себя неуклюжим и лишним в этом хрупком, сияющем мире.

— Я не вижу красок и не слышу музыки так, как Вероника. Иногда я что-то улавливаю, но с трудом... Я всего лишь... Скульптор, который потерял свой материал — Он не мог скрыть горечь в своем голосе.

Эол улыбнулся — та же спокойная, но ободряющая улыбка. Он видел то, что Алан сам ещё не понимал о себе, что он уже сейчас обладал тем, что многие ищут всю жизнь: потенциалом, смелостью, которая пока пряталась за сомнениями. Но главное, готовностью защищать и помогать.

— Ты заблуждаешься насчёт себя, Алан. Серые не просто убрали цвета и звуки; они лишили людей Способности Чувствовать. Они заглушили эмоции. Ты, Алан, шагнул впереди Вероники, чтобы защитить ее. Ты готов был броситься наперерез, чтобы дать ей возможность уйти. Это не просто храбрость. Это Форма. Это чистая, незамутненная Эмоция. — Музыкант говорил с убежденностью, которая не оставляла места для сомнений.

—Ты — Защитный Резонанс, который придаст нашей Симфонии устойчивость. Без твоей воли к действию, без твоей чистой Формы, наша Нота не сможет прозвучать в полный голос.

Алан почувствовал, как волна неожиданного, глубокого утешения накрывает его, унося тяжесть сомнений. Его плечи, до этого ссутуленные от бремени, невольно распрямились. Слова Музыканта, казалось, зажгли слабый, но устойчивый огонек в его душе, и Алан впервые за долгое время почувствовал настоящее ободрение — уверенность в том, что его путь верен, и энергию, чтобы двигаться дальше, несмотря ни на что.

Эол подошел к загадочному, похожему на рояль инструменту.

— Наша цель — Семь слоев поглощающего поля, которыми Серые запечатали Радугу, Исходный Источник. Каждое наше действие должно стать Атакующей Нотой, способной пробить один из этих слоев.

— Семь? И их нужно пробить? — спросила Вероника, её глаза расширились и от тревоги, и невероятного, всепоглощающего любопытства.

Музыкант повернулся, и теперь его взгляд стал тяжелым и серьезным.

— Да. Но это сложно. Семь слоев требуют Семерых. Мы — трое. Нам нужно найти ещё четверых. Четверых Творцов, которые, как и вы, не сдались серости: Писателя, Поэта, Художника и Танцора. Я верю, что вы не одни, иначе Дыхание Музыки не привело бы вас сюда.

Вероника понимающе кивнула, её лицо озарилось чистой, почти детской радостью и абсолютной убежденностью. Она вспомнила свой блокнот, а Алан — свою заброшенную глину. Теперь эти занятия казались не тщетными попытками, а точками притяжения.

— Я чувствую, что мы сможем их найти. Поиск Радуги продолжается! — в её голосе звучала надежда.

Внезапно, без всяких предпосылок, глыба-резонатор — этот массивный, казалось бы, незыблемый источник их гармонии — содрогнулась с силой, заставившей вздрогнуть самые основания строения. Вибрация была не просто толчком; это был глубокий, низкочастотный рокот, проникающий в кости, словно сама земля объявила войну тишине.

Серебристый звук Дыхания Музыки, до сих пор окутывавший их нежным, обволакивающим светом, задрожал, исказился и на мгновение угас, словно кто-то резко выдернул пробку из источника жизни. Вместе с этим звуком исчезла и частица их тепла, оставив после себя пронзительный, леденящий холодок, от которого по коже пробежали мурашки.

Эол резко повернул голову по направлению к входу, его спокойное выражение лица сменилось острой тревогой

—Это не резонанс, — тихо произнёс он, и его голос прозвучал чужим в внезапно наступившей мертвой тишине.

—Это... разрыв. Затухание прорывается! Серые нас нашли. Они не могут войти, пока я играю, но они будут ждать. Мы должны действовать сейчас. Наш путь лежит не наружу, а глубже, через Резонатор. Я создал здесь тайный выход, который приведет нас к другим осколкам цвета.

Он приложил свою виолончель к стене. Стены Резонатора, переливающиеся бирюзовым и золотистым, мгновенно потемнели, обнажив узкий проход, освещенный слабым фиолетовым светом.

— Идите первыми, — быстро сказал Эол,

Я задержу Серых и догоню вас

На лице Вероники отобразилось сомнение, Алан же инстинктивно сделал шаг ближе к Эолу, его глаза расширились от беспокойства.

—А ты? — с нажимом и мольбой спросила Вероника, ее голос дрогнул,

— Что с тобой будет? Мы не можем тебя здесь оставить!

—Да, мы должны быть вместе! —

поддержал её Алан.

Эол обернулся, его взгляд был решительным, но в нем мелькнула тень тревоги.

—Я догоню вас, обещаю. Идите сейчас, иначе будет поздно для всех нас!

Алан, чья решимость мгновенно вернулась и стала острее, кивнул Веронике и шагнул в темноту. Вероника последовала за ним, движимая не страхом, а острой потребностью защитить их надежду.

Эол, сделав глубокий вдох, опустил смычок на струны, создавая мощный, вибрирующий гул, который снова заставил стены вибрировать, сплетая звуковой щит — отчаянную, но сильную молитву, не дающую Серым проникнуть внутрь.