Хэллоуин навсегда (гет)

— Вам в последнее время что-то не вёзет, профессор. Никакая ведьмочка вас случаем не проклинала? — решилась я на вопрос, когда мы аппарировали в какую-то магическую деревню и направились вдоль вереницы двухэтажных домов.

Снейп вздрогнул.

— Ведьмочкам лучше язык прикусить, иначе я за себя не отвечаю, — рыкнул он, не трудясь даже скрыть, насколько я ему надоела.

Я хотела уточнить у зельевара, как он собирается действовать, но мы уже пришли, и всё, что мне оставалось, — наблюдать.

Когда на стук профессора открылась дверь, он стремительно прошагал внутрь дома, не здороваясь и не прося разрешения войти. Однако хозяйка отреагировала на это вторжение сдержанно, видимо такое случалось и раньше. На вопрос о старшей дочери она лишь пожала плечами да выругалась.

— Связалась с бандой малолеток! Сколько раз я ей говорила, чтоб не смела туда ходить! И что она на этот раз натворила?

— Вмешательство в психоэмоциональный фон взрослой ведьмы, посвящение магглов в тайны древних ритуалов, растление малолетних, — перечислил Снейп бесстрастным тоном, внимательно изучая колдографии на стене.

Я чуть не поперхнулась от такой трактовки произошедшего. Умеет же он всё вывернуть наизнанку!

— Ох ты ж… — запричитала мать. — Ведь говорила я ей, говорила!

— Подойдите сюда, — кивнул он мне. — Вот вам вся компания.

— Точно! Это они, — обрадовалась я.

— Где её можно найти? — не глядя на женщину, спросил Снейп.

— У пруда. Она там каждый вечер бывает.

Лишь полы мантии взметнулись за профессором, когда он покидал дом. Я едва поспевала за ним.

* * *

— Рассказывай. Всё. По порядку, — велел Снейп связанной и очень бледной девушке.

Найти её в небольшой чаще неподалеку от пруда оказалось несложно. Не ожидавшая нападения и оттого сильно напуганная друидка не пыталась ничего утаить. Решив, что мы авроры, она безропотно рассказала всё, что знала: когда, с кем и по какой причине отправилась на гору.

— Перечислите ингредиенты и последовательность, — потребовал зельевар.

— Корень мускатника, соцветия кумина, побеги анганора, каприфоль. Ещё вересковая пыльца …

— …листья тимьяна и цветок папоротника, — перебив её, задумчиво закончил Снейп.

— Как вы узнали? — растерялась девушка. — Теперь меня арестуют? Но почему? Разрешение было получено, никаких правил мы не нарушали и…

Снейп больше не обращал внимания на друидку. Сначала он хмурился. Потом уголки его губ дрогнули, но я не успела разобрать, что это было — злость или растерянность.

— Грейнджер… — похоже, слова давались ему с трудом.

— Я не…

И тут обычно сдержанный профессор разразился хохотом. Он чуть пополам не согнулся, всхлипывая и тряся головой.

Цветок папоротника… цветок… Что могло его так рассмешить? Это широко используемый ингредиент и… Я ничего не понимала!

— Профессор, вам нехорошо? — забеспокоилась я из-за его столь странной реакции.

— Если бы вы знали, насколько! — выдавил он сквозь смех.

— Что происходит? Да объяснитесь же!

— У неё спросите!

Меня начало злить происходящее. Почему он смеётся?

— Как действует то любовное зелье, что вы варили? Каковы симптомы? Длительность воздействия? Обратим ли эффект? — засыпала я девушку вопросами.

— Мы не варили любовное зелье! С чего вы взяли? Это было зелье «Упущенной возможности» и только.

— Что?

— Обычное. Слабого уровня воздействия. Оно способно лишь оживить память и подтолкнуть в нужном направлении. Мы знаем правила, и никогда бы не стали изготовлять любовное в Хэллоуинскую ночь! Это кощунство!

Я не могла поверить. Нет, сначала я не могла понять: каким образом я (я! сдавшая по зельям ТРИТОН на «превосходно» и практиковавшаяся год в академии!) могла не узнать простое корректирующее зелье за третий курс? С чего я вообще решила, что оно любовное? Меня смутило, наверное, то розовое свечение, которого не должно было быть. И когда я уже готова была разреветься от досады, до меня дошло главное: какого гоблина я тогда испытывала влечение к Снейпу?

— Колитесь, Грейнджер! Что именно вы стремились сделать по отношению ко мне, но так и не решились за все эти годы? — очень заинтересованно спросил зельевар.

— Я хотела… наверно… поблагодарить вас.

— Что?

— Вы так неожиданно пропали. Ушли с церемонии награждения. А я хотела сказать, как мы вас ценим, как много вы сделали для победы и…

— Грейнджер, не продолжайте, прошу вас… — тихо попросил он.

— Но вы не понимаете!

— Извините, — робко привлекла наше внимание всё ещё связанная друидка, — меня сегодня арестовывать не будут?

— Нет! — рявкнули мы одновременно.

— Сэр, — продолжала я, — вы не понимаете! Гарри тогда пытался вас разыскать. И профессор МакГонагалл приложила столько усилий…

— Зачем, Грейнджер? — снова перебил он. Голос у профессора почему-то был тусклым. На меня он не смотрел.

— Как зачем? Чтобы вы знали, как мы… — слово «любим» с языка слетать отказывалось. Впрочем, как и «скучаем». — Мы беспокоились за вас! А потом…

Снейп движением палочки снял путы с пленницы и велел ей убираться домой.

— И как? Вы свой долг выполнили? Донесли до меня смысл своих переживаний и засыпали благодарностями? За себя. И, можете считать, за весь остальной мир. Я польщён. А теперь убирайтесь.

— Но, профессор…

— Вон, я сказал! И не смейте больше попадаться мне на глаза!

— А как же…

Поняв, что я не собираюсь уходить, он резко развернулся и дезаппарировал.

И что я на этот раз сделала неправильно? Кто-нибудь вообще может понять этого человека?

Проклятое зелье! Все дело в нём! И в этой чокнутой Хэллоуинской неделе! Завтра ещё один день и потом, надеюсь, наваждение закончится!

Я аппарировала домой.

* * *

Тёмный, пустой дом встретил меня неприветливо. Ужин готовить не было сил.

Я бесцельно бродила по комнате и пыталась понять, что же мне не даёт покоя.

Стоп! А почему же я тогда испытывала то… что испытывала? Желание. Страх. Необходимость. Растерянность. Ещё покой, когда он был рядом. С какой стати во мне проснулась потребность в этом склочном, умном, готовом придти на помощь и невыносимо восхитительном человеке? Тогда. И сейчас. И если происходящее со мной было не по вине любовного зелья, то что же получается?

Глава 7

Я отказывалась верить, что влюбилась в Снейпа по собственной воле. Может, потому что приложила столько усилий, пытаясь избавиться от странного наваждения? Или потому что боялась посмотреть правде в глаза? Зелье, безусловно, могло послужить катализатором для чувств, преобразовав мою симпатию в нечто большее. Но не в любовь же!

Впрочем, как бы я не стремилась объяснить происходящее, одно не подлежало сомнению: я влюбилась в Снейпа по уши.

Мерлин! Да у меня уже несколько лет не билось так сердце при мысли о ком-то! Я и забыла, как сладко пульсирует всё внутри лишь при одном воспоминании о мимолётно брошенном взгляде или прикосновении. Да я не чувствовала себя так легко и радостно с тех пор, как была влюблена в Виктора Крама!

Внезапно я застыла посреди комнаты. Я вспомнила, в какой книге видела крылатую тварь.

Кинувшись к шкафу, я извлекла из стопки учебников «Мифологию племен островных групп Океании». Это было где-то здесь. «Ментальное воздействие третьего уровня»... — не то. «Духи, покровительствующие мореплавателям»... — тоже нет. Ага, здесь!

Перечитав главу несколько раз, я растерянно уставилась в окно. На улице гремел гром, а дождь нещадно лупил в стекло. Единственный источник света в тёмном доме — свеча на письменном столе — испуганно подрагивал, отбрасывая зловещие тени.

Мана*. Дух, приносящий несчастья. Этого крылатого вестника бед люди остерегались с давних времён, потому что избавиться от этой дряни было практически невозможно. Жертва или погибала от какой-либо случайности, или теряла рассудок. Соплеменники обычно уничтожали ставшего опасным человека — страх, что невезение может перекинуться на других, помрачал умы древним магам. Ибо попытки спасти обречённого, оттянув проклятие на себя, всегда заканчивались плачевно. Слишком часто Мана, не меняя "хозяина", распространяла своё действие и на "спасателя".

Зябко передернув плечами, я вернулась мыслями к разговору с Барбером. Что же получается? Старик предупреждал меня не о влиянии любовного зелья на наши судьбы? Он говорил о проклятии, преследующем зельевара? Всё сходится: в последнее время несчастья валились на Снейпа со всех сторон. Барбер просил не оставлять профессора одного, значит я могу помочь, а я вместо этого предаюсь тут душевным терзаниям!

Но каким образом Снейп попал под влияние Маны? Тем более, в наше время? И как эта крылатая тварь прицепилась к нему, если проклятие имеет силу, только если человек признаёт за собой вину? Кроме того, нужно либо место, либо артефакт, аккумулирующий большую магическую силу.

Хэллоуин! Ну, конечно же! В эту ночь многие безобидные места преображаются. И, кажется, я поняла, в чём дело. Надо лишь уточнить детали у свидетеля случившегося.

Наскоро накинув мантию, я выскочила из дома.

* * *

6 ноября 2001г

Не знаю, получится ли мне восстановить в памяти все детали произошедшего в эту ночь. В ночь, которую я долго считала отправной точкой. Уже и не вспомнить, сколько раз я меняла прошлое, управляя знакомыми людьми, словно марионетками, перетасовывая факты и задавая совсем не ту направленность поступкам, которая была в изначальном, ещё не видоизмененном пространстве. Но каждый раз в ответ на моё действие временная петля вздрагивала, корёжилась и подкидывала мне очередную задачку, ещё более сложную и жестокую. В итоге всё запуталось настолько, что мне не осталось выбора, кроме как, порывшись в памяти, расставить всё по своим местам. Именно для этого я взялась вести дневник. Именно по этой причине сейчас, тайком от назойливых санитаров, в тусклых лучах заходящего солнца огрызком карандаша вывожу эти строки. Мне нельзя забывать об ответственности! Я не имею права изменить в прошлом что-то, касающееся большой массы людей, иначе потом бед не оберёшься. Я хочу лишь найти вероятностную нить, что привела к моей личной трагедии. Я исправлю одну ошибку — всего одну! — и всё встанет на свои места. А потом можно будет снова продолжать жить.

* * *

— Гарри, я никак не ожидала от тебя подобного! Ты сам хоть понимаешь, что натворил? — возмутилась я вполголоса — мой поздний визит мог разбудить Джинни, и потому мы разговаривали на кухне при слабом свете люмоса.

— Он сам виноват! Никто его не дёргал за язык! — запротестовал Поттер.

— Может, лучше звукоизолирующие чары наложим, пока мы всех не перебудили? — предложила я, понимая, что больше не в силах сдерживать рвущееся наружу раздражение.

— Нет! Джеймс в последнее время часто просыпается, и я не смогу услышать, как он закричит. А что касается Снейпа... Представляешь? Я аппарирую с Сонную Лощину, а там этот… Стоит весь такой… бледный. Я тогда подумал, что призрака увидел. А он: «Нечего вам здесь делать, мистер Поттер. Убирайтесь туда, откуда пришли — к живым!» Я, естественно, не сдержался…

— Гарри, прошу тебя! Вспомни всё, что ты тогда говорил.

— Да ничего такого, — пожал он плечами, — Сказал лишь, что проклинаю тех, кто причастен в смерти моей матери. И что предателям не место среди этих развалин.

— А он что?

— Снейп? Нагрубил, как всегда. Обозвал меня неблагодарной сволочью и заявил, что никогда не снимал с себя ответственности за произошедшее. Напомнил, что не раз спасал мне жизнь. Вот гад, а? Он теперь всё время будет попрекать меня этим?! Можно подумать, я не отплатил ему тем же.

— Тише, Гарри! Не кричи. Ты никакие заклятия не использовал при этом?

— Нет. Или… Да не помню я! Снейп довел меня до невменяемости. Ты же знаешь, как он это умеет. И потом, я был несколько…

— Ты был пьян.

Гарри потупил взгляд. Тут в комнату заглянула сонная Джинни — всё-таки мы слишком расшумелись.

Не желая больше беспокоить друзей, я спешно распрощалась.

Странное стечение обстоятельств? Закономерность? Что же это было? Один, злясь, высказал всё, о чём промолчал бы в трезвом состоянии. Другой, всё ещё казнясь за чудовищную ошибку, примерил на себя маску мученика. И это произошло на месте мощнейшего выброса магической энергии двадцатилетней давности. Тоже мне, отметили юбилей! А Хэллоуинская ночь распорядилась пожеланиями магов по-своему.

________________

* Мана — в мифологии племен островов Фиджи — сверхъестественная сила, приносящая несчастья и пагубно влияющая на психику человека

* * *

Я была полна решимости объявить Снейпу, что всё знаю. И потратить чертову уйму времени, чтобы убедить его в необходимости перестать наконец винить себя. Ведь должен же этот упрямец понять, что никто не застрахован от ошибок. А как только он это осознает, действие проклятья должно ослабнуть. Мне бы только слова подходящие найти.

Но чем ближе я подходила к его дому, тем меньше оставалось во мне смелости. Как бы я не пыталась убедить зельевара, он слушать не станет. Снейп слишком упрямый человек, чтобы усомниться в собственных выводах, и слишком гордый, чтобы принять помощь. Что ему слова глупой гриффиндорки?

Я застыла в растерянности перед его дверью, не в силах решиться хоть на что-то. Сердце сжималось от отчаянного страха, а ноги отказывались держать.

«Я не смогу без него, не смогу!», — вертелось в голове.

Не знаю, сколько прошло времени, но внезапно я поняла, что замёрзла. Я сидела на ступеньках его крыльца и всё думала, думала… Как же меня беспокоило, что эта крылатая тварь слишком близко подобралась к Снейпу! Я не отдам его этой гадине на растерзание!

И тут мне в голову пришла неожиданная мысль. В чём причина такой действенности проклятия? В том, что Снейп всё ещё продолжает винить себя в смерти Поттеров и не желает взглянуть на этот вопрос объективно. Я этой объективностью обладаю, а значит мне будет проще избавиться от назойливой Маны! И плевать я хотела на предостережения древних магов! Их вел страх. Меня же — чувство куда более серьезное. Нужно рискнуть, иначе я потеряю Снейпа. Главное, не проговориться зельевару раньше времени, — решила я.

Не дав ненужным опасениям завладеть мной, я встала, мысленно представила себе профессора с этой тварью над головой и тихо произнесла:

— Я добровольно беру на себя твою вину, Северус Снейп!

В ответ ничего не произошло: гром не грянул, земля из-под ног не ушла, а Снейп не выскочил из дома. Лишь моё сердце, замерев на секунду, трепыхнулось и снова возобновило свой ритм. Я задрала голову вверх. Крылатой твари я там не обнаружила.

Ничего не получилось. Какая же я все-таки дура!

Но тут же в голове раздался странный звон, похожий на тихий скулеж. И я поняла, что Мана завела песнь проклятых, и очень скоро мне придется ответить за своё безрассудство.

* * *

Если уж быть смелой — то до конца. Если сейчас не признаюсь ему в своих чувствах, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Мне хватило сил подойти к двери и постучать. Снейп же вышвырнет меня, как только услышит об этом! Или сразу прибьёт, чтобы не мучилась от неразделенной любви.

Когда я была уже не в состоянии бороться с накатившей паникой, дверь внезапно распахнулась, и устремлённый на меня взгляд отнял последние крупицы смелости. Так смотрят на мусор, на пыль под ногами — совершенно безучастно. А на что я рассчитывала?

— Соблаговолите объяснить причину вашей настойчивости, Грейнджер. Или вы всё-таки хотите вынудить меня принять экстренные меры, чтобы навсегда избавиться от вашего преследования?

— Я… — мой взгляд скользнул по его лицу, и больше не в силах выносить написанное на нём презрение, переключился на его грудь, — Мне надо кое-что сказать. Сэр.

— Грейнджер, вы меня доконаете, — вздохнул он, пропуская меня внутрь.

На негнущихся ногах я прошла в гостиную. Как же трудно было подобрать слова!

— Итак? — раздалось за моей спиной. Оказывается, я всё время бессмысленно пялилась на огонь в камине.

— Э… я благодарна вам за помощь… — что я несу? — И хотела сказать…

— Мисс Грейнджер, если вы сейчас снова кинетесь благодарить меня, клянусь — нарвётесь на непростительное заклятье. Что у вас опять случилось?

— Мне кажется, вам лучше знать…

— О чём же?

— Зелье, похоже, свело меня с ума.

Кажется, мне впервые удалось удивить его.

— И в чём это выражается?

— Если раньше мне было достаточно… быть от вас неподалеку… то теперь…

— Гоблин вас раздери, Грейнджер! Я что, должен клещами вытягивать из вас каждое слово? Да объясните же всё толково! — его взгляд был холоден, и нельзя было прочитать ни одной эмоции. Это подняло во мне волну возмущения, и я заговорила:

— Неужели так трудно догадаться? Вы всегда заставляете людей выворачивать перед вами душу, а сами не хотите признаться даже в пустяке! Вам доставляет удовольствие унижать людей. Меня вот сейчас, к примеру!

— У вас истерика? В таком случае вы выбрали для неё неудачное время.

— Ну, признайтесь же! Что вам стоит?

— О чём вы?

— Я же вам не безразлична. Разве нет?

— Грейнджер, вы забываетесь! Немедленно убирайтесь из моего дома. Выпейте успокоительного, в конце концов, только отстаньте от меня!

Каждое его слово падало на сердце тяжелым камнем, а его чудовищное самообладание просто убивало. Неужели он не понял, почему я сейчас кричала? Не может же ему быть настолько всё равно?! Почему он сейчас так холоден? На глаза навернулись предательские слезы, и я закусила губу, чтобы не разрыдаться.

— Вы ненавидите меня, — прошептала я, всхлипнув. — Почему?

В ответ мне достался долгий взгляд.

— Вы приписываете мне слишком сильные чувства, мисс, — и когда его голос успел стать настолько глубоким? — Я давно разучился чувствовать.

— Неправда! — выдохнула я, шагнув ближе и несмело прильнув к нему. Странно — он не препятствовал этому! — Вчера, когда вы доказывали, что знаете, к кому я питаю чувства, вы же выдали себя с головой! Станете отрицать?

— Не стану, — тихо выдохнул он, позволив мне зарыться лицом в его мантию.

— Не прогоняй меня, — это прозвучало жалко, но на большее меня сейчас не хватило.

— Зачем тебе это?

Я посмотрела на него. Впервые в его взгляде промелькнула теплота.

— Просто, — пожала я плечами.

— Столько отчаянной решимости и все ради «просто»? — усмехнулся он.

— Может, всё же зелье? — предприняла я следующую попытку. Он провел пальцем по моим губам, и я затаила дыхание, боясь спугнуть проскользнувшую в его движении ласку.

— Ответ неверный, — прошептал он, уставившись мне в глаза, и я вздрогнула, поняв, что мне удалось пробить какую-то преграду, И теперь он не сможет ни врать, ни притворяться. А мне будет так просто сказать ему...

— Люблю тебя.

Повисла долгая пауза.

— Юность и безрассудство, мисс Грейнджер, — чуть заметная усмешка тронула его губы, но он казался разочарованным. Не совсем понимая, в чём провинилась, я испугалась упустить свой шанс и снова прижалась к нему, крепко обняв за плечи.

— Не прогоняй меня, не будь жестоким… — тихо попросила я, боясь даже пошевелиться, чтобы не спугнуть волшебство этого момента.

Его пальцы пробежались по моим волосам, и я услышала, как учащенно забилось его сердце. Что же сможет убедить его в моей искренности?

Внезапно запустив пальцы мне в волосы, он потянул их вниз, заставляя меня запрокинуть голову — в его взгляде плескалось желание.

— Ты пожалеешь об этом, — шепнул он. Я не успела спросить почему, так как его губы накрыли мои. Они были сухими и тёплыми. И безжалостно настойчивыми. Они не спрашивали разрешения, они порабощали. Я почувствовала накатившую волну головокружения и не смогла сдержать стон, торопясь ответить, доказать, как я его хочу. Я почти падала, но эти губы удерживали меня, а обвившиеся вокруг талии властные руки, привлекали, притягивали ближе. И, раньше, чем я успела уловить хоть одну из разлетающихся мыслей, он оттеснил меня к стене и прижал к ней своим разгорячённым телом. Снейп пил меня, его язык врывался между зубами, требовательно ощупывал, пробовал на вкус, и я тянулась к нему, чтобы ответить, чтобы сказать, как мне хорошо, как невыносимо хорошо, так, что впору закричать, как я его люблю. Ладонь Северуса пробралась под тонкую ткань блузки, под его умелыми пальцами пуговицы выскальзывали из петель. Прикусив мочку моего уха, он еле слышно застонал. Я же безуспешно пыталась бороться с его жилетом. Губы Северуса спускались ниже, к груди, а когда он прикоснулся к моему соску, я была больше не в силах сдерживаться и вскрикнула:

— Пожалуйста, пожалуйста… Не останавливайся!

Когда я, наконец, справилась с его рубашкой, пальцы Северуса нащупали молнию на моих джинсах, и он тут же сдёрнул их с меня. Потом подхватил на руки, и я не успела заметить, как оказалась на мягком диване.

— Всё ещё готова идти до конца?

В ответ я лишь сдавленно застонала, потому что его рука уже сминала мокрый шелк трусиков, и пальцы вторгались внутрь, надавливая и поглаживая.

— Ещё! Пожалуйста, ещё! — почти всхлипнула я, прижимаясь сильнее. Северусу, наверное, было неудобно в моих судорожных объятиях, но он не отодвигался. Я потянулась к его лицу и жадно поцеловала, прося о большем, страстно желая увидеть, как и его захлестнет нестерпимое желание. Я потерлась о него, прижалась к его паху, и Северус в ответ застонал. Его пальцы проникли глубже, даря восхитительное наслаждение.

— Ну же! — попросила я и потянулась к молнии на его брюках. Стала бороться с непослушной застежкой, и она, капитулировав, поддалась. В ответ мне достался еще один стон, и Снейп прошептал:

— Хочу тебя!

— Северус… сильнее, — потребовала я, — не сдерживайся! — подавшись навстречу, ощутила его ответную реакцию и услышала сдавленный выдох. Он себя уже не контролировал, требуя и беря. У меня перед глазами заплясали цветные пятна, внутри всё дико запульсировало, и тут же меня затянуло в водоворот наслаждения. И было больше не страшно, не холодно… мне не… мне так…

* * *

7 ноября 2001г.

Я натянула его рубашку, которую удалось отыскать в бездонном комоде, и пошла на запах кофе. Рукава для меня были длинны, и их пришлось подвернуть несколько раз.

— Выспалась? — спросил он, не обернувшись и продолжая возится с омлетом.

— Угу, — я шагнула к нему, обняла сзади и уткнулась носом ему шею. Это было наше первое совместное утро и так хотелось, чтобы время остановилось.

Северус попытался вырваться, но я была непреклонна.

— Омлет подгорит, — обронил он, глядя в потолок, ища там, видимо, какие-то ответы.

— Пусть. Я не хочу есть. Могу вообще отказаться от всех благ, лишь бы не дать тебе сбежать.

— Я не сбегу, — выдохнул он. — Из твоих цепких лапок всё равно не вырваться.

— И не рассчитывай! — проворчала я, отпуская его.

Я уже мысленно попрощалась с нашим завтраком, но Снейп парой ловких движений успел взбить подрагивающую на сковороде массу — и омлет был спасен.

В окно гостиной постучалась птица, и Северус, устремившись туда, попросил:

— Накрывай на стол, я сейчас.

Я достала тарелки, разложила столовые приборы и потянулась к ручке сковороды… Чёрт! Раздался грохот. Взвыв от боли, я оперлась о стену и попыталась не разреветься от досады. Как же больно! Не выдержав, сползла по стене на пол. Проклятье! Вот оно! Невезение во всей красе! Вместо сковороды с яичницей, где на ручку наложено заклятие ненагреваемости, я вцепилась в чугунок с чем-то странным. Чем Северус тут ещё кроме завтрака занимался? Какой-то состав выпаривал?

— Гермиона? — кинулся он ко мне. Отчаянно всхлипывая, я прижала кисть к груди.— Что случилось?

— Что… у тебя там?

— Готовил основу. Покажи!

Он прошептал заклинание, и боль моментально отступила. Но слёзы продолжали бежать — до чего же обидно! Северус прижал меня к себе, успокаивая.

— Предупреждал же, что я приношу неприятности, — расстроено прошептал он. Я поспешно замотала головой, вытирая слезы.

— Нет, ты не виноват. Просто я растяпа. Задумалась и вот…

Мы съели в тишине омлет и торопливо выпили кофе. Странно, но Северус почему-то совершенно не обратил внимания, что Мана перестала его преследовать. Это было хорошо. Чем позже он узнает, тем лучше для меня.

— Слушай, а давай прогуляемся? — неожиданно предложила я.

Он удивлённо вскинул голову.

— Ну… — начала я, — давно мечтала затащить тебя в ресторан. Или в театр. Или на крайний случай — в парк.

— Давно, это?..

— С Хэллоуина, — улыбнулась я.

Он неохотно сдался, и спустя полчаса мы уже стояли напротив «Мира грёз». На улице было полно народа: куда-то торопились нарядные джентльмены с коробками и букетами в руках, неторопливо прогуливались влюблённые парочки, радостная детвора носилась от витрины к витрине, беспрестанно галдя и делясь впечатлениями об увиденных игрушках.

— Не жди от меня особой покладистости. Это я только сегодня добрый, — нахмурился Северус, заметив такое столпотворение.

Я фыркнула, собираясь ответить, но тут в конце улицы послышался шум, замелькали вспышки от проклятий, и люди запаниковали. Я не сразу поняла, что происходит. У Северуса реакция была быстрее: он выхватил палочку и оттолкнул меня к стене, себе за спину.

Несколько магов в грязных робах, в крови, с обезумевшими глазами пытались прорваться сквозь толпу, сыпля вокруг мощными заклятьями. Несколько авроров предпринимали безуспешные попытки противостоять им. Перепуганные люди метались из стороны в сторону и падали, настигнутые проклятьями. Преступники, схватив некоторых горожан, прикрывались ими от аврорских заклинаний словно щитом. Одна из зазевавшихся женщин попала под яркий луч проклятья и истошно закричала, объятая пламенем со всех сторон.

— Северус! — испуганно закричала я. — Что происходит? — он меня не слышал, отбиваясь от сыплющихся со всех сторон заклятий.

На протяжении веков среди сторонников тёмной магии были популярны обряды с человеческими жертвоприношениями. Считалось, что в Хэллоуин они имели особую силу, и могли даровать магам, проводящим ритуал, особую мощь. И несмотря на то, что эти обряды были теперь запрещены, осталась масса приверженцев старинных обычаев, которым хотелось стать ещё

могущественнее.

Безумная Хэллоуинская неделя! Одни праздновали и веселились, другие — потакали своим амбициям, бесчинствовали, убивали и упивались собственной вседозволенностью. Похоже, спятившие маги, что сейчас сеяли повсюду смерть, были из их числа. И, будто одержимые, всё увеличивали число жертв, стремясь усилить таким образом действие старинного ритуала.

Паника была чудовищной. Узкая улица, слишком много людей, яркие вспышки, дым от загоревшихся крыш, разлетающиеся осколки стекла — всё только усугубляло ситуацию. Те маги, что рискнули выступить против нападавших, были неопытны в боевой магии, и потому их проклятия не достигали цели, внося ещё больше сумбура и озлобляя преступников. Толпа неистовствовала, не имея возможности спастись бегством — все выходы были перекрыты, и спрятаться в домах не было никакой возможности, потому что перепуганные жители тут же заблокировали все двери.

Преступники продолжали бесчинствовать: всюду были кровь и смерть. Слева от нас произошло какое-то движение. Я обернулась и заметила, как один из нападавших стал использовать лишь смертельное проклятье, не оставляя жертвам никаких шансов. Люди в панике стали пятиться, напирая на тех, кто и так был зажат со всех сторон. Началась давка, ужасные крики оглушали, сводили с ума. Если немедленно не подоспеют авроры, то в живых не останется никого!

Нескольким магам всё же удалось снять заграждающее заклятье на одном из проулков, и обезумевшая толпа, взревев, сметая всё на своем пути, устремилась в проем. Одновременно со всех сторон аппарировали авроры и стали окружать нападавших. Лишь немногие сообразили, что появилась возможность дезаппарации. Остальные, ничего не понимая, всё теснили и теснили друг друга к единственно возможному выходу.

Стражам правопорядка удалось обезвредить троих злодеев.

— МакМилан, сдавайся! Хватит бессмысленных жертв! — выкрикнул один из авроров.

Ответом ему была очередная авада. Авроры устремились к нему, опасаясь использовать заклинания на большом расстоянии — был риск попасть в людей.

МакМилан торопился, сыпал авадами без разбору — старики, женщины, дети падали у его ног, потому что они были слабее, медлительнее и ещё не успели пробраться к спасительному выходу.

Кто-то догадался вклиниться в толпу и насильно увлекать в аппарацию уже ничего не соображающих людей.

Когда пространство немного освободилось, кто-то громко запричитал. Люди шарахнулись в стороны. В мгновение пала пугающая тишина.

На земле лежало истерзанное тело ребенка. Даже тот безумец, что все ещё готов был забрать с собой в иной мир как можно больше жертв, остановился. Подошел ближе к телу мальчика, шокировано стал разглядывать игрушку — клоуна, растоптанного толпой. Кажется, он начал приходить в себя. Но потом вдруг с криком «Ублюдки!» убийца вновь вскинул руку с зажатой в ней палочкой.

Я пробралась к вопящей женщине:

— Сыночек, сыночек мой…

Мне едва хватило сил удерживать бьющуюся в истерике мать. Через какое-то время она обессилено сползла на землю, не переставая всхлипывать.

— Пригнись! — закричал Снейп. — Гермиона, пригнись!

Я, не понимая, обернулась и встретилась с холодным, злым взглядом преступника. Он нацелил палочку мне в сердце… его лицо было искажено предвкушением… Со всех сторон сбегались авроры. От криков я, кажется, оглохла. Многочисленные вспышки ослепили меня. И тут кто-то сбил меня с ног. Северус. Он крепко стиснул меня и рухнул вместе со мной на землю. Я, еще не оправившись от шока, не могла даже пошевелиться. Мимо нас мчались люди, рычал пытаясь порвать путы заклинаний, преступник, а я улыбалась. Северус меня любит, он кинулся меня спасать... Снейпу наверно неудобно было лежать так, полубоком, в пыли. Но я поднимусь… вот только отдышусь немного…

Где-то неподалеку опять стала голосить несчастная мать. Сколько жертв! А вот меня, как ни странно, невезение на этот раз обошло стороной.

— Северус, мы живы, — выдохнула я, пытаясь отстраниться и повернуться к нему. Но его рука безжизненно упала, и он неуклюже заваливается в сторону. Он ранен? Я в панике развернулась и кинулась к нему… Нет. Не может быть! Нееееет!!!

— Северус!

Я стала трясти его за плечо, все ещё на что-то надеясь. Но его остановившийся взгляд ни на что больше не реагировал.

* * *

12 апреля 2003 г.

В последнюю неделю мне что-то особенно не везёт. Они мне не верят. Считают, что я свихнулась от слишком частого использования хроноворота. Что за ерунда? У меня, конечно, иногда бывают истерики, но они быстро проходят. Первое время мне было за это стыдно. Потом как-то привыкла.

Гарри. Милый, добрый Гарри! Он был последним, кто верил мне, слушал мои рассуждения и давал советы. Даже волшебную палочку принес. Сунул её под подушку тайком от санитаров. Но полгода назад и он сломался. Врачи совсем задурили ему голову. А я не стала его разубеждать.

Сколько можно всех мучить? У них работа, семья, карьера. Гарри приходит всё реже и то лишь затем, чтобы убедить меня, что со времени смерти Северуса прошло уже три года. Это он обманывает меня. Хочет, наверно, заставить таким образом принимать те противные зелья. Что, я совсем времени не ощущаю? Года ещё нет. Потому что мой день рождения лишь через месяц — так сказал Невилл и пообещал мне подарить новую цепочку для хроноворота. А то старая давно уже истёрлась и приходится использовать жгут от капельницы.

Одно время они все радовались, когда сломали мой хроноворот. Вот глупые! Всего лишь взводящий механизм выдернули, а потом вернули прибор назад. Как игрушку. Чтобы их «спятившая», то есть я, перестала биться в истерике и снова стала принимать успокоительные зелья.

Зелья-то принимать я стала, а вот взводящий механизм оказалось легко заменить. Обычная, изогнутая под нужным углом шпилька подошла. Тут и ума особого не потребовалось, чтобы сообразить. А они всё: «Чокнутая, чокнутая!»

Ну, ничего. Ты подожди, милый. Я почти просчитала всю цепь событий. Ещё два-три похода в прошлое — и всё получится! Люблю тебя! Жди!

* * *

— Смотри, она опять прижимает к груди эту гадость! — шепчет Рон на ухо своему другу, кивая на изрядно потрепанный дневник. В этот выходной они вместе пришли навестить Гермиону.

— Да пусть, раз он ей так нравится, — отмахивается Гарри, с тревогой подмечая ещё большую худобу девушки и лихорадочный блеск в её безумных глазах. — Я ей письмо от МакГонагалл принес.

— Зачем? Сам же знаешь, читать она не станет. Она нас даже не узнает. На прошлой неделе, помнишь, Невилла за руку укусила?

— Ну, пусть лучше оно будет у неё. Вдруг Гермиона неожиданно поправится, и тогда ей приятно будет узнать, как все мы тут за неё переживали.

Поттеру в ответ достается лишь тяжелый вздох.

— Гарри, смотри, хроноворот снова у неё! И как ей удается всё время возвращать его? — говорит Уизли, заметив, как, воровато оглянувшись, Грейнджер лезет за пазуху и извлекает оттуда давно испорченный хроноворот. Сжимает его так сильно, что белеют костяшки пальцев. А потом осторожно прячет обратно.

— Пусть, не кипятись. Всё лучше… той апатии, что накрыла её после смерти Снейпа, — Поттер отходит от маленького смотрового окошка в металлической двери, задыхаясь от собственных беззвучных рыданий. Он сглатывает подступивший к горлу комок, чтобы — не дай Мерлин! — Рон не заметил его слёз. Потому что тогда успокоить друга будет невозможно. И им не удастся погулять по саду с притихшей и постоянно что-то бормочущей себе под нос Гермионой. А на следующей неделе у него командировка. Потом день рождения у Джинни, и навестить подругу Гарри сможет не раньше следующего месяца.

— Да. Тогда она была совсем плоха, — соглашается Рональд. А помнишь, как она первый раз разрыдалась с момента похорон? Спустя месяц. После того, как эти чокнутые колдомедики отобрали у неё хроноворот. Мадам Эшкомб права, ведение дневника пошло ей на пользу, хоть есть стала.

— Ну, что? Пошли к дежурной по этажу? — торопится Гарри. — Сегодня очередь Маргарет, может она разрешит угостить Герми шоколадными конфетами?

— То же мне, выискались специалисты! — бурчит Рон. — Придумали же, что шоколад возбуждает нервную систему! Я и представить не могу, как Гермиона обходиться здесь без сладкого!

— Пошли, — Поттер тянет друга за куртку, заметив, с какой силой вцепились его пальцы в больничную решётку.

— Ей же не больно, Гарри? Она всё равно ничего не понимает? — смотрит он в глаза Поттеру. — Ведь так?

— Конечно, — вдохновенно врет Гарри, всем сердцем надеясь, что в больном мозгу подруги раз за разом проноситься не только гибель ублюдочного Снейпа, не сумевшего спасти ни себя, ни её, но и что-то хорошее из их прошлой жизни.

* * *

В предрассветном полумраке, когда больничные коридоры пустеют, а тени от предметов в неверном свете факелов становятся особенно нечёткими, в левом крыле раздаются тихие шаги. Она каждое утро приходит к окну на третьем этаже, чтобы встретить первый луч солнца. Для неё он как начало отсчета. И когда настанет момент, девушка достанет из-за пазухи старенький хроноворот, вытащит из неряшливой копны волос неровно изогнутую шпильку, взведёт старый механизм и шагнёт в мир возможностей. С очередной надеждой, что на этот раз у неё всё получится.

Но никто так и не сможет узнать, почему Гермионе никак не удаётся изменить своё прошлое и спасти Снейпа. День за днём. Неделю за неделей. Месяц за месяцем. Потому что нет ни одного человека, способного заметить чуть заметное колыхание черных крылышек над её головой. Нет человека, готового полюбить её настолько сильно, чтобы понять — невезение реально и осязаемо, и так близко от этой кудрявой головки, что девушку срочно надо спасать.

А Время мерно раскручивает свою тугую спираль и не обращает никакого внимания на глупые попытки людишек изменить ход истории. Ведь они не понимают главного — всё зависит от их поступков в настоящем. И случившееся переиграть — невозможно.

Fin.