Шахматная доска (гет)

Утро наступило, как всегда, неожиданно.

-Вставааай! — крик Тима, наверное, слышали даже соседи. Что уж говорить о сестре, которая пыталась спасти свой слух и уши в частности, закрывая их подушкой. К такому пробуждению она давно привыкла, поэтому за несколько минут до вторжения ее младшего брата (топот его маленьких ножек был слышен за милю), она принимала экстренные меры — зарывалась под одеяло.

— Вставай, вставай, вставай! — Тимми в синей пижаме с красными паровозиками прыгал около кровати и молотил своими маленькими кулачками по поверхности одеяла, из-под которого показалось заспанное лицо сестры.

— Ну, за что мне это? — пробормотала Ванесса, пытаясь вспомнить, чем она могла прогневать богов, которые презентовали ей этого маленького монстра.

Увидев, что сестра проснулась, Тим взлохматил свои и без того торчащие после сна светлые волосы и с чувством выполненного долга выбежал из комнаты, спеша на кухню.

Сбросив с себя одеяло, девушка села на кровати и попыталась сфокусировать взгляд. Раннее пробуждение всегда давалось ей с трудом. И пусть многие говорили, что многолетняя привычка облегчает эту процедуру, она была в корне не согласна. И в детстве, и сейчас ей было бы проще остановить стадо бегущих мамонтов, чем разлепить глаза в семь утра.

Накинув халат, Ванесса скрылась в ванной, а потом спустилась на кухню, где ее ждали только что приготовленный завтрак и вся ее сонная семья в полном составе.

* * *

Будильник настойчиво трезвонил, тонко намекая на то, что пора вставать. Алиса проснулась незадолго до звонка, но продолжала лежать, не размыкая век, надеясь, что сон еще не покинул ее окончательно. Зря надеялась.

Дотянувшись рукой до телефона, она выключила ненавистную мелодию и поднялась с кровати. Пустой дом, пустая кухня — родители уже ушли на работу. Ни тебе записки, ни еды на столе, пусть даже холодной. Девушку это не смущало и не огорчало. В детстве — может быть. Но сейчас, она уже привыкла. Завтрак на скорую руку, и она готова к великим свершениям.

Если с мамой она еще общалась, то с отцом у них давно уже не было общих тем для разговоров. А о чем говорить с человеком, которого не интересует ничего, кроме работы и футбола по вечерам? Для которого собственная дочь давно перестала быть объектом внимания, поддержки и заботы. Она видела, что в других семьях бывает иначе, когда дети — это самое ценное. Им дарят тепло и любовь, не требуя ничего взамен. У них же было по-другому. И истину о том, что родителей не выбирают, Алиса уже давно усвоила и смирилась.

* * *

— Ванесса, не забудь телефон, — София Маккей, посмеиваясь, наблюдала за беготней дочери по прихожей, — и ключи.

Утром девушка обнаружила, что ее сумка валяется на полу, а все ее содержимое валяется, где попало.

— И кто этот негодяй, что раскидал по квартире все мои вещи?! — гневно сверкнув глазами в сторону брата, воскликнула девушка. — Тим, ты разве не знаешь, что лазить по чужим сумкам неприлично? Или в курс воспитания этот пункт не включен?

— А это не я, — пропищал детский голосок откуда-то сбоку. Этот маленький несносный мальчишка прятался за косяк и хитро улыбался.

— Ага, это, наверное, домовики похозяйничали! Мам, не могу найти колбу с моим лекарством от аллергии. Она была в сумке, я точно помню.

— Наверное, куда-то закатилась. Не волнуйся, я ее найду. Ты же выпила порцию на эту неделю? — миссис Маккей обеспокоенно посмотрела на дочь.

— Нет, в холодильнике больше нет — та была последней. Вечером выпью! — и, прежде чем мать смогла выразить протест, быстро произнесла, — Мам, я побежала — опаздываю. И не шали тут без меня, — последнее было уже адресовано брату.

Девушка быстро обула босоножки на невысоком каблучке, захватила сумку и выбежала из дома, чмокнув на прощание брата и маму.

— Приходи пораньше. Сегодня у нас гости, не забудь, — крикнула с крыльца миссис Маккей, а когда Ванесса скрылась за поворотом, тихонько прошептала, — и будь осторожней.

* * *

Завернув за очередной угол, Алиса увидела перед собой белоснежные здания школы и не спеша направилась к ним. Четыре невысоких корпуса, всего в три этажа, они выделялись среди своих соседей — уютных жилых домиков — строгостью и простотой. Большая зеленая территория с цветущими палисадниками, изумрудной травой и резными скамеечками придавала этим чопорным сооружениям красоту и уют. Именно здесь под тенью деревьев часто собирались школьники, чтобы быстро перекусить или просто поделиться последними новостями.

Алиса поднялась по каменным ступенькам и вошла на территорию. Было еще довольно рано, поэтому студентов было немного: лишь несколько парочек сидело на скамейках и о чем-то радостно щебетало. Ранние пташки. Такие же, как она сама. «Только они побыстрее прибегают в школу, чтобы подольше насладиться обществом друг друга, а я, чтобы не сидеть одной в унылом доме», — промелькнула мысль в голове у девушки, но та, тряхнув головой, быстро ее отогнала.

Алиса прошла по дорожке к первому корпусу и открыла дверь. Та, тихонько скрипнув, отворилась. Внутри при входе всегда царил полумрак — источником дневного света служило высокое окно с красивым витражом, а солнечные лучи, проходящие через него, ложились на деревянный пол цветными ажурными пятнами. Это создавало некую атмосферу таинственности и сказочности.

Эта школа была одной из самых старых учебных заведений в Англии. Здесь, как нигде, строго чтились обычаи и традиции. Единственным отступлением от них являлось то, что мальчики и девочки учились вместе, и, следовательно, правила морали здесь ставились превыше всего. Любое неподобающее действие сурово каралось. Зато родители, отдававшие свое чадо на обучение сюда, могли быть полностью уверены в глубине и обширности полученных знаний, а также в привитых манерах и достойном поведении.

Пожалуй, единственными, кто мог иногда на эти правила махнуть рукой, были две студентки — Ванесса Маккей и Алиса Бэрилэнд. Нет, они любили школу, обожали ее преподавателей (ну, кроме профессора по химии), но порой не могли удержаться и вносили в этот спокойный мирок капельку энергии и эмоций. Тех, что били через край в них самих. В своих шалостях они никогда не переходили черту, чтобы попасть на ковер к директору — к профессору Гордон — строгой пожилой женщине с небольшой деревянной указкой, ее непремееным атрибутом. Ее боялись, но уважали. В основном за беспристрастность и справедливость.

Девочки были на редкость блестящими студентками. Все давалось им легко. Единственной сложностью для Ванессы была химия, и не из-за того, что она ее не понимала, а потому, что у нее никак не складывались отношения с профессором. С первых занятий между ними поселилась стойкая неприязнь. Но Ванесса была не из пугливых. Каждое занятие она доказывала профессору Пайел, что знает предмет на «отлично». Химия — была единственным предметом, которому Ванесса Маккей уделяла больше времени, чем всем остальным. Это и понятно, каждый ее незначительный промах карался намного строже по сравнению с другими учениками. Это ее злило, бесило, но поделать с этим она ничего не могла.

Алиса улыбнулась, вспомнив вечно-нахмуренное лицо подруги, коль скоро ей приходилось сталкиваться с миссис Пайел. Кто этот несчастный, который когда-то сделал ее «миссис» гадала вся школа.

Поднимаясь по неширокой деревянной лестнице на второй этаж, девушка краем глаза уловила какое-то движение. Обернувшись в сторону, она встретилась глазами с небольшим портретом. Странно... Ей показалось, что нарисованный старец на картине двинулся. «Это не старец «двинулся», а ты! Совсем заучилась уже», — ухмыльнулась про себя Алиса. Игра света и тени, только и всего.

Что примечательно, она его здесь до этого ни разу не видела. Вдоль лестницы на светлых стенах висело множество портретов: бывших профессоров, выдающихся деятелей искусства и науки. В первый год после поступления в школу дети с интересом разглядывали их, но с годами интерес терялся, и более старшие студенты проходили мимо них, не удостоив и взгляда.

Именно на это и списала Алиса то, что раньше не видела эту небольшую картину. Девушка подошла ближе, чтобы лучше разглядеть холст. На нем был изображен древний старец, с белоснежной бородой, доходившей ему почти до пояса. Яркие голубые глаза казались живыми, настолько искусен был в своем творении художник. Пронизывающий, но вместе с тем умиротворенный взгляд из-за необычных очков-половинок изучал подошедшую девушку, и, казалось, проникал в самую душу. Опустив взгляд на край позолоченной рамы, она увидела табличку: профессор Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор.

«Ну, и имечко! — подумала Алиса. — Попробуй, запомни».

Постояв недолго около картины, она пожала плечами и продолжила путь к своей аудитории. Открыв дверь, девушка прошла к предпоследней парте и кинула на нее свои вещи.

И только тут, подняв голову, она поняла, что не одна в комнате.

* * *

Ванесса быстро шагала по широкой улице по направлению к железнодорожной станции. Чтобы добраться до школы ей, в отличие от подруги, приходилось каждое утро проезжать две станции на электричке. Свернув на очередную улочку, девушка двинулась вдоль стройного ряда небольших домиков. После переезда из шумного Лондона, ее, поначалу, удивляла эта тихая, неспешная жизнь, которая царила в городе. Ее ритм ускорялся, пожалуй, лишь на выходных и в предпраздничные дни, а так она текла неторопливо, и, в отличие от бурлящего лондонского потока, скорее напоминала тихую заводь. Было приятно никуда не нестись, сломя голову, если этого не требовали обстоятельства. Для лондонской девушки в первые несколько месяцев это было в новинку.

Ванесса вновь свернула на парковую аллею, и как раз в этот момент дверь одного из домов отворилась, и оттуда вышла молодая женщина с собакой на поводке. Ванесса приветливо поздоровалась, а та помахала ей в ответ. Они не были знакомы, но никого это не смущало.

«Как в большой деревне», — пронеслось с теплотой в голове у Ванессы.

Действительно, это все напоминало большую деревню. Не по уровню жизни, но по атмосфере, которая царила там. Практически каждые выходные кто-то из соседей устраивал домашние посиделки зимой и барбекю летом. Это было всегда так мило и по-домашнему уютно. Ванесса полюбила Ворсинг именно за это. Нет, Лондон был дорог ей по-своему. Там остались друзья, которых, впрочем, она видела довольно часто (от Ворсинга до Лондона на электричке было около часа). Но в Лондоне, как и в любом другом мегаполисе, мало того, что называют «теплотой и вниманием». Там каждый сам по себе. Люди, годами живущие рядом в квартирах, зачастую не знают своего соседа лично. Они завернуты в коконы из своих мыслей и проблем и часто из-за них не замечают ничего и никого вокруг. Сколько раз она видела бродяг на улицах этого богатого города, мимо которых равнодушно проходила толпа красиво одетых мужчин и женщин. И что греха таить, сама нередко пробегала мимо, и вот однажды увидела, как маленькая девочка бесстрашно подошла к нищему и отдала ему свой пирожок, только что купленный мамой, а, вернувшись к ней, спросила:

— Ничего, что я его отдала? Ты ведь еще один мне можешь потом купить, а у него, кажется, нет мамы.

Эта трогательная сцена долго не выходила у нее из головы, и с тех пор, девушка по возможности старалась помогать всякому, кто ждал поддержки. Она притаскивала в их большую квартиру бездомных кошек, собак, а пару раз даже раненых голубей. Родители закрывали глаза на это безобразие и даже помогали, чем могли. Тимми, тогда еще совсем маленький, был только счастлив от такого количества мяукающей, гавкающей и воркующей живности. Но девушка, конечно, понимала, что так долго продолжаться не может, и скоро их дом просто не выдержит такого наплыва беженцев. Именно тогда девушка осознала горькую истину — помочь можно не всем. Но вслед за этим, в голову пришла другая мысль — помочь можно не всем, если ты ОДИН! Ванесса ухватилась за эту идею, которая давала надежду, и в тот же вечер она и почти все ее одноклассники прошли по центру Лондона и развесили объявления, призывающие помогать тем, кто отчаянно ждет этой помощи. Конечно, это была мелочь, но внутри себя Ванесса гордилась этим поступком и решила никогда не оставаться безучастной к судьбам других людей. Она еще не знала, что ее желание осуществиться очень причудливым образом.

Подходя к зданию вокзала, Ванесса взглянула на серебряные часики, подаренные родителями на день рождения. Взглянула и обомлела. Без двух восемь! «Черт, осталось всего две минуты!»

Девушка опрометью бросилась к вокзалу. Взлетев на ступеньки, она распахнула дверь и вылетела на перрон именно в тот момент, чтобы увидеть, как электричка, вильнув хвостом, с негромким постукиванием удалялась все дальше и дальше. Студентке оставалось лишь смотреть ей вслед. До следующей оставалось еще пятнадцать минут.

«Отлично! Лучше не придумаешь!»

Она бессовестно опоздала на пару к ее «любимому» профессору по химии.

* * *

Алиса поняла, что не одна в комнате. Небрежно прислонившись к парте и скрестив на груди руки, перед ней стоял незнакомый юноша. Черная ветровка с капюшоном и такого же цвета джинсы выгодно подчеркивали стройную фигуру и оттеняли темно-синие глаза. Непослушная челка постоянно спадала юноше на лоб, и тот машинально ее убирал. Впрочем, это совершенно не мешало ей тут же возвращаться на место.

«Почему он без школьной формы? — пришла в голову девушке нелепая мысль, — Новеньким ее выдают уже в первый день». Почему-то это было для нее сейчас важно. Такие бестолковые мысли можно было объяснить лишь тем, что все остальное было вытеснено пристальным взглядом глубоких синих глаз незнакомца, который как раз в этот момент с интересом оглядывал девушку, и была бы та немного более стеснительной, давно бы уже залилась румянцем. Но Алиса, собрав все свое самообладание в кулак, лишь подняла бровь, равнодушно глядя на парня. От этого прямого взгляда девушке становилось непривычно жарко, но она не отводила глаз и старалась ничем не выдать собственных чувств.

Дуэль взглядов длилась бы дольше, если бы в это время дверь в кабинет за спиной у Бэрилэнд не открылась, и на пороге бы не возникли галдящие студенты с учебниками в руках и не начали рассаживаться по местам. Студентки, тут же заметившие незнакомца, быстро переглянулись между собой и устремились к своим партам, бросая на новенького заинтересованные взгляды. Тот же, потеряв всякий интерес к Алисе и не проронив ни слова, развернулся к девушке спиной, сел за парту и принялся с неподдельным интересом изучать лежавший перед ним открытый учебник по химии. От такой наглости Бэрилэнд даже оторопела и уже хотела окликнуть нахала, когда вдруг поняла, что в сущности ничего из ряда вон выходящего не произошло.

«Подумаешь, смотрел... Как будто такого с ней раньше никогда не случалось». Но вспомнив тот долгий, проникающий под кожу взгляд, у Алисы по телу пробежала приятная дрожь.

«Эй, что с тобой?» — одернула себя девушка, — «Ну да, симпатичный».

«Даже очень», — подтвердил внутренний голос.

«Но не терять же из-за этого последние остатки рассудка?!» — попыталась вразумить себя Алиса.

«Поздно. Все растеряла уже», — голос явно издевался.

Тьфу. Алиса помотала головой. «Черт знает что!»

Она вновь взглянула на спину новенького, который сидел за первой партой через ряд от нее. Около парня уже суетилась стайка девушек, пытаясь привлечь его внимание и познакомиться. Желательно поближе. Но на задаваемые вопросы юноша отвечал сдержанно, а по напряженной спине было понятно, что щебетание девушек его начало порядком утомлять. Этот факт почему-то обрадовал Алису.

Дверь снова открылась, и сразу несколько голосов окликнуло студентку. Алиса повернула голову и увидела своих подруг: Хельгу, Элен и Нэнс.

Хельга Шульц, высокая темноволосая девушка, выделялась среди сверстников не только ростом, но и яркой внешностью. Она была одной из самых популярных девушек в школе. Помнится, на Рождественском балу, за возможностью потанцевать с ней выстраивалась целая очередь.

Хельга была натурой хваткой и целеустремленной, что позволило ей без труда занять почетный пост старосты курса. Ее личные качества объяснялись, скорее всего тем, что предки девушки были выходцами из Германии, иммигрировавшими во время Второй Мировой в Англию. Ее родители и она сама родились уже в этой стране, но порядки, заведенные в их семье, отдавали еще той немецкой закалкой. При всем своем шарме и апломбе, Хельга была на редкость ответственной и твердой. Иногда даже чересчур. Зачастую именно она была совестью их небольшой компании. И именно Хельга часто удерживала Ванессу и Алису от необдуманных поступков. А иногда читала им нотации, когда удержать не получалось. Да, быть иногда занудой было ее привилегией.

Элен и Нэнс МакМирон же были светловолосыми близняшками. По внешности отличить их было практически невозможно (у двух капель воды и то отличий больше), но по характеру трудно было найти людей настолько непохожих друг на друга. Веселая и взбалмошная Нэнс была полной противоположностью тихой и мечтательной Элен. Первая обожала большие компании и шумные вечеринки, а вторая с большей охотой оставалась в одиночестве, рисуя или занимаясь фотографией. Но главный парадокс состоял в том, что они абсолютно без труда ладили между собой. Вместе они дополняли друг друга, образуя единое целое.

— Внимание, новая особь мужского пола прямо по курсу, — громко прокомментировала Нэнс, подходя к парте, которая находилась рядом со столом Бэрилэнд. Тот факт, что парень ее, скорее всего, услышал, нисколько не смутил девушку.

— Странно, что он без формы, — озвучила недавнюю мысль Алисы, Хельга. — Но что еще более странно, так это то, что сейчас июнь, и до конца года осталась всего неделя. Не поверю, что ему так не терпелось пойти учиться, что он не дождался сентября. Как его, кстати, зовут?

— Без понятия, — отозвалась Алиса, сосредоточенно думая над странностью появления этого субъекта в классе. Действительно, необычно. Раньше ей это и в голову не приходило.

«Естественно не приходило! Тебя больше занимала его потрясающая фигура и поразительные глаза!» — насмехался внутренний голос.

«Ничего подобного!» — огрызнулась Алиса в ответ.

— О, наши овцы не теряют надежд, — усмехнулась Нэнс, видя, как все те же девушки пристают к парню с расспросами.

— Пойду-ка я вмешаюсь, пока они не растащили этого несчастного на сувениры, — Хельга отбросила за спину копну длинных волос, — И узнаю, наконец, как его зовут, — и, видя насмешливые взгляды подруг, невинно продолжила, — Я же все-таки староста.

Фирменной походкой от бедра девушка приблизилась к парте, за которой сидел незнакомый парень. «Пока незнакомый», — добавила про себя Хельга.

Студентки, увидев приближающуюся старосту, лишь плотнее обступили юношу к явному неудовольствию последнего. «Подожди, они еще к тебе и на колени сядут», — насмешливо подумала Хельга, скептически наблюдая за попытками девушек защитить свою территорию. «Брачные игры макак, не иначе!»

Подойдя к парте, она без предисловий начала:

— Привет. Я Хельга — староста нашего курса. А как тебя зовут?

По насмешливому взгляду парня, она поняла, что это еще одно имя в нескончаемом потоке его сегодняшних знакомств, и что он забудет его по прошествии нескольких минут. Не то чтобы это ее покоробило, но она не привыкла, к подобному скепсису в отношении собственной персоны.

Юноша чуть наклонил голову в бок и ответил:

— Привет. Меня зовут Уилл Найт, — а потом, оценив ее рост, продолжил — А ты высокая. Головой потолки не задеваешь?

Брови Хельги взлетели вверх, а хихиканье девушек привело в чувства — да не каждый день увидишь, чтобы со старостой так разговаривали.

— Клоун, — бросила Хельга и, круто развернувшись, гордо прошествовала обратно к подругам, всем своим видом выказывая ему свое презрение.

— Ну как? Узнала что-нибудь?

— Ага. Что этого хама и нахала зовут Уилл Найт. — Хельга бросила недобрый взгляд в сторону нового однокурсника, — Тоже мне... рыцарь без страха и упрека.(1)

— А в том, что он хам и нахал он сам тебе признался? Поразительная откровенность! — притворно удивилась Алиса.

— Он спросил, не задеваю ли я потолки? Ну?! Как вам?! И это при первой встрече с девушкой! — староста негодовала, уперев руки в бока.

— Брось, может он действительно о тебе беспокоится, — начала Нэнс, с невинной улыбкой, пролистывая учебник. — Ну, или в крайнем случае, за потолки.

— Ха-ха, — раздельно произнесла Шульц, показывая всем видом, что шутка явно не удалась.

В это время, окружавшие его студентки, наконец, отошли от парты Уилла и сели недалеко кружком, наверняка обсуждая человека, способного столь бесцеремонно разговаривать со старостой потока.

— Ванесса опять опаздывает — констатировала очевидный факт до этого молчавшая Элен.

— У нее есть еще...три минуты, — сверившись с наручными часами сказала Хельга и, наконец, отвлекшись от парня в черной ветровке, — До того момента, как ее постигнет кара под названием...

— Профессор Пайел, — закончили хором девушки.

О нелюбви Ванессы и профессора по химии друг к другу в школе ходили легенды. Не было и дня, чтобы преподаватель чем-то не задела девушку. Видимых причин для подобного отношения не было, поэтому многие гадали, в чем же подвох. Рождались разные предположения, но истину почему же профессор по химии ее так ненавидит не знала даже сама Ванесса. Что уж говорить о других. С каждым годом их взаимная неприязнь лишь росла и крепла, и о причинах она уже не задумывалась. Порой казалось, что так было всегда.

Поэтому Маккей в тот день очень рисковала, опаздывая на занятия с «любимым» преподавателем.

Прозвенел звонок, и все стали рассаживаться по местам. Тут же отворилась дверь, и в класс вплыла низенькая, полная женщина с большими очками и журналом в руках. Складывалось впечатление, что профессор специально стояла у двери и ждала звонка, чтобы зайти в класс вместе с ним. Ее полные пальцы были унизаны массивными перстнями, а на шее болтался золотой медальон, который блестел в свете дневных ламп.

Дойдя до своего места, она села за учительский стол и не спеша открыла журнал.

— Доброе утро, класс! — как всегда громогласно начала профессор Пайел, перелистывая страницы.

— Доброе утро, профессор, — откликнулись студенты.

— Сегодня я, как вам и обещала, устрою устный блиц-опрос по пройденному материалу.

Студенты недовольно зашумели. Естественно, профессор ничего не обещала, и только самые глупые списали бы это на ее забывчивость.

— Экзаменов у вас в этом году нет, хотя я считаю, что это непозволительная оплошность начальства, — она театрально поджала губы, — Но это не повод расслабляться. До конца года еще неделя! Так что трудимся и еще раз трудимся!

— Мегера, — прошептала Алиса так тихо, чтобы услышали только подруги.

— Ты бы потратила свое «право топора» на нее? — Нэнс заговорчески прильнула к подруге.

Хельга и Элен прыснули, а Алиса задумалась.

— Хм, избавить общественность от этой зазнавшейся и крайне неприятной особы — неплохая перспектива. Но жалко мне что-то. И не ее, а мое право. Все-таки одно на все годы обучения.

«Право топора» они придумали еще давно, в средних классах, когда на них надвигались первые настоящие экзамены, и профессора решили больше не прикидываться добрыми и понимающими, и стали заваливать их непомерным количеством домашних заданий. «Право топора», по их задумке, было привилегией учеников, которые этим правом могли укокошить наиболее надоевшего преподавателя. Естественно, тут не обошлось без своеобразной фишки — чем более ужасающим был профессор, тем больше «топоров» требовалось для его полного уничтожения. Самой прокаченной, по их мнению, была профессор Пайел — ее ненавидели и боялись все студенты: от робких первогодок до самых отвязных старшеклассников.

В каждой компании друзей есть нечто подобное — шутка, которую понимают лишь избранные. Метка, если хотите, по которой определяют круг общения. Для этих девчонок одной из таких шуток было «право топора». Немного кровожадно, но в сущности ничего опасного и тем более криминального. Просто иногда профессора действительно утомляли.

— МакМирон, Бэрилэнд, перестаньте болтать! Или вы уже готовы отвечать?! — профессор обвела класс гневным взглядом, заставив тот притихнуть.

— Знаешь, — начала шепотом Алиса, сверля ненавистного преподавателя взглядом, — мне кажется, я согласна отдать свое право. С радостью.

Девчонки тихо засмеялись, а тем временем профессор по химии приказным тоном объявила:

— Учебники с парт убрать! И тетради тоже.

Тем, кто в последний момент судорожно повторял пройденный материал, пришлось с содроганием закрыть спасительные книги.

— Итак, — начала профессор Пайел, — на первый вопрос будет отвечать... — студенты дружно втянули головы, намереваясь хоть немного уменьшиться и спрятаться от цепкого взгляда профессора. Лишь некоторые остались сидеть так, будто бы им все нипочем. Среди них был и юноша в черной ветровке. Взгляд преподавателя остановился на парне, и глаза ее тут же превратились в щелки — она терпеть не могла новых учеников.

— Вы что, новенький? — сурово начала она. — В конце учебного года? Что за нелепость?!

Юноша поднялся и, будто бы не замечая придирок профессора, представился:

— Мое имя Уильям Найт, профессор. Я...

— На моем столе нет никаких бумаг, подтверждающих тот факт, что Вы переведены в этот класс, мистер Найт, — перебила студента преподаватель по химии. — Соблаговолите сходить в учебный отдел и принести необходимые документы.

Юноша поморщился и как-то неловко повел плечами, и в эту секунду произошло сразу несколько событий: кабинет на миг прорезала вспышка света, профессор Пайел странно дернулась, чуть было не упав со стула, и в класс влетела запыхавшаяся Ванесса Маккей. Сбившееся дыхание и чуть растрепанные косички, свидетельствовали о том, что последние несколько сот метров до школы она проделала бегом.

— Извините меня, профессор Пайел, этого больше не повторится, — на выдохе скороговоркой отчеканила девушка, опираясь на косяк, чтобы немного отдышаться.

Класс замер в ожидании. И все предположили любой исход, кроме того, который в действительности случился.

Профессор легко поднялась из-за стола, поправила съехавшие с носа очки и... улыбнулась вошедшей.

— Ну что ты, моя дорогая! — сахарным голосом проворковала она, — Ничего страшного. И вообще, сейчас на улице просто чудесная погода, — студенты, как по команде, повернули головы к окнам, и их глазам предстало серое прохладное утро, — Идите гулять, я вас отпускаю.

Глаза Ванессы расширились от удивления, но это было ничем по сравнению с тем, что творилось в классе. Ожидавшие высококлассного бойцовского шоу от этих двоих, студенты были ошарашены действиями своего преподавателя. Большинство из них напоминали собой изваяния неудачно севших на кактус орангутангов: глаза их было выпучены, а рты открыты.

Профессор Пайел недоуменно озиралась вокруг, казалось, не совсем понимая, где она находится, а затем и вовсе удалилась, похлопав Ванессу по плечу и что-то мурлыча себе под нос.

Ванесса пробежала непонимающим взглядом по аудитории, из которой постепенно начал убегать народ (пока профессор не пришла в себя), в надежде отыскать подруг, но вместо этого она наткнулась на профиль незнакомого парня, который как раз в этот момент взъерошил рукой волосы и, на секунду сжав виски, прикрыл глаза ладонью. Что она сказала? Незнакомого?! Узнавание накрыло ее с головой в ту самую секунду когда, неожиданный лучик солнца скользнул по перстню на безымянном пальце юноши.

Перстень. Тот самый. Перед глазами девушки тут же возникла яркая картинка.

«Ванесса сидит на каменистом берегу пролива Ла-Манш. Солнце, отражаясь в нежно-голубой воде, слепит глаза. Ее темными волосами играет ветер. Слышится крик белоснежных чаек, парящих в нескольких метрах над водой и плеск набегающих волн. Соленые брызги с шумом взлетают на берег, когда вода бьется о серые, частично покрытые бурыми водорослями, валуны.

Чуть поодаль у самой кромки воды стоит темноволосый паренек и бросает камешки в набегающую волну. Они улетают далеко-далеко, оставляя на месте падения небольшие круги. Полы его джинсов совсем промокли — слишком близко он подходит к воде.

Вдруг он оборачивается и смотрит на Ванессу. На его лице играет открытая мальчишеская улыбка. Бросив последний камешек так, что тот скачет по водной глади, юноша бежит обратно к девушке и садится перед ней на корточки. Упрямая челка спадает ему на глаза, и все его попытки убрать ее заканчиваются провалом. Ванесса смеется над его чуть недовольным выражением лица, а он поднимает на нее взгляд, и его лицо снова озаряется улыбкой.

Паренек берет ее руки в свои и говорит:

— Ты даже представить себе не можешь, как мне сейчас хорошо!

— Такое ощущение, что раньше ты никогда не бывал на море! — улыбнувшись, произносит девушка.

— Ты не поверишь...

Тут он неожиданно оборачивается и протягивает смуглую руку к горизонту.

— Здесь ты чувствуешь себя свободным и можешь забыть о прошлом... обо всем.

Ванесса не улавливает смысл в его словах. «Забыть о прошлом?» Что же такого было в его прошлом, о чем стоит забывать? Но эта мысль скоро покидает ее голову. Сейчас важен лишь его голос. Такой неожиданно родной и знакомый. Как странно. Ведь они знакомы всего несколько дней. Когда она приехала погостить к бабушке, она и не думала, что встретит здесь такого потрясающего человека. Как необыкновенно складывается иногда жизнь! Можно долго ждать чего-то, надеяться, а только отвлечешься, забудешь на мгновенье о своей мечте, и...хлоп...твое желание вдруг исполняется. Странно.

Тем временем, парень вскакивает на ноги и продолжает.

— Как жаль, что мы не жили в те далекие времена, когда бесстрашные моряки бороздили бескрайние моря и океаны в поисках сокровищ, — пафосность его тона и гордое выражение лица заставляют Ванессу засмеяться, — сражались с гнусными злодеями, — юноша делает выпад с воображаемой шпагой в руке, — за даму своего сердца, — он делает поклон и подает девушке открытую ладонь. В его темно-синих глазах плещется смех.

Ванесса принимает его руку и, поднявшись на ноги, в ответ склоняется в легком реверансе. Она всеми силами пытается сдержать хохот, рвущийся наружу, представляя, насколько комично они выглядят.

И вдруг, юноша ловко обнимает девушку одной рукой за талию, второй переплетает свои пальцы с ее, и начинается безумный танец.

Они носятся по пляжу, выделывая разные «па», заглушая все посторонние звуки своим звонким смехом. Им легко и светло. И нет никого в мире кроме них. Лучики солнца путаются в ее длинных волосах цвета нежного шоколада, придавая им просто фантастический оттенок, а он забавно щурится, отчего кажется очень трогательным. И им обоим приходит на ум одно и то же: «Вот оно СЧАСТЬЕ!»

И тут нога Ванессы соскальзывает с камня, девушка спотыкается и падает, не преминув при этом утянуть за собой и своего партнера. Джентльменство — это для парней.

Они лежат на берегу и пытаются отдышаться. Рука Ванессы саднит и при ближайшем рассмотрении на ней оказывается небольшая, но довольно глубокая царапина.

— Прости, наверное, это из-за меня, — говорит юноша, виновато приглаживая волосы, — я пытался тебя удержать, а кольцо оцарапало. Прости, — снова повторяет он, — Дай посмотреть.

Он берет ее руку, и чуть нахмурив лоб, изучает рану. Да, она немного побаливает, но девушка на это не обращает внимания. Как же приятно ощущать его прикосновения. Она всматривается в его лицо и пытается запомнить каждую черточку. Ведь завтра она уедет, а его образ можно забрать с собой. Надежно спрятать. В сердце.

— Что это? — вырывает ее из мыслей удивленный тон. Юноша показывает на светлое пятно на загорелом запястье Ванессы, — Похоже на птицу. Поразительно.

— Да, оно у меня с самого детства. Забавно, правда? — девушка тоже склоняется над отметиной на левой руке и проводит по ней пальцами. Холодок пробегает по позвоночнику — так всегда бывает, когда ее касаешься.

Парень не отвечает, а потом задает неожиданный вопрос, переведя взгляд на Ванессу.

— Ты что, левша?

Девушка недоуменно вскидывает брови.

— Да, а как ты догадался?

— Врожденная наблюдательность, — бубнит себе под нос сосредоточенный юноша, а потом, отпустив ее руку и кивая на царапину, говорит, — Нам срочно нужна аптека.

— Ничего страшного, — легкомысленно отвечает девушка и указывает на кольцо, — Можно?

Парень снимает украшение с безымянного пальца и протягивает его Ванессе. Серебряный перстень с темно-синим камнем, на котором выгравирована буква «Н». Выглядит старинным.

— Откуда он у тебя? — не может сдержать любопытство девушка.

— Отец подарил, — чуть погодя отвечает юноша и, получив его обратно, одевает на руку, — Пойдем. Нам правда нужен пластырь, не то ты истечешь кровью, а компания посиневшего трупа меня не очень вдохновляет.

Девушка замечает, как резко изменилось его настроение и что-то исчезло из его взгляда. А потом понимает — та мальчишеская непосредственность! Она уступила место чему-то взрослому, серьезному. Не понимая причин такой резкой перемены, Ванесса принимает протянутую руку юноши и поднимается. Кровь из ранки идет все сильнее. «Да, возможно пластырь действительно не помешает». И они вместе отправляются на поиски аптеки».

Боль, уже забытая и притупленная, с новой силой ворвалась в сердце Ванессы. Целый год он не звонил и вообще, казалось, навсегда исчез из ее жизни! Почему же тогда он здесь? Она не верила в то, что ошиблась — это был он. Без сомнения!

Девушка опустила взгляд на белую отметину на запястье. Летящая птичка проглядывала из-за многочисленных браслетов у нее на руке. Пятно было светлее оттенка ее кожи, а летом и вовсе выделялась на загорелом теле. Оно всегда было у Ванессы, сколько она себя помнила. Девушка не стремилась показывать отметину и поэтому часто закрывала ее часами или браслетами.

Ванесса провела пальцами по запястью, а в голове пронеслась странная щемящая сердце мысль: «Его руки тоже касались его». Она подняла голову, и ее взгляд устремился к лицу парня в черной ветровке. «Что ты здесь делаешь, Уилл?»

(1) Найт — Knight (англ.) — Рыцарь.