Жизнь продолжается (джен)

Каникулы наступили незаметно, и Драко снова окунулся в мир своих печалей и проблем. Пэнси уехала к родителям, пообещав привезти ему из дома новую мантию — взамен казенной, выданной в Азкабане, которую Малфой, как прокаженный, носил весь семестр.

Номед тоже уехал, и Драко так и не успел попрощаться с ним и поблагодарить за чудесное Рождество — он был уверен, что если бы не профессор, ему никогда не удалось бы рассмотреть в Пэнси ту самую, единственную девушку, которую он столько лет видел в своих самых сокровенных снах.

Малфою тоже пора было собираться. Ему предстоял визит в больницу св. Мунго, где ждал отец, обессиливший от тюрьмы и долгой болезни.

Вестибюль больницы показался Драко слишком белым — даже захотелось зажмуриться. Полная ведьма за стойкой покосилась на него неприязненно, и на его вопрос об отце ответила:

— А... заключенный номер 1056... вам на шестой этаж, палата 622, — сделав особый упор на слове «заключенный».

Драко попытался проклясть ее косоглазием, но без палочки, конечно, у него ничего не вышло. Выругавшись про себя, он отправился в указанном направлении. Перед входом в палату Малфой немного помедлил, набираясь мужества увидеть то, что ему предстояло увидеть. И, глубоко вздохнув, поверну ручку.

На кровати лежал человек. Не отец, нет — именно человек. Его глаза, хоть и были открыты, абсолютно ничего не выражали. И даже когда Драко окликнул его, ни один мускул не дрогнул на лице Люциуса.

— Отец, папа, ты узнаешь меня? — Драко взял его безжизненно повисшую руку, но никакого эффекта это не возымело.

В панике Малфой выбежал в коридор и стал звать на помощь. Из-за угла неспешно выплыла сестра:

— Что вы орете, молодой человек? Кем вы приходитесь больному? — холодно спросила она.

— Я его сын! Что с моим отцом?! — срывающимся голосом возопил Драко.

— Сын? Странно... — протянула сестра, входя в палату, — здесь уже побывал его сын. И реакция больного на него была куда более выражена... то есть, я хочу сказать, его Люциус узнал...

— Но что с ним, что с ним? — Драко в отчаянии снова схватил руку отца. Тщетно. Люциус не проявил ни малейшего интереса к происходящему.

— Он в Азкабане умом тронулся, такое бывает, — беззаботно ответила сестра. — Ничего не ест, не пьет и, похоже, почти ничего не помнит.

— ПОЧТИ ничего? Но ведь какого-то проходимца он признал за сына?! — Малфой не мог поверить в то, что слышал.

— Если быть точной, он не помнит ничего из того, что происходило с ним после того, как ему исполнилось двадцать. И он никак не может взять в толк, почему сейчас он в больнице, хотя и понимает, что с его последних воспоминаний прошло уже много лет. Они просто выпали из его головы.

Малфой похолодел. Выходит, отец понятия не имеет о его, Драко, существовании... В двадцать лет Люциус примкнул к войску Темного Лорда, значит, рассудил Малфой, его сознание просто заставило его забыть все, что связано с жизнью в качестве Пожирателя смерти... И Драко попал в этот злополучный период.

— Странно, что вас он не признает, — продолжала разглагольствовать сестра, устанавливая Люциусу капельницу. — Тот, другой, который приходил, гораздо меньше похож на его сына, чем вы, хотя определенное сходство, конечно, было...

— Как он выглядел?! — сердце Драко было готово вырваться наружу. — Тот, кого отец признал...

— Ну... — сестра на секунду задумалась. — Он был высокого роста, красиво сложен, но у него, в отличие от вас, волосы и глаза были черные, как уголь...

— Бред... — медленно проговорил Драко. Он все еще держал руку отца и, заглядывая ему в глаза, пытался вызвать в нем остатки хоть каких-то, пусть самых смутных, воспоминаний. Бесполезно.

Сестра, закончив с капельницей, уплыла из палаты, не попрощавшись. Драко продолжал свои попытки. Он рассказывал отцу разные забавные случаи из своего детства, тряс его, то выпускал, то снова сжимал его руки, но Люциус не реагировал. Только однажды недобрая тень пробежала по его лицу, когда Драко упомянул поход в магазинчик «Горбин и Бэрк» перед началом второго года его обучения в Хогвартсе. Пробежала и тут же пропала. Люциус снова был воплощением равнодушия.

Выйдя, наконец, из палаты, Малфой присел на подоконник в коридоре. К горлу подступали рыдания. Отец, всегда сильный и уверенный в себе, сейчас казался таким беззащитным, каким не казался даже в самые тяжелые времена перед лицом Темного Лорда, когда штаб Пожирателей было решено организовать в имении Малфоев.

Вдруг его взгляд упал на высокого, неказистого юношу, выходящего из соседней палаты. Юноша тоже посмотрел на него. Невилл Лонгботтом. Их глаза встретились и снова разошлись. Гриффиндорец как будто все понял.

— Ты навещал отца? — спросил он. — Сочувствую, что с ним приключилось такое.

— Да что ты понимаешь... — начал было Малфой, но осекся. Он вдруг осознал, что его отец сейчас в таком же положении, как родители Невилла вот уже долгие годы. Он вспомнил все свои самые жестокие шутки, которые отпускал в адрес Невилла по этому поводу, и ему стало невероятно стыдно и противно от самого себя.

— Ты, наверное, удивишься, но я тебя понимаю, — тихо сказал Лонгботтом, неуклюже переступая с ноги на ногу. — Как он, твой отец?

— Не узнает меня, — удрученно сказал Драко, — что бы я ни делал...

— Он поправится, вот увидишь, — отозвался Невилл. — Я думаю, ему просто надо отдохнуть от Азкабана, и сознание вернется...

— А если нет?

— Ну, тогда мы будем встречаться здесь очень часто, — невесело усмехнулся Невилл и потихоньку направился к выходу.

— Лонгботтом, подожди! — Драко поднялся и догнал его. — Ты... ты прости меня...

— За что? — искренне удивился тот.

— За все... — выдохнул Драко, и на душе его стало немного полегче.

— Если хочешь, Малфой, можем спуститься вниз. Там за углом есть неплохой трактир. Когда я теряю надежду, всегда захожу туда выпить Огневиски. И в душе появляется просвет. Ведь жизнь продолжается.

Драко согласно кивнул. Жизнь действительно продолжается, и каждый день приносит что-то новое. Мог ли он раньше предположить, что будет сидеть в трактире с гриффиндорцем, к тому же, с Невиллом Лонгботтомом?! Но жизнь распорядилась так, что это стало возможным. Как и многое другое.

Драко вернулся домой. Имение Малфоев, огромный и совершенно пустой дом, — единственное, что осталось у Драко. Ни павлинов в саду, ни фонтанов. Только заснеженные остовы обгоревших деревьев — напоминание о том дне, когда авроры пришли за ним и его семьей.

Он дошел до дверей, но на приказ «Отворись!» они не поддались. Драко в недоумении потянул за ручки — снова неудача. Он обошел дом и попытался попасть внутрь через заднюю дверь — она тоже не поддалась. Покрутившись вокруг и не зная, куда податься, Драко присел на ступени, закутавшись в мантию.

Вдруг рядом что-то щелкнуло, и возле его ног возник один из их домовых эльфов.

— Господин Драко, — учтиво запищал он, согнувшись в глубоком поклоне, — вы вернулись!

— Ты что, не видишь, что ли, что я не могу войти, тупая твоя башка?! — буркнул Малфой: ему надо было выместить на ком-то свою злость.

— Простите меня, господин, но вы действительно не можете войти... — в голосе эльфа слышалось неподдельное сожаление. — Дом больше не принадлежит молодому господину Малфою...

— Что?! — взревел Драко и замахнулся на эльфа. — Да как ты смеешь?! Это все, что у меня осталось! Кто??? Кто посмел присвоить себе мой дом?!

— Тимми не знает, господин, — затараторил эльф, интуитивно пригибаясь в ожидании удара, — Тимми не видел нового хозяина дома, Тимми только слышал, что господин Люциус Абракас Малфой передал его новому владельцу по завещанию...

— Да как так?! — кулак Драко все-таки обрушился на эльфа, и тот упал, тихонько поскуливая. — Кому еще отец мог отписать наше фамильное имение?!

— Тимми не знает, Тимми не знает, господин, — продолжал твердить эльф, не решаясь подняться со снега, — Тимми только приказали встретить господина Драко, только передать ему эти слова...

Драко мешком рухнул обратно на ступени. Силы покидали его. Он даже не знал, что разбило его больше: то, что он лишился окончательно всего, или то, что теперь он не представлял, куда идти. О том, чтобы поехать к Пэнси, не могло быть и речи — гордость Малфоя не позволяла остановиться у родителей своей девушки. Да Драко и не знал, как примут они его в теперешнем состоянии.

Приказав домовику убираться прочь, он еще какое-то время сидел на ступеньках. Потом поднялся и, с тоской обернувшись на родной дом, зашагал к воротам, считая шаги, чтобы не заплакать.

Вдруг странная мысль осенила его: ну конечно! Кто-то навестил отца и, воспользовавшись его плачевным состоянием, убедил переписать дом на себя, назвавшись именем Драко! Необходимо было срочно найти проходимца и заставить его вернуть дом. Малфой воспрянул духом, но тут же снова понурил голову: найти высокого кареглазого мужчину было проще простого, — их в Англии сотни тысяч — но как узнать, кто из них мошенник?!

Прокручивая в голове все печальные события, произошедшие с ним в первый же день каникул, Драко аппарировал в "Дырявый Котел". В кармане у него еще оставалось несколько галлеонов, которые он надеялся обменять на постель и скудный ужин.

Проворочавшись всю ночь в узкой кровати, густо заселенной клопами, Малфой решил вернуться в Хогвартс, потому что понятия не имел, куда податься, да и деньги, выданные Министерством на личные нужды, закончились.

Замок встретил Драко холодом пустых коридоров. По дороге в подземелья Малфой задержался в Зале Славы. Там, среди прочих наград, он разглядел грамоту, переливающуюся цветами Слизерина: «Тобиусу Номеду за выдающиеся достижения в области Защиты от Темных Искусств». Грамота не удивила Драко — он вполне допускал принадлежность профессора к Слизерину и уж тем более не сомневался в его способностях в области Защиты от Темных Искусств. Удивила Малфоя приписка, сделанная на пергаменте грамоты простым пером: «Безродному Хорьку, позорящему факультет Слизерина уже своим существованием».

Драко стремглав бросился в библиотеку, надеясь найти там что-нибудь о жизни Номеда. Разве мог он предположить, что кто-то напишет о профессоре такую гадость?! В библиотеке не было никого, кроме мадам Пинс, поэтому Малфой, не опасаясь, что кто-нибудь проследит за тем, чем он занимается, углубился в подшивки «Пророка» за последние двадцать пять лет. Несколько коротких заметок бросились ему в глаза:

«Памела Эйвери покончила с собой после рождения ребенка. Кто отец малыша, остается неизвестным. Семья Эйвери отказалась признать внука, мотивируя отказ невозможностью установить чистоту крови младенца. Новорожденный был отправлен в приют при больнице св. Мунго».

«Руфус и Неропа Номед стали счастливыми родителями. Не имея своих детей, они усыновили малыша из приюта при больнице св. Мунго».

«Тобиус Руфус Номед объявлен в розыск как пособник Того-Кого-Нельзя-Называть». Ниже располагалась колдография юного профессора ЗОТИ в слизеринской мантии. В руках он держал грамоту «...за выдающиеся достижения в области Защиты от Темных Искусств» и лучезарно улыбался.

«Министерство Магии оправдало Тобиуса Руфуса Номеда за неимением достаточных доказательств его причастности к Пожирателям смерти».

Последняя заметка, самая свежая, удивила Драко не меньше надписи на грамоте: у Номеда на руке была Темная метка, и только слепой мог ее не заметить. Какие еще Министерству нужны были доказательства его причастности?!

Малфой не мог спать. Воображение рисовало перед ним новый для него образ Номеда: чарующий и пугающий. Да и каким еще мог быть человек, выросший в приемной семье, подвергавшийся травле на факультете из-за происхождения?! Драко представлял себе замкнутого подростка, направлявшего все усилия на изучение ЗОТИ, чтобы доказать всем, что он достоен своего факультета. Но над ним постоянно продолжали издеваться. Тогда, возможно, он и решил стать анимагом, чтобы убегать ото всех, и еще больше замкнулся в себе. Начал увлекаться идеями Темного Лорда, мечтая через положение Пожирателя смерти стать равным своим товарищам. И, видимо, преуспел в этом, потому что Малфой знал его как человека успешного, уверенного в себе и спокойного. Но вот незадача: Министерство поймало его и... отпустило, потому что не нашло Темную метку, да еще директор МакГонагалл пригласила его преподавать ЗОТИ студентам... Смущало еще и то, что он, Драко Малфой, сам будучи Пожирателем смерти, никогда не слышал о таком соратнике, как Номед, а ведь он всего лишь на несколько лет старше Драко!

К концу каникул голова Малфоя от размышлений распухла настолько, что, когда наконец Пэнси появилась в гостиной Слизерина, Драко по привычке кивнул ей вместо приветствия, за что получил свой первый нагоняй от любимой.

За ужином в Большом зале он рассказал Пэнси все, что не давало ему покоя. К его удивлению, девушка восприняла информацию очень спокойно:

— Все, кто посещает уроки Номеда, давно в курсе, что он никогда не был Пожирателем. Номед — фанат Защиты от Темных Искусств. Он очень долгое время работал над тем, чтобы придумать способ сводить Темные метки. И опробовал все на себе.

— Но как, в таком случае, метка оказалась на его руке?

— Он сам сделал ее себе — темными искусствами он, похоже, тоже хорошо владеет, — пожала плечами Пэнси. — Среди выпускников Слизерина много темных магов, ты же знаешь!

— Тогда... почему я за все время вообще ничего об этом не слышал? — Драко чувствовал себя глубоко оскорбленным.

— Наверное, не хотел. С кем ты, кроме Гойла, общался в прошлом семестре? — Пэнси изогнула бровь. — Правильно, ни с кем. А Гойл, как ты знаешь, тоже не ходит к Немоду и мало интересуется сплетнями.

— Пожалуй, ты права, — Драко сел за стол и начал медленно жевать хлеб, искоса поглядывая на преподавателей. Теперь для него было очевидно, что Темную метку Номед использовал для того, чтобы втереться к нему в доверие. Поэтому и не сказал об истинном ее происхождении. Только зачем ему все это надо?

И тут Малфой вспомнил, с чего началась их с Номедом дружба: профессор говорил, что обещал Люциусу присмотреть за его сыном... и что он в долгу перед отцом Драко. ...А еще он высокий, стройный и черноглазый безродный хорек, который пользовался доверием отца! И без того бледное лицо Малфоя стало почти прозрачным.

— Ты в порядке? — участливо спросила Пэнси, но Драко проигнорировал ее.

Не помня себя от ярости, он вскочил и бросился к столу преподавателей:

— Номед! Вы! Пойдемте выйдем! Нам срочно нужно объясниться! — тихо прошипел он сквозь зубы, не очень подбирая выражения, но все-таки стараясь не выходить за рамки приличия. Он хотел бы заорать на профессора, но чувствовал, что головы всех студентов и преподавателей обращены в данную минуту на него.

Номед вытер рот салфеткой и спокойно сказал:

— Я рад, что ты созрел для объяснений, Драко. Жду тебя в своем кабинете ровно в восемь. Я с удовольствием тебя выслушаю.

Огорошенный, Драко пошел к выходу из Большого зала, провожаемый сотнями глаз. Он был и удивлен, и смущен таким спокойным тоном профессора. Номед как будто бы ожидал, что Малфой рано или поздно потребует от него объяснений. Осталось только дождаться вечера.