Потанцуем? (джен)

Автора клинит с прямой-непрямой речью, поэтому все тапки и материальная помощь в виде кавычек, тире и запятых в нужных местах принимаются с огромной благодарностью.

Глухой-преглухой ночью, в час, когда третьи петухи еще даже и не думали просыпаться, на дороге, ведущей от королевского замка, показались двое. «Пилигримы», скорее всего, подумал бы встретившийся им запоздалый прохожий: темные плащи, минимум вещей — заплечные мешки да узловатая палка в правой руке у того, что повыше, от собак да лихих людей отбиваться.

В слабом свете убывающей луны, время от времени коварно скрывающейся за облаками, было видно, как тот, что пониже, идет осторожно, иногда спотыкаясь на незаметных камешках да выбоинах. Второй же мерно шагает впереди, не пытаясь ни подождать, ни поддержать своего спутника и, похоже, даже не оглядывается, предоставив тому выбор — остаться одному на безлюдном тракте или постараться не отстать от более опытного ходока.

Бывшая принцесса впервые в жизни оказалась за пределами дворца ночью без охраны. Вокруг было темно, тихо и немного страшно.

Все порядочные горожане давно спят, городская стража, призванная охранять их крепкий сон, тоже, наверняка, дремлет. И никто даже не задумается о том, что единственная королевская дочь, нежное и трепетное создание, вместо того, чтобы сладко спать в теплой уютной постели, сбивает ноги на пыльной дороге. А рядом с ней — не любящий батюшка, не верная Минни, не стража доблестная, а совершено чужой человек, бродяга неприкаянный. А, может, он вор или разбойник какой, а, может, вообще убийца. И пропадет дочь королевская во цвете лет, и сгниют юные косточки в диком лесу. И никто не узнает, где могилка твоя…

Принцесса полезла в потайной карман плаща и проверила, не потерялся ли по дороге подарок леди Греты — металлический веер, один из ее любимых, «прыткомашущий», как она о нем отзывалась.

Леди Грета — женщина добрая, и гостей она любит привечать — то ручку на плечо положит, то по груди шутливо веером стукнет. Благородные господа млеют, когда она их за талию приобнимает, а принцессе смешно — невдомек им, бедолагам, что это их на скрытое оружие или жилет какой-нибудь подозрительно плотный проверяют. Господина кашляющего, небось, тоже по спинке постучала. Попробуй, догадайся, что она это вовсе не по доброте душевной, доброты-то в ней как раз, как в ее веере — абсолютный ноль. Стража свое дело знает, принять и обхлопать гостя должны были по первому разряду, но береженого, как говорится, леди Грета бережет. С веерами своими. При надобности какой эта ажурная игрушка может и дырочку в голове проделать, махонькую такую, аккуратненькую, незаметную совсем, а может поперек горла вражеского дыру пропахать не хуже алебарды, это какое уж у хозяйки настроение будет.

Много секретов таит в себе простой женский веер. О его острые края можно нечаянно уколоться, да так, что не успеешь «абракадабра» произнести, как уже душа твоя на небесах окажется. Им можно незаметно ткнуть в особую точку на теле человека, и не одну даже, и будет тот человек с ума от боли сходить и сам не поймет, откуда такая напасть взялась. Яркие рисунки на пластинках — тоже непростые. Вот разговариваешь с человеком о погоде там, о птичках или цветочках, то сложишь веер, то взмахнешь им — и все, он твой верный раб, успевай только приказывать.

И мы так немного умеем, но торопиться с этим, пожалуй, не будем, тем более что колечко дареное, оберег серебряный, молчит, зла не чувствуя.

Принцесса прикоснулась ко вчерашнему подарку, который пришлось надеть на цепочку и повесить на шею, так как для тонких девичьих пальчиков мужское кольцо было великовато.

Ее бывшее высочество горько усмехнулась своим вчерашним рассуждениям о колечкам и тяжести на шее. Теперь, вернись она во вчерашний день, совсем другими глазами посмотрела бы на своих кавалеров. Тот юноша со шрамом на лбу был очень даже симпатичный, и поговорили они с ним нормально сначала, и подарок он ей привез хороший — животное невиданное, то ли зверь, то ли птица, сзади на коня похож, спереди — на орла, и летать на нем, говорит, можно.

— Где же он теперь, тот подарок... — пригорюнилась принцесса. — Вернее, он-то, понятно где, а вот где она?

Ее высочество еще раз попыталась рассмотреть окружающий ее пейзаж, несомненно, унылый и безрадостный, и тяжело вздохнула.

— И зачем я к тому юноше с дурацкими вопросами полезла? — запоздало укорила она себя, — это ведь свои привыкли к тому, что ее высочество наукой интересуется, лекарствами всякими да способами лечения. А как шрамы сводить — вообще вопрос для нее первостатейной важности, потому как не подобает принцессе на коже отметины никакие иметь, а при занятиях наукой всякое бывает. Вот и пришлось королевскому аптекарю особую мазь изобрести, чтобы принцесса ежедневно вид надлежащий имела, без синяков, шрамов да ожогов, так она теперь эту мазь всем вокруг расхваливает — и людям приятно, и аптекарю прибыльно. Только вот не подумала принцесса, что гостя так сильно смутить своими расспросами может.

И тот высокомерный принц тоже неплох был, и птицу красивую привез, белоснежную, как и он сам, хвост как распустила в саду — все, кто видел, ахнули от восторга. Но и он почему-то обиделся, а принцесса всего лишь секрет его краски для волос узнать хотела. Видно, состав у нее слишком заковыристый, не помнит его принц наизусть, потому и сбежал, стыдно стало, что волосы чем-то мажет, а чем — сам не знает. Интересно, а птица у него тоже крашеная или все-таки натуральная блондинка?

Принцесса хихикнула. Ее новоявленный муж на секунду сбился с шага.

— Опасается, — подумала принцесса, — и правильно делает, мало ли что супруге молодой в голову придет на ночной пустынной дороге.

Вспомнив вдруг, чья она теперь супруга и где именно находится в такой поздний час, принцесса снова принялась жалеть о былом.

И тот скромный робкий юноша тоже был бы хорош, если бы не ронял все да не спотыкался на каждом шагу. Учителя бы ему хорошего нанять, да чтоб не кричал на него, да не запугивал, а чтоб научил и меч в руках крепко держать, и с врагом смело разговаривать, и на своем всегда стоять, хоть гори все вокруг.

И тот загадочный носатый гость в черном, подаривший ей колечко… Пусть он и старше намного, но сразу видно, что человек ученый. И заботливый, наверное, с полуслова ее терзания понял, оберег вот подарил. Он бы, наверное, не стал, как аптекарь придворный, с секретами таиться, рассказал бы ей все, что знал — и про яды, и про то, как обереги делать, и про другие интересные вещи. Например, как околдовать разум и обмануть чувства, разлить по бутылкам известность, как заварить славу и даже как закупорить смерть.

— Да, образованного человека сразу видно, — вздохнула позднему прозрению переборчивая девица и, разглядывая спину еще одного образованного человека, идущего впереди, решила прибегнуть к проверенному способу леди Греты успокаивать нервы — назначить виноватого в своих бедах.

— И где же ты взялся на мою голову, такой грамотный? — громко завела принцесса. Где-то она читала, что искусственно вызванная истерика помогает прогнать усталость, и решила после суматошного дня соединить приятное с полезным. А заодно и согреться немного — осень на дворе, как-никак.

— Явился в замок ни свет, ни заря, и когда только успел листок с объявлением прочитать, на котором краска еще не засохла? Наверное, прямо на городской площади перед дворцом ночевал, ждал, когда гости расходиться начнут, медяком каким одарят, а то и серебро на радостях кинут. И простыл, бедолага, там же, должно быть: как же, пропустишь вельможу какого-нибудь — на три дня без обеда останешься. А тут сюрприз такой — целую принцессу предложили, совершенно безвозмездно, то есть даром, — высказывала она маячащей впереди спине.

— Ты, пожалуй, и слова-то такого не знаешь — без-воз-мез-дно. И не читал ты этот листок, скорее всего, кто же в темноте-то его прочитает, кошка разве? Так у нас ученых кошек днем с огнем не найдешь, — принцесса хихикнула, — разве что ведьма какая обернется.

"Никакой реакции", — отметила она с сожалением и продолжила тем же тоном:

— И читать ты, наверное, вовсе не умеешь, а про листок тебе стражник любой мог рассказать, тот же дядюшка Рубеус, например. Он человек добрый, отзывчивый, всех сирых и убогих привечает, особенно если его угостить чем-нибудь согревающим.

Черный плащ, размеренно маячивший перед глазами, вдруг задвигался быстрее и растворился во мраке.

Обиделся… Принцесса прислушалась к тихому металлическому позвякиванию, которое сопровождало каждый шаг ее спутника и чуть добавила шагу. Она, сама не зная почему, брела за этим человеком следом, хотя могла бы давно свернуть в сторону на любой развилке. Только если бы видела ее, эту развилку, хоть одну. Да и саму тропинку увидеть тоже бы не мешало. А ее спутник, похоже, действительно обладал кошачьим зрением, так как шел ровно и споткнулся всего несколько раз. А, может, дорога была ему хорошо знакома или… да, точно, были бы у принцессы такие сапоги, как у него, она бы тоже ни разу с шага не сбилась — дорога ведь, несмотря на осень, сухая, наезженная. Это ее сапожки во всем виноваты — носки длинные, подметки тонюсенькие, с такими в пешем путешествии, того и гляди, без ног останешься.

— Эй, супруг мой разлюбезный, нужна тебе жена-хромоножка или нет? — вслух продолжила свои размышления принцесса. — Глупый вопрос, конечно, нужна — жалостливые горожане подавать больше будут, да и не сбежит далеко безногая жена…

Принцесса вдруг осеклась, уткнувшись носом в кожаную котомку. Ее разлюбезный супруг молча повернулся к ней, взял за руку и пошел дальше тем же размеренным шагом. Немного уставшая принцесса, как примерная жена, поплелась следом. Оказывается, когда тебя ведут за руку, как маленького ребенка, идти по практически невидимой дороге намного легче. А значит, высвобождается часть энергии, которую можно направить на другой вид деятельности — так, кажется, говорится в одном из трактатов.

Озадаченная поведением упорно молчащего мужа, принцесса тоже умолкла и попыталась собрать воедино все имеющиеся в наличию информацию о своем спутнике… эх, теперь уже и по жизни.

Какого он роста — не поймешь, оказавшись без привычных высоких каблучков, но явно выше самой принцессы. Судя по легким шагам и порывистым жестам — молодой, по крайней мере, не старый. Да и батюшка, помнится, обращался к нему «Мальчик мой!». Хотя, зная, сколько лет ее батюшке…

Засомневавшись, она озабоченно прислушалась, не кряхтит ли по-стариковски ее спутник. Нет, он не кряхтел, но иногда подкашливал. Кашель тоже был не похож на старческий, да и ладонь, что крепко сжала ее руку, не слабая, не дрожащая, не морщинистая. Пальцы крепкие, вроде бы не узловатые.

Так, значит, с возрастом примерно определились: не батюшкин ровесник — это уже большой плюс при нашей нынешней жизни. Дальше пойдем. Движения свободные, плечи одинаковые, не хромает, спину держит ровно — значит, не калека.

А почему тогда он не идет работать, а милостыню просит? Еще и лицо от людей прячет…

Принцесса вдруг остановилась и выдернула из пальцев мужа свою руку, чуть не заорав от страха на все поле. Липкий ужас, проникнув за шиворот, вдруг разлился по всему телу.

Кто? Кто единственный не только может, но и должен скрывать свое лицо, приближаясь к людям? Кто дышит с трудом и говорит хриплым голосом? Кто прячет тело под темным балахоном, ночует за городскими стенами и носит в руке колокольчик или трещотку, чтобы люди издали узнавали о его появлении и спешили либо уйти с его пути, либо бросить ему монетку, пытаясь откупиться от страшной болезни?

Но ведь прокаженным строго-настрого запрещено жениться — они отпеты церковью и изгнаны из мира живых. Как же его величество смог нарушить закон и так жестоко поступить со своей единственной дочерью?

Объятая отчаянием и ужасом принцесса посмотрела на свои ладони и упала на колени в густую траву на обочине дороги, пытаясь холодной утренней росой смыть с рук прикосновение, как ей показалось, самой смерти.

Очнулась она от легкого, почти невесомого, касания к плечу. Затем теплые пальцы скользнули по щеке и принцесса с удивлением обнаружила, что ее паника куда-то ушла и естественное желание отшатнуться — тоже.

А ведь никаких признаков скорбной болезни на руках жениха не было, — наконец сообразила принцесса, — и запах гнилого мяса, исходящий от страдающего ею человека, она бы учуяла, невзирая ни на какие последствия опытов, и придворные дамы, присутствующие на свадьбе, наверняка бы весь вечер морщили носики и прятались за веерами. И ни колокольчика, ни трещотки у ее спутника, скорее всего, нет, а в сумке звякали плохо уложенные ложка или кружка.

А она-то уже себе ужасов напридумывала.

Была у нее такая милая привычка — воображать всякие страхи. Старая Минни, бывало, то тролля огромного из кладовой выгоняет, то змей говорящих из-под кровати метлой выметает, то мертвецов из ванны сачком вылавливает, а однажды ночью юная принцесса весь замок перебудила своими воплями о красноглазом лысом чудовище, прячущемся за дверью папенькиного кабинета. Вот переполоху-то было.

Ее высочество сердито шмыгнула носом и мокрой от росы рукой утерла глаза. Позорище какое, сама себя до полусмерти напугала. А что же тогда с тобой будет, милая, если разбойник или дикий зверь по дороге встретится?

В поле зрения вдруг возникло светлое пятнышко.

Платок. Чистый и сухой. Принцесса удивленно хмыкнула: нищий, имеющий при себе чистый носовой платок? Это ж до каких высот должно было вознестись благосостояние ваших подданных, ваше королевское величество, чтобы распоследний нищий обзавелся такой интересной вещью, которую не часто встретишь даже у бургомистра?

Ее высочество наследная принцесса тщательно вытерла лицо и ладошки, упрятала поглубже в рукав использованный платок, оперлась о галантно протянутую руку полуразоблаченного супруга и изящно поднялась с сырой земли. Ах вы так, значит, дорогой батюшка, да? Первый встречный, значит? Ладно, пусть будет первый встречный. Посмотрим еще, чья возьмет…

* * *

Небо слегка посветлело, идти стало немного легче, но странный нищий (принцесса до выяснения личности предпочитала пока называть его по-старому) не торопился отпускать руку принцессы, а та, в свою очередь, не спешила ее отнимать. За свою недолгую жизнь она привыкла к тому, что руки, по сути, не ее личное имущество, а достояние государства и предмет торговли. К ручке принцессы постоянно прикладывались разные люди — старые и молодые, богатые и бедные, знатные и простолюдины. В день рождения к ней вообще тянулись сотни рук — нищие, больные, обездоленные толпой бросались к принцессе, напирая на многочисленную охрану, стремясь хоть кончиками пальцев прикоснуться к шелковым оборкам в надежде на исцеление, вдохнуть аромат богатства, вместе с кусочком кружева или оторванным бантиком урвать лоскуток удачи. А прикосновение к открытой ладони (отец запрещал ей в этот день надевать перчатки, чтобы не изменять старинной традиции и не обижать народ) вообще считалось чудодейственным во всех отношениях.

По возвращении домой новое платье и все, что было в тот день на принцессе, нещадно сжигалось на заднем дворе, а саму именинницу обмазывали с ног до головы вонючими мазями, вливали в нее содержимое десятка флаконов разной степени как полезности, так и невкусности, а потом еще три дня отмывали и вычесывали из густых кудрей останки того, что во время общения с народом туда запрыгнуло, залетело или переползло.

Принцесса посмотрела на идущего впереди нищего и на всякий случай прислушалась к себе. Пока чесалось только в носу, но это были всего лишь отголоски недавнего эксперимента, результатом которого стали резь в глазах и почти полная потеря обоняния. Ах, если бы придворный аптекарь хотя бы иногда объяснял любознательной девочке, из чего состоит то или иное лекарство, юной принцессе не приходилось бы теперь сожалеть о потерянной возможности опознать незнакомца еще и по запаху.

Потому что, принцесса могла поклясться всей оставшейся дома библиотекой, этот таинственный человек ей очень даже знаком, и именно потому батюшка так легко отпустил из дому не знающее жизни дитя, не снабдив даже самым необходимым. Воспитывает, значит.

Потому-то муж новоиспеченный и молчит, потому и лицо от нее прячет, и голос боится подать, и хрипит так старательно, и отдохнуть не останавливается — старается увести подальше от дома, прежде чем секрет раскроется и новоиспеченная жена обрушит на любезного супруга всю мощь своего темперамента.

Только не на ту напали, милостивый государь, знаете ли.Мы не лыком шиты тоже, мы хитры и осторожны...

— Милостивый государь! — обратилась принцесса к своему спутнику. — Мы в пути уже несколько часов. Не пора ли нам немного отдохнуть? И ваш кашель внушает мне серьезные опасения, не помешало бы вам выпить чего-нибудь горячего.

Милостивый государь, впервые услышав от принцессы доброе слово, споткнулся на ровном месте и чуть не растянулся на пыльной дороге. Вырвавшееся у него от неожиданности словечко было не таким добрым, как у принцессы, но зато более экспрессивным. Принцесса сделала вид, что иностранными языками не владеет, с сожалением отметила, что спич оказался слишком коротким и не позволил ей провести опознание объекта по голосу и манере разговора, и кротко поинтересовалась:

— Не могли бы вы объяснить мне, сударь, куда мы направляемся и как долго продлится наше путешествие?

Муж уже привычно промолчал, но заметно замедлил шаг — то ли и сам подустал, то ли до него дошло, что ни к деревням, ни на ближайшие постоялые дворы жену вести нельзя: слишком близко от дворца, слишком многие знают принцессу в лицо. И стоит ей только голос подать — его вздернут на вилы без суда и следствия, правда, затем разобравшись, похоронят с почетом и за счет государства, но проку ему будет от этого…

Все так же безмолвно муж объявил привал — просто бросил котомку под высокую разлапистую ель на опушке леса. Уставшая принцесса стянула с плеч свой мешок, за последние полчаса потяжелевший втрое, уронила его на землю и обернулась в сторону отцовского замка, чтобы оценить пройденный путь. В первых лучах солнца возвышающийся на холме замок показался ей нереально прекрасным, родным и в то же время таким далеким, потерянным навсегда.

А все из-за кого…

Замок задрожал и подернулся туманной дымкой. Принцесса утерла злые слезы трофейным платком и обернулась. Виновник всех ее несчастий уже собрал охапку хвороста, разжег небольшой костерок и теперь доставал из котомки нехитрые припасы. Принцесса спрятала платок и решительно направилась к подлому обманщику. Больше она не намерена терпеть этот глупый маскарад. Сейчас она стащит с его головы надоевший до чертиков капюшон и наконец-то посмотрит прямо в глаза человеку, который осмелился так мерзко с ней поступить. Интересно, какими будут эти глаза? Серыми? Зелеными? Черными? Голубыми? Карими?

В несколько шагов разъяренная девушка оказалась за спиной роющегося в котомке супруга и решительно протянула руку к его голове. Хищно скрюченные пальцы уже скользнули по отсыревшей от утренней росы плотной ткани, как…

— Уа-а-а-ау-у-у! — прозвучало в ответ и сильный удар в солнечное сплетение отправил принцессу в иную реальность.